«Понял, что на «Матч ТВ» все катится в никуда». Интервью с историком бокса, которого обожает Хабиб
Монолог Григория Стангрита.
Григорий Стангрит – один из главных экспертов по боксу в России. Он делает обзоры боев и озвучивал зарубежные документальные фильмы, за что его ценят звезды единоборств. Благодаря этому он познакомился с Геннадием Головкиным, а Хабиб Нурмагомедов писал ему в ВК и называл лучшим журналистом.
Сейчас Стангрит развивает собственный ютуб-канал «Легендарные бои» (248 тысяч подписчиков), который часто рекомендуют известные бойцы, включая Нурмагомедова и Ислама Махачева.
Мы записали со Стангритом большой монолог – о работе с Флойдом Мейвезером, детстве на Кольском полуострове и карьере на «Матч ТВ».
«Когда ты растешь на севере, для тебя Северное сияние – просто фонарь на улице»
Я родился на Кольском полуострове в Мурманской области. В городе Апатиты был научный центр, куда моего отца, который занимался редкоземельными металлами, позвали работать. Этот центр до сих пор функционирует – я даже ездил туда в прошлом году, но не заходил внутрь. Знаю, что там остались люди, которые работали с отцом еще в советское время.
Детство на севере – ужас, так как я терпеть не мог холод и полярные ночи, когда за окном постоянно темно. Хорошо, что потом я переехал на юг. Когда становишься взрослым, то Северное сияние манит. А когда растешь там, то для тебя это просто фонарь на улице, который видно из окна. Идешь из детского сада или просто гуляешь – оно везде. Люди, которые живут на море, не ходят туда или в лучшем случае бывают раз в год. Когда я уже жил в Сочи, встречал людей, которые не ходили на море 10 лет.
Я оказался на юге, потому что на севере так часто болел, что когда-то это не останавливалось. В Сочи мне стало гораздо лучше. Там я был без родителей – и одна из сестер отца, которая жила с мужем, отвела меня на самбо. Я называл их бабушкой и дедушкой, потому что подходили по возрасту. Когда я родился, моему отцу было 45 лет, а его сестра чуть младше.
Классическому самбо я отдал три года, когда жил в Сочи. Ездил на соревнования, но дальше двух побед не доходило. Я не очень любил соревнования, они на меня давили. Все было просто: есть соревнование – готовимся к нему, надо сделать вес, так что нам говорили не есть вечером, а с утра только пить воду. Нас готовили с точки зрения физики, но не психологии. Поэтому я терялся, когда ездил на соревнования.
Первый увиденный мной боксерский поединок – Майк Тайсон против Франсуа Боты. Увлечение боксом началось именно с Тайсона: впервые о нем я услышал в 1996 году, когда он проиграл Эвандеру Холифилду нокаутом. Это было громкое событие, которое вышло за рамки спорта.
Потом – 1997 год, откушенное ухо, про которое знали все, даже кто не следит за боксом. Дальше – дисквалификация и возвращение. Первый канал транслировал бой против Боты. Помню, как показывали рекламу, где Майк возвращается после отстранения. Меня так сильно она завлекла, что я с нетерпением ждал бой, хотя и вышло так себе.
Если Тайсон вовлек меня в бокс, то эстетическое наслаждение принес мексиканский дуэт Марко Антонио Баррера – Эрик Моралес. Как раз в 2000 году состоялся их первый бой. Когда смотришь на них, думаешь: «Вот это бокс». При этом никто из друзей или родителей не подсаживал меня на это – я сам увлекся.
В детстве мне очень нравились Оскар Де Ла Хойя и Феликс Тринидад, но в очной встрече я болел за второго. После их боя четко ощущал, что Де Ла Хойя выиграл, несмотря на то, что я болел за Тринидада. Со временем мое мнение никак не изменилось.
После Барреры и Моралеса мне понравился Мэнни Пакьяо. Конечно, многие возненавидели Пакьяо, когда он победил Барреру, но потом полюбили. Я читал очень много комментариев и был среди тех людей, которые после победы Пакьяо думали: «Вообще терпеть его не могу. Выскочка. Да как он посмел?» А потом все поняли, что парень просто устраивает шоу и дерется с сердцем, вкладывая всего себя. Это невозможно не ценить.
Только в 25 лет я записался на бокс. Прозанимался им чуть меньше трех лет. Ушел, потому что тяжело себя контролировать с точки зрения занятий: нельзя прийти и поспарринговать три-четыре раунда и после этого уйти. Мы творили безумные вещи – стояли на спаррингах по 15 раундов, но никто нас не заставлял. Хотелось проверить границы физических возможностей.
«Меня никто не учил журналистике. А что в ней сложного?» Из юриспруденции – в собственный проект «Легендарные бои»
Мой отец был связан с наукой, но у меня с самого детства к ней не было никакого интереса. Отец не заставлял повторять за ним, а просто доносил, что нужно больше читать. При этом мне не запрещали смотреть бокс.
Я не был большим фанатом математики, поэтому, когда поступал в университет, выбрал юриспруденцию – там ее было очень мало. А после учебы я проработал 3,5 года в юридическом отделе. Но эта работа мне не нравилась. Хотелось заняться чем-то, что действительно было бы по душе.
Меня никто не учил журналистике. А что в ней сложного? Приехать на пресс-конференцию и задать несколько вопросов. Сможет любой. Понятно, что нужно составить вопрос – для этого надо быть в теме. Но если ты хорошо разбираешься в боксе, то ничего сложного, чтобы задать вопрос, нет.
Не могу сказать, что в боксерской журналистике я себя кем-то видел. Просто хотелось туда попасть и писать новости на AllBoxing [авторитетное издание о боксе]. Ничего глобального не было. Да, в 2007 году прошел бой Султана Ибрагимова с Эвандером Холифилдом, но к 2010 году все выглядело не особо перспективно. Казалось, в боксерской журналистике денег-то не заработаешь. Можно рассказывать о зарубежных боях, но не об отечественных.
Но как только я начал там работать, индустрия бокса поднялась. Я пришел в AllBoxing в 2010 году, а в марте-2011 объявили бой Роя Джонса против Дениса Лебедева, что казалось нереальным – сам Рой Джонс в России. Помню, как приехал в пресс-центр ВГТРК одним из первых и занял место. Когда до начала пресс-конференции оставалось немного, там набилось несколько сотен человек – все стояли друг на друге.
Единственный проект, в котором я сейчас работаю, – «Легендарные бои». Раньше это было хобби, сейчас – работа, которой уделяю 100% времени. Я не могу назвать себя комментатором, хотя выполнял такую функцию. Может, это звучит высокопарно, но сейчас бы позиционировал себя как историк бокса. Я же занимаюсь историей бокса и делаю видео на эту тему.
Каждый день я просыпаюсь, завтракаю и целый день играю в приставку. Шучу. На самом деле такое происходит только после очень длительной работы. Допустим, как после большого выпуска [про Эззарда Чарльза] 27 января. Рамок рабочего дня у меня нет, поэтому я могу работать до 10, 11 и 12 ночи.
Я один пишу сценарий, ищу фактуру, монтирую и свожу ролик. Длина стандартного выпуска – 25-30 минут. Если это современный бой, о котором у меня много знаний и несложно найти дополнительные подробности, его можно сделать за четыре дня, сидя с утра до вечера и не отвлекаясь. Если брать по часам – от 40 до 50 часов.
Никакого принципа отбора легендарных боев нет. Как и долгосрочного расписанного плана. Но когда-то была идея сделать месяц одного боксера. Например, четыре выпуска об Оскаре Де Ла Хойе, когда я заранее анонсировал, что будет месяц одного боксера. Во всех остальных случаях это спонтанный выбор.
Идея рассказывать про легендарные бои на ютубе пришла в 2013 году, когда я подумал, что было бы интересно cделать короткий видеоролик о боксерском событии из прошлого и вкратце рассказать его предысторию. Я делал нарезку боя примерно на минуту, выкладывал на AllBoxing и подписывал текст. Она называлась «Фрагменты памяти».
Я так делал в 2013 и 2014 годах, а уже в 2015-м подумал: «А что, если делать не просто короткую нарезку с текстовой подписью, а рассказывать о поединке по ходу самого ролика?» Летом-2015 я сделал первые 30 выпусков «Легендарных боев» и начал публиковать их в начале 2016-го. Хватило до весны-2017. Потом ролики закончились, я оставил работу, так как она очень сложная и кропотливая. Да и денег не заработаешь.
Но увидел сумасшедший отклик – прошло два года, а люди в комментах до сих пор писали. Встречал такие же отклики среди боксеров и тренеров: «А будет ли продолжение легендарных боев?» Подумал, что уже сколько лет прошло, а люди никак не отпустят эту тему. Понял, что надо делать.
Из боксеров, например, меня поддержали Гриша Дрозд и Дима Кудряшов, из тренеров – Андрей «Бупаc» Ивичук, руководитель Академии бокса Олег Жадобин.
Прошло два года, а подписчики все ждали: последний выпуск вышел в феврале-2017, а следующий – в мае-2019. Потом мне даже донатили бойцы. Например, Магомед Бибулатов во время стрима прислал ₽20 тысяч. Денег на комфортную жизнь хватает.
«В 2014 году в ВК мне написал Хабиб». Обзоры Стангрита мотивировали Нурмагомедова продолжать карьеру
Странным образом так сложилось, что я ни к кому не набивался в друзья, а все сами выходили на связь. Например, Хабиб Нурмагомедов публиковал у себя в сторис, как смотрит «Легендарные бои». В 2015 году он даже выкладывал нашу совместную фотографию, которую подписал: «Лучший боксерский аналитик России».
Еще в 2014-м мне пришло сообщение в ВК: «Григорий, привет! Нравятся твои обзоры, голос и подача. Мог бы сделать обзор моих боев в UFC?» Увидел, что это Хабиб Нурмагомедов, но подумал, что фейк-аккаунт – потому что таких было сотни. Но потом открыл страницу и увидел около 100 или 200 тысяч подписчиков. Понял, что это настоящий Хабиб Нурмагомедов.
Сказал ему, что у меня есть несколько треков, под которые могу сделать ролики. Я думал, что Emancipator не очень подойдет, и хотел выбрать другую музыку. А он сказал: «Нет, ты что? Только Emancipator, другой вариант вообще не рассматривается». Я собрал стандартный видеообзор под Emancipator, под который делаю почти все выпуски «Легендарных боев».
Потом мы встретились с Хабибом в 2016 или 2017 году. Там был он, Ислам Махачев и еще несколько бойцов. Ислам рассказал мне, что Хабиб каждый день начинал с просмотра обзора тех боев в UFC – для него это было мотивацией, чтобы продолжать. Так совпало, что он получил травму в 2014-м и не выступал два года.
С точки зрения продвижения «Легендарных боев» очень большую помощь оказали Хабиб и Ислам. Потому что Хабиб постоянно публиковал мои выпуски у себя в сторис, даже когда был чемпионом UFC. Я ему просто скидывал ссылку на выпуск, но стеснялся спросить: «А можешь ли ты…?» Он просто говорил: «Когда выходит выпуск, кидай ссылку, потому что у меня нет времени следить». То же самое делал и Махачев.
Помню, когда началась пандемия, была непонятная история с боем Хабиба и Тони Фергюсона. Я написал Хабибу за уточнениями, а он рассказал, как складывалась ситуация. Хабиб разрешил на него сослаться. В итоге неоднократно обращался к нему за разъяснениями.
Еще когда-то я сотрудничал с Reebok. Перед титульным боем с Элом Яквинтой они хотели сделать интервью с Хабибом. Позвонили мне: «У нас проект с Хабибом Нурмагомедовым. Хотим записать большое интервью, но он сказал, что ответит на вопросы только от Григория Стангрита. Через три дня нужно ехать в США. У вас есть виза?»
У меня не было визы, а за три дня ее никак не получить. В итоге я предложил такой вариант: «Давайте я составлю вопросы, а человек, который от вас туда поедет, их задаст. Я напишу Хабибу, что лично составил вопросы». Все получилось.
«Уже распланирован день, а мне говорят: «Человек, с которым надо поработать – Мейвезер». Стангрит водил Флойда по ГУМу
Такого, что я терялся перед боксерами, не было. Но однажды я участвовал в организации самой массовой тренировки в закрытом помещении с Флойдом Мейвезером – она попала в Книгу рекордов Гиннесса. Надо было выйти вместе с Флойдом на ринг-сцену, перед которой собралось почти пять тысяч человек. А я никогда не выходил на сцену. Но когда включился в работу, то понял, что как будто нет ни пяти тысяч людей, ни вообще ничего.
Знакомство с Мейвезером началось с первого мастер-класса в конце сентября-2014, куда его пригласила Академия бокса. Помню, как ее руководитель Олег Жадобин позвонил мне вечером: «Слушай, а ты мог бы завтра приехать? У нас будет встреча с человеком из мира бокса. Он достаточно известный, но нам нужен переводчик». Я ответил: «У меня уже есть дела. Наверное, не получится». Через час он перезвонил: «Может, все-таки приедешь? Человек, с которым надо поработать – Флойд Мейвезер» – «Понятно, завтра я свободен».
Уже после работы переводчиком я стал для Мейвезера вроде персонального сопроводителя. Флойд мог лежать и делать вид, что засыпает, а потом вскочить: «Все, хочу по магазинам».
Помню, в марте-2017 Флойд приехал рано утром в отель. Тогда мы разъехались по домам и договорились встретиться после обеда. Я уехал домой, поставил будильник, лег спать. Проснулся, а там куча звонков и СМС: «Ты где?» Оказалось, Флойду стало скучно, поэтому он захотел погулять. Я быстро оделся и поехал в отель. Гуляли по Красной площади, зашли в ГУМ.
Ничего странного из просьб от Флойда не было. Единственный момент: если Мейвезер устал, его тяжело заставить что-то делать. Он как энерджайзер, готовый к любому движу, а потом резко: «Я устал, везите меня в отель».
Флойда часто узнавали на улице, но он перемещался с охраной – очень большие дяди. Причем он требовал дополнительную охрану. В итоге с ним ходили 12 человек, из которых шестеро своих. Целое кольцо.
И этим кольцом из охранников он обращал на себя внимание. Ты не можешь пройти мимо и этого не заметить. Думаю, гораздо меньше людей узнало бы Флойда, если бы он ходил по улице один. Но Мейвезер не так много гулял – он вообще не любитель долгих прогулок и больше ездит на машине.
Главное отличие Флойда Мейвезера от другой легенды Роя Джонса – Рой общается с тобой на равных. Общаясь с ним, у тебя нет ощущения, что перед тобой бывшая звезда бокса. Флойд не высокомерен, как многие думают, но все равно дает понять, что он звезда. Был момент, когда мы стояли за сценой перед тренировкой, попавшей в Книгу рекордов Гиннесса. Мы 500 раз проговорили, что, когда заиграет музыка, я отсчитаю 10 секунд, а он после этого выйдет.
Мейвезер говорил: «Окей, окей». В итоге я отсчитал 10 секунд: «Флойд, it’s time to go». А он повернулся ко мне и сказал: «Не-не-не, я пойду тогда, когда захочу, а не тогда, когда ты мне скажешь». И в этом не было никакой надменности или высокомерия – он это сказал с улыбкой и абсолютно дружелюбно.
Не возникло ощущения, что меня унизили. Просто он напомнил: «Ты что, забыл, кто я? Я Флойд Мейвезер. И если мне сказали приехать к часу, то я приеду к двум. Если мне сказали выйти через 10 секунд, я выйду через 30. Это мой стиль».
Когда мы сидели в ресторане, он создавал впечатление абсолютно другого человека: гораздо более вдумчивый, спокойный, готовый открываться. Например, рассказывал, как переживал детские проблемы. Понятно, когда отец торгует наркотиками, а мать покупает их у него, трудно сказать, что в семье здоровая ситуация.
Плюс у него было множество проблем, которые потом возникали без родителей – как он переживал поражение на Олимпиаде, когда его ограбили. В итоге ты перерабатываешь эти огорчения в топливо, чтобы добиться успеха. В этом плане Флойда очень интересно слушать – мотивация от человека, который действительно добился многого в боксе.
Меня само по себе мотивирует, что я обычный человек не из богатой семьи. Не учился ни на журналиста, ни на переводчика, а просто любил бокс. Но таких людей, как я, много. Многие любят бокс и разбираются в нем лучше меня.
«Ты что, водки со мной не выпьешь?» В Монако Стангрит познакомился с Геннадием Головкиным
В начале 2012-го я озвучивал документальные фильмы от HBO и Showtime и благодаря этому познакомился с Геннадием Головкиным. В июле-2013 в Монако проходил вечер бокса: титульник между Хабибом Аллахвердиевым и Сулейманом Мбайе и финал четверки во втором среднем весе, где дрались Денис Грачев и Эдвин Родригес.
Я знал Аллахвердиева и его брата Шафидина, который за пару недель до турнира сказал: «Приезжай к нам. Ты же недалеко? Дадим тебе пояс, выйдешь с ним на ринг». Хабиб тогда владел двумя поясами – WBA и IBO. Если посмотреть расширенную версию боя Аллахвердиев – Мбайе, то, когда представляли Хабиба, я стоял справа с одним из его поясов. Тогда понял, что чемпионский пояс намного тяжелее, чем выглядит – он реально очень тяжелый.
Уже после этого мне написал менеджер Головкина Олег Герман: «Ты же недалеко? Приезжай, познакомишься с Геной». Я поднялся в отель и увидел, как Головкин фотографировался с болельщиками, которые его прямо облепили. Подумал, как он сфотографируется со всеми, подойду и поздороваюсь. И пока к нему подходил очередной болельщик, Гена повернулся в мою сторону: «Гриша, привет!» Сначала я обернулся как в сцене из кино, но позади меня никого не было – он со мной поздоровался. Головкин смотрел мои обзоры и знал, как я выгляжу. Так мы познакомились.
В жизни Головкин – обычный парень, с которым можно пообщаться на любые темы и пошутить. Он говорил: «Пойдем к банкетному столу, выпьем водки» – «Гена, да я не пью». А он: «В смысле, ты что, со мной водки не выпьешь?» Причем он очень крепко взял меня за руку и сказал: «Нет-нет, пойдем». А потом сказал, что пошутил.
У него такой юмор, что может иногда что-то очень убедительно сказать. Тебе сначала кажется, что он шутит, а потом думаешь – нет, не шутит. Мы с ним очень хорошо пообщались, объемно поговорили про карьеру и закулисные истории.
Мне было очень приятно, когда он сказал: «У тебя очень хорошие и интересные обзоры». Помню, когда в первый раз встретился с Сергеем Ковалевым, он сказал: «Мы вместе с женой смотрим твои обзоры, так интересно. Я даже беру оттуда некоторые моменты».
Стангрит дебютировал как комментатор на бое Роя Джонса, который транслировали по «России 1»
Когда в 2013 году я начал делать обзоры боев, мне люди писали: «О, да тебе в комментаторы надо идти». Подумал: «Да какой смысл? Кто я такой?» Допустим, Борис Сергеевич Скрипко приглашал Дрозда и других боксеров, а я-то там зачем? Но так как я делал обзоры, где тоже комментировал, но в другом формате, то тоже хотел попробовать. И мне дали такой шанс.
До «Матч ТВ» я работал на «России 2», куда меня привел Скрипко. Я не был в курсе, что он меня знает. На одной пресс-конференции Скрипко был ведущим и назвал меня по имени, сказав, что хорошо, когда на пресс-конференции есть такие люди. После этого я к нему подошел: «Борис Сергеевич, приятно, что вы меня знаете. Я хотел бы попробовать себя комментатором». А он: «Что делаешь в пятницу? Приезжай на Шаболовку».
Тогда в Краснодаре проходил вечер бокса, где Рой Джонс дрался с египтянином. Я приехал на Шаболовку, Скрипко посадил меня комментировать с Андреем Шкаликовым и сказал: «Ты комментируешь андеркард, а я сяду на главный бой». Руководство бы не поняло, почему в эфире нет Скрипко, а сидит другой комментатор. Тогда главный бой показывали не только на «России 2», но и на «России 1».
Андеркард закончился, дядя Боря зашел в комментаторскую и сказал: «Комментируй до конца, а я разберусь с руководством». И разобрался. У него безумный авторитет. Как я офигел, когда нас позвали в студию «Матча» к Дмитрию Губерниеву. Губерниев подошел к нам и с таким уважением обращался к Борису Сергеевичу. Просто представьте огромного Губерниева и невысокого Скрипко. Причем уже тогда Губерниев был звездой российского телевидения.
Уже после турнира в Краснодаре Скрипко сказал: «Приноси документы, мы тебя оформим». Но в январе-2015 «Россия 2» еле-еле дышала: денег почти не было – позже она переформировалась в «Матч ТВ». Скрипко сказал: «Слушай, Гриш, оставили только одного основного комментатора по боксу, а на второго бюджета нет. Поэтому ничего не могу сделать, извини».
Сказал ему, что готов комментировать бесплатно. Потом он звал меня на все турниры, некоторые из них мы комментировали на арене. А потом уже всех комментаторов, которые были на «России 2», автоматом взяли на «Матч ТВ», хотя до этого я работал бесплатно.
«На «Матч ТВ» пришел человек, который не шарит в боксе. Я понял, что все катится в никуда»
Я не учился комментаторству и ни на кого не ориентировался. Можно спросить: «А как же Гендлин?» Но у Гендлина совершенно особенная манера, которую невозможно повторить. Плюс многие не понимают – когда я начал комментировать, некоторые меня критиковали: «У тебя рот не затыкается. То ли Гендлин, он давал паузу».
Телевидение изменилось. В 90-х и 00-х оно было одним. А после 2010 года сильно поменялось – тренд задавали Соединенные Штаты, где комментаторы тараторили без остановки, давали эмоции, кричали в микрофон.
Сейчас есть негласное правило пяти секунд – комментатор не должен молчать дольше этого времени. И это не очень большой промежуток. Если ты молчишь больше 5-10 секунд, у тебя в ушах появляется редактор и говорит: «Не молчим».
Еще на телевидении есть такой момент – «руководство смотрит». Вот когда руководство смотрит, там вообще попробуй промолчать – сразу пойдут смски. Получал такие на «Матч ТВ».
Однажды в Испании на вечере бокса выступали наши ребята, причем хорошие и крепкие боксеры, но им отвратительно подобрали соперников. Поэтому турнир по качеству вышел очень плохим – мисс-матч на мисс-матче. Руководство это смотрело, потому что, видимо, продало хорошую рекламу. И нам периодически говорили: «Ребята, пободрее, руководство смотрит». Но гораздо интереснее смотреть, как сохнет краска, чем то, что происходило на ринге.
Потом у меня были личные беседы с тогдашним руководством. Это одна из причин, почему я ушел с «Матч ТВ». Потому что туда пришел человек, который не шарит в боксе. Это конец 2017-го, я отработал на «Матче» почти два года. На первом собрании он нам сказал: «Давайте обсудим бой Мейвезер – Макгрегор. Если бы Макгрегор сделал вот это и вот это, он бы спокойно победил».
После этого я понял, что все катится в никуда: когда человек, который не понимает в боксе, объясняет, что такое бокс... Это уже перебор, из-за которого ушло очень много людей.
Получается, что и зарплаты пошли вниз: их срезали все ниже и ниже. Дошло до того, что эфиров стало очень мало, потому что бокса покупали намного меньше, а количество комментаторов бокса увеличилось. А зарплата складывается именно из количества эфиров. В последние четыре месяца на «Матче» я получал ₽20 тысяч.
Изначально условия были суперсказочными – фиксированные гонорары и выплаты за каждый эфир. В конце 2015-го и начале 2016-го можно было заработать ₽150 тысяч в месяц. Для того времени – нормально. Это не футбольные комментаторы, которые зарабатывали по 300-400 тысяч, а бокс, который не был так популярен.
Потом многим убрали фиксированную часть. Но мы все равно получали хорошие деньги, потому что эфиров было много. А потом количество эфиров настолько сильно сократилось, что уборщики в Останкино зарабатывали больше, чем комментаторы бокса.
В любом случае я благодарен «Матч ТВ», что меня взяли. Я долго был основным комментатором, ко мне хорошо относились. Многие, уходя с «Матч ТВ», пытались это раздуть в формате скандала, чтобы привлечь к себе внимание. А смысл? Этот канал сделал для меня много хорошего. Но с этими лекциями все пошло скомкано.
«Мы эксклюзивно показывали бой Усик – Белью на ютубе». Стангрит покупал права на трансляции боев у Top Rank и обрубил «Матч ТВ»
Я один из сооснователей FightSpace [телеграм-канал про бокс на почти 70 тысяч подписчиков], но сейчас никакого отношения к проекту не имею. Потому что я решил сосредоточиться на «Легендарных боях», в которых видел большой потенциал.
FightSpace – проект энтузиастов, потому что в нем нет ни одного журналиста, в том числе и по образованию. Но мы делали поразительные вещи. Например, показывали два боя Александра Поветкина на ютубе и эксклюзивно на Россию транслировали поединок Усик – Белью.
Однажды мы написали в компанию Top Rank, что хотели бы купить права на бой. Нашли спонсоров и купили официально. Единственное – не каждый может достать контакты промоутерской компании, которая отвечает за продажу телетрансляций.
По состоянию на 2017-2019 годы, права на небольшие поединки стоили $5 тысяч. Бой Усика и Белью – $10 тысяч. Но там своеобразная система оплаты. Во-первых, за авторские права ты платишь постфактум. Но если ты не заплатишь, то больше не продадут. Если ты не заплатил через один-два месяца, там даже никто и ухом не поведет. Но уже через полгода могут написать: «А вы не хотите заплатить?»
Переговоры по цене обычно начинаются так:
– Сколько это стоит?
– $20 тысяч.
– Мы можем дать $10 тысяч.
– Давайте $15 тысяч.
– У нас лимит $10 тысяч. Больше не можем.
– Это мало, конечно.
Через несколько дней говорят: «Ладно, давайте за $10 тысяч». Потому что им несложно отдать права – заработать десятку, почему бы и нет? То есть они сначала выжимают побольше, но если понимают, что больше все равно никто не даст, то соглашаются.
Однажды мы даже показывали бой Ломаченко – Ригондо (набрали 1,5 млн просмотров) параллельно с «Матчем»: поскольку мы написали, что хотим интернет-права, то «Матчу» отдали только телеправа – у них не было ютуб-канала. В данном случае бродкастеры заработали и с «Матча», и с нас.
Изначально в FightSpace был костяк из двух человек. Потом взяли еще двух для поиска рекламы и других бумажных дел. Всего четыре человека, потом стало пять. Сейчас не знаю. Я же был лицом проекта: постоянно светился в кадре, делал интервью, после боев записывал видео с мнением.
Я помогал в раскрутке и даже что-то писал, но с осени 2022 года – все. В начале 2023-го я записал видео на канале «Легендарные бои», но уже его удалил: «Ребята, я отошел от всех дел, которые у меня были: телевидение и проект FightSpace. Теперь я полностью сконцентрирован на «Легендарных боях».
Если до этого перерыв между выпусками мог составлять два-три месяца (и даже полгода), то сейчас выпуски будут выходить регулярно. Теперь это моя работа и заработок. Даю себе год, чтобы понять, стоит ли этим заниматься дальше и можно ли себя прокормить».
Миновал год – и я продолжаю этим заниматься.
Телеграм-канал Дениса Дорофеева. Подписывайтесь!
Каким был комментатор Владимир Гендлин? Монолог сына об отце
Фото: личный архив Григория Стангрита; РИА Новости/Максим Богодвид; Gettyimages.ru/Richard Heathcote, John Gichigi, Christian Petersen
