Трое антагонистов, не считая Смердиггинса, или загадочное убийство Федора Лебронтича К
От редакции: вы читаете пользовательский блог, где смотрят о «Голден Стэйт» с неожиданного ракурса. Подписывайтесь!
Есть один интереснейший парадокс. Может, он будет интересен кому-нибудь из предпринимателей или топ-менеджеров, если таковые есть среди интересующихся нынешним плей-офф НБА. Если вы хотите сколотить мощную команду, не ищите однотипных, похожих, стандартных людей, подходящих под ваш внутренний шаблон идеального сотрудника. Наймите, скажем, трех абсолютно разных, абсолютно уникальных и максимально, максимально, максимально непохожих друг на друга человека, полнейших антагонистов, у которых не будет абсолютно ничего общего – и тогда они могут в наибольшей степени дополняя друг друга создать реально великую банду, которая будет добиваться успеха в любом деле.
Вот возьмите как пример ГСУ. Они задрафтовали трех лидеров своей выдающейся династии. Начали с максимально жизнерадостного, максимально позитивного мега экстраверта, яркого сангвиника, ходящего сгустка позитивной энергии, улыбчивого добродушного весельчака, заряжающегося энергией толпы и приводящего ее одновременно в экстаз, возвращая ей удвоенный объем этой самой позитивной энергии, максимально положительного и всеми любимого персонажа, идеального мужа и отца, любимца прессы и нейтральной публики, и особенно детей – дети тянутся к себе подобным – ко взрослым, которые сохранили в себе ребенка, сохранили детские эмоции и непосредственность, жизнерадостность и позитив. В общем, практически с некоего абстрактного идеала.
Потом они для контраста задрафтовали ему полную противоположность – угрюмого безэмоционального чудака, мега интроверта, человека настроения, причем исключительно своего настроения – от настроения публики никак не зависящего вообще и поэтому максимально загадочного, непредсказуемого и странноватого, он ни от кого не заряжается и никого не заряжает, он на своей волне, по его лицу невозможно предсказать, какую игру он сейчас выдаст – да и в процессе игры невозможно предсказать, какую он сейчас игру проводит – хорошую или нет – и что он сейчас сделает дальше – подвиг или какую нибудь тупость. Ярко выраженный флегматик, он максимально закрыт, он максимально сдержан и любят его только единицы таких же странных интровертных чудаков, а так большинство его уважает – но не больше – относится совершенно нейтрально, без особых эмоций. А дети, наверное, его в глубине души немного побаиваются. Их родители им говорили, что если вокруг школы будет ошиваться подобный странный тип – ни в коем случае к нему никогда не подходить и ничего у него не брать) Возможно, даже его лично как пример приводили, как он может примерно выглядеть.
Но ГСУ решили, что этих двух антагонстов им для контраста маловато, и решили взять третьего – абсолютно противоположного первым двум. Если первый питается положительной энергией других людей, второй – своей собственной внутренней энергетикой, которую никто не видит – то третий любит заряжаться и генерировать только отрицательную энергию, только злость, только негатив, который он превращает в главное топливо и мотивацию для себя. Прямо с момента драфта как начал – так и живет этим. Ему не нужна любовь, не нужны восторги, не нужен никакой позитив – но скажите ему что-нибудь про его маму, и он будет счастлив, он поймает свою волну и в итоге вас разделает и словесно в пух и прах – и на паркете – еще хуже. Злость, ненависть, борьба, оскорбления, грязные приемчики, физическое насилие, буря эмоций – но не позитивных, а совсем наоборот – это его стихия, его страсть и его образ жизни и игры. В борьбе на грани и за гранью фола и в жизни на волоске, на острие бритвы, на ожесточении и противостоянии всему миру он видит свое предназначение и свой кайф. Он питается негативной энергией других людей, которую сам часто и вызывает и возвращает это всем им в три раза больше.
Ничего более противоположного первым двум антагонистам ГС нигде никогда бы больше не нашли. Они просто выбрали трех самых характерных, самых ярких, самых персонифицированных и самых необычных людей с трех драфтов – при этом абсолютно непохожих, совершенно разных и не имеющих вообще ничего общего между собой – пока все искали шаблонных, стандартных и правильных будущих звезд – и, как ни странно, добились большого успеха в подобном подходе к строительству команды.
Могли бы эти три товарища подружится в реальной жизни, если бы судьба их свела бы как-нибудь вместе? Очень сильно сомневаюсь. У таких странных людей из совершенно разных вселенных есть шанс сойтись только в двух случаях. 1 – они занимаются видом спорта, в котором есть драфт и вам скажут, куда вам ехать и с кем вам играть, вы ничего не решаете. 2 – вы родились близкими родственниками.
И тут я подумал, что все это уже видел – точнее когда-то читал. В одной книге – которую многие считают величайшей книгой мировой литературы всех времен и народов – как раз описывается такой случай. Нам показывают трех братьев (а трех ли?), которые еще более странные, еще более уникальные и еще более непохожие и далекие друг от друга персонажи чем эта троица из сплеш бразеров и их кузена. Причем их уникальность и непохожесть просто гиперболизирована и доведена до полнейшего абсурда. Я когда перечитывал эту книгу в 4-й или 5-й раз лет 10 назад подумал даже, что в этой книге автор специально показывает не трех различных людей, с их плюсами и минусами, их специфичными характерами и проблемами, а три крайности человеческой личности и человеческой сущности вообще. Это как некий огромный человеческий треугольник, где эти три брата являются как бы его углами, началами, точками отсчета, тогда как все реальные живущие и когда либо жившие люди находятся даже не на гранях – а глубоко внутри этого треугольника и имеют свойства и качества всех троих этих персонажей, только в разных пропорциях. От каждого что-то свое и в разной мере.
Один из них как бы олицетворяет человеческую душу – стремящуюся куда-то ввысь, ее чистоту, ее непогрешимость, ее величие, ее безграничность, можно сказать, божественное начало в человеке, то высокое, что должно быть так или иначе в каждом из нас и что различные религии относят к творениям высших сил и что вроде признано чем-то, что как бы должно отличать нас от иных живых существ (хотя наукой факт существования данной материи пока еще не установлен). И первый брат, по сути, состоит только из этого – из души – ничего другого земного и человеческого в нем нет, и в реальной жизни конечно таких людей никогда не было и не будет. Очень нереалистичный абстрактный персонаж, без желаний, без амбиций, без целей и без эмоций – но полностью сфокусированный на своей душе и душах окружающих людей и на том, чтобы сделать этот мир лучше.
Второй вроде как олицетворяет человеческий ум – тут уже, в отличие от души, не все так просто и понятно – и ум может работать как в положительном ключе и создавать что-то полезное, так и в очень негативном – и творить очень нехорошие вещи. Тут уж как ты свой ум применишь – он способен на все. Все достижения людей вроде как от ума – и весь человеческий прогресс – но и почти все проблемы, все несчастья, все преступления, предательства, обманы, войны, катастрофы, издевательства, грехи, унижения и тд и тп вроде как тоже. Поэтому и персонаж крайне неоднозначный. И тоже очень очень гиперболизированный, по сути без души и сердца, без возвышенности и без реальных переживаний – один только ум, только голая циничная абстрактная философия тотального нигилизма. Никаких ограничений по жизни и минимум эмоций – но зато масса рефлексии, поиска истин и разных размышлений. Реальное горе от ума именно у него – а не у героя Грибоедова.
Ну и третий который самый человечный и может быть даже самый реальный – хотя тоже страшно гиперболизированный – это тот, кто символизирует человеческого сердце. Тут диапазон возможных поступков, масштаб личности и поведенческие паттерны просто невероятны – ибо человеческое сердце способно абсолютно на все, на что никогда человека не толкнут ни ум, ни душа – они гораздо более ограниченны по своей природе. И возможно это главный механизм принятия решений и осуществления действий, что есть в любом человеке.
Любые яркие страсти, любые дикие эмоции, всяческие переживания, метания, ошибки, самобичевание, пороки, всяческая низость и всевозможная подлость – но и любое величие и высокодушие, полет сознание и настоящее благородство – это все от сердца – и у этого человека оно работает на 300 процентов. Что он там творит и исполняет просто невозможно описать – вообще абсолютно все от нереальной глупости и неприятной гадости, любого обмана и предательства до потрясающего самопожертвования, истинного благородства и высочайшей любви – и читательского интереса, эмпатии, сопереживания и удивления он конечно вызывает намного больше чем два других брата вместе взятых, никогда никакая высокодуховность и высокоинтеллектуальность не будет людям ближе чем персонажи которые живут как дышат – то так – то сяк – как велит им их вечно стучащий внутренний орган. Это навернео самое близкое всем нам. И наверное, большинство людей в мире живут скорее именно так, чем как первые два. Ближе к этому углу этого гигантского абстрактного треугольника.
Ученые конечно назвали бы это биохимией, гормонами, эволюционно сформированным подсознанием, инстинктами, рефлексами, генетически определенными особенностями психики и тд и тп – то что не поддается воспитанию как душа и развитию как ум – но мы с вами не ученые и называем это просто – это сердце, которое так или иначе нами всеми в немалой степени тоже управляет.
Но это были мои мысли когда-то после очередного прочтения этой великой книги, а, скажем, прокурор на суде над третьим братом классифицировал этих братьев немного по-другому. Второго, который умный – он назвал прозападным либерастом, нахватавшимся вредных европейских прогрессивных идей, крайне вредных и опасных на нашей почве и в нашей русской среде. Федор Михайлович таких очень не любил, причем чем ближе к концу жизни, тем сильнее, особенно это видно в «Бесах», даром что сам в молодости до своего расстрела был сильным леваком, чуть ли не анархистом. Этот расстрел, видимо, сильно на него повлиял, как и последующая жизнь в русской глубинке вместо блестящего проевропейского Петербурга. Собственно, таких людей, как второй брат – живущих исключительно логикой, знаниями, просвещением или либерализмом с его «безверием и нравственным цинизмом» у нас и тогда и сейчас и вообще всегда и было 5-10%, в основном столичные жители, что прокурор и подразумевал – что это лишь прослойка, а не сам народ.
Первого же – духовного – он назвал реальным народником, соль и суть родной почвы, настоящим хранителем народных ценностей и традиций, «народного начала», которое в то же время может превратиться со временем в «со стороны нравственной в мрачный мистицизм, а со стороны гражданской – в тупой шовинизм – два качества, грозящие, может быть, еще большим злом нации, чем даже раннее растление от ложно понятого и даром добытого европейского просвещения, каким страдает старший брат его». Как видите, хотя Федор Михайлович к концу жизни считался сам сильным народником и православным ультраконсерватором – очень многие вещи он понимал еще в 1870-х годах, чего многие не понимают увы до сих пор. Но и таких реально хранителей народного начала и подлинных традиций у нас тоже всегда было 5-10% - что тогда, что сейчас. 80-90% нашего общества, его суть и соль, его основа – всегда было больше похожа на третьего брата – и про него лучше привести цитату этого прокурора целиком:
«Но вот третий сын отца современного семейства, – продолжал Ипполит Кириллович, – он на скамье подсудимых, он перед нами. Перед нами и его подвиги, его жизнь и дела его: пришел срок, и все развернулось, все обнаружилось. В противоположность «европеизму» и «народным началам» братьев своих, он как бы изображает собою Россию непосредственную, – о, не всю, не всю, и боже сохрани, если бы всю! И однако же, тут она, наша Россеюшка, пахнет ею, слышится она матушка. О, мы непосредственны, мы зло и добро в удивительнейшем смешении, мы любители просвещения и Шиллера, и в то же время мы бушуем по трактирам и вырываем у пьянчужек, собутыльников наших, бороденки. О, и мы бываем хороши и прекрасны, но только тогда, когда нам самим хорошо и прекрасно. Напротив, мы даже обуреваемы, – именно обуреваемы, – благороднейшими идеалами, но только с тем условием, чтоб они достигались сами собою, упадали бы к нам на стол с неба и, главное, чтобы даром, даром, чтобы за них ничего не платить. Платить мы ужасно не любим, зато получать очень любим, и это во всем. О дайте, дайте нам всевозможные блага жизни (именно всевозможные, дешевле не помиримся) и особенно не препятствуйте нашему нраву ни в чем, и тогда и мы докажем, что можем быть хороши и прекрасны. Мы не жадны, нет, но однако же подавайте нам денег, больше, больше, как можно больше денег, и вы увидите, как великодушно, с каким презрением к презренному металлу мы разбросаем их в одну ночь в безудержном кутеже. А не дадут нам денег, так мы покажем, как мы их сумеем достать, когда нам очень того захочется.»
Ничего лучше про загадочную русскую душу наверно наверное никто никогда ничего не говорил. Федор Михайлович знал тему досконально, благо прожил и в Москве и Петербурге среди европейски образованной молодежи и даже в Европе среди самых передовых европейцев, и в разных Тобольсках, Омсках, Семипалатинсках, Кузнецках и Твери, среди обычных людей, крестьян и даже арестантов. Он прохавал жизнь в России если не с самого низа – то до самого низа, что вероятно даже более полезно для познания общества и людей и что невероятно сильно способствовало рскрытию его писательских талантов. Кто знает, а вдруг среди нынешних осужденых скоро появятся наши новые Достоевские, Бродские и Солженицыны? Ну или там хотя бы Сервантесы, Уальды и О’Генри. Все может быть. Время для этого вполне неплохое.
Там, конечно, еще четвертый брат был – незаконорожденный – еще более полная противоположность всем троим. Наверное, символизирующий что-то обратное уму, душе и сердцу – точку ноль если хотите – все самое низменное, глупое, мерзкое, гадкое и подлое что может быть в человеке вообще, какое-то четвертое измерение, где все наоборот. Как будто трех братьев недостаточно, чтобы показать все крайности человеческой природы, понадобился еще и четвертый, некая антитеза, своего рода антихрист, античеловек, антигерой, символизирующий начало начал или переход от животного к человеческому, точку отчета, абсолютный ноль или может быть антивселенную. ФМ не хотел его поначалу включать в книгу – он его придумал уже по ходу написания, зачем то он ему понадобился.
И вот ведь странная вещь – такие 4 абсолютно разных и абсолютно ни в чем не похожих друг на друга даже намеком, даже чуть-чуть человека – полнейшие противополоожности и тотальные антиподы – даром что родные братья (по отцу, реально родных там только двое) – вместе сотворили один проект, которого в глубине души так или иначе желали (да, даже высокодуховный младшенький, уверен он в реальности тоже этого хотел, просто не мог позволить себе в этом признаться). Не сговариваясь (да и как бы они могли сговориться если говорили друг с другом на совершенно разных языках и часто их диалоги были как разговоры глухого со слепым), не планируя, не сотрудничая и даже не делая ничего особого для этого – они реализовали некий высший план – все вместе, каждый как мог. Убили одного товарища, который испортил им жизнь и сделал их косвенно теми, кем они стали, и которого по-хорошему и действительно было за что убить.
Как то так совпало, что их действия или бездействия наложились одно на другое, дополнили друг друга и все у них вдруг получилось. Не было бы хоть одного – не было бы ничего. Бывает же такое. Конечно, ни к чему хорошему для них это в итоге не привело – преступление есть преступление, и у Достоевского оно без наказания не бывает – один в итоге заболел белой горячкой и, может быть, и умер, второй отправился то ли в тюрьму, то ли в Америку, которая судя по его последнему диалогу для него была хуже тюрьмы, третий пошел странствовать и закончил, вероятно, или в монастыре или ненормальным старцем отшельником где-нибудь в лесу, как его наставник, четвертый так вообще повесился, чем создал дополнительную кучу проблем первым трем. Но тем не менее свое предназначение каждый так или иначе в этом важном деле (которое должно было быть сделано) выполнил.
Так может быть в этом и есть весь секрет? Ты берешь трех очень характерных, очень разных, очень персонифицированных, совершенно далеких друг от друга людей, каких-нибудь совершенно уникальных персонажей, со своими плюсами и минусами, своими характерными чертами и особенностями – добавляешь к ним еще одного антагониста, более мутного и непонятного, не столь характерного, некоего приспешника, помощника, темную лошадку, чернорабочего, и их этого невероятного компота из всего подряд получается что-то путное, сбалансированное и гармоничное, что приводит в итоге к конечному успеху? Может быть, и тут эти 3, то есть фактически 4 человека сотворят что-то великое и спасут серию с 1-3, отомстив параллельно за слитый когда то с 3-1 финал? Сделают большое дело и сотворят большое чудо? Все возможно в этом мире, если любить искать параллели.
Тем более персонажи-то на самом деле во многом почти идентичны. Один – крайне положительный очень позитивный, добрый, душевный, веселый и всеми любимый идеал Алеша Карри. Другой – интровертный, задумчивый, закрытый, непонятный, отстраненный и флегматичный философ Иван Томпсон. Третий – очень эмоциональный, страстный, сердитый, боевой, открытый, мастер угроз и трештока, несколько злобный, но все же хороший внутри вечный страдалец Дима Грин. Так может они наконец соберутся и убьют своего батяню Федора Лебронтича, который портит им жизнь уже добрых 10 лет? Отправят его на свалку истории наконец-то? Пусть даже сами потом не возьмут 5й титул – но закроют свой гигантский гештальт? Снимут груз с души? Начнут новую эпоху? Это давно бы пора им сделать.
Ну а четвертый, кто у нас там четвертый… куда же без него... без него у них ничего не получится.
Тогда внимание – спойлер. Предупреждаю тех, кто не читал книгу, или хочет посмотреть пятый, а то и 7-й матчи. А кто же реальный убийца? Садовник? Соседка? Человек со шрамом? Нет – реальный убийца как раз четвертый. То есть они все – каждый по своему – но кто-то должен был нанести решающий удар. И это наш Павел Уиггинс Смердяков. Он, конечно, вроде не такая сволочь, но тоже чернорабочий, прислужник первых троих, вроде всегда в тени, вроде просто делает какую то грязную работу, мечтая стать четвертым Д’Артаньяном среди мушкетеров, когда нибудь сыграть главную роль, выбиться наконец в люди, стать своим среди чужих. Тоже незаконнорожденный, не задрафтованный командой – а выменянный когда-то тип. Ставший потихоньку за много лет в доме практически членом семьи. Вот именно он должен был по всеобщему подсознательному замыслу и прикончить батяню Лебронтыча. Не знаю, защитой или еще как – но, чувствую, он сыграет в этом ключевую роль. Естественно, при полном попустительстве, негласной поддержке и скрытой помощи всех остальных, настоящих братьев.
И скрытый мотив как и у того у него тоже есть. Он ведь должен был быть абсолютно законорожденным, новым лицом обновленных «Кавс», главным героем своей книги, главой своей семьи, человеком, вокруг которого все должно строиться и вертеться. Но батя решил по-другому. И поехал наш Павел Эндрю в ссылку в далекую холодную Сибирь Миннесоту. И после многолетних мытарств, скитаний, унижений и тд оказался в чужом доме, в чужой семье, лакеем и прислужником. Но шанс поквитаться с батей особо жестоким образом все же наконец представился. Если у первых трех это 2016 год – то у него это 2014. У каждого свои счеты и он ждал дольше всех. Месть – это блюдо, которое подают холодным и у него оно самое остывшее. И что может быть волшебнее для них, чем укокошить папашу особо изуверским образом – с 3-1 в плей офф? Так что дай-то Бог, чтобы у этой четверки случайных вроде людей, антагонистов и противоположностей – все наконец то получилось.
Вот такая вот сложная параллель. Не читайте на ночь перед матчем Достоевского – и выспитесь, и матч посмотрите более полноценно, без лишних мыслей)
P.S.
К слову, пока искал цитаты в тексте, обнаружил еще одну любопытную цитату, на которую вообще не обращал никакого внимания за 6 прочтений книги в предыдущие годы, но которая очень запоминается в 2023 году. Диалог зрителей на суде в перерыве слушаний:
«В четвертой группе:
— А про тройку-то ведь у него хорошо, это где про народы-то.
— И ведь правда, помнишь, где он говорит, что народы не будут ждать.
— А что?
— Да в английском парламенте уж один член вставал на прошлой неделе, по поводу нигилистов, и спрашивал министерство: не пора ли ввязаться в варварскую нацию, чтобы нас образовать. Ипполит это про него, я знаю, что про него. Он на прошлой неделе об этом говорил.
— Далеко куликам.
— Каким куликам? Почему далеко?
— А мы запрем Кронштадт да и не дадим им хлеба. Где они возьмут?
— А в Америке? Теперь в Америке.
— Врешь.
Но зазвонил колокольчик, все бросилось на места. Фетюкович взошел на кафедру».
Эх Русь-матушка – правда говорят – тут за 10 лет меняется все, а за 200 ничего. Опять двести лет прошло, а все то же самое – назло соседу отморожу уши, не буду никому ничего продавать, пускай помрут они там без меня, даже Америка их не спасет – лишь бы не лезли тут в наши дела со своим образованием и просвещением. Неужели это было написано в 19 веке?
Фото: Gettyimages.ru/Ezra Shaw, Loren Elliott; wikipedia.org
------------------
Карамазовы - это точно не величайшая книга.
Я даже просто никому её не посоветовал бы, потому что роман довольно истеричный и не очень хорошо написан. Можно, конечно, сказать "да кто ты такой, чтобы судить". Ну да, можно. Но не посоветовал бы. Есть книги получше, в том числе у самого Достоевского.
Плюс.
Братья Карамазовы совершенно не произвели такого впечатления.
Сейчас уже не помню подробностей, поэтому не буду рецензию писать, что именно меня там не устроило. Но в целом очень много сцен, которые выглядят крайне искусственно и даже карикатурно. Можно было бы предположить, что это авторский приём, но почему-то сцены пьянок у Достоевского получились очень реалистично. То есть воспринимать всё остальное как намеренный приём не получается. Больше выглядит как попытка написать нечто значительное и доказывать это на каждой странице, а эффект получается обратным.
Если провести аналогию со спортом, финальные матчи часто совершенно не соответствуют значимости момента по качеству игры.
Кто-то скажет, смотри в первую очередь на содержание. Но я отвечу, что в художественном произведении единство формы и содержания крайне важно. Без формы содержание ничего не стоит (обратное, кстати, неверно). По крайней мере, для произведения, которое называют шедевром.