«Меня бесит, когда игроки на поле не двигаются». Кройфф в «Барселоне»
Глава 6, часть 2
Для меня футбол – эмоция. Как игрок я никогда не видел себя тем, кто душит чужую игру, я никогда не хотел скучать на скамейке, поэтому всегда хотел развиваться. Как тренер я хочу получать удовольствие и стремиться к идеальному футболу. Тогда результаты приходят сами. Где бы ни я работал, мне хотелось, чтобы работающие со мной говорили и думали о футболе. Днями напролёт, если возможно. В Барселоне всеобъемлющей футбольной атмосферы не было. Именно это я в первую очередь хотел дать клубу и болельщикам. Чтобы все обсуждали футбол, о том, как нужно играть. Даже сплетни – и те должны быть посвящены футболу.
Дабы сдвинуть дело с места, требуется немало мужества и упорства. Я вижу это как мозаику, где каждый пазл – новая проблема. Вижу одну – сразу же пытаюсь решить, но так, чтобы следующую частичку было легче приложить к общей мозаике. В конце это даёт плоды. В конце концов, это всё игра. И игра очень крутая.
Разумеется, произошедшее в «Аяксе» сделало меня осторожней в вопросах клубной политики, однако ситуация в «Барселоне», на мой взгляд, была даже хуже. Там регулярно происходили кризисы, один скандал следовал за другим. Ла Лигу выиграли лишь раз за 12 лет, количество зрителей упало до 40 тысяч, хотя когда-то ходило в два раза больше. Поэтому я понимал, почему президент Хосеп Луис Нуньес так отчаянно мечтал пригласить меня. Он в основном переживал за собственный пост. Он был президентом с 1978-го, когда я ушёл из клуба, и теперь так вышло, что он же позвал меня обратно. Меня взяли не из-за взглядов на футбол, а в надежде на новые трофеи. Меня использовали как политический инструмент. Я с самого начала это понимал, однако опыт «Аякса» позволил подготовиться к подобному, и я заранее выдвинул собственные требования.
Первое – я буду единственным боссом в раздевалке. Не игроки, не руководство – только я. Если члены правления хотят со мной что-то обсудить, я приду к ним сам, поскольку мне не хочется видеть их в раздевалке. Я заблаговременно сказал об этом Нуньесу, зная, что он не согласится. Такие президенты, как он, привыкли, что все делают так, как им скажут, но я пришёл все изменить. Отчасти и по этой причине у нас с ним никогда не было тёплых взаимоотношений.
Карты перемешались во время предсезонной презентации. Публика встретила Нуньеса аплодисментами и освистала Алешанко, которого я назначил капитаном. Я схватил микрофон и заявил фанатам, что уйду, если они продолжат так себя вести. Дело было в одном из предыдущих конфликтов с руководством, когда Алешанко встал на сторону партнёров по команде. Он не побоялся показать характер, и именно в такой личности нуждалась «Барселона», чтобы вернуться на вершину. Поэтому я дал болельщикам понять, что не хочу разбираться в недавнем прошлом, переполненном злостью и ненавистью между всеми членами клуба. Меня это не интересовало. Я не хотел работать в такой атмосфере, поэтому попросил фанатов поддержать меня.
После я выложил всё начистоту журналистам. Газеты должны постоянно писать о «Барселоне», только в положительном ключе. Жизнь научила меня, что возможны два варианта: либо ты работаешь совместно с прессой, либо против неё. И я сказал: «Буду вам помогать. Можете писать, анализировать и трактовать всё что угодно, но, если разговариваете с нами, пожалуйста, записывайте в точности то, что говорят игроки и я».
Мы никогда не проводили тренировки за закрытыми дверями. Это улучшало атмосферу, а связь со зрителями в результате только укреплялась. Порой я использовал это в личных целях, если какого-нибудь игрока требовалось осадить и поставить на место. К примеру, у меня был правоногий футболист, возомнивший о себе слишком многое, и я заставил его бить по воротам с левой. Мяч улетал в разные стороны, болельщики помирали со смеху. Проблема тут же разрешилась.
В первую очередь я минимизировал мелкие недочёты. Как уже говорил, проблемы редко или вообще никогда не проистекают из больших ошибок – чаще значимы именно незначительные оплошности. Здесь и начинается тренерская работа. Поэтому я тренировался рядом с игроками. Так больше видишь и имеешь возможность вмешаться.
В других случаях я сидел на краю поля на мяче и наблюдал. Некоторые говорил, что я слишком ленив. Может быть, но, когда я сидел неподвижно, я видел больше, чем когда носился вокруг. Сидя спокойно, я более чётко вижу детали и могу анализировать конкретного игрока. Причём порой это такие детали, которые 99% людей не понимают и не видят.
С самого начала я перевернул всё в «Барселоне» вверх дном. У них устоялся стиль игры, при котором защитники бегали гораздо меньше нападающих. Мне хотелось это поменять. Я держал в голове мысль о том, что футбол требует мыслить креативно, сохраняя при этом определённую логику.
Мне нравится переворачивать традиционное мышление с ног на голову: объяснять нападающему, что он первый защитник; вратарю – что он первый игрок нападения; защитнику – что от него зависит длина игрового пространства. Моя идея основана на том, что расстояние между линиями не должно превышать 10-15 метров. Каждый должен был понимать, что при владении пространство нужно увеличивать, а без мяча играть плотней. Эти правила эффективно соблюдаются, если игроки постоянно следят друг за другом. Таким образом, если один футболист ускоряется, второй его сопровождает.
Тренировки – процесс, в котором игроки должны вкладываться без остатка. Если я видел, что они начинают скучать, то вводил новые упражнения, давал возможность всем вместе посмеяться над чем-нибудь. Ключевым в работе было использование пространства, подсчитывание метров. Я уделял этому так много внимания, что однажды меня спросили: ты случаем не ботаник по математике? (Не исключено, цифры всегда пробуждали во мне любопытство.) Я пытался переводить всё это в иную плоскость, так, чтобы игроки могли понять.
Возьмём связку в центре обороны: Роналд Куман, которого я купил в 1989 году, и Пеп Гвардиола, переведённый в первую команду в 1990-ом. Они не были быстрыми, они вообще не защитники. Но мы всегда играли на чужой половине. Я планировал игру так, чтобы соперник мог выполнить только три типа передач.
1. Заброс из глубины за спину защитникам. Если вратарь умный и грамотно располагается подальше от своих ворот, мяч достанется ему.
2. Резкий перевод с фланга на фланг. У меня на этот случай были быстрые фулбеки, которые тренировались как вингеры. Они всегда успевали на перехват.
3. Пас через центр. Гвардиола и Куман настолько сильны позиционно, что они всегда перехватывали эти передачи. Пусть и были не идеальны в оборонительной игре.
Вот поэтому, видимо, всё и работало. Вратарь правильно выбирал позицию, а фулбеков задействовали наиболее оптимальным образом.
Мы регулярно занимались с защитниками, чтобы таким вот путём решать проблемы на поле. Чтобы оказать давление не благодаря рывкам на 30 метров, а благодаря перемещению на несколько метров в правильный момент. Затем я объяснял, что любой покажется крутым игроком, если дать ему какие-то пять метров простора. А вот когда вступаешь в отбор с трёх метров – совсем другое дело. Дабы так играть, нужно действовать быстро и уметь переключаться в меняющихся условиях. Нам потребовалось гораздо больше 10 000 часов тренировок, чтобы стать настоящей Дрим-тим, как называли состав той эпохи.
Вот поэтому я люблю те виды спорта, где много тактики – допустим, бейсбол и баскетбол. Будучи бейсболистом в юности, я научился думать на шаг вперёд, однако в футболе этого недостаточно. Нужно забегать ещё дальше. Из-за отсутствия тайм-аутов в футболе на тренировках необходимо просчитывать все варианты.
Как и в «Аяксе», успех пришёл быстро. Люди восхищались новым стилем игры, стадион вскоре стал заполняться больше, чем на 90 тысяч. У нас было преимущество: пока остальные переходили на всё более оборонительную игру, мы нацеливались на забивание голов. Обычно всё, что мы планировали, срабатывало, а если и нет, то зрелище всё равно было захватывающим. В нашей игре преобладал динамизм, мяч постоянно находился вблизи ворот.
Точкой отсчёта для нашего стиля служила система с трёмя нападающими, с двумя крайками и удушением соперника на его половине. Это сохраняло немало энергии, любой игрок был в состоянии взять на себя инициативу. Физически и ментально. Поэтому нам приходилось тренироваться настолько часто и интенсивно. Чем более инстинктивной становилась наша игра, тем меньшего объёма ментальной энергии она требовала. Мы делали то, что внешне казалось сложным, но для нас это было легко. Вы, с одной стороны, на 100% сконцентрированы на выполнении задачи, а с другой, на автомате знаете, что делать, и поэтому не замечаете этого.
Стопроцентная концентрация крайне важна, если вы хотите играть в позиционный футбол, где регулярно формируются треугольники и игрок с мячом всегда имеет две опции для паса. Отмечу, что именно третий в таких ситуациях определяет выбор. Подчеркиваю: не тот, кто с мячом, решает, куда дальше направится мяч, – это определяют игроки без мяча. Их забегания и движение устанавливают направление паса.
Поэтому меня бесит, если игроки на поле не двигаются. Я не признаю такой игры. Во время владения все 11 человек должны перемещаться, должны поддерживать нужное расстояние между друг другом. Дело не в том, сколько вы бегаете, важнее то, куда вы бежите. Постоянное поддерживание треугольников позволяет не ломать циркуляцию мяча.
Мы в «Барселоне» начинали с нуля, поэтому нам понадобилось 4 года, чтобы выйти на пик и завоевать Кубок европейских чемпионов 1992. До того мы усиленно и целенаправленно тренировались и скрупулёзно подбирали новичков. Тогда нужно было подходить к покупкам осторожно, ибо всё ещё действовало правило, позволявшее выпускать на поле только троих иностранцев. Поэтому скаутинг серьёзно отличался от сегодняшнего, когда никаких лимитов не существует. Но нам было не на что жаловаться, раз мы заполучили Христо Стоичкова, Микаэля Лаудрупа и Роналда Кумана. Стоичков и Лаудруп обошлись «Барселоне» практически даром.
Пусть мы и не выиграли чемпионат в первый год (1989), мы – как и «Аякс» годом ранее – завоевали Кубок обладателей кубков, обыграв «Самподорию» 2:0 с помощью голов Хулио Салинаса и Лопеса Рекарте. На второй сезон мы взяли Кубок Короля, и после этого настало время пожинать плоды. Новый стиль практически окончательно прижился, теперь предстояло укрепиться. В немалой степени это удалось благодаря Христо Стоичкову, на тот момент неизвестному и дешёвому болгарину. Я нуждался в Стоичкове не только как в футболисте, но и как личности. Он был настоящим бойцом, очень упёртым в хорошем смысле слова. Ему было по силам встряхнуть команду, не изобиловавшую волевыми людьми. Не только в раздевалке, но также и на поле.
Я тогда всё чаще жаловался на желудок. Иногда без причины начинал сильно потеть, порой меня рвало. Даже почти бросил курить, но в конце февраля 1992-го жена вмешалась, заставила сходить с ней в больницу, и меня оставили там. Выяснилось, что сосуды возле сердца сильно засорились. Трёхчасовая операция, шунтирование. Повезло, что у меня не случалось сердечных приступов. Это скорее был атеросклероз, закупоривание артерий.
Из-за болезни я особо не переживал. Привык, что многие люди стараются помочь, поэтому знал, что поправлюсь. В таких случаях известность идёт на пользу. Хирург понимает, что за результатом его действий следит весь мир, и ты знаешь, что он сделает всё от него зависящее. Это классное чувство.
Люди всячески помогали мне не сдаваться, а продолжать жить полноценной жизнью. После того я перестал бояться ранней смерти. Мысль, что я, как и отец, умру молодым, после проблем с сердцем ушла из головы навсегда.
Главное, чему научила та история: нельзя безнаказанно делать нечто вредное для себя. Например, в вопросе курения. После операции я вернулся к прежнему образу жизни. Моим желанием было начать жить так же как можно скорее. Разве что с некоторыми оговорками. Естественно, я много размышлял о табачной зависимости. Удивлялся, зачем я курил в таких количествах и так долго. Особенно после того, как врачи сказали, что на 90% проблемы с сердцем спровоцированы именно курением. После такого невольно задумаешься.
И я осознал, как глупо вёл себя долгие годы. Знал, что курение вызывает рак, вредит сердцу – и при этом продолжал дурачить себя отговоркой, типа это отличный способ снять стресс. И я с лёгкостью продолжал находить причины не бросать.
После операции всё изменилось в лучшую сторону. Я тут же покончил с курением. Сигареты ушли из моей жизни. Очень хотелось подавать другим правильный пример. Не через участие в антитабачных кампаниях (хотя мне не раз предлагали), а другим способом, который бы мне подошёл лучше. Как-нибудь так, чтобы спровоцировать реакцию других людей, продемонстрировать универсальную для всех мораль. Хотелось, чтобы любой человек с любой точки планеты меня понял.
Так родилась идея видеоклипа, которую финансово поддержал каталонский минздрав. В этом ролике я жонглировал пачкой сигарет вместо мяча. Каждый раз, когда я касаюсь пачки головой, плечом или ногой, раздаётся звук сердцебиения. И я говорю: «Футбол всегда был моей жизнью». После короткой паузы с размаха отпинываю пачку в сторону, и она разлетается на куски. Завершаю фразой: «И курение почти стоило мне жизни». Ролик перевели на испанский, каталанский, английский, французский и голландский – и оно разлетелось по миру. Я донёс тот посыл, который хотел.
Проблемы с сердцем привели к ещё одному открытию. Через 3 недели после операции врачи решили проследить за мной во время важного матча «Барселоны», чтобы понять, как сердце будет реагировать в условиях повышенного давления. Четвертьфинальный матч Кубка кубков «Барселона» – «Динамо» Киев. Из госпиталя Святого Георгия прислали специальный аппарат, к моей груди прикрепили кучу кнопок и проводов. Так доктора могли следить за ритмом сердца во время игры, которую я смотрел дома по телевизору. Несмотря на то что игра была напряжённой, «Барселона» решила исход только на последней минуте, моё сердцебиение нисколько не ускорилось. Позднее они отслеживали его, даже когда я сидел на скамейке, – но снова ничего необычного. В каком-то матче пульс вообще оставался на том же уровне, что и у человека, прикорнувшего после обеда на диване. Единственный раз скачок зафиксировали, когда я встречался с членами правления «Барселоны».
Ровно через месяц после операции я вернулся к работе, а через несколько недель «Барса» впервые под моим руководством выиграла чемпионат. Во время матча я не курил, вместо этого держал во рту леденцы. Они были очень вкусными, и это ощущение позволило справиться со стрессом, которого, впрочем, и не было, если верить медицинским заключениям.
Так что 1991 год был особенным и поучительным, ибо после победы в лиге мы проиграли финал Кубка кубков «Манчестер Юнайтед» со счётом 2:1. Мы выглядели неплохо и уступили скорей из-за невезения, но после этого стало ясно, что, несмотря на стремительный прогресс, мы всё ещё не достигли конечной цели.
Этого не произошло вплоть до следующего сезона. То был ещё один необыкновенный, красивый и счастливый во всех отношениях год. Он начался с трансфера Рихарда Витсге из «Аякса» в «Барселону». В Амстердаме только что вступило в должность новое руководство, а председателем правления стал мой давний приятель Михаэль ван Прааг. Их предшественники, которые выдавили меня, оставили за собой кучу финансовых проблем, вогнав клуб в многомиллионное долговое бремя.
Честно признаюсь: я заставил «Барселону» заплатить за Витсге чуть больше, чтобы помочь «Аяксу» выкарабкаться. Вроде, были уплачены 8 миллионов долларов, хотя можно было всё оформить и за 6 млн. Но ничего страшного, мы ведь до этого тратили на игроков крайне мало, поэтому «Барселона» была у меня в долгу.
Так начался незабываемый год. Потрясающим выдался май 1992-го: сперва моя дочь Шанталь сыграла свадьбу, а спустя неделю «Барселона» впервые завоевала Кубок европейских чемпионов.
Не без удачи, правда. Без неё в футболе никак. В год, когда мы царствовали в Европе, нас чуть не выбил во втором раунде немецкий чемпион «Кайзерслаутерн». Хосе Мария Бакеро забил решающий мяч в последние секунды – в противном случае мы не дошли бы до финала. Примерно так же «Барселона» спаслась благодаря удару Андреса Иньесты в полуфинале против «Челси» спустя много лет.
Это показывает степень влияния удачи на итоговый успех. Но удачу нужно привлекать на свою сторону. Поэтому я всегда, будучи игроком, брал инициативу на себя. Режиссировал игру. Чтобы быть уверенным, что она под моим контролем. То же самое я сделал 20 мая 1992-го на «Уэмбли» против «Сампдории».
После девяноста минут держался счёт 0:0, а Роналд Куман забьёт исторический гол уже в дополнительном тайме. После четырёх лет работы моя цель наконец достигнута. В тот вечер на поле играла команда, которую я всегда представлял в фантазиях и мечтах. Команда, разговаривающая с болельщиками на одном языке; команда, затрагивавшая глубинные чувства; команда, сплочённая из каталонцев и выверенных приобретений.
Разумеется, я реагировал эмоционально. Фотография, где я запечатлён перелезающим через рекламный щит, облетела весь мир. Тот самый момент, когда ты делаешь что-то, чего не можешь объяснить даже самому себе. Делаешь только потому, что это первое, что пришло на ум. Может, это эмоции, может, нет. Мне нужно было оказаться на поле, и это был кратчайший путь туда. Возможно, я как раз руководствовался здравым смыслом.
Вся Каталония сошла с ума после победы в Лондоне. Радость без границ. И вдобавок через несколько недель мы ещё и во второй раз подряд стали чемпионами. Невероятно. Мы лишь раз в том сезоне находились на вершине таблицы – после заключительного тура. Мы обыграли дома «Атлетик», а «Реал» уступил «Тенерифе». В плане эмоций этот титул был даже более ярким, чем победа на «Уэмбли». Мы все стояли в центральном круге, ожидая финального свистка в Тенерифе. Незабываемо.
Увы, Роналд Куман не мог насладиться тем чувством. Ринус Михелс вызвал его в сборную. Когда я узнал, подумал, что это шутка. Как футболисту справиться с этим? И к тому же такой фокус выкинул именно Михелс, чёрт побери! У меня это не укладывалось в голове. Целый год пашешь ради титула, и потом тебе не дают получить заслуженную награду. Вот тупость.
Очень интересно читать!
Кройффу огромное уважение.