«Победа США на чемпионате мира – вопрос времени». Американский этап Йохана Кройффа
Глава 4, часть 2
Если что-то начинаешь, то делай как следует – я всегда мыслил в этом ключе и именно так старался жить дальше. После того как у нас отняли барселонскую квартиру, мы решили перезапустить свою жизнь в Америке. За шесть месяцев после окончания игровой карьеры я успел перебрать все варианты. Все причины, по которым я играл в футбол, – гордость, страсть, дух товарищества – внезапно испарились. Но дома из-за этого никаких трений не было, и всё благодаря Денни, которая всегда участвовала в разрешении наших проблем. Даже после того, как я вложил деньги, не предупредив её; и даже когда мы растили трёх детей, всё время боясь, что кто-то снова попытается похитить одного из членов нашей семьи.
Она лучше умела ладить со своим отцом, чем я с ним. Да, я совершил серьёзную ошибку, но Кор нередко раздувал из мухи слона. Во время подобных разговоров с отцом Денни привносила в отношения баланс. Она здорово умеет это делать, она отличный организатор. И уж в чём мы были абсолютно похожи, так это в умении поставить черту и не оглядываться в прошлое.
Я выбрал Америку, чтобы начать совершенно новую жизнь. И от прошлого далеко, и место для того, чтобы построить что-нибудь новое в моей ситуации, лучше не придумаешь. Это решение было одним из лучших в жизни. В Америке я обнаружил в себе новые амбиции.
Я подписал контракт с «Лос-Анджелес Ацтекс» из Северной Американской лиги (NASL). Ходили слухи, якобы велись переговоры с «Нью-Йорк Космос», но это неправда, я никогда не хотел играть на искусственном поле. Оно приемлемо для бейсбола и американского футбола, в которые играют руками. По американской искусственной траве можно бегать, но не играть в настоящий футбол.
Впрочем, я сыграл за «Космос» одну выставочную встречу, в которой также принимал участие Франц Беккенбауэр, у которого был контракт с этим клубом. Заодно поболтал с братьями Эртегюнами, Ахметом и Несухи, боссами Atlantic Records и владельцами и команды. Мы беседовали, но никаких переговоров не было в помине. Меня впечатлила красота стадиона «Джайентс», однако хватило одного раза, когда я сыграл на поляне от AstroTurf.
Тогдашние искусственные газоны не шли ни в какое сравнение с современными. После таких паласов на подошве всегда образовывались огромные волдыри. Мяч отскакивал по-другому. Американцы считали, что это круто, но я никогда не думал о том, чтобы играть на матах. Я хотел выступать в Америке на профессиональном уровне, однако в команде, у которой стадион с натуральным покрытием. Так что в «Ацтекс» я пошёл с удовольствием, на их «Роуз-боуле» росла прекрасная зелёная травка. То же самое было на арене «Вашингтон Дипломатс» – моего следующего клуба из NASL. Важным фактором в пользу «Ацтекс» стало и то, что их тренировал Ринус Михелс. После 7 месяцев простоя я вновь взялся за дело.
Переговоры проходили в типичной американской манере, с фантастической быстротой. За день всё было оформлено и обговорено, и тут я узнаю, что мне забронировали рейс из Испании через 5 часов. Дело в том, что им захотелось, чтобы мы встретились в тот же вечер. Невероятно, но правда: после 12-часового перелёта всего спустя 4 часа после приземления я вышел на поле. И вплоть до момента, когда я увидел Михелса в раздевалке, мы с ним вообще не связывались по поводу моего трансфера.
В результате я отыграл примерно три четверти матча, забил 2 мяча и убедил всех, что моё подписание оправдает себя. Михелс после игры зашёл ко мне в гостиницу и сделал массаж. Я уже не мог бегать, и он это видел. Массажу он научился параллельно с учёбой на тренерских курсах, и он здорово умел это делать. Такой вот парадоксальный человек этот Михелс: одновременно и очень строгий, и при этом крайне заботливый.
В Америке жизнь пошла с чистого листа. Все, кто смеялся над моими неудачами, остались в Европе, и я обрёл своё место в новом мире. Новом мире с прежними ожиданиями. Скучать было некогда.
Отличным приключением стали каникулы на Гавайях, куда от Лос-Анджелеса всего 5 часов лёта. Зато не столь приятным событием стала продажа «Ацтекс» мексиканским инвесторам из Televisa Corp. Они хотели превратить клуб в латиноамериканский анклав, и я не вписывался в эту модель. Тут появился владелец «Вашингтон Дипломатс», и меня почти сразу же продали.
Я не делал трансферного запроса, меня не спрашивали, куда я хотел уйти и хотел ли вообще. В NASL всё устроено иначе. У меня не было контракта с клубом – только соглашение непосредственно с лигой. Некоторые приезжали на тренировку, и лишь там узнавали, что их продали в другой клуб и через 48 часов они обязаны прибыть на другой конец Америки. Вы должны были сесть в самолёт и лететь, независимо от того, кто вы такой. Понятия «свободный агент» тогда не существовало. В середине сезона вступала в действие оговорка в соглашении под названием кат-энд-трейд. Если вы в тот момент были травмированы, ваш контракт могли расторгнуть в одностороннем порядке. Такого явления, как клуб-семья, в отличие от Европы, здесь не было. Исключительно бизнес. Их менталитет в корне отличался от нашего. Или ты хотя бы наполовину готов и выходишь играть, или тебя отчисляют и берут на твоё место другого.
Моя идея джентльменских соглашений внутри футбольной среды берёт своё начало из американского опыта. Например, как клубы могут прийти к согласию по поводу лимита на иностранцев в каждой команде, как достичь консенсуса в совместном развитии молодых игроков – это идеи, которые требуют компромисса между клубами, зато благодаря их реализации можно установить определённый баланс в лиге. Это способствует повышению общего уровня чемпионата.
В американском спорте лучше, чем где-либо, осознают важность коллабораций. В этом разница между американской системой франчайзинга и европейскими клубами. В Европе каждый за себя, никто не задумывается, как сделать так, чтобы и сама игра всё время развивалась; для франчайз-лиги это обязательное условие. Американцы хотят, чтобы у них всё было лучшим.
Итак, после прихода мексиканцев я покинул клуб и отправился на другой конец США, хотя сам не горел желанием это делать. Я ходил мартовскому Лос-Анджелесу в шортах, а в «Ди-Си» в это время лежал снег. Но сразу после первого визита я был покорён. Удалось увидеть много замечательных вещей, и в итоге я начал радоваться переезду и провёл там два отличных года. Вашингтон – уникальный город. Все, кого я встречал, жили там временно, и мне не довелось познакомиться ни с одним человеком, который там родился. И все повёрнуты на политике. Так как владелец клуба был демократом, меня приняли в партию. Жёны семейства Кеннеди занимались поиском дома для меня, а я поначалу даже не осознавал, что являюсь там знаменитостью.
Моим соседом был Роберт Макнамара, работавший при Джоне Кеннеди министром обороны, а после служивший президентом Всемирного банка. Он обладал неимоверной репутацией в мировой политике. В 5 утра я видел, как он бегал по парку, а в 7 к его дверям подъезжал лимузин с развевающимися американскими флажками. Но в то же время он оставался отличным мужиком, постоянно давал советы: в какую школу отправить детей, где продают хороший хлеб и овощи. На тренировки я добирался на велосипеде, потому что, во-первых, было приятно ездить по красивым местам, а во-вторых, велосипед – это очень здорово.
Вашингтон – поразительное, но очень приятное место. Жить там поучительно. «Вашингтон Дипломатс» управлялись компанией, которая также владела нью-йорским спортивным комплексом «Мэдисон-сквер-гарден». Энди Долич, генеральный менеджер клуба, проходил там обучение, и я многое почерпнул из его стиля управления организацией. Меня не удивили его будущие успехи с целым рядом спортивных клубов: чемпионство с «Окленд Эйс», отличная работа в «Голден Стэйт Уорриорс», «Мемфис Гризлиз» и «Сан-Франциско Форти Найнерс». Человек, поработавший на высшем уровне в бейсболе, баскетболе и американском бейсболе, был моим ментором в «Вашингтоне». Благодаря общению с такими людьми, как Долич, я знаю футбольный сектор от и до. Знаю, чего хочет игрок, о чём думает тренер, понимаю, что желает спонсор, и чётко представляю все сложности взаимодействия эти структур.
В Америке я по-новому взглянул на спорт высших достижений, поскольку в США все помешаны на элитном спорте. Мышление топ-уровня у них в генах. В Америке спорт регулируется школьной системой, в Европе – клубной. В Европе тебя сначала должны заметить в клубе, чтобы появилась возможность расти, а в США спорт настолько важен, что его включают в учебный план. В школы ходят все, соответственно и шанс есть у каждого. Здесь огромная разница со странами по другую сторону Атлантики, у нас спорт и школы работают раздельно. Это наша ошибка.
На самом деле учёба и спорт – одно и то же, просто в спорте ты учишься несколько иначе. В Америке это поняли. У ребёнка одинаковые шансы на то, чтобы стать доктором, юристом или играть в американский футбол. Все пути развития начинаются из одной точки, а не из разных. В понимании американцев учёба и спорт – две стороны одной монеты. Мы их разделяем, они – объединяют. Поэтому в Америке настоящий Эйнштейн понимает спорт, а настоящий спортсмен понимает Эйнштейна.
В Европе спортсменов часто воспринимают как тупиц. Разумеется, они не такие. Глупый человек не сможет стать атлетом топ-уровня. Это невозможно. Один знакомый рассказывал недавно о своей встрече с китайской баскетбольной звездой Яо Мином, который выступал за «Хьюстон Рокетс». В какой-то момент речь пошла о лучшем игроке, против кого играл Яо. Он назвал Шакила О’Нила.
Мне понравилось, как он аргументировал свой выбор. В случае с Яо Шакил столкнулся с соперником, равным ему по физическим параметрам. Такой же высокий, столь же сильный. Яо переиграл его в двух первых моментах, но потом Шак не оставил ему шансов. Как говорил Яо, у каждого баскетболиста во время атакующего владения в голове прокручиваются сотни ситуаций, в которых он бывал раньше. Они хранятся в памяти будто бы в виде списка от 1 до 100. И во время игры он интуитивно знает, что делать, благодаря извлечению ситуации под нужным номером.
Но в лице Яо Шакил столкнулся с чем-то новым. Он не играл против таких, как он. Однако адаптировался и почти моментально пополнил свою базу данных новыми ситуациями. Уже через 5 минут у него в голове были варианты №101 и №102 и он доминировал над Мином. Глупые спортсмены на такое не способны, только умные. Я сам всегда говорю, что в футбол играют головой; ноги нужны лишь затем, чтобы бежать.
Если взглянуть на спорт и интеллект под таким углом, лучше поймёшь, как спорт и общество взаимодействуют. И начнёшь сопротивляться той узколобости, что царит в европейском спорте. Понятно, что в Америке гораздо больше возможностей заниматься спортом, но ведь и преуспеть сложнее, когда так много желающих. Где у нас за место на поле конкурируют 5 человек, у них – 500. Внутренняя конкуренция жёстче, и она не может не формировать иную ментальность.
Американцы вдобавок уделяют много внимания анализу и статистике. Высчитывают проценты того, что случилось и что нет. Возможно, баскетболист, забивающий 80% бросков плох, а забивающий 90% – хорош. Но это, по-моему, спорный метод оценивания. Наверняка я знаю другое: выводы, которые я сделаю на основе своего опыта, будут отличаться от тех, что базируются на цифрах. Потому что если Лионель Месси забивает с трёх ударов из десяти, его могут критиковать за 30% эффективность. Я же скажу: попробуй скопировать такого игрока, достичь его уровня. Это практически невозможно.
Билли Бин увидел это первым. Генменеджер бейсбольной команды «Окленд Атлетикс» взглянул на цифры по-другому и добился удивительных успехов. Он понял, что дьявол обитает в деталях, но сперва нужно вычленить эти детали. Правда необязательно скрывается в больших числах – допустим, в 70% побед, но и в ничтожно малых – разницу могут сделать 1-2% в сторону великолепия или ошибки. Зависит от того, как посмотреть. Отнюдь не всегда решающими становятся заметные всем грандиозные оплошности и действия, порой достаточно небольшой промашки или тонкого касания. Именно их влияние вы должны либо минимизировать, либо извлекать из этого максимальную выгоду.
Поэтому моё мнение таково: данные и статистика никогда не получат преимущественного значения над спортом. Они играют вспомогательную роль, но нужно на всё смотреть самому. Бил стал первым, кто понял это, и круто то, что его вдохновлял Тотальный футбол голландской сборной на ЧМ-1974. Он восхищался тем, что левый защитник мог спокойно действовать на месте правого полузащитника; так называемые специалисты тоже были хороши на других позициях. Как результат он начал анализировать бейсболистов по-другому.
Ещё я обнаружил, что Америке первейшая цель спорта топ-уровня – развлекать публику. Я всегда считал, что так и должно быть, и было приятно увидеть, что в, пожалуй, величайшей спортивной державе мира именно так всё и устроено. Зрители должны уходить довольными. Этого можно достичь разными способами: выиграть, показать самоотдачу, но вы не обязательно добьётесь успеха. Нужно учиться релятивизировать. Заштампованное выражение, однако оно остаётся верным: победа – это не всё. Я искренне верил в это всю жизнь. Всегда стараешься выиграть, но гораздо важнее, что и как ты для этого делаешь. Надо чётко понимать, чего хочет твоя публика, и адаптироваться под её требования. В Америке с этим полный порядок. Они знают, что болельщикам хочется видеть на поле, что они хотят купить, что они хотят пить и есть – они знают всё.
Это работает и в футболе, хотя в моё время в NASL я сталкивался с крайностями. С одной стороны, я должен был показывать топ-уровень в профессионально управляемой организации; с другой, я вёл телепередачу, в которой приходилось объяснять зрителям, какого размера и цвета поле, для чего нужны линии на нём. Футбол был пока в новинку, и я должен был бегло рассказать о нём американцам. В своей программе я показывал, как бить по мячу и на что обращать внимание во время просмотра матча. Было забавно. Я играл на высшем уровне и в то же время как будто находился на детской площадке. Но это работало. В Вашингтоне жило много итальянцев, которые любили футбол. Англичане тоже заражали местных жителей любовью к игре. По сути, в США было очень много тех, кто когда-то увлекался или играл в футбол, но им нужен был кто-то, кто будет играть в него и в их телевизорах.
Почему? В Америке у известных людей всегда полно возможностей, и моей возможностью стала собственная телепередача. Я оказался в нужном месте в нужное время. Итальянские и английские тренеры не могли просить большего: футбол наконец-то попал на ТВ, а если что-то оказывается в телевизионном эфире, то это явно что-то важное. Иногда велись трансляции даже с тренировочных курсов. Всё больше людей увлекалось футболом, её популярность стремительно возрастала. Я был рад оказаться причастным к этому.
Благодаря вашингтонскому этапу жизни я в будущем и учредил собственный фонд. Я упоминал, что владелец клуба состоял в партии демократов, и через него удалось познакомиться с семьёй Кеннеди. Однажды сестра Джона Кеннеди – Юнис Кеннеди Шрайвер – попросила меня стать послом организации Special Olympics. Она создавала её для проведения соревнований среди людей с ограниченными возможностями, и сегодня это всемирное явление. Для меня было честью открывать Всемирную Специальную Олимпиаду совместно с ней в Польше несколько лет назад.
Идея образования своего фонда появилась в первый сезон в «Вашингтон Дипломатс». Это была часть моей работы – заниматься тем, что имело настолько высокую ценность, что я бы и без указки сверху в дальнейшем сам к этому пришёл. Но хвалить себя за такое не вижу смысла. Когда я присоединился к «Вашингтону», мне сказали, что на каждой выездной игре я должен проводить тренировочное занятие для детей с ограниченными возможностями. Поначалу было сложно. Через несколько месяцев я сказал, что хочу всё бросить, ибо это бессмысленно. Каждый раз, когда я просил их пнуть мяч в одну сторону, они отправляли его в противоположную.
Когда я обратился с этой просьбой к организаторам, они попросили взглянуть на видео, сделанное с одного из занятий, которое я проводил. Они велели забыть, куда приземляется мяч, а просто посмотреть на глаза детей, глаза их мам и пап. Посмотреть на их счастье, которое я дарю им в момент, когда им просто удаётся пнуть мяч, чего они никогда не делали раньше.
Разумеется, чтобы научиться хотя бы чуть-чуть играть в футбол, им потребуется много времени, но это не главное. Главное, чтобы они просто били по мячу и развивали координацию. Организаторы добавили: «Когда вы вернётесь, увидите совершенно другого ребёнка, совершенно другую личность. Вы увидите то счастье, что их наполняет в момент простого прикосновения к мячу ногой».
Мне буквально открыли глаза. Я наконец-то понял, какую радость им приносит движение. И я сам начал получать от таких мероприятий удовольствие. Начал по-другому смотреть на вещи и иначе мыслить. Вместо разочарования стал испытывать невиданное удовлетворение от того, чем занимался. Я видел, что делал не так уж много, но мои действия становились катализатором чего-то гораздо большего.
У соседского мальчика был синдром Дауна. Однажды он внезапно вошёл с мячом в мой сад. Я научил его бить, показал, как играть головой, научил ещё кое-чему по мелочи. Мы играли вместе месяц или даже два. До того дня, как я вернулся с одной из поездок и увидел, что он играет в футбол на улице с другими ребятами. Увидев меня, он побежал навстречу, прыгнул мне на руки, и мы расцеловали друг друга. Он был счастлив, что его взяли поиграть другие дети. А я всерьёз уверовал, что делаю нечто действительно хорошее.
Тот паренёк совершенно изменился. В жару его родители очень переживали, что он упадёт в бассейн и утонет, потому что он не умел плавать. Однажды я сам оказался в этом бассейне, а он, как только увидел меня, разбежался и прыгнул в воду. Казалось, будто он совсем лишился страха. Уверенность, пришедшая благодаря футболу, помогла ему преодолеть боязнь воды, и теперь он мог учиться плавать.
Я понял, что, даже помогая ребёнку понемногу то в одном, то в другом, можно кардинально изменить его жизнь. Результат настолько грандиозен, а усилия по сравнению с ним ничтожны. Этот урок, который преподала жизнь, я выучил до конца, занявшись специальными олимпиадами после футбола. Из-за этого у меня всегда проблемы с людьми, утверждающими, что победы в спорте важней всего. Не спорю, результаты важны, однако важнее всего болельщики: люди, которые чувствуют, что родной клуб у них в сердце. Вы должны дарить им радость. Кто-то может не согласиться, но, в конце концов, я очень идеалистический профессионал, который знает, о чём говорит. Я ребёнком рос в «Аяксе», трижды покидал клуб после скандалов, но как болельщик всегда радуюсь его успехам. Это у меня в крови. Это чувство невозможно объяснить или описать, однако я обожаю его.
Почти 35 лет спустя США в топ-25 футбольных сборных мира, а стадионы на играх внутреннего первенства заполняются всё сильнее. Я не удивлён. Американцы умеют работать на результат. Они видят недостатки и стремятся устранять их, потому что ими движет стремление к успеху. Хотя в их менталитете есть и недостатки. Юрген Клинсманн, управлявший сборной США с 2011 года, часто не мог просто взять и вызвать лучших игроков, потому что был обязан брать хотя бы по одному человеку из каждого клуба. Он не мог, к примеру, пригласить четверых из одной команды. Потому что каждая франшиза вносит вклад в общий бюджет, и они все должны получить возможность на представительство на международной арене, дабы порадовать болельщиков. Не знаю, до сих пор ли там так, но представляю, как это ограничивает тренера и как бы это тормозило развитие сборной, если бы такая практика сохранялась.
В Америке спорт интегрирован в образовательную систему. Это стимулирует всё больше детей заниматься им, благодаря чему пул кандидатов, из которых выбирают профессиональные клубы, постоянно разрастается. Сегодня все американские команды достаточно сильны. Против сборной США и любого топ-клуба MLS ни у одной команды в мире не получится играть спустя рукава. Остался в прошлом дефицит хороших исполнителей. Но они пока не вышли на исключительный уровень, не достигли топа, и разница в мастерстве ещё остаётся.
Теперь дело за организацией: нужно улучшать тренировочный процесс, развивать тренеров и становиться сильнее в тактическом плане. Потому что суперталант, который однажды непременно появится, нуждается в огранке. Главная, на мой взгляд, проблема американской системы в том, что пока не появляются исключения, подтверждающие правила. И не только в футболе. Возьмите гольф или скачки – все делают одно и то же. До буквы соблюдают свод правил. Куча предписаний и наставлений, и где в итоге ваш гений? Где тот, кто будет выделяться на фоне остальных? Если американцы станут гибче в футболе, одно из главных препятствий на пути к успеху исчезнет само собой.
В целом же я много чего узнал в Америке. Эти уроки пригодились мне в личной жизни. Когда мы только переехали в свой дом в Вашингтоне, позвонил кто-то из клуба и спросил, какую форму страхования ответственности мы выбрали. Я такой: ответственности за что? Потом выясняется, что страховать надо даже крыльцо перед домом. Если кто-то на нём поскользнётся, вы окажетесь перед судом, возникнут проблемы. Я не мог поверить своим ушам. Мне сказали, что какой-нибудь человек может запросто заявить, что у меня на ступеньках лежала банановая кожура, даже если я сам об этом не знал. Что он может заснять это на камеру, перед этим самолично её туда положив. «Всё это нужно учитывать и держать в голове», – сказали мне.
Так меняется весь образ мыслей. Нельзя просто пожать плечами и отказаться воспринимать это всерьёз, нужно принимать ситуацию, какая она есть, и менять своё отношение. Я в итоге сказал тому человеку: «Будет здорово, если вы поможете нам разобраться с этими вопросами». Я мог умничать и высказать ему всё, что думал о законах его страны, но сам считал, что надо ценить, когда клуб стараетесь предвидеть твои возможные проблемы даже на бытовом уровне. Не над чем тут смеяться, нужно только благодарить.
А вот в Европе мы гораздо меньше переживаем о том, чтобы предвосхитить возможные хлопоты. Отсюда и вся возня с футболистами, которые растут в бедной семье, хорошо играют в футбол, богатеют и слетают с катушек. Поставьте себя на их место. Попробуйте осмыслить ситуацию. Мало кто из европейских клубов вообще обращают на такие вопросы внимание. Слишком разные миры. Руководство, директора и менеджеры, которые должны этим заниматься, не понимают культуру игроков с таким бэкграундом. У них попросту нет такого жизненного опыта, чтобы они могли представить себя в аналогичном положении. Кто будет наставлять их, кто будет указывать им верное направление? В таких вещах нам, европейцам, ещё многому предстоит научиться.
Америка дала мне три прекрасных и познавательных сезона с «Ацтекс» и «Дипломатс», благодаря которым я смог многое переосмыслить. То время порядком обогатило меня. Мэр Лос-Анджелеса Том Брэдли сделал меня почётным жителем города, а также почётным членом дирекции Специальных Олимпиад в Северной Америке. В то же время я многое узнал о том, как управляют профессиональными организациями. Как действуют настоящие специалисты, как создаётся атмосфера, где каждый – от билетёра до заведующего инвентарём – делает всё для улучшения результатов команды.
Именно в Америке я начал планировать то, что позднее вырастёт в мой собственный фонд и собственное образовательное учреждение. Благодаря участию в деятельности Special Olympics и возможности увидеть, как спорт и образование функционируют совместно, я закинул удочку в направлении, которым начал плодотворно заниматься через 15 лет. Даже сегодня горжусь, что наравне с Пеле, Францом Беккенбауэром, Йоханом Нескенсом и другими приложил руку к взлёту футбола на этом до сих пор развивающемся континенте. Глядя на то, как игра развивается там сегодня, я знаю, что выигрыш чемпионата мира сборной США – лишь вопрос времени. Как любитель футбола я уверен, что это было бы круто.
