«Долгое время не верил, что доживу хотя бы до пятидесяти»
Глава 1, часть 2
В двенадцатилетнем возрасте в академии «Аякса» Яни ван дер Вин обучал меня не только футболу, он ещё и прививал мне нормы и ценности. Он был первым в «Аяксе», кто рекомендовал мне выбрать один курс и всегда ему следовать. То, что он сделал для меня, – ещё один пример того, как жизнь в «Аяксе» компенсировала всё, чего не дала школа. Яни занимался только с юниорами, зато применял идеи, подхваченные у Джека Рейнолдса, романтичного англичанина, который тренировал «Аякс» в 40-е и заложил фундамент для появления в будущем Тотального футбола. Именно Яни велел нам играть в такие игры, где работаешь над ошибками, поэтому на тренировках нам разрешали включать фантазию. От Михелса мы научились дисциплине, но наслаждение игрой нам привил Яни. Когда я сам стал тренером, то взял эти идеи с собой в «Барселону». И всегда говорил, что работа в футболе – это не работа. Да, нужно упорно тренироваться, но обязательно получать удовольствие.
Моими тренерами в академии в разные годы были Вик Букингем, работавший с первой командой перед Михелсом, Кит Сперджен, тоже год тренировавший основу, и Яни ван дер Вин. Последний всегда настаивал на специализированных тренировках с акцентом на пять фундаментальных навыков, и мы чередовали их развитие с обычной игрой в футбол. Эти пять навыков следующие: удары, игра головой, дриблинг, пас и контроль мяча. Мы всё время тренировались с мячом, и такой подход стал стандартом для меня на всю жизнь. Я понял, что самый лёгкий путь зачастую является самым тяжёлым. Поэтому игра в одно касание для меня – высший пилотаж в футбольной технике. Но чтобы это касание было идеальным, нужно перед этим коснуться мяча сотни тысяч раз во время тренировки, и именно на это были направлены наши занятия. В этом кроется философия «Аякса», откуда всегда выходили игроки, оснащённые технически на уровне лучших футболистов мира. И это всё благодаря таким наставникам, как ван дер Вин.
Однако он был не единственным. Я многим обязан Вику Букингему, он впервые выпустил меня в стартовом составе за основу в 17 лет. У него было два сына, оба примерно моего возраста, они тогда искали, чем им стоит заниматься. Мама убиралась в доме Букингемов, поэтому я тоже часто там бывал и из-за этого смог выучить английский. Не в школе, заметьте, а благодаря частым разговорам с семьёй Букингемов. В «Аяксе» все так делали: приглядывали за юношами из команды, следили, чтобы они не впутывались в плохие истории. Пит Кейзер был тем, кто взял меня под крыло, когда я только начал играть за первую команду. Он был почти на 4 года старше и выступал в основном составе уже три сезона на момент, когда меня туда только привлекли. «Аякс» лишь начинал предлагать профессиональные контракты, и он стал первым, кто его получил. Я – вторым, и я заметил, что он любил меня, всегда следил, чтобы в половину десятого я точно был дома, дабы избежать штрафа или какого-нибудь другого наказания от Михелса.
Пусть Букингем и был первым, кто дал мне место в основном составе, всё же наши отношения с Михелсом, вставшим у руля клуба в 1965 году, стоят особняком. Он взял первую команду под своё управление, полностью отгородив от клубного менеджмента, который на тот момент был любительским по уровню. Перед его приходом мы находились почти на дне таблицы, и он старался огородить нас от всего за пределами поля, что могло помешать сосредоточиться на игре. Именно он вознёс «Аякс» на самую вершину. Та связь, что установилась между ним и мною, не описывается словами, он прочно вошёл в мою жизнь. Однажды Михелс даже был Санта-Клаусом на детском празднике моих детей у нас дома, но моя дочка Шанталь узнала его, и я до сих пор слышу, как она произносит: «Эй, это не Санта, это же дядя Ринус!»
Мне было восемнадцать, когда Михелса назначили главным тренером, – самый молодой в составе. Но он часто отводил меня в сторону, чтобы поговорить тактике. Ни с кем больше он не проводил таких бесед, и во время этих разговоров между нами и образовалась прочная связь. Мы обсуждали, какие конкретно изменения нужны команде, дабы стать лучше, и теперь я понимаю, что в тех беседах и родились идеи, благодаря которым «Аякс» в конце 60-х пришёл к уникальному игровому стилю, отличавшему его от всех остальных, продолжавших играть так же, как раньше.
Хенк Ангел, Аренд ван дер Вел, Яни ван дер Вин, Ринус Михелс, Пит Кейзер и многие другие – это люди, позволившие мне стать тем, кем я стал. Причём не только на футбольном поле. Михелс, например, отвёз меня к доктору после смерти моего отца, когда у нас в семье больше не было машины. Случались между нами и менее приятные моменты, но они ни разу не запятнали моё восприятие Михелса как человека, который стоял за меня стеной в те годы, когда я крайне в этом нуждался.
Отец умер в 1959 году в 45 лет, мне тогда было 12. Я только получил аттестат об окончании начальной школы и сидел на прощальном чаепитии, когда мне сообщили, что он скончался. После этого «Аякс» стал играть в моей жизни ещё большую роль, ведь теперь дома не было отца, к которому можно было бы обратиться в сложную минуту. Выяснилось, что он умер из-за сердечного приступа, вызванного повышенным уровнем холестерина. Его смерть никогда не отпускала меня: чем старше я становился, тем чаще посещала мысль, что я повторю его судьбу. Долгое время даже не верил, что доживу до пятидесяти лет. Поэтому когда меня примерно в том же возрасте, когда умер отец, настигли проблемы с сердцем, я особо и не удивился. Я тогда тренировал «Барселону» и морально был более-менее подготовлен к тому, что это произойдёт. Единственная разница в том, что медицина за тридцать лет шагнула вперёд, и меня смогли спасти.
Отец, как и мать, похоронен на восточном кладбище Амстердама, недалеко от старого стадиона «Аякса». Вскоре после его похорон у меня появилась привычка разговаривать с ним каждый раз, когда я проходил или проезжал мимо того места. Сначала я рассказывал ему о школе, потом, став игроком «Аякса», переключился на футбол: говорил, каким козлом был судья, как я забивал голы и всё такое. С годами наши разговоры менялись, но они не прекратились. Я всегда приходил посоветоваться с ним, когда нужно было принять важное решение. «Что бы ты сделал, папа?» – спрашивал я. Потом на утро просыпался и в точности знал, как поступить. До сих пор не понимаю, как это работало, но он был там каждый раз, когда я нуждался в помощи, и после разговора с ним я всегда знал, что будет правильней сделать.
Мне было чуть за двадцать, я уже женился и регулярно играл за основной «Аякс». Всё шло хорошо, за исключением того, что в клубе происходили определённые конфликты, а меня терзали сомнения по поводу некоторых вещей, в том числе насчёт той помощи, которую отец, как казалось, незримо мне оказывал. Я ведь не религиозный человек, поэтому стал задаваться вопросом, почему так происходит. В конце концов, никто ведь не возвращался после смерти.
И я решил поставить отца в затруднительное положение: попросил остановить мои часы в тот момент, когда он будет рядом – в какой бы то ни было форме, – и дать мне понять, что он здесь, что он слышит меня. Может, это совпадение, однако на следующий день часы на моей руке встали. Отчим как раз владел магазином часов, мы в тот же день попросили часовщика взглянуть, и он, не найдя неисправностей, вернул их обратно в работающем виде.
На следующее утро история повторяется: часы снова не идут. Снова идём к часовщику, снова он не находит причину. В тот вечер я сказал отцу, что он убедил меня в том, что всё слышал, и через день часы снова заработали и уже никогда не останавливались. Я надеваю их каждый день.
После папиной смерти маме пришлось зарабатывать и кормить семью. «Аякс» помогал нам, потому что отец и дядя Хенк были тесно связаны с клубом, а я всегда крутился на стадионе и меня знали. Они дали маме работу: она должна была убираться в домах английских тренеров, которые тогда приезжали в «Аякс», и благодаря этому я познакомился с семьёй Букингема. Плюс клуб нанял её для уборки раздевалок. Спустя несколько лет, после её свадьбы с дядей Хенком, который стал для меня вторым отцом и до сих пор работал в клубе, моя связь с «Аяксом» оформилась в полной мере.
Но этих денег не хватало, чтобы отправлять нас куда-нибудь на время каникул, поэтому я весь год пропадал на «Де Мере», даже по окончании сезона, потому что летом там играли в бейсбол, в котором я тоже делал успехи. Даже входил в голландскую сборную из игроков до пятнадцати лет на позиции кэтчера. Ещё играл первого бьющего, но так как был слишком мал, соперник никогда не мог сделать три страйка. Зачастую они четырежды подавали мимо зоны страйка, и мы занимали первую базу.
Бейсбол позволил сконцентрироваться на деталях, которые позже сильно пригодились в футболе. На позиции кэтчера вы определяете, как бросит питчер, потому что можете видеть всё поле, а он – нет. Я понял, что нужно понимать, куда ты бросишь мяч, ещё до того, как ты его получаешь, то есть видеть пространство вокруг и знать расположение каждого игрока. Ни один футбольный тренер не учил меня думать о том, куда пасовать, до получения передачи, однако позднее, начав играть профессионально, я пользовался тем, чему научился в бейсболе, и умение видеть картину на поле целиком стало моей сильной стороной.
Бейсбол – это тот спорт, где мастерство можно развить благодаря тренировкам, и можно провести немало параллелей с футболом: стартовая скорость, подкаты, ориентирование в пространстве, мышление на шаг вперёд и многое другое. Похожие принципы соблюдаются в игре «Барселоны» с её тренировочными упражнениями вроде рондо, призванными развивать умение пасовать и контролировать мяч, и составляют основу тики-таки.
Я точно знаю, что это помогало мне, потому что продолжал погружаться в мир бейсбола, и, став тренером, мог успешно переносить советы из бейсбола в футбол. Именно бейсбол научил меня предугадывать развитие игры, так как в нём нужно в долю секунды принимать рискованные решения, оценивать расстояние бегущего от дома и доставлять мяч туда раньше него. Бейсбол приучил меня принимать верные тактические решения, а также выполнять их идеально технически. Только спустя некоторое время удалось собрать эти мысли воедино и сформулировать собственное видео того, как надо играть в футбол. Я впитывал все эти детали, ещё не видя в тот момент цельного изображения. Я пока что был просто ребёнком, который любую минуту бодрствования проводил с мячом.
Период жизни в академии «Аякса» – с 10 до 17 лет – был потрясающим, беззаботным. Все помогали мне расти, а я сам знал, что все достижения ещё впереди. Лишь позднее я начал задумываться о тактике и как игрок, и как тренер; стал осознавать важность того, как я прожил детство, и видеть связь между тем, что происходит передо мной, скажем, в игре с мадридским «Реалом» и что я видел ребёнком. И благодаря тому, что я впитывал буквально всё – слушая и смотря, – как футболист я развивался крайне стремительно. Помогало и то, что долгое время играл за две команды: после дебюта в основе 15 ноября 1964-го я продолжал выступать в воротах за третий состав. Мне чертовски нравилось. Я был неплохим голкипером, и в один год меня даже брали резервным вратарём, когда «Аякс» выступал в Кубке чемпионов и разрешалось иметь лишь одного запасного.
Михелс и Яни учили нас быть стойкими психологически. До сих пор помню один трюк, который Яни использовал на мне лет в 16-17. Его продолжали потом использовать и Букингем, и Михелс. Ван дер Вин выпускал меня на один тайм за юниоров, а на следующий день я попадал на скамейку в основной команде и иногда получал немного игрового времени. Из-за этого я чувствовал себя морально обязанным быть лучшим в юниорской команде, раз уж меня привлекают к первому составу. Вот так, мне казалось, и надо быть настроенным – стараться быть лучшим вне зависимости от того, за какую команду играешь. Говорили, что я слишком много болтал, это многих бесило, меня вечно просили заткнуться. Я целыми днями пропадал на стадионе, и у меня не было страха, когда я получал шанс сыграть, потому что всех этих игроков я знал уже половину своей жизни. Я был ребёнком, который кайфовал от происходящего, и в первые пятнадцать лет не было места для философии и аналитики. Только радость от игры. Никакого страха неудачи. Я просто принимал всё как есть и обожал эти ощущения.
В 1965-ом, через несколько месяцев после дебюта, «Аякс» предложил мне первый контракт. Как уже говорилось, я стал вторым после Пита, кому предложили полноценное соглашение, остальные футболисты официально числились в клубе на полставки. Тем не менее, моя жизнь оставалась прежней: я продолжал проводить много времени с мячом на улице, и лишь после встречи с Денни у меня появился банковский счёт и я начал планировать будущее. Контракт подписывался в присутствии матери, и, когда мы вышли из кабинета, я сразу же заявил ей, что вчера был последний день, когда она была вынуждена убираться в раздевалке. Я не хотел, чтобы она шла чистить помещение, где грязь появляется из-за меня. Она лишь стирала мою форму дома ещё некоторое время, поскольку у нас не было стиральной машины, и мне пришлось несколько месяцев копить, чтобы купить её.
Сегодня тяжело вообразить: как это, так называемая звезда вдруг понесёт стирать форму домой? Однако такой опыт помогает формировать правильный характер. Нужно привыкать следить за своей одеждой, чистить бутсы – это всё отражается на личности. Позднее я как тренер пытался донести то же самое до молодых игроков: если сам чистишь свои бутсы, ты знаешь, какие у тебя под подошвой шипы, и ты уверенней себя чувствуешь. К тому же с позиции тренера вы всегда стараетесь привить игрокам основы поведения в обществе. Если это не срабатывало в «Аяксе» или «Барселоне», я брал двух-трёх игроков и заставлял их убираться в раздевалке, дабы усилить чувство ответственности. Такое поведение, как я убедился, важно в футболе, ибо то, чему вы научились в игре, вы обязательно переносите в обычную жизнь за пределами поля.
Но это открытие, конечно, состоялось гораздо позже. Хоть это и стало для меня добродетелью, всё же сам факт, что в 1965 году нужно было брать форму и стирать её дома, красноречиво свидетельствует о том, как непрофессионально был организован «Аякс» в мой второй сезон.
Так как мы с Питом Кейзером были единственными игроками с полноценными контрактами, мы могли тренироваться со всей командой лишь по вечерам, ведь у остальных днём была работа типа продавца в табачном магазине. Днём на стадионе обычно набиралось человек семь, а вечером на несколько часов, если были силы, заглядывали остальные. Но долго так продолжаться не могло. Особенно если учесть, что после второго периода управления командой Виком Букингемом в январе 1965-го команду возглавил Ринус Михелс.
