«Михаэль сам выбирал подарки для механиков». Бесценные истории о характере Шумахера
Рассказаны его менеджером.
Со стороны семикратный чемпион мира Михаэль Шумахер мог показаться холодным, отчужденным и даже немного надменным. Однако каждому, кто с ним работал — затягивал ремни безопасности, проектировал машины, закручивал болты на колесах и приносил ему утренний кофе — немец внушил фанатичную любовь, верность и преданность.
Одним из немногих людей, из первых рук знающих, в чем заключался секрет, является Сабина Кем. Ей было 29 лет, когда она впервые взяла интервью у Михаэля на Гран-при Германии 1994 года. Шесть лет спустя она вошла в ближайший круг Шумахера, приняв предложение о работе на должности главы пресс-службы гонщика. Теперь же она и вовсе ведет его дела в качестве менеджера. Она с удивлением обнаружила, что Михаэль оказался совсем не тем «стальным пилотом», образ которого он с уверенностью транслировал миру. Именно об этом Сабина и рассказала в новом выпуске подкаста Beyond The Grid.
Каким был Шумахер в 1994 году
«Я впервые встретила его на «Хоккенхаймринге» на Гран-при Германии того сезона. Тогда я работала журналисткой, а местная гонка имела большое значение: впервые немецкий гонщик наконец получил шанс сразиться на титул «Формулы-1». В то время в Германии это было чем-то невообразимым. Когда я впервые его встретила, он произвел впечатление отстраненного, замкнутого и осторожного человека. Но мне понравилась общая сцена «Ф-1» с точки зрения журналиста: на ней присутствовали разные персонажи, и Михаэль Шумахер являлся одним из выдающихся — его качества были заметны уже тогда.
Самое смешное наблюдение того периода: интервью с британской прессой давались ему проще, чем с немецкой. Думаю, когда пытаешься объяснить что-то на родном языке, то всегда углубляешься в очень конкретные детали, в то же время на чужом языке рассказывать получается проще, потому что не удается вдаваться в настолько подобные нюансы. Поэтому мне казалось, что его интервью на английском звучат сильнее: ведь на немецком он старался выражаться настолько точно, что в конце концов история просто не выходила. Всем был очевиден его мощный характер, но его не так-то просто было раскрыть. В последующие годы все осталось неизменным.
Михаэль в медиа и в личной жизни был совершенно разным — словно два человека в одном. Он всегда хотел именно такого разделения: показывать всем гонщика-личность, за которой наблюдают и следуют, но при этом всегда стремился сохранить некоторую конфиденциальность и отказывался раскрывать, что в ней. Просто в какой-то момент он осознал, что ему нужна эта личная жизнь, чтобы нормально отдыхать: ведь когда ты постоянно находишься в центре внимания — а Шумахер так или иначе боролся за титул с 1994 по 2006 год, или 12 лет подряд — постоянная публичность сильно утомляет. Михаэль довольно быстро понял, что ему нужно разделять профессиональную и личную жизни, и выполнил идею в фирменном систематичном стиле.
В личной жизни он был очень добродушным, наслаждался жизнью, радостями, временем с друзьями, делал что-то, над чем потом вся его компания дружно смеялась. Нужно понимать, что он происходил из небогатой семьи, где от него не ждали непременного перехода в «Формулу-1», так что он с детства, с самого начала картинга привык к мысли, что ему постоянно нужно показывать хороший результат, чтобы просто остаться в кокпите. По-моему, он так никогда и не избавился от этой мысли».
Именно семья помогала ему отдыхать от гонок
«2000 год был очень трудным с точки зрения давления и разочарования от предыдущих сезонов, и я даже не знаю, что было бы с Михаэлем, если бы он не выиграл тогда чемпионат. Он правда очень много работал в том году. Когда я попала на другую сторону паддока, то увидела множество вещей, которые журналисты обычно не знают. Мне задавали сотни и тысячи одинаковых вопросов каждый гоночной уик-энд. Надеюсь, я не была такой и в моих интервью с ним что-то было, раз Михаэль решил и дальше работать со мной. Кстати, когда я работала журналистом, то занималась не только «Формулой-1», но и писала про олимпийские виды спорта. Впервые со мной связался менеджер Шумахера Вилли Вебер — он не хотел раздувать историю из предложения, и потому сперва спросил, не хочу ли я поработать с Ральфом Шумахером, чтобы сохранить тайну. Я отказалась.
Когда Михаэль все-таки выиграл на «Сузуке» в том году, я никогда даже не могла представить себе такого эмоционального взрыва. Не от него, не от меня, а от всей команды. Когда он пересек финишную черту, люди в гараже буквально зарыдали. Только когда я увидела это, то осознала в полной мере, как же много титул для них значит и настолько долго они к нему шли. Практически все механики плакали, смахивали слезы, и при этом стыдились своих эмоций и пытались их спрятать — я никогда не видела чего-то более трогательного. Этот момент оказался намного значительнее, чем все, что я себе представляла, и он навсегда останется в моем сердце.
Тогда еще и прозвучало то самое знаменитое трогательное радиосообщение: «Поцелуйте Коринну за меня!» (жену Михаэля — прим. Sports.ru). Я абсолютно уверена, что все годы неудач в «Формуле-1», предшествовавшие тому моменту, вместе с долгожданной победой только усилили требовательность Михаэля. Он вырос как человек. Ему помогла и свадьба, и рождение детей.
Отдыхал ли он после завоевания первого титула за «Феррари»? Нет. В личной жизни он и так был довольно расслабленным и специально все делал медленно, чтобы переключиться с «Формулы-1». Но как только дело казалось отдачи, команды или гонок, он моментально забывал об отдыхе.
Семья безмерно помогала Михаэлю расслабляться. Он с Коринной всегда был замечательной парой, и со временем ничего не изменилось. Когда он приезжал домой, к ней и детям, «Формула-1» уходила на второй план. Семья заряжала его энергией. Но даже среди родных он оставался спортсменом и всегда стремился побеждать даже в семейных теннисных партиях.
У Коринны было много лошадей, она любила их и скачки. Михаэль не особо ими увлекался, но из-за страсти жены он тоже стремился погрузиться в этот мир. Помню, как он говорил после первого завершения карьеры, что раз Коринна посвятила столько времени его страсти, то теперь хочет посвятить свое время ее страсти».
Расставание и воссоединение с «Формулой-1»
«Конечно, уход из Скудерии дался трудно. Команда была его страстью. Дело не только в успехе: конюшня стала группой близких друзей и основывалась именно на личных отношениях. Но с 2004 года Михаэль постоянно жил в режиме «тесты-гонка-тесты-гонка-тесты-гонка» и так далее, причем он выполнял все тесты самостоятельно, поскольку всегда хотел иметь идеальные или близкие к идеальным шины. Такой режим оказался очень выматывающим. К концу 2006 года он мощно «наелся». Тот сезон выдался очень сложным для его физической формы, у него периодически возникали серьезные проблемы с шеей. Но мы не хотели, чтобы все об этом знали, потому что такая информация, очевидно, повлияла бы на развитие ситуации в чемпионате. Но нам стало ясно: в тот момент в самом деле пришло время для завершения карьеры.
Михаэль совершенно отошел от «формульных» дел, и я увидела его совсем другим. Когда он только объявил об уходе, то в самом начале 2007 года напрямую сказал: «Даже не звони мне ближайшие 6 месяцев. Я не доступен для любых предложений». Он определенно имел в виду именно то, что сказал. Он хотел побыть с семьей и друзьями. На самом деле его никогда не посещали мысли о возвращении — ему вполне нравилось жить вне гонок. Ответственность за повторное разжигание огня в Михаэле полностью лежит на Россе Брауне. Ну и помогли тесты, организованные, когда Шумахера позвали заменить травмированного Фелипе Массу в 2009-м. Михаэль съездил на них, и хоть тогда он и не мог пилотировать болид из-за повреждения, полученного после падения с мотоцикла, он ощутил, что все еще может гонять.
Но когда он вернулся, очень быстро стало ясно, что ситуация не располагает к его возвращению на первые места. В 2010-м ограниченные ресурсы команды разочаровывали Михаэля, но пришлось смириться и продолжить.. Мне кажется, Шумахеру слишком много пришлось заниматься внутренней борьбой и убеждением нужных людей ради увеличения вложений в команду и превращении «Мерседеса» в большую конюшню. Скорее всего, меня не назвать объективной, но я считаю, что Михаэль в самом деле стал одним из отцом современного успеха «серебряных стрел». Именно он убедил боссов концерна в мысли, что если уж они влезли в «Формулу-1», то должны войти в нее со всей силой. Когда он только вернулся, в самом начале жизни команды, ее будущее еще не определили. Ей управляли как середняком, а не топом. Думаю, Михаэль убедил нужных людей в бессмысленности существовавшей модели.
Уже в последний сезон Шумахера все стало намного лучше. Если бы он остался еще на год, то новый чемпионат оказался бы намного удачнее. Когда мы обсуждали это, я предложила ему остаться на 2013-й, но он отказался. Он не хотел тратить столько времени в ущерб семье, и это стало главной причиной второго завершения карьеры. Все знали, что в случае участия в еще одном сезоне он бы значительно улучшил статистику.
С точки зрения физической формы он был уже не так хорош, потому что за годы отдыха открыл в себе способность удерживать концентрацию и без зашкаливающего числа тренировок. Раньше он боялся немного расслабиться, потому что сомневался в себе, в умении концентрироваться при отсутствии постоянного напряжения. Михаэль насладился тремя сезонами в «Мерседесе» на более личном уровне. Ну и уровень давления был уже совсем другим».
Рабочие отношения с Сабиной
«Когда Михаэль решил вернуться в «Формулу-1» и подписать контракт с «Мерседесом», для меня это оказалось полной неожиданностью. Ранее у нас было несколько подобных разговоров, но он не проявлял никакого стремления к возвращению, но тот раз я хорошо запомнила. Он позвонил мне и сказал: «Сабина, я только что говорил с Россом. Может, ты подготовишь для меня список «за» и «против» моего возвращения?». Я ответила: «Кажется, в этом нет необходимости, потому что я по твоему голосу слышу, что ты уже все решил». «Нет-нет-нет, – сказал он. – Еще нет, но, может, ты поможешь». Я заявила, что в этом нет смысла — ведь я чувствовала, что он уже все решил. Его настроение всегда можно было уловить моментально.
Когда Михаэль собирался принять важное решение, он всегда хотел сперва выслушать все возможные нюансы и мнения. Он всегда обсуждал все вопросы с Вилли, он обсуждал их с Коринной, и также он говорил на их счет и со мной. Наши отношения не ограничивались схемой «я даю ему совет, а он ему следует»: он собирал мнения».
О характере Шумахера и его наследии
«Михаэль сильно влиял на свое окружение. Он втягивал друзей, знакомых, родных во всякие авантюры. Например, когда он поехал заниматься скайдайвингом в Дубае, то занимался этим весь день, втянул встреченного там Тимо Глока и меня. Ему просто нравилось смотреть, как другие веселятся. Он и сам любил веселиться и всегда пытался поделиться своими чувствами, никогда не забывая убедиться, что всем вокруг весело. Да, в какой-то мере это можно назвать навязчивостью. Но в этом и заключался весь Михаэль: если он начинал заниматься тем, что ему нравилось, он просто не мог остановиться. Не важно, о чем шла речь: скайдайвинг, картинг, тесты, гонки…
Помню, когда он катал тесты в «Феррари» по пятницам, механики постоянно приходили ко мне по вечерам и спрашивали полушепотом: «Ну сколько еще он будет ездить?». А я всегда отвечала: «Понятия не имею, судя по всему, до завтрашнего вечера». Когда тесты планировались всего на день, но регламент позволял продолжать, Михаэль всегда задерживался на подольше. Когда у него было ощущение, что он может сделать еще что-то, он всегда делал.
Он и правда жал руку каждому инженеру и механику после каждой гонки. Но он на самом деле наслаждался общением с командой и ребятами, просто потому, что если бы Михаэль не стал гонщиком, то без сомнений пошел бы в механики и работал бы в гоночной или обычной мастерской. Ему просто нравилось это дело. Он никогда не считал себя каким-то особенным и не ставил себя выше персонала. Поэтому механики всегда его любили и ценили его заинтересованность в их работе, а Михаэль спокойно разговаривал еще о семьях. У нас в офисе всегда был длиннющий список дней рождений — он хотел поздравлять каждого члена команды, и нам ежегодно приходилось его обновлять. Еще он всем дарил подарки и пару теплых слов на рождество и каждый год самостоятельно придумывал, кому что купить. Этот процесс казался ему очень важным: Михаэль осознавал собственную требовательность и хотел хоть как-то отблагодарить работавших с ним людей. Он всегда был приветливым, старался не показывать это за пределами команды, поскольку считал, что так он снизит свою конкурентоспособность. Он хотел казаться исключительно атлетичным и гордым человеком.
Как-то раз он рассказал мне, что при почти всегда перед испытанием чего-то нового у него присутствует плохое предчувствие, и потому он всегда стремится убедиться, что готов на все сто. Только после этого, только после первых успехов в любом деле у него появляется какая-то минимальная уверенность в своих действиях.
Мы почти никогда не говорили о его соперниках — в основном о команде и окружении. Михаэль просто никогда не готовился сражаться с определенными людьми — его больше волновал вопрос его собственной подготовки, а затем уже по остаточному принципу оставался интерес «что там на треке». Можно сказать, он даже старался как можно меньше говорить о конкурентах, чтобы не позволять им управлять его разумом.
Был ли Михаэль одиноким? Нет, вообще нет. У него была семья, с Коринной они очень давно уже вместе. Ну и он сохранил множество дружеских отношений еще с детства. Например, с Питером Кайзером, который сейчас помогает сыну Михаэля Мику, – он один из самых близких друзей семьи еще со времен занятия картингом в Керпене. И эти друзья постоянно говорят ему: «Эй, успокойся! Ты, может, и стал звездой, но ты все тот же парень из Керпена, так что заткнись!». Михаэлю это нравится, он знает, насколько ценны такие штуки. Именно поэтому я никогда не скажу, что он был или остается одиноким.
В чем его наследие? Он вошел в каждую квартиру Германии и всего мира. До него никто не воспринимал «Формулу-1» настолько всерьез, а он принес гонки и свое имя во все гостиные. В Германии к тому же больше ценят первопроходцев — остальные покорители тех же вершин воспринимаются как подражатели. Михаэль как раз оказался таким первым. Именно это ощущение удивления я хорошо запомнила в 94-м: всегда Германия ощутила это. «Вау, у нас, оказывается, есть чемпион «Формулы-1», теперь мы обязаны за ним следить!».
Фото: globallookpress.com/ Christoph Hardt / imago stock&people, imago sportfotodienst, Oliver Multhaup/dpa, Sutton Motorsports/ZUMAPRESS.com, Melchert Harry/dpa; Gettyimages.ru/Andreas Rentz, Clive Mason, Vladimir Rys, Clive Rose, Handout / Handout, Ker Robertson, Alexander Hassenstein
Лучше бы он гонял в болиде Ф1 чем по склонам на лыжах