«Если дам тебе по лбу, у тебя лба не будет. Давай без этого?» Уникум советского баскетбола в воспоминаниях друзей
История Виктора Панкрашкина.
Он пришел в баскетбол в семнадцать лет, а в тридцать стал олимпийским чемпионом. Перед Играми в Сеуле врач сборной Василий Авраменко провел анкетирование игроков, спросив в том числе: «С кем из партнеров по сборной вы пошли бы в разведку?» Большинство назвало Виктора Панкрашкина.
– Панкрашкин – самый светлый наш баскетболист, – говорил мне разыгрывающий ЦСКА (1985-1989) Игорс Миглиниекс. – В духовном смысле опережал нас всех. Умница и на площадке, и в жизни.
Взял, например, шефство над Валерой Гоборовым, который, приехав из Киева, строил из себя звезду, выделывался. Благодаря отеческой заботе Панкрашкина Гоборов через год стал нормальным парнем.
Со своей жизненной мудростью Виктор не участвовал во внутрикомандной борьбе. При этом много шутил и позволял шутить над собой.
– Как, например?
– Однажды Панкрашкин выбросил старые кеды. Я взял их, что-то написал ручкой, положил в коробку и отправил ему же. Получив повестку, Витя пошел с ней на почту, забрал посылку, притащил домой, открыл – а там его старые кеды. Он сразу понял, кто прислал.
Мы шутили благородно, любя друг друга. Подкалывал я и Ткаченко, но это было опасно – в ответ он мог не рассчитать силу и шутя вырвать тебе руку.
– Почему Панкрашкин прожил лишь тридцать пять лет?
– Доктор Василий Авраменко уговаривал его лечиться от туберкулеза, но Витя говорил: «Мой Валерчик меня уже заждался». Гоборов ведь в двадцать три года погиб в автокатастрофе. По словам врача, Виктор обещал лечь в больницу, но так туда и не поехал.
До сих пор, задумываясь о жизненных проблемах, я вспоминаю уравновешенность, честность, собранность Вити. В этом он был примером для нас и в ЦСКА, и в олимпийской сборной.
«Сразу понравился тем, что был не похож на спортсмена»
В этом году исполнилось 100 лет баскетбольному ЦСКА, 35 лет триумфу сборной на сеульской Олимпиаде и 30 лет со дня смерти Панкрашкина. Накануне дня его рождения – 10 декабря исполнилось бы 66 – я поговорил с людьми, знавшими Виктора хорошо и с разных сторон.
Владимир Гомельский, игрок (1972-1976) и тренер (1979-1980) ЦСКА: Тренер дубля ЦСКА Анатолий Астахов увидел Панкрашкина в волейболе и пригласил в баскетбол. Витьке понравилось.
Мы вместе играли за дубль, но задержался он там ненадолго: 211 см, очень хороший прыжок и полное неумение ловить и передавать мяч. Еще и броска не было. Когда исполнилось восемнадцать, призвали в армию и отправили в СКА Львов. Там у [тренера] Вали Мельничука Панкрашкин научился играть в баскетбол.
Через два года он вернулся в ЦСКА благодаря гениальному соревнованию – чемпионату Вооруженных сил. Отец на этих турнирах всегда бывал и, увидев Витьку, сказал: «Этого обратно».
Евгений Коваленко, форвард ЦСКА (1970-1981): Впервые я увидел Витю в первенстве Вооруженных сил, где он играл за СКА. Он был еще сыроват – чувствовалось, недавно занялся баскетболом.
Да и физики не хватало, но действовал старательно и любил защищаться, а главное понимал, как это делать: для центрового это редкое качество. Не зря в НБА сейчас так ценится Руди Гобер.
Александр Гусев, защитник ЦСКА (1977-1986): Мы с [другим защитником ЦСКА Александром] Мелешкиным увидели Панкрашкина на первенстве Вооруженных сил во Львове. Отметили надежную игру в защите, мягкий бросок и посоветовали его нашему тренеру Юрию Селихову. Так Витю вернули домой, в Москву.
Аскер Барчо, массажист ЦСКА (1976-2021): Первое впечатление от Вити: добродушный, спокойный, дружелюбный, компанейский. Легко сходился с новыми одноклубниками.
Слышал, что им и питерский «Спартак» интересовался. Даже домой к нему приезжали, но он парень свободолюбивый – отказался.
Сергей Микулик, спортивный журналист: Он сразу понравился тем, что был не похож на спортсмена: животик, забавные усы, неатлетичное телосложение. Образец антиспортсмена. В ЦСКА над ним смеялись. Представьте: в команде собраны лучшие баскетболисты страны, а тут приходит центровой с пузиком.
Баскетболисты часто чванливые. Некоторые удивлялись, когда их не узнавали. А Витя – да, 212 см, но в остальном: обычный парень с соседнего двора. Увидишь его и не подумаешь, что – баскетболист ЦСКА, сборной, будущий олимпийский чемпион.
Станислав Еремин, защитник ЦСКА (1974-1985): Он был по-своему одаренный центровой. Назвал бы его дворовым игроком. Без баскетбольной школы, но с природным чутьем. Отлично чувствовал, как накрыть противника.
Когда его взяли в ЦСКА, казалось – не выживет при такой сильной конкуренции. Первое время Витя был просто вспомогательным игроком для тренировок, но постепенно заставил себя уважать.
Владимир Гомельский: По возвращении в ЦСКА Вите присвоили звание прапорщика, но игрового времени отец не давал ему достаточно долго. В то же время отец любил работать с высокорослыми и занимался с Панкрашкиным индивидуально.
Никогда не забуду: Володя Ткаченко и Витя Панкрашкин стоят в футбольных воротах, а отец им ногой мячик – чтоб не боялись сильных передач и умели ловить.
Евгений Коваленко: Были баскетболисты, которые, закусив губу и расставив локти, бились за место в составе – и это считалось нормальным. А Витя не из таких. По головам не шел, все доказывал игрой.
Владимир Гомельский: Высокорослые центровые – дефицитное амплуа. Ему и не надо было топтать конкурентов на тренировках. Но класс его игры повышался все время.
Евгений Коваленко: Мощи ему не доставало, но как же быстро и осмысленно он работал руками! Бегал интересно, будто в замедленном режиме, но за счет интеллекта просчитывал ситуации и всюду успевал. Благодаря этому побеждал в борьбе с центровыми, которые на 20-30 кг сильнее.
Причем играл без скидок на самочувствие – всегда на полную катушку. Если бы в советском баскетболе ввели титул лучшего по игре в защите, в восьмидесятые его получал бы Панкрашкин.
«Ахтунг! Ахтунг! В воздухе Панкрашкин»
Владимир Титоренко, баскетбольный историк: Американцы его очень любили. Писали про него: «Это самая небаскетбольная фигура баскетболиста в мире». Нескладный, бегал смешно, но по умению ставить блок-шоты равных ему в стране не было.
Любого подпускал под щит, а потом спокойно смахивал мяч. Кажется, он и придумал слово мухобойка применительно к блок-шотам.
Владимир Гомельский: Помню крик со скамейки после очередного его блок-шота: «Ахтунг! Ахтунг! В воздухе Панкрашкин». Во время войны так говорили про знаменитого летчика Покрышкина. Тот сбивал немцев, а Витька не давал никому забить в наше кольцо.
Станислав Еремин: Парень он не слишком амбициозный и относился к делу так: «Дали мяч – брошу. Нет – ну и ладно». И с таким подходом стал одновременно незаметным и эффектным игроком, который никогда не подводил, выходя со скамейки.
Аскер Барчо: Что тренеры говорили – схватывал на лету. Не только блок-шоты ставил лучше всех, но и трехочковые научился забивать.
Сергей Микулик: Была комбинация: Ткаченко шел под кольцо, а Витя делал два шага назад и спокойно бросал. Он был без комплексов. Считал, что понемногу умеет все: «Раз они кидают, то и я кину».
Евгений Коваленко: Бросок у него был своеобразный. Технически не очень правильный, но – попадал.
Сергей Микулик: Его главный плюс – очень длинные руки. Только он, не прыгая, накрывал Сабониса. [Другой центровой ЦСКА восьмидесятых] Владимир Ткаченко тоже не большой прыгун, но хотя бы отталкивался, а Витька ставил горшок на прямых ногах. Это было очень смотрибельно.
Причем накрывал игроков, которые превосходили его в атлетизме. Любил подобрать момент, когда можно, по его словам, мокнуть. Сложности возникли только в играх с «Атлантой» в 1988-м. Я спросил тогда: «Вить, ну как?» – «Ты знаешь, действительно умеют играть в баскетбол. Никого не мокнул».
Он был сильно удивлен, что в какой-то там несчастной «Атланте» есть игроки вроде Доминика Уилкинса, которых проблематично накрыть.
«Он как артист Леонов, который в любом фильме обаяшка»
Станислав Еремин: Витя был жизнелюбом с хорошим чувством юмора. Порядочный, чистый парень. Доброжелательный, никогда не психовал и успокаивал партнеров, если кто-то разнервничался.
Сергей Микулик: Он настолько простой, милый и приятный мужик, что с ним было очень тяжело не подружиться. Ладно я, но его и литовцы любили. Ранней весной 1985-го ЦСКА ехал к «Жальгирису» после поражения в Москве. Поезд (Москва – Калининград) был переполнен литовскими болельщиками.
Среди них у меня были друзья-приятели, и ночью мы сидели в вагоне-ресторане. Сергей Тараканов зашел выпить кофе, а сесть негде. Показывает мне: «У вас есть место?» А я как бы у литовцев в гостях – спрашиваю: «Есть?» – «Не-не, Тараканов противный. Столько очков против нас набирает».
Серега развернулся и ушел. Следом заходит Витя. Литовцы: «О! Единственный из ЦСКА, кому рады». Спрашиваем: «Чай? Кофе?» – «Да не, что-то не спится. Дайте стольничек для сна».
Станислав Еремин: Постфактум я не раз слышал, что между игроками ЦСКА и «Жальгириса» была неприязнь, но, пока я был в сборной, у литовцев было больше конфликтов между собой, чем с нами.
Помню, приехали они вчетвером в аэропорт, чтобы улететь из сборной на выходные, а билетов осталось только три. Игроки «Жальгириса» сказали Марчюленису из «Статибы»: «Ты не полетишь». – «Да пошли вы, полечу». Больше скажу – Шарунас играл со мной в паре, и литовцы старались не давать ему мяч.
Потом литовцев в сборной стало больше, добавился латыш Валтерс, который немного провоцировал, и, как я слышал, на армейцев стали наезжать, на того же Тараканова. Но к Панкрашкину и тогда нельзя было относиться плохо. Он как артист Леонов, который в любом фильме обаяшка.
Евгений Коваленко: Он был очень добрым. Соперники даже не могли разозлиться на него, когда он их накрывал. Вряд ли по жизни или тем более в спорте у него были хоть какие-то враги. Но добрый – не значит тюфяк. Постоять за себя он мог, просто был беззлобным.
Аскер Барчо: Витя никому не отказывал в помощи. Даже если чужой человек попросит – последнее отдаст.
Александр Гусев: На чемпионате дружественных армий в Анголе нам предстоял финал с венграми. Накануне у них был какой-то праздник. Витя пошел поздравлять венгров, выпил с ними и пообещал, что мы обыграем их не более чем в 15 очков.
Но мы повели с большей разницей, и он распереживался. Когда бросал штрафные, хотел промазать, но не получилось – попал. Настолько искренне расстроился, что мы не могли сдержать смех.
Владимир Гомельский: Витя был совестью команды – и ЦСКА восьмидесятых, и олимпийской сборной-1988. Витькино слово разрешало споры. Его порядочность и сделала его авторитетным.
Нападающего «Бостона» Пола Пирса называли The Truth – Правда. У Витьки не было прозвища – Панкр и Панкр. Но правду он тоже мог врезать прямо в лицо. В его понимании это была лучшая воспитательная мера.
«Любого другого Гомельский бы выгнал, а Витю прощал»
Сергей Микулик: Он любил вольницу. После победы над «Жальгирисом» зимой-1984/85 Гомельский узнал, что по-прежнему невыездной, и на чемпионат Европы главным тренером сборной утвержден Обухов. Тогда я впервые увидел Александра Яковлевича пьяным.
В поезде он сказал: «Ребята, порвали «Жальгирис» – вот вам пять выходных». Соответственно, на Ленинградском вокзале мы с Витей отправились в ближайшую пивную. Там он сообщил: «Если бы Папа перед игрой пообещал пять выходных за победу, я бы один Сабониса закрыл. Петрович [Ткаченко] бы даже не понадобился».
Пять выходных ему было в самый раз, потому что, когда давали три, он все равно устраивал себе пять. У него была присказка: ушел за грибами – так он называл питейные отлучки. Его штрафовали, но любого другого Гомельский бы выгнал, а Витю прощал.
Владимир Титоренко: Я приезжал в ЦСКА не только на игры, но и на тренировки, и стал свидетелем такой сцены. После тренировки Витя спускается, на ходу закуривает и слышит: «Пятьдесят грамм будешь?» – «Не-а». – «А сто?» – «А сто буду».
Сергей Микулик: Как ни удивительно, загулы не сказывались на его физической форме и спортивных показателях.
После тренировки Витя шел в замечательное кафе «Белые ночи» на Соколе и мог там засидеться до закрытия. А завтра спокойно выходил на тренировку – как будто все это время режимил.
Владимир Гомельский: Витя из рабочего района Люблино. С малолетства курил. На совместном сборе с «Атлантой» говорили ему: «Вить, может, при американцах курить не будешь?» – «Вот еще! Пусть учатся».
Причем если других курящих – Сашку Белостенного и Валерку Тихоненко – отец время от времени ловил, то Панкрашкина ни разу не поймал. Знать-то знал, но не пойман – не вор.
Интересно, что курил он «Беломор», хотя зарабатывал прилично. А если дело доходило до выпивки, всем напиткам предпочитал портвейн.
Сергей Микулик: Выпивал он не от какого-то душевного дискомфорта. Просто любил хорошо посидеть – причем не обязательно с адекватными ему по статусу людьми, общий язык находил с кем угодно.
Главное – обходился без агрессии. Перебирая, баскетболисты и особенно центровые любили демонстрировать физическое превосходство. Если в ресторане кто-то бычил, мало ему могло не показаться.
Но Витя и в таких ситуациях поступал по-доброму: «Слушай, посмотри на себя и на меня. Если я тебе дам по лбу, у тебя лба не будет. Давай без этого?»
Он и в игре не был злым. Не представляю, чтобы он потолкался с кем-то на площадке, а после свистка продолжил выяснение отношений у раздевалок. Скорее предложил бы сопернику вместе выпить пивка.
«Гомельский говорил: «Что мне делать? Советовать остальным пить и курить, как Панкрашкин?»
Владимир Гомельский: В финале чемпионата Европы-1987 дикие, абсолютно ненормальные греческие болельщики бросили в него монетой в две драхмы. А она тяжелая, попала Витьке в затылок, он потерял сознание. Отец хотел выпустить его, а он лежит у скамейки. Обидно.
Зато через несколько месяцев Панкрашкин отлично сыграл против «Милуоки» в финале первого McDonald Open. Он вообще никого не боялся. Драчун из него никакой, но самоотверженности было хоть отбавляй.
Владимир Титоренко: Моя любимая история про него – конец чемпионата-1987/88, тур в Каунасе. Из-за травмы Сабониса ЦСКА опередил «Жальгирис» и обеспечил себе первое место, а в последней игре встречался со «Строителем», которому требовалась победа для преимущества своей площадки в первом раунде плей-офф.
Не знаю, был ли в курсе [тренер ЦСКА] Селихов, но ребята договорились, что «Строитель» победит. Играли грамотно – кажется, с двумя овертаймами. Селихов выпустил 20-летнего Виталика Носова, а тот не знал о договоре и как начал забивать.
Во втором овертайме счет был ничейный, «Строитель» пошел в атаку, Анатолий Ковтун взлетел к кольцу, а Панкрашкин на автомате подпрыгнул, но вспомнил, что надо пропустить, и резко отдернул руку. Выглядело забавно.
Мяч попал в кольцо, и киевляне победили, заняв в итоге третье место.
Сергей Микулик: Витя ровно относился к своему так называемому таланту. Понимал, что есть центровые сильнее и относился к своей вспомогательной роли с шутками-прибаутками: «Если надо – выйду и сыграю как могу, не сачкану. А не надо – посижу». Поэтому Гомельский и взял его на Олимпиаду-1988.
Владимир Титоренко: Перед Сеулом было непонятно, вернется Сабонис или нет. А если вернется – будет ли играть. Ткаченко порвал спину. Из опытных пятых номеров оставался только Белостенный, так что Панкрашкина наигрывали как запасного центра: в этом качестве он был очень полезен.
Владимир Гомельский: Заставлять Володю Ткаченко играть на уколах уже было нельзя. Было понятно, что на позвоночниках наросты, из-за которых он не может ни наклониться, ни приземлиться, если подпрыгнет.
Так что в 1988-м Панкрашкин объективно был третьим центровым в стране. К тому же в сборную входило четверо литовцев, молчаливый эстонец [Сокк] и латыш [Миглиниекс]. Кто-то с кем-то не хотел играть, кто-то кому-то не хотел пасовать. Надо было все это уравновесить.
Одного авторитета отца могло и не хватить. Витя в этом плане добавлял. С его помощью психологический климат в команде нормализовался. Изменилось отношение игроков «Жальгириса» к Марчюленису. Они же не хотели, чтобы Шарунас играл в сборной, и открыто об этом говорили с 1986 года.
Владимир Титоренко: Перед Олимпиадой в сборной устроили конкурс бросков – с близкого, среднего и дальнего расстояний. Витя всех опередил, и Гомельский говорил: «Что мне делать? Советовать остальным пить и курить, как Панкрашкин?»
Евгений Коваленко: Та команда, по-моему, сильнейшая за всю историю сборных СССР, и Витя пробился в нее не за счет спортивной злости, а за счет интеллекта и прекрасной работы рук – удивительно, сколько пространства он ими перекрывал.
Конкуренция на каждой позиции была высокая, все бились за место в составе, соперничество существовало даже внутри сборной. Там были ребята с разными характерами, но Гомельский боролся с клановостью в команде и как хороший психолог просчитал, что добрыми шутками Витя сплотит коллектив.
«На тот свет он не торопился»
Евгений Коваленко: После победы в Сеуле он говорил в своем кругу: «С меня хватит. Наигрался. Я и так много сделал». Не потому что зазнался, а просто видел, что физики уже не хватало. Двужильным-то он никогда не был.
Сергей Микулик: Отметив с Витей олимпийские успехи, мы разъехались по домам. Рано утром слышу по радио: «Гомельский приглашает юных баскетболистов на открытый урок к олимпийским чемпионам». Я удивился: вчера Витька ничего про это не говорил.
Звоню ему, трубку поднимает жена Ольга: «Представляешь, приехал военный патруль и увез его в ЦСКА». – «Понял». Я помчался к другу на выручку. Вижу: камеры, зрители, толпы детей и Витя, немного позеленевший после вчерашнего, учит ставить заслоны.
Показываю ему: «Я здесь!» – «Жди, я дотерплю». После душа выходит: «Пивко-то есть?» – «Ну а как же? Я чего приехал-то». А за ним дети бегут во главе со своим тренером. Витя ему: «Мужик, детей отгони. Сейчас я в себя приду и со всеми пообщаюсь».
Мы зашли за один угол УСЗ ЦСКА, за другой, но дети не отставали. Витя: «Все, я больше не могу». Открыл бутылку обручальным кольцом и сказал: «Дети, вы видели спортсмена на работе. А сейчас – в быту».
Евгений Коваленко: В 1989-м ЦСКА возглавил Сергей Белов, а через полгода в тренерский штаб влился я, и к тому моменту Панкрашкина уже не было в команде. Думаю, сказалась усталость: к Олимпиаде-то готовились два года – это огромная нагрузка.
К тому же он сам себя настроил, что Игры в Сеуле – его последний крупный турнир. Да и здоровья из-за туберкулеза не хватало.
Сергей Микулик: Сергей Александрович [Белов] – великий баскетболист. С людей средних способностей требовал дисциплины, и самоволочки Вити были ему поперек горла. Но без вольницы Витя не мог.
Другой бы в его положении засунул язык в одно место и терпел – ради звездочек на погонах. Но Витя не мог в нужный момент промолчать. Было по фигу – Гомельский перед ним или Белов. Всем лепил правду-матку.
Станислав Еремин: Мне кажется, его сгубила неприспособленность к жизни. Когда на него свалилась удача, слава, деньги, он сел на стакан. Ему говорили: «Витя, ты что делаешь?» – «А что?» – «Деньги быстро кончатся». – «Пока не кончились – буду пить».
Евгений Коваленко: Витя был веселый и очень любил общение. Думаю, после Олимпиады это его подвело. Всплыли старые друзья, появились новые, и застолья не пошли ему на пользу.
Александр Гусев: Победа на Олимпиаде – это суперпочетно. Но Витя не справился со свалившейся славой. Стал вести себя еще более свободно в отношении спортивного режима.
Сергей Микулик: Панкрашкин и Тараканов стали олимпийскими чемпионами в тридцать, но Сергей Николаевич играл потом в Германии с Бельгией, а Витя – в Ереване с Тулой. Я слабо его представляю выступающим за границей. В Европе тяжело найти человека, с которым можно на неделю уйти за грибами.
Владимир Гомельский: В 1989-м он узнал, что у него туберкулез, поэтому его решение остаться в родной стране, с женой и сыном, по-человечески полностью понятно.
Аскер Барчо: Он очень крепко дружил с Валерой Гоборовым, пришедшим из киевского СКА в 1985-м. Витя взял его под опеку и сильно переживал, когда осенью 1989-го Валера погиб. Уже болея, Витя говорил: «Я ухожу к другу».
Сергей Микулик: Валерка рано женился и в особой опеке не нуждался. Просто резко переехал в Москву из Киева, и Витя по доброте душевной взял над ним шефство. Из серии: «Я сам приехал в ЦСКА из Киева – знаю, что это такое. Давай расскажу, как тебе проще адаптироваться».
Незадолго до смерти Вити мы пересеклись в общей компании. Не скажу, что он плохо выглядел. Выглядел как обычно. Потом рассказывали, что он говорил: «Валерка Гоборов меня на небе заждался», но я от Вити такого ни разу не слышал.
На тот свет он не торопился. Напротив, не оставлял надежд еще где-то поиграть. Для меня он всегда был оптимистом из оптимистов. Да, здоровье подвело, но я до сих пор не верю, что скорая смерть казалась ему неизбежной.
Фото: личный архив Владимира Титоренко; cskabasket.ru; РИА Новости/Дмитрий Донской, Юрий Сомов, Игорь Уткин; /Joe Patronite
Какая воодушевляющая и... грустная история человека, который и смог, и не смог одновременно...
5 Сокк
6 Тараканов
7 Марчюлёнис
8 Миглиниекс
9 Тихоненко
10 Куртинайтис
11 Сабонис
12 Панкрашкин
13 Хомичюс
14 Белостенный
15 Гоборов
Спасибо за текст. Вернулся на 20 мин в детство.
МОкнуть- стоять под дождем. МАкнуть- погрузить в жидкость
В хоккее - с большим отрывом Зелепукин...
Прошу прощения за оффтоп, просто навеяло....
Хотя у нас был случай. Правда, уже в 90-е. Вредное производство, медкомиссии (не для галочки, а настоящие, с полноценными осмотрами) - каждый год.
И девчонка одна, совсем молодая - тоже умерла от туберкулёза.
Правда, там было объяснение. Её бойфренд с отсидки вернулся. Разумеется - с туберкулёзом. И заразил её. И сгорела очень быстро - "уложилась" в интервал между двумя медкомиссиями.
Вот и Виктор, скорее всего - с какими-то маргиналами общался и заразился...