Рори Смит «Ожидаемые голы», глава 8. Чужак
Эпилог: Возвышение аутсайдеров
Не успел Крис Андерсон занять свое место, как услышал стук в дверь. Он все еще чувствовал себя немного ошеломленным, немного неприкаянным. Тренировочная база «Ковентри Сити» недалеко от деревни Райтон, на окраине самого города, вряд ли была устрашающей. У нее было громкое название — «Скай Блю Лодж» [Небесно-голубая ложа], но это было скромное место, простирающееся не более чем на пару полей и одно-единственное двухэтажное здание, первый этаж которого был отдан под первую команду: раздевалка, тренажерный зал, медицинские учреждения, столовая. Здание функционировало как административный блок. Большинство сотрудников клуба занимали одну комнату открытой планировки. Личные кабинеты были только у менеджера, начальника отдела кадров и управляющего директора.
Это было не совсем то, что представлял себе Андерсон, когда мечтал о том, каково это — управлять настоящим футбольным клубом, но ему это нравилось еще больше. Чтобы попасть в свой кабинет, ему приходилось пройти мимо игроков, тренеров и персонала. Его окно выходило прямо на тренировочные поля. Весь клуб теснился под одной крышей. Он потратил годы на размышления о футболе абстрактно: во-первых, в Итаке, как о серии единиц информации, поддающихся количественной оценке действий; затем, в те долгие месяцы на улицах Мейфэра, в виде последовательности цифр в электронной таблице — все они измерялись в долларах и центах. В «Ковентри» он неожиданно обнаружил, что футбол оторван от страниц и представлен в трех измерениях и ярких цветах: живое, дышащее существо. Он видел его, чувствовал и чуял запах — пота, мазей, амбиций и страха — всё вокруг него.
Именно это больше всего смущало Андерсона в тот первый день: теснота помещений только подчеркивала незнакомость его окружения. Андерсон самоуверен, властен, немного добродушен, не склонен от природы к неуверенности в себе. Он с легкостью это принимает, но у него острое чувство собственного интеллекта. Он принял предложение стать исполнительным директором «Ковентри», потому что в глубине души верил, что сможет это сделать. Но он также знал, что у него не только нет никакого опыта управления футбольным клубом, но и очень мало опыта управления бизнесом. Проект, ради которого он выкорчевал свою жизнь, был сосредоточен на идее, что он может чему-то научить игру. В тот день он остро осознавал, как многому ему самому предстоит научиться.
Очень быстро стало ясно, что ему придется делать это на лету. Он пробыл в своем кабинете всего несколько минут, когда раздался первый стук в дверь. Это был первый из многих в тот день, непрерывный поток просителей, каждый из которых прокладывал себе путь к новому главному исполнительному директору, и все они искали одного и того же: денег. Не огромные суммы — не миллионы на нового центрального полузащитника или сотни тысяч на новый контракт — а совсем немного, то тут, то там, чтобы помочь клубу продолжать функционировать. Садовник хотел пополнить свой запас удобрений. Повару нужно было больше оборудования для кухни. Тренерский штаб хотел больше мячей, больше манишек, чтобы заменить старые и обветшалые те, которые они использовали месяцами и годами.
Андерсон не был совсем наивным. Он, конечно, знал, что это то, что происходит всякий раз, когда в какое-либо дело приходит новый начальник: каждый пытается использовать это в своих интересах, чтобы убедиться, что перемены наверху работают в его пользу, чтобы хоть немного обойти очередь. Но все просьбы казались вполне разумными, запрошенными из лучших побуждений. Они хотели как можно лучше делать свою работу. Как и он. Они хотели, чтобы клуб добился успеха. Как и он. Он понял, что для того, чтобы и то, и другое произошло, им, вероятно, нужны такие вещи, как больше мячей, манишек, удобрений, кастрюль и сковородок. С искренней, обезоруживающей улыбкой он говорил всем, кто приходил к нему в кабинет в тот первый день, одно и то же: он не совсем уверен, есть ли у них деньги — эй, он только что приехал сюда, — но что он посмотрит и узнает, что он может сделать.
Ответом, как оказалось, было ничто. Он не шел на работу вслепую. Он провел свое исследование, прежде чем согласиться. Он знал, что с деньгами туго. На самом деле, очень туго. У «Ковентри» не было «свободных денежных средств». Под его эгидой не было ни одного горшка с деньгами, который он мог бы выделить департаментам, которые, по его мнению, больше всего нуждались. Он не мог просто пойти и купить дополнительное удобрение. Что еще более важно, он знал, что отношения между клубом — как спортивной организацией — и его владельцами были лихорадочными до токсичности. SISU, финансовая фирма, которая в течение почти десяти лет управляла «Ковентри», давным-давно, казалось, объявила свои инвестиции не более чем денежной ямой. Джой Сеппала, председатель SISU, ясно дала понять, что не будет увеличивать бюджет. У «Ковентри», по ее мнению, было более чем достаточно денег, чтобы достичь своей цели; просто нужно было их тратить более разумно. Такая позиция вряд ли расположила Сеппалу и ее компанию к болельщикам «Ковентри». Те, кто поддерживает клуб ненавидели его владельцев. Равно как и городской совет и трест, который частично владел стадионом команды, хотя ни одна из этих трех фракций не обязательно была естественным союзником. Единственное, в чем они все соглашались, так это в том, что SISU, похоже, лишает клуб необходимых средств, будь то по желанию или назло.
Андерсон все это знал, но он также знал, что Сеппала, когда он встретил ее в Мейфэре, была яркой, привлекательной и в высшей степени рассудительной. Они несколько раз разговаривали, прежде чем она предложила ему, и он согласился на должность исполнительного директора, о том, как следует управлять клубом, о том, как принятие разумных решений может помочь деньгам двигаться дальше. Она не казалась ему женщиной, которая была бы рада списать свои инвестиции или отказаться от клуба. Она просто хотела убедиться, что не бросает хорошие деньги на ветер. По его мнению, такая позиция не была невразумительной.
Он сделал то, что обещал: он передал все просьбы, которые были сделаны к нему поварами, садовниками и тренерами, владельцам клуба, объяснив относительные достоинства каждой из них. Со временем он потратит «часы и часы, работая как идиот», чтобы составить экономическое обоснование для того, чтобы влить в бизнес немного денег, увеличив бюджет на самую небольшую величину. Он подсчитал все расходы, а затем указал все плюсы, которые они могут принести. В этом, по его мнению, и заключалась его работа. Он выступал в защиту клуба; в этом смысле он ничем не отличался от людей, которые стучались в его дверь в первый же день его приезда и приводили доводы в пользу того, что их департаменты хотят получить хоть какую-то, пусть и незначительную, прибыль.
SISU не дрогнула. Андерсону сообщили, что дополнительных денег не будет. Больше не будет ни удобрений, ни манишек. На самом деле, как ему сказали, сам факт того, что он попросил денег, указывал на то, что он неправильно понял природу своей работы. Деньгами, которыми располагал клуб, был бюджет. Пространства для маневра не было. Он либо добьется успеха с тем, что у него есть, либо потерпит неудачу. Таков был выбор.
***
Андерсон пробыл на месте пару месяцев или около того, когда однажды утром в его офис без предупреждения пришел Тони Моубрей, закрыл дверь, сел и начал говорить. По правде говоря, Андерсону не всегда было легко понять менеджера клуба. Моубрей говорил с густым, порой непроницаемым тиссайдским акцентом — он вырос в живописном приморском городке Солтберн, — на то, чтобы научиться переводить который Андерсон потратил немало времени и усилий. Тем не менее, уловил ли он каждое слово, сказанное Моубреем в данном случае, было второстепенным. Важно было то, что он вообще был там, и говорил.
До этого момента две самые высокопоставленные фигуры в футбольном штабе клуба — Моубрей и Марк Винус, технический директор «Ковентри» и гуру по подбору персонала — настороженно относились к Андерсону. Они никогда не были менее чем вежливы; они оказали ему осторожный, но вежливый прием, когда он только приехал, и он чувствовал, что между ними установились хорошие рабочие отношения.
Однако он знал, что они не знают, что с ним делать. Один только его акцент выдавал в нем человека, который не принадлежал к их миру. Моубрей почти четыре десятилетия был вовлечен в футбол: два в качестве игрока в «Мидлсбро», «Селтике» и «Ипсвиче», и еще два в качестве тренера в «Хиберниане», «Вест Бромвич Альбион» и снова «Мидлсбро». Он и Винус, который провел большую часть своей игровой карьеры в «Вулверхэмптон», познакомились, когда оба были в «Ипсвиче». Моубрей проявил к Винусу снисходительность, будучи тренером в «Хиберниане». С тех пор они работали вместе. Они были, по оценке Андерсона, «настоящими футбольными людьми». Всю свою трудовую жизнь они посвятили спорту. Они приняли участие в сотнях, тысячах матчей. Они инстинктивно понимали его ритмы и требования. Они знали всех, и все знали их. Им было комфортно в этом мире; в конце концов, он был их миром. Они были порождениями игры в том смысле, в котором он не был. «Они добились успеха и гордились тем, что сделали, — сказал Андерсон. — А потом появился этот парень с докторской степенью, и они такие: «Какого черта?» Я бы тоже так себя вел». Он знал, что все, что он мог сделать, это надеяться, что постепенно и уверенно он сможет убедить их «довериться чужаку».
Это была не единственная проблема. Тот факт, что интерес Андерсона к футболу заключался в данных, в некоторых обстоятельствах тоже мог быть проблемой; Моубрей и Винус, возможно, отнеслись бы к этому незваному гостю, который думал, что он может научить их лучше выполнять свою работу, что он получил какие-то тайные знания из своей жизни в академических кругах, которые они каким-то образом упустили, с плохо скрываемой враждебностью. Однако в «Ковентри» это было не самой насущной проблемой. Андерсон был назначен по прямому указанию владельцев клуба; те, кто работал в «Ковентри», уже давно перестали предполагать, что такие решения обязательно принимаются из лучших побуждений. Ни Моубрей, ни Винус с самого начала не могли быть уверены в намерениях Андерсона. «Было подозрение, что я там оказался, чтобы шпионить за ними, — сказал он. — Что я не был сам по себе». Для них существовал риск, что он был не более чем подставная утка.
Андерсон знал, что завоевание их доверия будет деликатным процессом. Несмотря на то, что он потратил годы, пытаясь пробиться в футбол, у него никогда не было особого желания использовать клуб, чтобы играть в реальную версию Football Manager; он не рассматривал «Ковентри» как декорацию для небольшой ролевой игры, которой балуются в среднем возрасте. У Винус, отвечавшего за набор персонала, возможно, было больше оснований, чем у большинства, опасаться новичка с большими идеями и рвением реформатора, но Андерсон быстро понял, что у него нет ни опыта, ни необходимости вмешиваться.
Сеть, которую Винус создал за десятилетия в футболе, была обширной. У него был острый глаз на таланты. При самом ограниченном бюджете он сформировал одаренную, хорошо сбалансированную, конкурентоспособную команду, в которой состояли опытные старожилы — Сэм Рикеттс, Маркус Тадгей, Питер Рэймидж — которые пеленали костяк ярких молодых людей. Винус удалось заполучить Адама Армстронга из «Ньюкасла», Райана Кента из «Ливерпуля», Джейкоба Мерфи из «Норвич Сити» и защитника «Саутгемптона» Джека Стивенса — всех на правах аренды. Все четверо продолжили карьеру в высшем дивизионе либо в Англии, либо в Шотландии. Полузащита была построена вокруг Джона Флека, шотландского полузащитника, который пару лет назад подписал контракт с «Ковентри» на правах свободного агента; он был частью команды «Шеффилд Юнайтед», которая играла в Премьер-лиге несколько лет спустя. Жемчужиной в короне, однако, был плеймейкер-подросток, который вышел из академии клуба, и которому суждено было играть как за «Лестер Сити», так и (мимолетно) за сборную Англии: Джеймс Мэддисон. Андерсон оставил его в покое.
Он пошел по тому же пути со своим менеджером. Он не пытался навязать Моубрею новый способ работы; он не стал вальсировать и инструктировать опытного тренера о том, где именно он ошибался все эти годы. Хотя Моубрей обычно интересовался каждым аспектом здоровья клуба — «он всегда задавал вопросы, обо всем», — сказал Андерсон — именно когда они говорили на темы, не связанные с формой команды, трансферным бюджетом, будущим клуба, он чувствовал, что лед начинает трещать. Андерсон заметил, что Моубрей читал «Пеп. Конфиденциально», книгу испанского журналиста Марти Перарнау о первом сезоне Пепа Гвардиолы в мюнхенской «Баварии»; из-за нее они и сблизились. «Он просто любил говорить о футболе, — говорит Андерсон. — Не о деньгах, не о стадионе или местной прессе, а о самом футболе: команды, игроки и идеи. Через некоторое время он понял, что я тоже немного знаю об этом, и этого было достаточно. У него была невероятная любовь к игре». В конце концов, через пару месяцев Моубрей увидел достаточно, чтобы решить, что Андерсон все-таки не такой уж и чужак.
Как бы много ни значил для него этот момент — чужой подтверждается принятием своего — это не предвещало кардинальных изменений в том, как Андерсон подходил к своей работе. Его решение наделить полномочиями Моубрея и Винуса было принято отчасти из-за склонности, но отчасти и из-за необходимости. У него не было бы времени вмешаться, даже если бы у него было желание. Предполагалось, что вступление в должность в «Ковентри» приблизит его на один шаг к тому, чтобы увидеть, могут ли его идеи работать в реальном мире; всего за несколько недель он понял, что лишь «малая часть» его работы напрямую связана с самой игрой.
Но даже там его значимость была, в лучшем случае, умеренной. Его роль при трансферах была в основном административной; Винус определял цели, устанавливал первоначальный контакт и проводил большую часть переговоров. Андерсон приходил последним, чтобы подписать документы. В конце концов, в бюджете на рекрутинг не было места, которое позволило бы ему начать экспериментировать.
Финансы клуба были настолько ограничены, что все, что он мог сделать, это воспользоваться редкими возможностями, которые у него появлялись. В октябре Винус сообщил, что бывший полузащитник сборной Англии Джо Коул, который на закате своей карьеры пытается оправиться от травмы, может быть не прочь восстановить свою физическую форму в Лиге Один. Для такого клуба, как «Ковентри», не надо было даже задумываться. «Он оказал бы хорошее влияние на команду, у него хороший характер, и мы могли бы продать дополнительно несколько футболок и несколько билетов», — сказал Андерсон. Коул прибыл на правах свободного агента со значительно сниженной зарплатой. То же самое сделал и Стивен Хант, ирландский вингер, который играл в Премьер-лиге за «Рединг». «Он жил в этом районе и спросил, может ли он приехать потренироваться, — сказал Андерсон. — Он приехал, и мы сразу увидели, что он все еще более чем хорош». Его тоже добавили в команду.
Андерсон был сильнее вовлечен, когда дело доходило до продажи игроков, но и здесь его решения чаще были продиктованы необходимостью, чем склонностью. К январю стало ясно, что «Ковентри» будет бороться за удержание Мэддисона; его игра привлекла внимание команд, стоящих выше по пищевой цепочке, и они знали, что финансовое положение «Ковентри» делает их проблемными продавцами. «Ливерпуль» и «Саутгемптон», а также ряд команд Премьер-лиги, отправили скаутов на «Рико Арену», чтобы следить за его развитием. «Ливерпуль» сделал предложение, но отказался от сделки, когда просочились слухи об их интересе. «Саутгемптон», казалось, тоже был близок к покупке, отправив делегацию, чтобы посмотреть на него в действии, прежде чем обсуждать покупку с Андерсоном. Они поделились с ним, что у них было только одно сомнение: стиль бега Мэддисона был несколько необычным. Они опасались, что это может сделать его более восприимчивым к травмам. Андерсон предположил, что это гамбит, попытка снизить цену; в противном случае это не имело для него особого смысла. Не сработало. «Норвич Сити» также внимательно следил за Мэддисоном и договорился о сделке, в то время как «Саутгемптон» все еще уклонялся от ответа. Мэддисон подписал контракт с «Норвичем» в последний день трансферного окна с условием, что он будет немедленно отдан в аренду обратно в «Ковентри» до конца сезона. Андерсон закрыл сделку в 22:55, примерно за пять минут до крайнего срока.
Вместо этого большую часть своего времени он посвящал почти всем остальным аспектам клуба. Деятельность «Ковентри» можно было бы мягко охарактеризовать как скудную; конечно, Андерсон не мог делегировать даже относительно черную работу одному из бесчисленных сотрудников, имевшихся в его распоряжении. Конечно, он был управляющим директором и исполнительным вице-председателем, но эти грандиозные титулы противоречили характеру его работы. Андерсону приходилось находить местные фирмы, которые спонсировали бы клуб; легче сказать, чем сделать, в то время, когда большая часть местного сообщества не скрывала своей ненависти к владельцам «Ковентри». Ему приходилось посещать встречи с группами болельщиков, объяснять, почему дела идут на поправку и почему они могут захотеть вернуться, чтобы снова наблюдать за своей командой. Он должен был поговорить с Торговой палатой города и начать переговоры о новой аренде стадиона, а также проводить мероприятия в честь бывших игроков в дни матчей. Ему предстояло проделать долгий путь на выездные матчи, обмениваться любезностями с владельцами команд-соперников. Ему приходилось тратить бесчисленное количество часов на телефонные разговоры со спортивным редактором местной газеты Coventry Telegraph в надежде хотя бы немного ослабить непрерывный (и не совсем необоснованный) поток критики, который обрушился на клуб. Были времена, когда ему приходилось искать детей, которые сопровождали команду на поле в качестве талисманов. «Я выкраивал время, в основном то, когда я должен был спать, чтобы попытаться сделать все как должно», — сказал Андерсон. Управление футбольным клубом, как он быстро понял, лишь в редких случаях имеет отношение к самому футболу.
***
Все набились в столовую в Скай Блю Лодж. Не только Моубрей, Винус и игроки «Ковентри», обычные обитатели первого этажа здания, но и сотрудники, которые выполняли свою работу за кулисами: администраторы, уборщики и люди из билетной кассы. Даже кухонный персонал был там, получив редкую возможность увидеть, как выглядит комната по другую сторону сервировочного люка.
В «Ковентри» уже давно не было рождественской вечеринки. В конце концов, клуб, у которого нет денег на покупку новых манишек и дополнительных удобрений, вряд ли будет иметь свободные деньги, чтобы заплатить за нескольких индеек со всеми прибамбасами. Андерсон хотел, чтобы его первый праздничный сезон в клубе был другим. Вместо того, чтобы игроки просто уезжали на вечеринку в Лондон или Манчестер, он хотел, чтобы весь клуб сел и поужинал вместе, прямо на тренировочной базе. Чтобы убедиться, что все чувствуют себя причастными к празднованию, он привлек стороннюю фирму по обслуживанию торжеств; и это не означало больше работы — и, возможно, немного даже сверхурочной — для поваров. Он заплатил за все это из своего кармана.
Настроение в тот вечер было веселым. Сезон казался успешнее, чем кто-либо ожидал. Несмотря на жесткие финансовые ограничения, «Ковентри» был на высоте. Команда Моубрея возглавила таблицу, победив «Джиллингем» со счетом 4:1 в конце ноября; по крайней мере, клуб начал рассматривать возможность того, что он может претендовать на место в плей-офф. Рождественская вечеринка, даже если она проходила лишь на базе, была достойной наградой за старания каждого. Когда Андерсон оглянулся на игроков и персонал, улыбающихся и праздновавших, он почувствовал себя уже не таким чужаком, как в течение некоторого времени. «Я начинал чувствовать себя частью чего-то, — сказал он. — Это было очень приятно. Именно такие моменты очень приятны».
Однако он знал, что это ощущение не продлится долго, не очень долго. Он никогда не забывал о том, почему он согласился на эту работу — более того, почему он бросил семью, почему он оставил свою карьеру, почему он так долго пытался найти свой путь в футболе, почему он теперь руководит командой в Лиге Один — прежде всего. Футбол мог занимать лишь малую часть его времени; он мог быть перегружен другими делами, чтобы поддерживать клуб в рабочем состоянии. Но, тем не менее, он нашел — или, скорее, выкроил — время, чтобы воплотить в жизнь идею, которая привела его жизнь к этому моменту: что состояние футбольного клуба улучшится, если он будет включать данные в каждое принимаемое им решение.
Вряд ли это можно было назвать радикальной революцией. Андерсон не мог посвящать часы и дни своему страстному проекту; с самого начала своего пребывания в должности ему было ясно, что все, что он делает с данными, будет «внеклассным». Было слишком много других неотложных дел. Кроме того, в его распоряжении не было бюджета, чтобы создать с нуля специализированный аналитический отдел. Ему придется обойтись парой наемных работников. Скотт Джонсон, студент-экономист из соседнего Астонского университета, был приглашен на работу в качестве аналитика данных. Он даже не работал полный рабочий день. Он работал в клубе по 10 часов в неделю, совмещая работу с учебой. К нему присоединился еще один энтузиаст-любитель, Бен Мэйхью, чьи работы произвели впечатление на Андерсона. Тем не менее, они делали все, что могли.
Тем не менее, они делали все, что могли. Вместе они составляли еженедельный отчет, в котором анализировали результаты «Ковентри», анализировали их выступления, выясняли, где команда преуспевает, а где она может улучшиться. Джонсон работал в тесном контакте с видеоаналитиками Моубрея, следя за тем, чтобы видео-нарезки, которые они показывали персоналу и игрокам, соответствовали тому, что говорили цифры. Андерсон постарался сделать подход к оценке командных и индивидуальных выступлений более «системным», убедившись, что на брифингах до и после игр рассматриваются одни и те же критерии, и все они подкреплены данными. То, что у них было, в то время было необычно для клуба их уровня — «у нас была модель xG, которой тогда не было у большинства команд Лиги Один»», — говорит Андерсон, — но он не притворялся, что «Ковентри» был на передовом крае чего-то. Он возился на краях, делал то, что мог, пытаясь медленно и незаметно помочь клубу извлечь максимум пользы из своих ресурсов. «Этот общий принцип, заключающийся в том, что принятие лучших решений должно привести к улучшению команды, должен работать независимо от уровня, на котором вы находитесь, — сказал он. — Я попытался спросить, как мы вписываем аналитику в то, что мы уже делаем. Но все зависит от того, какой у вас персонал, какие у вас есть источники данных, какие рычаги вы можете повернуть. Реальность не всегда благоприятствовала этому».
Это, однако, не обязательно коренилось в непримиримой идеологической оппозиции основной идее, которую он предвидел. В «Игре чисел» он и Салли предупреждали, что самая большая проблема в использовании данных в футболе заключается не в том, что игра слишком изменчива, чтобы ее можно было измерить, а в том, что она занята группой традиционалистов и консерваторов, которые рассматривают эмпирические истины, предлагаемые цифрами, как угрозу своей власти. В футболе идеи передового опыта всегда передавались из поколения в поколение, игроки учились у великих менеджеров, создавая наследственную группу лиц, которая имела доступ к тому, что Андерсон и Салли назвали формой «защищенного знания». По-настоящему понять игру могли только те, кто в ней участвовал; мнения сторонних наблюдателей можно было смело игнорировать. Развитие аналитики стало экзистенциальной угрозой для этой веры. Тебе не нужно было сыграть 350 игр в Чемпионшипе, чтобы получить доступ к данным Opta. Данные демократизировали знания и тем самым могли демократизировать возможности.
В «Ковентри», однако, Андерсон не заметил никакой враждебности к идее использования данных для повышения производительности. Моубрей и Винус, в частности, не отмахнулись от вторжения на свою территорию как от акта агрессии. Ни тот, ни другой не были ярыми приверженцами аналитики, но они и не были инстинктивно циничными по отношению к ней. Вместо этого Андерсон понял, что проблема заключается не столько во вкусе, сколько во времени. «Снаружи у тебя есть время, чтобы обдумать все эти вещи», — сказал он. Он мог часами корпеть над цифрами, находя истины, которые в противном случае могли бы ускользнуть незамеченными, понимая, что команды должны и не должны делать, поджимая губы и недоумевая по поводу иррациональностью всего этого. «Но внутри, — говорит он, — все просто находятся в окопах, пытаясь держаться».
Моубрей не «просил аналитики» не потому, что не видел ценности или не верил, что она может иметь ценность. Он был рад приветствовать Джонсона в своих рядах, чтобы посмотреть, может ли дополнительная пара рук помочь, но это не было его главной заботой. «Тренер обеспокоен тем, что на вторник у него нет левого защитника, и он не знает, кто будет там играть», — говорит Андерсон. В таком свете все, что менее актуально, может показаться чем-то далеким и теоретическим.
Это осознание с полной силой обрушилось на него, когда наступила середина сезона. Андерсон подготовил более подробный отчет о выступлении команды, чтобы отметить поворот кампании, попытку поместить их достижения в какой-то контекст. Именно заключение этого исследования немного подпортило ему удовольствие от рождественской вечеринки. Вывод из данных был ясен: положение «Ковентри» в таблице не совсем точно отражает их выступления на данный момент. Их результаты могли заставить их бороться за повышение в классе, но под ними скрывались основные показатели — количество моментов, которые они создавали и допускали, качество этих моментов, их устойчивость — все это говорило о том, что на самом деле это команда должна была находиться ниже, чем находится сейчас. «На самом деле, где-то аккурат по середине таблицы», — говорит Андерсон. Конечно, в этом нет ничего постыдного: именно такой и должна быть команда с таким бюджетом, как у «Ковентри». Однако, обладая этими знаниями, Андерсон оказался в неловком положении. «Мне нужно было найти способ сказать тренерам, что мы не так хороши, как кажемся, — говорит он. — Если не произойдет чего-то воистину волшебного, мы будем регрессировать. И никто не хочет этого слышать».
Особенно это касается тренера, чей клуб выступает намного выше ожиданий. Возможно, за последние несколько лет Андерсон стал чем-то вроде фанатика силы данных, но его академическая карьера была потрачена, по сути, на изучение людей: их поведения, их предубеждений, их мотивации, их потребностей и желаний. За пару десятков недель, проведенных в «Ковентри», он понял, что его прежнее существование больше соответствует поставленной задаче, чем нынешнее.
Футбольная команда была не только статистическим, но и социологическим феноменом. Правильно интерпретированные данные могут дать проблеск объективной истины. Но эта объективная истина была не единственным соображением. «Работа менеджера заключается в том, чтобы поддерживать всех в тонусе, поддерживать энергию, следить за тем, чтобы все были полны энтузиазма», — сказал Андерсон. Его доклад, холодное, тяжелое, неопровержимое доказательство его данных, значительно затруднил бы эту задачу; он, скорее всего, просто ускорит схлопывание пузыря. Не нужно отвергать науку, чтобы признать, что спорт, наполненный эмоциями, амбициями и отчаянием, имеет большее сходство с искусством. «Я не хотел убивать эту радость, быть парнем, который испортил парад», — говорит Андерсон. Это было не просто желание не притворяться пессимистом, не делать несчастными людей, рядом с которыми он сидел в столовой, поднимая тосты за то, как далеко они продвинулись. Это было признанием того, что есть ценность в неосязаемом, в тех частях игры, которые не отражаются в суровой реальности данных, но могут быть затронуты ею. «Если тренер и игроки верят, что они могут заработать повышение в лиге, то это может быть положительным моментом», — говорит Андерсон. Это, пожалуй, было так же важно, как и понимание того, где именно могут быть ограничения «Ковентри». «Люди хотят верить в волшебство», — сказал он.
Он приехал в «Ковентри», движимый верой в то, что футбол может быть дистиллирован и понят с помощью исходных данных, которые создаются каждым матчем, каждым сезоном; в этом была своя правда, и футбол слишком долго игнорировал ее. Опыт, полученный в «Ковентри», не отбил у него этой веры; его убежденность никогда не колебалась. Вместо этого он научил его тому, что в основе своей это еще и нечто иное. Наличие лучших в мире данных, созданных и проанализированных самыми блестящими умами в спорте, не принесет никакой пользы, если сигналы, которые они могут послать, не будут правильно переданы менеджерам, тренерам, скаутам и игрокам, которые могут извлечь из них пользу. «Это единственный способ относиться к цифрам, — сказал он. — Через людей, которые их передают». Важнее всего интерфейс: точка, в которой встречаются данные, лежащие в основе игры, и люди, которые ее определяют. Андерсон приехал в «Ковентри» с убеждением, что футбол — это игра чисел. Но, находясь там, он понял, что это, прежде всего, игра о надежде, вере и людях.
***
Именно тихие моменты, перерывы в шуме, Андерсон с наибольшей любовью вспоминает о своем пребывании в «Ковентри». Время от времени по утрам он выглядывал из окна своего кабинета, наблюдая за тем, как Моубрей и его сотрудники настраивают игроков на нужный лад. Оказавшись так близко, настолько в центре футбола, он никогда не терял своей привлекательности. Он мог увидеть, как Джо Коул выполняет какой-нибудь невероятный трюк, или Джейкоб Мерфи оставляет соперника в пыли, или Джеймс Мэддисон делает что-то, от чего захватывает дух у своих товарищей по команде, и он снова будет поражен тем, насколько ему повезло увидеть игру из-за кулис.
Он старался не обращать на это внимания, даже когда его работа не казалась ему привилегией. Как он и предсказывал, во второй половине сезона форма «Ковентри» пошла на спад. В период с середины января по начало апреля команда одержала всего две победы; она выпала из борьбы за автоматическое повышение в классе, пролетела мимо мест плей-офф и вылетела с другой стороны, в какой-то момент опустившись на 13-е место. Оживление в концовке сезона позволило клубу занять достойное восьмое место — как видно из данных Андерсона, это было не так уж мало, учитывая финансовые ограничения, но все равно: это была антикульминация, учитывая, насколько высоки были ожидания всего за несколько месяцев до этого. Он не находил никакого утешения в том, что его основанная на данных оценка оказалась верной. «Я предвидел, что это произойдет, и это было удручающе и предсказуемо, — сказал он. — Ты можешь сказать, что данные были подтверждены, но что толку от такого подтверждения?»
Как только сезон закончился, Андерсон, Винус, Моубрей и несколько избранных сотрудников собрались, чтобы обсудить то, что произошло, выяснить, что прошло хорошо, а что плохо, и начать разрабатывать план по улучшению в следующем году. «Ковентри» не дотянул до плей-офф с разницей в полдюжины очков; мелочь, на самом деле, в сезоне из 46 игр. Все сошлись во мнении, что это была кампания значительного роста; все они были уверены, что есть много причин для оптимизма в отношении предстоящего сезона.
Андерсон верил в это на коллективном уровне; на личном же — он не был так уверен. В глубине души он знал с того момента, как вошел в Блю Скай Лодж, снял с плеч пальто, бросил сумку на пол и услышал первый из многих стуков в дверь, что «Ковентри» не будет тем местом, где он обнаружит, что идеи, которых он придерживается, работают на практике. Попытка создать клуб, управляемый данными — не то, что можно сделать дешево, или в нерабочее время, или с оглядкой на что-то другое. Они с Салли поняли это с самого начала, когда начали заниматься спортом. Они видели, как относительно немногие аналитики, с которыми они сталкивались в ведущих клубах, либо полностью игнорировались, либо подавлялись неустанной борьбой за влияние между отделами. На конференциях в Слоуне они слышали длинный список жалоб от тех же аналитиков на то, что их работа была проигнорирована или их вклад был отвергнут. Этих свидетельств было достаточно, чтобы убедить их в том, что единственный способ выяснить, обладают ли данные той трансформационной силой, в которую они верили — это полностью владеть клубом, ставить аналитику во главу угла и в центр всего, что делает клуб.
Андерсон знал «в течение первых пяти минут», что он не сможет сделать это в качестве управляющего директора «Ковентри»; у него не было ни бюджета, ни персонала, ни полномочий, ни времени, чтобы осуществить что-либо, что представляло бы собой реальные перемены. Он добавил немного данных к тому, что делал клуб, но он знал, что никогда не сможет сделать больше. Он мог только играться ими. Он не мог стать Билли Бином в Уэст-Мидлендсе. Никто не мог, ни в одном клубе такого уровня, где все, что имело значение, это пережить следующий день, следующую игру, следующий сезон. Все просто пытались выжить.
В течение этого сезона были времена, когда он задавался вопросом, не было ли все это пустой тратой времени. Он не раз признавался своей жене Кэтлин, что опасается, что опрометчиво взялся за эту работу. «Я чувствовал, что в ней нет никакого реального смысла, — сказал он. — Мне просто пришло в голову спросить, что я делаю. В клубе не хватало персонала. У меня не было возможности сделать все, что я хотел, и, наверное, было очень глупо думать, что я все равно смогу это сделать».
Она призывала его держаться, как всегда; она не раз спрашивала его, что именно он теряет, что еще такого у него там происходит достаточно убедительного, чтобы заставить его уйти. Он не поддавался на уговоры, продолжал идти вперед, упирался, движимый не только нежеланием мириться с неудачей, но и растущим чувством ответственности: перед клубом как организацией и как группой людей; перед Моубреем и Винусом, чьей трудовой этикой он восхищался; перед болельщиками и бывшими игроками, с которыми он сталкивался, перед сообществом, которое сплотилось вокруг «Ковентри Сити». «Я пытался поймать момент, полагаю», — сказал он. Когда он выступал на форумах болельщиков, пытаясь убедить их в том, что сейчас все действительно по-другому, что им не нужно так сильно бояться за будущее своего клуба, он делал это с искренней страстью. Он мог сказать, как много клуб значит для них и для города. Он чувствовал обостренное чувство ответственности за общее его состояние. Он глубоко заботился о результатах. Он не был беспристрастным наблюдателем за командой; он был поглощен желанием сделать «Ковентри» как можно более успешным, чтобы ни он, ни команда не потерпели неудачу. «Есть много взлетов и падений, — сказал он. — И падений гораздо больше, чем взлетов». В том году «Ковентри» выиграл 19 из 46 матчей лиги: чуть более 40%. «Так что взлеты должны быть действительно высокими, чтобы это того стоило, — сказал Андерсон. — Так и было».
Однако к концу сезона он начал замечать, как это сказывается. Он почти не спал, курсируя туда-сюда из Лондона, чтобы провести время со своей семьей. Он плохо ел. Почти все время он чувствовал сильную усталость. «Конечно, для меня большая честь работать в футболе, — говорит он. — Но я не знаю, можно ли назвать это приятным существованием. Однажды вечером, возвращаясь в Лондон по трассе М40, он почувствовал, что его так одолевает усталость, что ему становится сложно держать глаза открытыми, а ведь он ехал по дороге на машине. Внезапно ему пришло в голову, что вполне возможно, что эта работа действительно может его убить. Когда он размышлял об очередном сезоне с той же нагрузкой, теми же эмоциональными американскими горками, той же усталостью, той же неистовой интенсивностью, он не был полностью уверен, что у него хватит энергии, чтобы все это выдержать. Он чувствовал себя преданным — клубу, своей семье, самому себе — но перспектива закалить себя для еще одного года борьбы и напряжения без явной награды была удручающей. Он знал, что эти стуки в дверь будут продолжаться, эти просьбы о небольшом кусочке бюджета, о небольших деньгах, и он знал, что ему все равно придется говорить «нет». Он знал, что ему придется потратить большую часть своего времени на то, чтобы поторговаться о том, будет ли «Ковентри» позволено остаться на своем стадионе, «Рико Арене», в долгосрочной перспективе, или же им снова придется съезжать, будучи изгнанной из своего дома командой. Он знал, что внезапной революции данных не будет. Он знал, что ничего не изменится. И всего через несколько недель после начала нового сезона он понял, что больше не может этого делать. «Я считаю себя достаточно высокофункциональным человеком, — сказал он. — Я должен был справиться с этим. Но я был так измотан. Это была такая физическая нагрузка, что в какой-то момент ты должен спросить, стоит ли оно того».
В середине сентября 2016 года он позвонил в SISU и подал заявление об отставке. Через пару недель ушел и Моубрей. Винус продержался до марта следующего года, но в течение шести месяцев всех троих уже не было в клубе. Андерсон не знает, повлиял ли его уход на их будущее, но, по крайней мере, это указывает на то, что они не возражали против его присутствия; в конце концов, они привыкли доверять жившему среди них чужаку. Если это и представляло собой незначительный личный успех, то общее впечатление о нем было «неудачей. Я амбициозный парень. Я кое-что знаю. Я преуспел в большинстве вещей, которые делал профессионально. Но мне не удалось убедить владельца сделать то, что, по моему мнению, мы должны были сделать, и я чувствовал, что подвел болельщиков». То, что Кэтлин в шутку называла его «низкооплачиваемой стажировкой», закончилось, как и мечта, к которой он стремился всю свою жизнь.
Андерсон немного консультировал после ухода из «Ковентри»; он стал портом захода для американских инвесторов, желающих заняться футболом. Он стал достаточно знакомым лицом в спорте, чтобы функционировать как своего рода узел, как и Кит Харрис, человек, которого он искал с самого начала, когда он пытался найти инвесторов, чтобы взять на себя управление клубом. Он не находил эту работу такой стимулирующей, как раньше. Возможно, в этом не было ничего удивительного: за последние пять лет или около того он был достаточно подвержен влиянию футбола, чтобы чувствовать, что он, скорее всего, воет в пустоту, что многое из того, что он делает, скорее всего, окажется почти полностью бесполезным. Но и мир вокруг него в немалой степени изменился; попросту говоря, теперь не так часто требуется его опыт. Не потому, что игра перестала быть интересной, а потому, что она была интересна как никогда.
В течение нескольких лет, пока Андерсон сосредоточился на попытках купить, а затем и управлять клубом, ландшафт футбольной аналитики заметно изменился. Большинство клубов не только получили доступ к гораздо большему количеству данных, чем они могли ожидать, но и, наконец, начали нанимать людей, которые могли бы для них их интерпретировать. По крайней мере, некоторые из них воплощали в жизнь видение будущего, которое, как надеялся Андерсон, должно было стать его собственным: вдали от самых ярких огней игры, они управляли своими командами на основе строгих аналитических принципов и добивались при этом немалого успеха. Возможно, еще важнее то, что одно из самых известных имен игры было на пороге того, чтобы стать знаменосцем долгожданной цифровой эпохи футбола, уничтожить подозрения и стигму вокруг данных, которые на протяжении десятилетий служили общепринятой мудростью, доказать, что аналитика может быть центральным ингредиентом в погоне за самыми большими трофеями из всех. Война, в которой участвовал Андерсон, была выиграна, даже если казалось, что его личная битва проиграна.
В 2018 году он подал заявку на должность в Уорикском университете, кампус которого, по иронии судьбы, расположен в Ковентри, в качестве профессора политики и экономики, а также директора факультета философии, политики и экономики университета. Он получил должность. На веб-сайте университета в мельчайших подробностях была перечислена его академическая биография: статьи, которые он опубликовал, конференции, на которых он выступал, заведения, в которых он преподавал. Предыдущие семь лет его карьеры, между публикацией «Игры чисел» и прибытием в Уорик, были сведены к одной фразе. Она гласила, просто, загадочно: «У Андерсона большой опыт работы в футбольной индустрии».
Приглашаю вас в свой телеграм-канал, где только переводы книг о футболе и спорте.
Если хотите поддержать проект донатом — это можно сделать в секции комментариев!
