Джейми Каррагер. «Величайшие игры»: «Милан» - «Ливерпуль» (3:3)
***
Среда, 25 мая 2005 г.
2005 Финал лиги чемпионов УЕФА
«Олимпийский стадион Ататюрк», Стамбул
«Милан» - «Ливерпуль» (3:3)
Мальдини 1
Креспо 39, 44
Джеррард 54
Шмицер 56
Алонсо 60
«Ливерпуль» выиграл со счетом 3:2 по пенальти
«Мне нужно было увидеть Стивена Джеррарда с трофеем. Мне это было нужно, потому что я чувствовал, что нахожусь в каком-то сне. Нет, не во сне. В кошмаре. Я должен был убедить себя, что это произошло.»
— Эрнан Креспо
Финал лиги чемпионов приближался к дополнительному времени, когда я оказался в покерной игре с высокими ставками против Эрнана Креспо.
Андрей Шевченко отмахнулся от Дитмара Хаманна, ушел от Сами Хююпя и сделал пас своему аргентинскому партнеру по нападению, находящемуся под углом в нашей вратарской площадку. В погоне за хет-триком у Креспо был выбор: забить гол или отдать на Кака, который, забей он и счет стал бы 4:3, наверняка выиграл бы Кубок чемпионов для «Милана».
Бросившись в свою оборонительную позицию, я тоже оказался перед дилеммой: вступать в единоборство или ждать. В мои молодые, более уязвимые годы я мог бы броситься вперед и совершить подкат. Теперь у меня был опыт, чтобы притормозить и начать блефовать. Мое положение тела приглашало для удара, в то время как я был готов к своему предпочтительному варианту противостоять Кака.
Креспо показал свои карты. Он сделал пас, а я набросился, войдя в единоборство с Кака, которое могло пойти как в одну, так и в другую сторону, но он пробил заметно выше.
Я лежал на газоне дольше обычного и смотрел за пределы невредимых ворот Ежи Дудека. У меня перехватило дыхание. Облегчённый. Ликующий. Измученный.
Это противостояние длилось едва ли секунду, настолько быстро, что 69 тыс. зрителей на стадионе и многомиллионная телевизионная аудитория, возможно, пропустили его.
Моя ошибка, неверно оценив удар головой у центра поля, подтолкнула «Милан» к этой атаке. Если бы я не помог исправить ситуацию, моя роль в нашем поражении мучила бы меня до сей поры.
Многие из моих запоминающихся перехватов и подкатов, включая этот, описываются как инстинктивные, поспешные и отчаянные. Но этот не был таким. Этот был написан по сценарию и выполнен в момент между получением и высвобождением от Креспо. Как ни странно это звучит, для меня все происходило как в замедленной съемке. Мое сердце бешено колотилось, но я не паниковал и не волновался. Я был спокоен и все обдумал.
Я сыграл 737 матчей за «Ливерпуль», выиграв семь больших трофеев за шестнадцать лет, но все, что было до и после Стамбула в 2005 году, определяется 120 минутами и девятью точными ударами на стадионе «Ататюрк». Если есть последовательность, которую я хотел бы повторить, чтобы подвести итоги своей карьеры, той, которой я больше всего горжусь, то это она. В сложившихся обстоятельствах я считаю это своей самой важной частью защиты за «Ливерпуль».
Колеблющиеся эмоции возвращаются, когда мне напоминают о таких инцидентах. Некоторые аспекты того вечера в Турции я живо вспомнил при повторном просмотре. Другие удивили меня. Просмотр отснятого материала был подобен сборке головоломки, в которой в течение пятнадцати лет некоторые части находились не в том месте. Они были изменены после того, как я увидел пропущенные и забитые голы, проблемы в обороне и мышечные спазмы, перенесенные в дополнительное время, и все мои безумные попытки приказать полузащитникам вернуться. Меня на мгновение вернули на край нашей штрафной, постоянно напрягая свою вращающуюся шею, в то время как Шевченко, Креспо и Кака бросались в атаку.
В первом тайме были периоды, когда я корчился от того, насколько мы были плохи; в других во время второго — мы были более успешными, чем я думал. Несколько инцидентов до окончания основного времени, я бы поклялся, что они случились в дополнительное время.
Амбиции нашего стартового состава все еще сбивают меня с толку, команда выбрала антитезу оборонительной безопасности, гениально организованной Рафой Бенитесом, которая вывела нас в финал. И наше бегство от того, что выглядело как спортивная катастрофа, все еще поражает меня.
Это был вечер, когда мелкие детали имели чередующиеся травматические и триумфальные последствия для обеих команд, карты в конечном итоге оказались в нашу пользу с решительным робким пенальти Шевченко, направленным прямо в Ежи Дудека.
Краткое резюме состоит в том, что тактическая проницательность Бенитеса в сочетании с классом Стивена Джеррарда и вдохновением вывели нас из отчаяния в эйфорию. Стамбул был этим и гораздо бо́льшим: мастерство, смелость, характер, быстрое мышление, отношение «не падай духом», удача, хитрость, немного мастерства в игре и несколько приступов судорог.
«Ничего не оставляй на поле», — говорят они перед финалом. Каждый из нас выполнил эту сделку в полном объеме.
Я точно знаю, что путь к победному подиуму начался не на фоне стыда и унижения от поражения со счетом 0:3 к перерыву. Как и в скромном отборочном матче Лиги чемпионов против австрийского «Граца» в августе прошлого года, вечером, когда не выпуск Майкла Оуэна сигнализировал о его трансфере в мадридский «Реал». Цепочка событий охватывает переломный момент назначения Бенитеса летом 2004 года и вбирает в себя многочисленные вклады Джеррарда, изменившие историю за предыдущие два года. Выступления капитана в кампании 2003/04 были максимально близки к тому, чтобы один игрок в одиночку вытащил команду в Лигу чемпионов.
Моя временная шкала уходит еще дальше в прошлое. Она ассимилирует Кубок УЕФА 2001 года, часть Требла, и процесс восстановления в Европе, инициированный Жераром Улье, без которого Бенитес не смог бы вывести нас на следующий уровень.
Одно из обманчивых последствий Стамбула и недавнего европейского успеха под руководством Юргена Клоппа заключается в том, что те, кто небрежно смотрит на историю «Ливерпуля», легко смешивают эпохи друг с другом, как будто 1990-е годы были переходным периодом, прежде чем Улье и Бенитес подхватили эстафету, оставленную легендами 1970-х и 1980-х годов, и мы снова отправились в путь.
Это недооценка их достижений.
В начале тысячелетия европейский успех «Ливерпуля» можно было оценить только по обширным архивам клуба. Цитируя бывшего капитана Алана Хансена, к тому времени уважаемого эксперта на Би-би-си, мы рисковали превратиться в «реликвию». «Ливерпуль» не произвел немедленного впечатления, когда была снята дисквалификация после катастрофы на стадионе «Эйзел». В период с 1991 по 2000 год клуб провел шесть сезонов либо в европейском Кубке обладателей кубков, либо в Кубке УЕФА. Поражения, в основном ранние, были получены от итальянской «Дженоа», датского «Бренбю», московского «Спартака», французского «Страсбура» и испанской «Сельты Виго» — довольно далеко от будущих побед в плей-офф над «Барселоной», мадридским «Реалом», миланским «Интером», «Ромой» и «Ювентусом». В то время как поколение до нас рассказывало о славе Рима, Парижа и Уэмбли, когда Билл Шенкли, Боб Пейсли и Джо Фэган собирали Кубки чемпионов и УЕФА, молодые фанаты говорили о «легендарной ночи на "Энфилде"» против «Осера» в 1991 году, когда команда Грэма Сунесса перевернула дефицит поражения со счетом 0:2 в первом матче во втором раунде Кубка УЕФА. Лучшим выступлением под руководством Роя Эванса стало поражение в полуфинале от «Пари Сен-Жермен» в Кубке обладателей кубков в 1997 году.
«Ливерпуль», в котором я пытался утвердиться в конце 1990-х годов, для возрождения которого Улье оставил свою должность технического директора Федерации футбола Франции, находился на переломном этапе. Футбольный мир двигался дальше, оставляя нас догонять его на поле и за его пределами. Наш учебный центр был описан Улье как «бараки», непригодные для использования, и впоследствии был перестроен. Сам «Энфилд» старел, правление объявило о планах переехать на новый стадион в Стэнли-Парке. Председатель Дэвид Мурс искал внешние инвестиции из Таиланда, Дубая или Соединенных Штатов.
В 1992 году Кубок чемпионов был переименован в более щедрую и финансово выгодную Лигу чемпионов. «Ливерпуль» не участвовал в нем в течение первых девяти лет после возобновления турнира, все больше отставая от «Манчестер Юнайтед» и «Арсенала», поскольку они потребляли увеличивающиеся доходы УЕФА и от трансляций. Попасть в тройку лидеров Премьер-лиги и пройти квалификацию на крупнейшее соревнование в клубном футболе было нашим главным приоритетом в начале сезона.
Иностранные суперзвезды, которых заманили в Англию, хотели работать с сэром Алексом Фергюсоном или Арсеном Венгером. Затем Роман Абрамович купил «Челси», сделав его одним из трех клубов, завоевавших титул чемпиона Англии в период с 1996 по 2012 год. Мы боролись за то, чтобы сохранить наших лучших игроков, равно как и за подписание игроков мирового класса, даже таких доморощенных суперзвезд, как Стив Макманаман и Оуэн, оба из которых присоединились к «Мадриду», и Джеррард, который был предметом нескольких громких заявок от «Челси». Игры проводились на фоне того, что они значили для будущего звездных игроков, а не для клуба.
Улье и Бенитесу приходилось заключать все сделки правильно, потому что мы не могли позволить себе дорогостоящих ошибок. Они также должны были дипломатично уважать ценности «Энфилда» при их модернизации, гарантируя, что отрезвляющая реальность стоящих перед нами сложных задач не подорвет веру болельщиков в возвращение славных дней. Такой уверенности не было.
Улье проницательно взялся за этот процесс, создав команду, которая дополнит процветающих игроков академии — меня, Робби Фаулера, Оуэна и, самое главное, Джеррарда. Мы стали психологически и тактически более жестким и дисциплинированным «Ливерпулем». Репутация «Спайс Бойз» была уничтожена, баланс работы и личной жизни молодых игроков сдвинулся в правильном направлении.
«Не ходите сейчас в ночные клубы, лучше купите один из них, когда закончите карьеру», — сказал нам Улье.
После двух переходных лет кампания 2000/01 по-прежнему сильно недооценивается. Мы обыграли команды уровня Лиги чемпионов, чтобы выиграть Кубок УЕФА: «Рому», «Порту» (который выиграл бы Кубок чемпионов в 2004 году) и, что самое запоминающееся, «Барселону» в полуфинале, возрождая величие «Энфилда» в эти пьянящие вечера в середине недели и, что не менее важно, восстанавливая конкурентоспособность и самооценку клуба на континентальной арене.
В то время я жаждал Кубка Англии больше, чем других кубковых призов из Требла, это было соревнование, которое имело для меня большее значение — отправляясь на финал на «Уэмбли» в детстве, мечтая стать профессиональным футболистом. Улье и недавно назначенный исполнительный директор «Ливерпуля» Рик Парри заявили, что победа в Европе и попадание в Лигу чемпионов имеют наибольшее значение.
Насколько они были правы. Если бы Улье не поставил штамп обратно в наш паспорт, мы бы никогда не смогли завербовать Бенитеса, который дважды выиграл Ла Лигу с «Валенсией» и только что поднял Кубок УЕФА.
Оправившись от почти смертельного сердечного приступа вскоре после Требла 2001 года и в конечном итоге заплатив за слишком много плохих трансферов, Улье ушел в 2004 году, но его работа гарантировала, что клуб, который он покинул, был неузнаваем по сравнению с тем, в который он приходил. Мы не были устрашающим и стильным «Ливерпулем» прежних времен, навязывающим культурную, привлекательную игру в короткий пас принуждая благоговеть европейских соперников. Мы были андердогами, стойкими и упрямыми, боролись за каждое очко и за каждый трофей трофей. Сторонникам пришлось приспосабливаться. Оказавшись на борту, они лелеяли это, трибуна «Коп» воссоединялась с игроками и главными тренерами, которых они видели представляющими их личность уличных бойцов.
Через некоторое время Бенитес усилил это, его дотошность, внимание к деталям и способность выявлять тактические нюансы в середине игры впечатляли больше, чем у любого тренера, с которым я работал. Чем лучше противник, тем больше у него способности разрушать их сильные стороны и выводить их из строя. Его тренировки ставили перед игроками задачу действовать в определенных зонах, чтобы нападающие и полузащитники были первыми линиями обороны, игрокам приходилось самоотверженно работать, чтобы расставить приоритеты по поводу сухих матчей.
Если Улье был наставником, превратившим меня в профессионала, то Бенитес был университетским профессором, который сделал меня тем игроком, которым я был. Я был готов к следующему уровню своего образования. Рафа был идеальным тренером на том этапе моей карьеры, его стиль строился на модели Арриго Сакки, где организация игры начиналась с центральных защитников.
Как только прибыл новый главный тренер, он вручил мне мое первое домашнее задание: DVD с великой защитой «Милана» 1980-х годов, возможно, лучшей четверкой защитников когда-либо существовавших. Франко Барези, Алессандро Костакурта, Мауро Тассотти и Паоло Мальдини являются золотым стандартом. «Наблюдай за ними, изучай их», — сказал мне Бенитес, завербовав меня на степень магистра в области искусства защиты.
Я был в восторге. И все еще. Вместе эти четверо сыграли более двух тысяч игр за объединенные восемьдесят три года. Удивительно.
Я впервые посмотрел «Милан» в конце 1980-х и начале 1990-х годов, когда команда, построенная Сакки, а затем возглавляемая Фабио Капелло, выиграла три Кубка чемпионов. В мои двадцать с небольшим Барези стал моим кумиром. Он не был самым высоким из защитников, как и мой идеальный прототип. Он не просто играл в игру, он читал ее, организуя окружающих так, чтобы была синхронность, когда либо высоко поднимал защиту, либо держался края штрафной. Бенитес хотел, чтобы я применил это к задней четверке «Ливерпуля» так же, как это делал аргентинский центральный защитник Роберто Айала в его «Валенсии». Никто никогда не мог достичь уровня Барези, но я наслаждался ответственностью.
В Премьер-лиге мой первый сезон в качестве крайнего центрального защитника не удался. После потери Оуэна, когда мы были несбалансированной командой, хронически не хватало голов, и Бенитес смирился с различиями между английским и испанским футболом. Ему понадобился год, чтобы в этом разобраться.
В поединках «победитель получает все» в Европе, где игры проходят медленнее и более стратегически, а запугивание трибуной «Коп» может оказать влияние, мы были совсем другим животным, способным реализовать ви́дение Бенитеса независимо от персоналий. Игроки были шахматными фигурами, поэтому при нашей максимальной эффективности его невидимые руки направляли нас в нужный сектор поля, он и его тренерский штаб с диаграммами для каждого сценария. Если ты не выполнял его указания, он был нетерпим. У творческих, более свободных духом игроков иногда возникали проблемы. Его система заключалась в контроле, а не в импровизации. В самом начале он предположил, что Джерард «слишком много бегал». Это был анализ, а не жалоба. Он имел в виду, что тот занимал слишком много позиций для ортодоксального центрального полузащитника, что, естественно, оставляло пробелы для покрытия другими игроками. Контраргумент состоял в том, что если бы Стиви не был таким игроком, мы бы никогда не прошли квалификацию в Лиге чемпионов в 2004 году; его привычка диктовать события с отдельными блестящими моментами могла бы заменить любые тактические новшества.
Я мог бы сидеть здесь и написать еще десять тысяч слов о схемах и планах на матч, но если бы Джеррард не пробил с 25 метров в ворота «Олимпиакоса» на 86-й минуте финальной игры в группе Лиги чемпионов в декабре 2004 года, этой главы бы не существовало.
Был ли какой-нибудь гол, который так повлиял на историю «Ливерпуля»? Не между 1990 и 2019 годами. Если бы эта победа со счетом 3:1 не вывела нас в плей-офф по разнице мячей, Джеррард уехал бы в «Челси», и следующих шести лет, в течение которых мы всегда были претендентами на Лигу чемпионов, вероятно, просто не случилось бы.
Мы определенно не оказались бы в Стамбуле без Джеррарда. Огромная разница между первой и второй половинами этого финала также иллюстрирует, что без правильной настройки, способствующей развитию его талантов, он не смог бы вдохновить нас на победу.
В Стамбуле есть что-то для каждого. Можно найти «партнера на стороне» в игре мирового класса от Кака, Андреа Пирло, Креспо и Джеррарда, или поклонники тактики могут насладиться многочисленными изменениями в схеме и импульсе матча. Но самое противоречивое и радикальное решение произошло не в тот вечер. Это произошло где-то между 3 мая 2005 года, когда спорный гол Луиса Гарсии помог нам обыграть «Челси» в полуфинале, и часами до того, как мы начали матч в турецкой столице.
Все, за что выступал Бенитес как тренер — его настойчивость в оборонительной структуре, равновесии и стойкости, а также методические схемы того, как свести на нет сильные стороны соперника — было поставлено под угрозу его выбором состава.
Мы вышли в финал, не пропустив за 297 минут европейского футбола из-за эрудиции Бенитеса и разума тех из нас, кто опирался на наш опыт 2001 года. С Джеррардом и без него у нас были несостоявшиеся мощные атаки, потому что Рафа продолжал правильно принимать все важные решения.
Из всех тактических триумфов Бенитеса я бросаю вызов любому, кто найдет лучший, чем в четвертьфинале против «Ювентуса». Мы вели со счетом 2:1, отправляясь на ответный матч в Турин и добились там ничьей 0:0, несмотря на то, что наш капитан и Хаманн отсутствовали из-за травм. В центре поля играли Антонио Нуньес, Игорь Бисчан и Хаби Алонсо. Алонсо, вернувшийся после травмы, не играл и не тренировался с командой более одной недели в течение предыдущих трех месяцев. Тренер «Ювентуса» Капелло использовал Златана Ибрагимовича и Алессандро Дель Пьеро в качестве своих нападающих, а Павел Недвед, всплывавший слева, был больше «десяткой». Используя меня, Хююпя и Джими Траоре в качестве трех центральных защитников, Бенитес поставил Капелло в тупик. Бисчан и Алонсо сидели глубоко напротив Недведа, гарантируя, чтобы он всегда был под опекой, и хотя у итальянцев было несколько опасных моментов, они так и не создали явных шансов.
Я знал, что Бенитес был проницательным стратегом, когда он приехал к нам. Турин подтвердил это.
В полуфинале против 4-3-3 «Челси» Жозе Моуринью дизайн игры отличался, но идея была столь же эффективной. Мы вернулись к нашей обычной схеме 4-4-1-1, приказав двум полузащитникам сидеть глубоко, крайним полузащитникам отслеживать соперников и помогать защитникам, а Джеррард развернулся под нападающим Миланом Барошем. Джеррард идеально подходил на эту роль, доставая глубокого полузащитника «Челси» Клода Макелеле. Из-за несостоятельности Макелеле, «Челси» так и не мог контролировать темп в этих двух матчах, несмотря на доминирующее владение мячом, в то время как они жили в страхе перед способностью нашего капитана забивать или создавать в пределах 30 метров от ворот.
Мы знали, что сможем пройти эти три матча лишь не пропустив. Миссия выполнена. Бенитес перехитрил Капелло и Моуринью. У председателя «Ливерпуля» Мурса было свое собственное описание Рафы: «Наш особенный».
Все на «Энфилде» предполагали, что мы попытаемся одолеть «Милан» с помощью формулы, которая дала нам шанс на славу. То же самое было и у «Милана», где главный тренер Карло Анчелотти попросил Креспо — который был на правах аренды из «Челси» — предоставить подробный отчет о наших сильных и слабых сторонах.
«К финалу я знал о вас все, — сказал мне Креспо. — После того как вы обыграли "Челси", Карло сказал мне: "Ты очень хорошо знаешь «Ливерпуль». Пожалуйста, понаблюдай за ними и дай мне документ, чтобы я мог объяснить команде, как играет «Ливерпуль»". Я изучил и написал все о тебе и твоей команде. Это была моя подготовка. Я смотрел игру против "Арсенала" на "Хайбери", игру после вашего полуфинала, когда вы проиграли со счетом 1:3. Это был серьезное поражение. Я подумал, что если мы позаботимся о своей идентичности, будем придерживаться нашей идеи, то сможем сыграть отличный финал. Я думал, что вы могли бы забить, может быть, угловой и Хююпя, или, может быть, что-то потрясающее от Стиви Джи или Луиса Гарсии. У меня есть документ на имя Анчелотти. Я не знаю, использовал он его или нет!»
Я провел сборку аналогичным образом, оценивая «Милан». Отчет скаута в моей голове выявил множество угроз от команды Анчелотти, хотя из-за того, как они подготавливались, два игрока беспокоили меня больше всего: Пирло и Кака.
«Милан» эволюционировал со времен своего классического состава 4-4-2 от Сакки в восьмидесятые/девяностые годы и теперь играл с ромбом по схеме 4-1-2-1-2. Они были «Кем-то из легенд европейского футбола», среди которых были действующие и будущие победители чемпионатов мира и Лиги чемпионов. Семеро из их состава одержали победу в финальной серии по пенальти в Кубке чемпионов против «Ювентуса» двумя годами ранее. Пирло был современным плеймейкером, контролирующим темп своими резкими и разнообразными пасами, а не превосходящим соперников в центре поля, чтобы выиграть владение мячом. Это была работа его союзников по полузащите Дженнаро Гаттузо и Кларенса Зеедорфа. Наша «десятка» была важна как первая линия обороны, так и творческая мера. Нам нужен был кто-то энергичный и осведомленный, чтобы затенить Пирло и сделать вечер маэстро неудобным. В тридцати метрах впереди у «Милана» был победитель чемпионата мира и будущий Игрок года в мире Кака, возможно, лучший в то время на этой позиции. Я думал, что немыслимо, чтобы мы выстроились в линию без ортодоксального опорного полузащитника, чтобы патрулировать зону, в которой Кака действовал под нападающими «Милана». К счастью, это была сильная сторона Диди Хаманна.
Мое любопытство возросло перед игрой, когда Джеррард признался мне, что Бенитес сказал ему, что собирается начать с Харри Кьюэллом в составе. Несмотря на то, что наши болельщики потеряли веру в Кьюэлла из-за его травм, всякий раз, когда он был доступен, Бенитес испытывал искушение использовать его. Я частично понимал это, потому что Харри был настолько одарен при владении мячом и представлял большую угрозу в нападении, чем другие. Если бы он играл на своем любимом левом фланге, возможно, он смог бы побеспокоить великого, но стареющего бразильского правого защитника Кафу.
Это не было моей заботой.
«Где ты будешь играть?» — спросил я Джерарда, пытаясь понять, кого в составе не будет.
Капитан был центральным полузащитником, поэтому Кьюэлл играл бы «десятку», а не слева. Это меня встревожило. Заполняя пробелы, я понял, что если Джеррард возвращался в центр полузащиты, а Алонсо был гарантированным игроком стартового состава, то выбывает Хаманн.
Кто же будет присматривать за Кака? Кто будет противостоять Пирло? Кьюэлл не обладал достаточным опытом, физической подготовкой или оборонительной осведомленностью, чтобы проделать ту же работу с Пирло, что и Джеррард делал с Макелеле. Харри был поставщиком или бомбардиром, а не тем, кто отбивал атаки у его источника.
Джерард испытывал смешанные чувства. «Я был рад, что меня поставили в середину, — сказал он. — Меня беспокоило, что до того, как был выбран состав, я мог оказаться справа от центра поля из-за Диди и Алонсо. Они наверняка были бы моими первыми двумя выборами. На самом деле меня не волновало, был ли я под нападающим или в центре полузащиты». Ближе к началу матча у него тоже появились мучительные сомнения. «Я подумал, что мы могли бы выбрать более "безопасный" состав, — сказал он. — Ни за что на свете я бы не оставил Диди на скамейке из-за текущей безопасности, которую он бы обеспечил. С личной точки зрения — зная, когда ты идешь вперед, тебе не нужно беспокоиться о том, что позади. Диди был такой любимой игрушкой в этом плане».
Я был потрясен и встревожен. Зачем менять то, что сработало против «Челси»? Кроме того, Хаманн привык играть в престижных играх, не в последнюю очередь в финале чемпионата мира 2002 года. Бесценный опыт.
Я ничего не сказал Диди. Мы тренировались, как обычно, с чередованием игроков в схеме Рафы 4-4-1-1, заставляя всех гадать о том, кто выйдет в старте. Даже а автобусе по дороге на стадион я предполагал, что он выйдет с первых минут. Я избегал разговоров.
«Я рад, что ты мне не сказал, — сказал он. — Я бы предпочел не знать. Твои мысли могут быть где-то в другом месте. Я думал об игре. Что будет дальше? Что мы будем делать? Если бы главный тренер сказал мне об этом, это нанесло бы ущерб моей подготовке и игре. Я не знал, что не играю, пока он не назвал имя Кьюэлла в раздевалке. Да, я был разочарован, но тогда нужно настроиться на правильный лад, как бы это ни было трудно, потому что я полностью ожидал, что буду играть, и не предвидел этого».
Да и никто не предвидел. Все эти годы я должен был спросить Рафу: о чем ты думал?
«Я решил, что не хочу начинать игру только, чтобы защищаться, — объяснил он. — К финалу я думал, что мы сможем играть более уверенно. Мы хорошо играли после победы над «Челси», и у меня была уверенность, что мы сможем играть, пасовать и двигаться вперед. Вот почему я хотел, чтобы Стиви и Хаби были двумя игроками в центре поля, потому что они хорошо владели мячом, и я знал, что Стиви может атаковать и защищаться. С Харри, хотя болельщики говорили, что он всегда был травмирован, при анализе его игры, он так хорошо владел мячом. Он был хорош в воздухе, хороший дриблинг, хороший удар. Поэтому мы хотели использовать его между линиями, чтобы помешать обороне "Милана". Мы знали, что он может что-то сделать».
Каким бы ни было оправдание, хуже быть не могло. Я не задним умом крепок. То, что произошло в первом тайме, было суммированием моих страхов. Пирло и Кака руководили игрой и заставляли большинство из нас заглянуть в нашу сущность.
Мое самое критическое наблюдение таково: мы не выглядели и не играли как команда Рафы Бенитеса.
«Самой большой проблемой был опорный полузащитник, — признал Рафа. — Мы не так привыкли играть против команды с ромбом как у «Милана», и со свободным художником в виде Кака это была система, к которой нам было трудно адаптироваться. Кака находился между линиями, Стиви шел вперед, Хаби не был самым быстрым, и центральные защитники не могли выходить против него, потому что им нужно было присматривать за двумя нападающими «Милана».
«Иногда приходится говорить, что другая команда действительно хороша. У них есть манера игры, которую ты не можешь контролировать в этот момент».
Был еще один важный фактор в нашем ужасном начале матча. Независимо от того, какую команду или схему выберет тренер, он не может влиять на игроков, которых одолевают обстоятельства. Можно реагировать двояко в преддверии финала Лиги чемпионов, выпячивая грудь и чувствуя, что ты законно здесь находишься, или глядя в глаза усыпанному звездами сопернику, проходя мимо сверкающего Кубка чемпионов и думая: «Должен ли я по правде быть здесь?» Сомнения в себе нуждаются в немедленном изгнании. Если им позволить загноиться, они тебя поглотят.
Именно это и произошло с Траоре в первые моменты игры.
Я заметил его беспокойство в туннеле, когда взглянул на своих товарищей по команде. Все нервничали. Большинство из нас чувствовали себя готовыми. Джими выглядел испуганным.
Его нервозность сразу же проявилась. Получив мяч от Джеррарда на левом фланге прямо с развода мяча в центре поля, он прошел вдоль бровки и отдал мяч Гаттузо. Затем он совершил ошибку, погнавшись за своим собственным неуместным пасом, вместо того чтобы остаться на своей позиции. Вернувшись на левый фланг, он сфолил на Кака возле углового флажка.
Тридцать секунд было отыграно, реквизит с церемонии открытия все еще убирали, а «Ливерпуль» вот-вот пропустит.
Своеобразен штрафной «Милана», приведший к самому быстрому голу в истории финала Кубка чемпионов. Пирло был экспертом по стандартным положениям, и в нормальных обстоятельствах игрок с этой позиции попытается доставить мяч туда, где с ним труднее всего справиться, между вратарем и линией защитников, чтобы один из нападающих мог атаковать мяч с воздуха. Вместо этого Пирло пробил низом на край нашей штрафной. Если бы это был кто-то другой, то можно было бы сказать, что это было плохой удар, возможно, даже промах.
Но не у Пирло. Это должно было быть заранее спланировано.
Он повернулся всем телом и ударил по мячу таким образом, чтобы было очевидно, что он не хотел придавать слишком большую высоту и силу тому, что было пасом больше, чем кроссом, отправив его по направлении к Мальдини. Вместо того чтобы присоединиться к скоплению тел, ожидающих возле вратарской, Мальдини намеренно отошел за пределы штрафной. Поскольку наша оборона была застигнута врасплох этой неортодоксальной игрой, Мальдини без опекуна вышел вперед и обыграл Дудека ударом с правой ноги — его первым касанием в игре.
Пятьдесят секунд на часах.
План на игру разорван в клочья? Еще нет.
В течение тридцати минут мы казались достаточно конкурентоспособными, и немедленным ответом на отставание было заставить вратаря «Милана» Диду совершить сейв после удара головой от Хююпя и потрясающего удара Йона-Арне Риисе, который выглядел нацеленным на ворота, пока не поразил защитника Япа Стама. Эти обнадеживающие признаки означали, что, когда Кьюэлл получил рецидив травмы паха на 18-й минуте (ковылял еще пять минут, пока его не заменили), вместо того чтобы вызвать Хаманна, Бенитес остался амбициозным и обратился к другому креативному полузащитнику, Владимиру Шмицеру.
Наше первое изменение системы не помогло нам тактически, перейдя на 4-2-3-1, вместо того, чтобы решать головоломку с Пирло и Кака, которая вот-вот будет эффектно обнажена.
Мы довольно хорошо выходили из обороны в центр поля. Варианты пасов заканчивались в атакующей трети. Когда Кьюэлл был на поле, Гарсии и Риисе некуда было деваться при приеме мяча на флангах, переполненных крайними защитниками Кафу и Мальдини и прикрывающими их полузащитниками Гаттузо и Зеедорфом. Кьюэлл играл слишком высоко в поле, поэтому то, что должно было быть 4-4-1-1, больше походило на 4-4-2, и не было никакой связи между центром поля и атакой. Как только Кьюэлл ушел, Шмицер начал играть справа, а Гарсия играл более центральную роль, но Барош был изолирован. Я насчитал пять случаев, когда Риисе держал мяч на фланге, способный подать своей надежной левой ногой. Каждый раз Барош был единственным нападающим в штрафной, плохая ситуация против Стама и Алессандро Несты.
Это означало, что даже в те обнадеживающие моменты, когда мы владели мячом, тактическая неисправность была очевидна. И, как это часто бывает, когда команда неуравновешенна, «Милан» становился все более опасным всякий раз, когда мы атаковали. Наши недостатки обнажались каждый раз, когда мы отдавали мяч. С каждой потерей на их половине Пирло мог подобрать мяч, посмотреть вперед и увидеть Кака на пространстве между нашей защитой и полузащитой. Мы с Хююпя постоянно бежали в обратную сторону, так как бразилец хотел заполучить этот пас.
Что сделало нас еще более восприимчивыми, так это качество движения миланских нападающих. Наша оборонительная линия подверглась безжалостному обследованию, что делало крайне важным, чтобы никто из нас не выключался. Если бы кто-то из меня, Хююпя, Стива Финнана или Траоре был в метре ниже остальных, у нас были бы проблемы. Всякий раз, когда Кака выходил вперед, и мы выходили вперед, чтобы попытаться оставить Креспо и Шевченко в офсайде, мы молились о флажке лайнсмена.
Проигрывая 0:1 пару раз Кака отдавал нападающим пас вразрез, и нам повезло спастись. В современную эпоху было бы по крайней мере два вызова видеоассистента в первом тайме (ВАР). По мере того как предупреждающие знаки становились все чаще, я выл, требуя бо́льшей защиты. Это был только вопрос времени, когда «Милан» все сделает правильно.
Второй гол «Милана» на 39-й минуте произошел в результате такой вот контратаки, Гарсия все еще требовал пенальти после того, как Неста упал рукой на мяч. Пирло пасом во вратарскую на Кака вывел из игры трех наших игроков. Он был далеко, по-балетному переключаясь с одной скорости на другую, выбирая свой вариант.
Я никогда раньше не играл против Кака. Я, очевидно, знал, что он был хорош. Только когда я разделил с ним поле, я понял, насколько он был экстраординарен. Он продолжал демонстрировать свою способность принимать мяч спиной к воротам, контролировать, вращаться и вальсировать возле нашей обороны. У него был ритмичный стиль бега, игрок такой грации и равновесия, что он мог навредить тебе своим дриблингом или пасом.
«Против "нормального" игрока, если бы он повернулся или отвернулся, я, вероятно, смог бы восстановить свою позицию или, по крайней мере, иметь хорошие шансы на ее восстановление, — объяснил Джеррард. — Но скорость, с которой Кака двигался с мячом, была такой, как будто он бежал быстрее с мячом, чем без него. Это напомнило мне о том, как я впервые столкнулся со Стивом Макманаменом, когда был очень молод и тренировался с первой командой».
Единственный способ остановить Кака состоял в том, чтобы убедиться, что он вообще не получит достаточного владения мячом. Когда Пирло доминировал в центре поля, мы терпели неудачу, и нас дважды наказали за пять минут до перерыва.
Для второго гола «Милана» Кака выбрал Шевченко, бегущего за Траоре слева от нас, и то, что было либо преднамеренным, идеально поставленным кроссом, либо неудачным ударом, выпало на Креспо, который хладнокровно переиграл Дудека на дальней штанге.
Теперь я отчаянно желал перерыва, чтобы мы могли перестроиться.
«Я сказал Пако [Айестарану, помощнику главного тренера] подготовиться, потому что мы изменим схему на пятерку защитников, — сказал Рафа. — Как только я поговорю с игроками, отведи Диди размяться».
Боль еще не закончилась. Третий гол «Милана» на 45 минуте продемонстрировал, с чем мы столкнулись — гол, достойный любого финала, созданный суперзвездой, готовой оставить свой неизгладимый след. На этот раз это был неудачный пас Джеррарда, пришедшийся к Пирло глубоко на половине «Милана», но то, что последовало за этим, было чистой футбольной жестокостью. Пирло обменялся пасом с Кафу, а затем сделал еще одну из тех коротких, быстрых, проникающих доставок мяча на Кака. То, что сделал бразилец, было завораживающим, повернув Джеррарда своим первым шагом, а в следующем ударив как по линейке на 50 метров между нашими центральными защитниками. Я видел, что это надвигается, но был бессилен, моя вытянутая правая нога служила только для того, чтобы усилить визуальное великолепие паса на Креспо.
В эту долю секунды аргентинец понял, что только столь же дерзкое завершение атаки было достойно такой передачи. Не сбавляя шага, он чиркнул мячом мимо Дудека. Достаточно сказать, что сейчас я ценю красоту его гола больше, чем тогда.
«Может быть, это один из моих величайших голов, — сказал Креспо. — Я забил такой же в матче против "Фиорентины" в чемпионате, но этот был лучше, так как был забит в финале. В тот момент мне было так хорошо, как будто все было возможно. На самом деле, я думал, что могу сделать все, что угодно. Я чувствовал себя уверенно, свободно и действительно в хорошей форме. Если бы мне нужно было пройти на дриблинге, если бы мне нужно было пробить, если бы кто-то попросил мяч, чтобы забить, я думал, что смогу все это сделать. Я был настолько готов к этому матчу. Я готовился к нему так, словно это был финал чемпионата мира и последняя игра в моей жизни, хорошо питался и пил лишь воду в течение нескольких дней. Психологически и физически я никогда не был в лучшей форме. И вот я был в этой удивительной команде, с этими удивительными игроками. Просто посмотрите на имена. Вот это да! С тех пор как я был мальчиком в Аргентине и увидел, как Марко ван Бастен забил два гола в финале Лиги чемпионов за "Милан", я мечтал об этом».
Над нами издевались и подначивали. Не физически и не вызывающе высокомерно. Просто они были намного лучше. Такое бывает. Если бы я сидел в кресле со-комментатора, я бы аплодировал.
Вполне понятно, что британские вещатели пришли к такому же выводу. «Милан играет в футбол не от мира сего — никто не смог бы с этим смириться», — сказал комментатор Ай-ти-ви Клайв Тилдесли. «Игра и впрямь закончена», — сказал Энди Грей из «Скай», заявление, о котором многие болельщики «Ливерпуля» с особым удовольствием сообщили мне в последующие дни. И Грэя нельзя винить. Я думал так же, когда был там. Мы все были гостями на шоу Кака и Пирло, и всего «Милана», дающегой одно из величайших финальных выступлений Кубка чемпионов.
Что думал Джерард?
«Черт возьми, — сказал он. — Я действительно чувствовал себя индивидуально и коллективно ниже их. Было такое чувство, что мы не на уровне "Милана", как лично, так и как команда. Они были вне нашей досягаемости. Честно говоря, я немного испугался. Я знал, что все может стать еще хуже. Обычно ты думаешь, что, может быть, мы могли бы попробовать одно, второе и третье, но в моем сознании не было ничего позитивного. Я помню, как мы с Хаби разговаривали: "Что мы можем сделать? Мы просто не можем добиться никакого контроля". Поле просто казалось таким большим, и казалось, что мы оба потерялись там. Что бы мы ни делали, я знал, что Рафа должен был что-то придумать».
Есть один вопрос, который мне задавали тысячи раз с 2005 года: что на самом деле произошло в перерыве? Величайшие игры могут создавать самые большие выдумки. Мало что было задокументировано и романтизировано больше, чем этот пятнадцатиминутный интервал на стадионе «Ататюрк».
Есть очаровательная идея, что мы сгрудились и внимательно слушали, как Бенитес произносил речь в стиле Черчилля, качая нашу кровь, чтобы вдохновить мать всех финальных боев на кубок. Рафа был сдержан, не возбужден. Никто не думал об отыгрыше. Если бы судья вошел в раздевалку и спросил, не хотим ли мы остановить игру и потерпеть поражение со счетом 0:3, многие бы с этим согласились. Единственный способ улучшить это — остановить ухудшение ситуации.
Правый защитник Финнан спорил с физиотерапевтом клуба Дэйвом Галлеем о том, готов ли он продолжать. Он умолял, чтобы его оставили, но Рафа объяснил, что не может рисковать. После того, как Траоре с трудом оправился от тяжелого начала матча, ему сказали «принять душ» — вежливый код для того, что его заменят. Теперь он снова завязывал шнурки на бутсах, и ему предложили сменить позицию. Хаманн уже разминался снаружи, готовясь ко второму тайму. Серьезная проблема. Еще одиннадцать игроков собирались к нему присоединиться. Игроку замены Джибрилю Сиссе, экипированному и готовому к выходу на поле, пришлось снова надеть спортивный костюм.
Рафа был так же потрясен, как и все мы, но спокоен посреди этой резни. Вынесли тактическую доску для перестановок: три центральных полузащитника, два опорных полузащитника, Джеррард и Гарсия в качестве «десятки» за Барошем. Это была система, которую мы так эффективно использовали в Турине, Хаманн и Джеррард, естественно, значительно улучшили ее.
Учитывая, что схема «Милана» при бывшем главном тренере «Юве» Анчелотти не так уж сильно отличалось от схемы «Юве» при бывшем главном тренере «Милана» Капелло, я всегда думал, что у Рафы был этот план Б, если того потребовали обстоятельства. При реструктуризации он не паниковал.
«Да, возможно, в глубине моего сознания была игра с "Ювентусом», — подтвердил Рафа. — Это было изменение, которое я часто проводил, когда был в Испании. Против "Барселоны" мы играли бы с пятью защитниками из-за ширины "Ноу Камп". Необходимо было прикрывать своих крайних защитников от их вингеров. При счете 0:3 тебе нужно найти какое-то решение, и оно целиком было связано с устранением пробелов в центре поля. Диди был специалистом на этой позиции.
«Я знал, что должен был что-то дать игрокам. При счете 0:2 я написал несколько слов. Затем мы пропустили еще один гол. Я думал о том, как я по-английски могу мотивировать игроков. Мой английский и сейчас не очень хорош, так что представьте себе, что было тогда! Я боялся ошибиться в предложении. Иногда в те дни я говорил Стиви: "Будь осторожен с игроком на вине", когда я хотел сказать "на фланге"!
«Было два ключевых решения. Во-первых, пятеро защитников. И изменение игрока, который уходил с поля — Финнан, а не Траоре». Приоритетом было получить контроль — сделать это больше похоже на борьбу — а не на то, чтобы добиться полного восстановления. «Мое послание состояло в том, что мы так усердно работали, чтобы быть здесь, и теперь нам нечего было терять. В течение следующих двадцати минут мы просто хотели, чтобы каждый старался изо всех сил. И потом, если бы ничего не было, возможно, нам пришлось бы попытаться уменьшить причиненный нам ущерб. Главное — забить гол и посмотреть, что произойдет в реакции команд на него».
За туннелем игроков можно было услышать слабый звук You’ll Never Walk Alone. Наш клубный гимн пели не так, как часом ранее, и не так, как перед каждым домашним матчем «Ливерпуля». Он звучал медленнее, мягче, как будто мы присутствовали на панихиде.
Я чувствовал себя совершенно беспомощным. Нас превосходил технически более сильный противник, мы были лишены всякой надежды. Учитывая более высокое качество «Милана», я знал, что есть вероятность, что нас обыграют еще до начала матча, но я думал, что ничто не умалит достижение выхода в финал. Перспектива неловкого счета изменила это. Даже престиж того, чтобы бросить вызов шансам и продвинуться так далеко — его у нас отняли.
Мои мысли были не только о том, чтобы преодолеть кажущуюся непреодолимой пропасть в классе. Я думал о своей семье и друзьях, которые совершили поездку в Турцию, и о том, как я буду стараться смотреть им в глаза по возвращении в Мерсисайд. Меня бы мучили эти испорченные воспоминания, каждое воспоминание об односторонних финалах, каждая викторина о памятных поражениях и все случайные упоминания об этом «Ливерпуле» сопровождались звуковым сопровождением смеха. Мы бы никогда не сбросили это бремя.
Я особенно хорошо помню, что знал, что «Милан» обыграл бухарестскую «Стяуа» и «Барселону» со счетом 4:0 в предыдущих финалах, и как их жажда затмить это означала, что не было никакой перспективы на пощаду. Некоторые позже предположили, что игроки «Милана» уже начали праздновать.
«Нет, исключено — исключено, — сказал мне Креспо, все еще чувствуя боль от этих ложных утверждений. — В раздевалке с Мальдини, Пирло, Стамом, Зеедорфом, Нестой, со всеми? Ни за что. Никто даже не думал об этом. Никто не подходил ко второму тайму так, как будто счет был 3:0. Послание было ясным. Мы начинаем, как будто счет в матче 0:0».
«Милан» был слишком опытен, слишком профессионален, чтобы думать иначе. Они были такими же свирепыми, как и всегда.
Хотя я понимаю одержимость и театральную вольность, присущие некоторым воспоминаниям о перерывах, нет необходимости в фантазиях за закрытыми дверями. Факты, выставленные на всеобщее обозрение, достаточно драматичны. «Что случилось с "Ливерпулем" в первом тайме?» — всегда казалось мне более подходящим и проверяемым. «Что, черт возьми, случилось с "Миланом" во втором тайме?» — тем более. Как говорится сейчас на «Энфилде» — приходит час, приходит Хаманн.
Когда «Милан» продолжал обкрадывать нашу полузащиту и пополнять свой голевой счет, я не был так уверен, что именно он станет назначенным спасителем. «Первое, что я подумал, когда Рафа сказал мне готовиться, было: "Спасибо, черт возьми, за это, я выхожу", — сказал он. — Потом я подумал: "Что, черт возьми, мне делать-то? Мы же проигрываем 0:3!" Обычно, если ты не усиливающая атаку замена, то чем сильнее твоя команда проигрывает, тем меньше у тебя шансов выйти на поле. Когда забивались голы, я вообще не думал о том, чтобы выйти на поле. Когда залетел третий, я подумал: "Вот и все". Я был просто опустошен. Мы играли против лучшей команды, но у нас вообще не было даже шанса на победу. Когда мы вошли в раздевалку, Рафа ничего мне не сказал. Он сказал ребятам, чтобы они попили, и мы сделаем изменения, сказав всем, что я выйду вместо Джими. И мне рассказали, где я должен располагаться на стандартах, а затем я вышел на поле с Пако».
Пока мы готовились пройти через оставшуюся часть нашего испытания, Хаманн почувствовал себя более смелым. «Чем дольше я разминался, тем больше думал: "Знаешь что? К черту. Если мы забьем один гол, я почти уверен, что мы забьем еще один". Болельщики все еще пели. Не думаю, что они это делали в полный голос, но так, чтобы сказать: "Все в порядке, мы поддержим вас, что бы ни случилось". Это было странное чувство, но каждый финал, в котором мы играли, превращался в собачью свару, в которой мы всегда выходили победителями. Очевидно, мы были далеки от этого, но я знал, что даже лучшая команда может отреагировать, если они пропустят гол. На чем я действительно был сосредоточен, так это на том, чтобы "Милан" сам больше не забил. Не уступай, забей следующий гол и посмотрим, что получится. На самом деле это было все, о чем мы могли думать».
«Милан» предвидел реакцию Рафы, предварительно представив, что выход Хаманна был превентивной мерой против дальнейшей расправы. «Когда Бенитес поставил Хаманна в центр и освободил Стива Джеррарда, это была отличная замена, но я думаю, что он поставил Хаманна, чтобы прикрыть оборону, чтобы не пропустить еще два или три гола, — сказал Креспо. — В твоей команде становилось больше порядка, больше равновесия. А потом что-то случилось...»
Поначалу положительные признаки были скромными, но присутствие Диди изменило картину. Из-за того, что Джеррард вышел против Пирло, в начале второго тайма было несколько случаев, когда защитники Мальдини и Кафу не смогли найти своего плеймейкера. Это вынудило сделать паузу и переоценку, к тому времени они были закрыты. В первом тайме у крайних защитников «Милана» было достаточно места, чтобы беспрепятственно проходить на нашу половину поля. Теперь они искали мячами Гаттузо и Зеедорфа и увидели, что крайние центральные защитники и фланговые защитники их прикрывают, делая пасовые варианты вперед более рискованными.
Через девяносто секунд после перерыва произошла тактически значимая последовательность. Мальдини был вынужден не отдать легкий пас на 6 метров в центр на Пирло, потому что там был Джеррард. Когда Мальдини поднял глаза, у него не было другого выбора, кроме как с правой ноги далеко с надеждой запустить мяч на левый фланг, но неловко и расточительно. Хююпя вынес мяч. Кака попытался его подобрать. А кто оказался на позиции, чтобы его подхватить? Хаманн.
В течение пяти минут второго тайма три успешных подката Алонсо, Джеррарда и Хаманна под Гаттузо, Зеедорфа и Пирло стали на один больше, чем наши полузащитники смогли сделать против миланского трио за весь первый тайм. Мы не могли приблизиться к ним в течение сорока пяти минут. Теперь мы могли охотиться стаей, так что даже когда Кака ушел от своего опекуна на своей половине поля и начал один из своих танцев вперед — как он делал, когда прошел Алонсо на 48-й минуте — перед ним встал Хаманн. Кака предпочел отдать короткий пас на Зеедорфа. Конец хода.
Другое элементарное отличие состоит в том, что мы перестали страдать от индивидуальных ошибок. За две минуты мы совершили две и спаслись. Дудек не поймал кросс на 49-й минуте, и , к счастью, мяч отскочил в безопасное место. Затем Траоре не смог взять под контроль мяч и позволил Креспо наброситься, прорыв «Милана» закончился тем, что Кака заработал штрафной удар после фола Хююпя на краю нашей штрафной. На этот раз Дудек совершил отличный сейв после удара Шевченко.
«Люди не так много говорят об этом, — сказал Дудек. — Когда я отбил тот удар, я подумал: "По крайней мере, я что-то сделал в этой игре". Что если бы он залетел в ворота? Нет пути назад».
Затем наступили шесть минут, которые для болельщиков «Ливерпуля» эхом отдаются в вечности.
Неизбежно, выстрел из стартового пистолета для того, что называют «Чудом Стамбула» — три гола между 54-й и 60-й минутами — был выпущен Джеррардом. После того, как Риисе перехватил своенравную подачу Мальдини на край нашей штрафной, Джеррард совершил пас, которым гордился бы Пирло, отправив нашего крайнего защитника на левый фланг. К тому времени, когда Риисе (или «Рыжик», как мы его называем) совершил свой забег на 40 метров в атаку, его следующий ход был возвращение мяча Джеррарду. Стиви отдал в центр на Алонсо и мгновенно помчался в сторону штрафной «Милана» — то, что он не мог бы сделать раньше. Как только Джеррард занял свою позицию, Алонсо обыгрался с Хаманном, а затем вернул мяч на Риисе, который теперь был еще на 10 метров выше по полю. Четыре игрока семью передачами блестяще разобрались в ситуации.
До нашей перестановки, всякий раз, когда Риисе был на позиции для совершения навеса, ему оставалось целиться только на Бароша. На этот раз Неста опекал Бароша, Стам был с Гарсией, а Джеррард был один на краю площадки, в 5 метров впереди Пирло, Гаттузо и Зеедорфа, которые наблюдали за мячом, не подозревая об угрозе.
Первая попытка Риисе навесить была заблокирована Кафу, поэтому Джеррарду пришлось совершить свой забег на точку пробития пенальти. Это должно было означать, что шанс доставить мяч на Джеррарда пропал, потому что у Стама было время подобраться поближе и вступить с ним в единоборство. Это также затрудняло Стиви использовать свою инерцию, чтобы набрать скорость и мощность при любом ударе головой.
То, что Джеррард сделал с успешным вторым кроссом, потянувшись, чтобы установить значимый контакт и переиграть Диду, так трудно сделать. Стам, зная, что находится слишком далеко от Джерарда, и не отреагировав, стал искать козла отпущения. Он укоризненно посмотрел на Мальдини. Джеррард посмотрел на болельщиков «Ливерпуля» на дальнем конце стадиона. «Моей первой реакцией было некоторое облегчение, — сказал он. — Я попросил большего от болельщиков из-за эмоций. Это было что-то вроде "по крайней мере, мы забили один для вас". Затем он быстро превратился в проблеск надежды».
Тон британских комментаторов внезапно стал осторожно оптимистичным. «Привет, привет, — сказал Тилдесли. — В головах игроков "Милана" есть крупица сомнения. Погодите-ка. Это может быть неплохая поездочка. С "Ливерпулем" никогда не знаешь наверняка».
Наша уверенность возросла, в то время как «Милан» на мгновение потерял концентрацию, продолжив растрачивать владение мячом с момента разведения мяча после гола. Мы вернули его в течение одиннадцати секунд после возобновления матча, хотя в подготовке ко второму голу Шмицера, всего через две минуты после гола головой Джеррарда, есть пара деталей, которые подчеркивают, как судьба нам улыбнулась. Во-первых, мы собрали четкую комбинацию из одиннадцати пасов, которая была остановлена флагом лайнсмена против Гарсии. По какой-то причине испанский арбитр Мануэль Мехуто Гонсалес ни не видел этого, ни поощрял игру продолжать. Это нелепое решение, поскольку «Милан» защищал край штрафной и не имел преимущества, вынудив Зеедорфа поспешно далеко выбить мяч прямо на Траоре.
Мы снова атаковали, Траоре нашел слева Риисе. Он выиграл то, что было бы безобидным взбросом из-за боковой мяча, отлетевшего от Гаттузо — неопасная позиция, если бы не то, что за этим последовало.
Не в последний раз в истории Лиги чемпионов «Ливерпуля» мы должны поблагодарить систему УЕФА, при которой играют несколькими мячами. Кака видел, как мяч отскочил на 40 метров от поля, и, как это было бы в случае с одним мячом, предположил, что у него было достаточно времени, пока Риисе его не заполучит. Бразилец воспользовался возможностью поправить свой щиток, не подозревая, что бдительный мальчик, подающий мячи поспешно снабдил Риисе для взброса из-за боковой, помогая нам в нашем желании поддерживать игру на скорости 160 километров в час. Когда Риисе бросил на Алонсо, Кака был в паре метров от него, склоненный и поправляя гетры. Если бы он этого не делал, короткий бросок на Хаби, возможно, и не был бы произведен. Кака был бы там либо угрозой, либо в единоборстве, либо вынуждающим Алонсо сделать пас, который был менее быстрым и активным.
Когда Алонсо быстро перенаправил мяч в центр на Хаманна, Кака понял, что игра продолжилась. А он опоздал.
Теперь Хаманн направлял мяч поперек на Шмицера.
Удар Влади с 25 метров был более дерзким, чем ядоносным, и Дида отреагировал с запозданием, возможно, отвлекшись на позицию Бароша, так как похоже, что удар срикошетит от него. Вместо этого нападающий избегал контакта, а рука Диды была недостаточно сильной, чтобы сдержать мяч.
Эти мелкие детали имели огромные последствия.
Надежда превратилась в веру.
«Теперь каждый раз, когда я вижу гол Влади, я думаю: "Насколько хорошо справился Барош?"» — сказал Джеррард.
Он внес еще бо́льший вклад в гол, который сравнял счет.
Мое первое ощущение, что что-то меняется, появилось в начале второго тайма, когда я понял, сколько места у меня было справа от трех центральных защитников. Наша новая система хорошо работала против ромба «Милана», потому что их крайние полузащитники, Гаттузо и Зеедорф, играли узко. В радиусе 15 метров от меня никого не было, когда бы я ни получал мяч на фланге. Это дало мне возможность использовать пространство и пробежать вперед эти 15 метров и посмотреть, какие открываются возможности, зная, что у меня есть готовый прикрыть меня Хаманн.
Со Шмицером, теперь правым винг-беком, мы обмениваемся передачами на 50-й минуте, и я пошел на забегание с позиции центрального защитника, обойдя Зеедорфа. Я попытался обыграться с Барошем, но его ответный пас не пошел мне на ход, и в итоге я оказался в равношансовом единоборстве со Стамом. Это ни к чему не привело, но меня обнадеживало, что я смог продвинуться так далеко на поле и выйти за пределы полузащиты «Милана». И для того, чтобы прервать атаку потребовался решительный вызов со стороны центрального защитника.
Это было важное воспоминание при комбинации с последним голом на часовой отметке матча.
И снова «Милан» был неосторожен после розыгрыша мяча с центра поля. Мы вернули его в течение семи секунд и совершили еще одну атаку. Подпитываемый нашими болельщиками, заставляющими «Ататюрк» звучать как «Энфилд», я почувствовал прилив уверенности, как будто вернулся на школьный стадион. Я повторил свое забегание с позиции центр-хава, сделал то же движение, чтобы обыграться со Шмицером и Барошем, и на этот раз игра нападающего позволила присоединиться к атаке и Джеррарду. Ловкий заброс мяча от Бароша был идеально взвешен, что позволило Джеррарду на полном ходу принять мяч во штрафной и вызвать несвоевременное единоборство, когда Гаттузо изо всех сил старался отследить его забегание.
«Я знал, кто находился за моей спиной, и я знал, что он сделает нечто подобное, — сказал Джерард. — Такой уж он игрок. Ничего не может с собой поделать. Так что ты просто медлишь... и медлишь... а потом я почувствовал его прикосновение к своей ноге и упал».
В то время как болельщики были в восторге, я хотел бо́льшего, чем пенальти. Все, о чем я мог думать, было: «Красная карточка, красная карточка!» Она и должна была быть. У Джеррарда была возможность забить гол. Он бы ни за что не промахнулся. Это был профессиональный фол. Я умолял судью, побуждая его к более решительным действиям. Я знал, что удаление у «Милана» все изменит, независимо от того, забьем ли мы пенальти. Им пришлось бы снять нападающего и отказаться от своей схемы ромбом.
Это был не тот случай, когда была попытка необоснованно удалить игрока. Я увещевал судью, чтобы он правильно применил правила. Есть разница между этим и искусством игры, когда ты обманываешь судью, чтобы втянуть противника в неприятности. Чем больше ты смотришь на повтор того, как Гаттузо сбивает Стиви, когда у него есть возможность забить гол, тем яснее становится, что его следовало бы удалить. В новом мире ВАР «Милан» оказался бы вдесятером.
Судья Гонсалес показал желтую. Несмотря на то, что мы собирались завершить самый невероятный камбэк в истории финала Кубка чемпионов, я был вне себя.
Потом я увидел, как Гарсия пытается забрать мяч, и снова пришел в ярость. «Отвали, Луис», — заорал я. Алонсо назначен для исполнения пенальти.
Алонсо активизировался, забил с отскока, и Барош чуть не сломал ему шею во время празднования.
Эрнан Креспо все еще находит эти шесть минут непонятными. «Первый гол, чтобы Стиви Джи забил головой с такого угла? Ненормально, — сказал он. — Потом Шмицер из такого далека? Нет. Затем Диди спасает пенальти, и мяч все равно падает обратно к ногам Хаби Алонсо, которые забивает еще? Нет. Мы знали, что от "Ливерпуля" можно ожидать голов. Но не таких голов. Это были странные голы. Я подумал, что это невозможно. Насколько я помню, после ваших шести минут, сделавших счет 3:3, мы снова начали хорошо играть и создавать возможности для того, чтобы забить».
Если забить три гола за шесть минут было первой сказкой, то пройти следующие шестьдесят одну, не пропустив, было ей равносильно. Вот где моя память обманула меня, и, возможно, всех остальных, наблюдавших за той игрой.
Габриэле Маркотти, английский журналист итальянской газеты «Коррьере делло Спорт» в 2005 году, подводит итог общему взгляду на игру. «Продолжительное повествование длилось 120 минут, "Милан" контролировал матч на протяжении 114, — сказал он. — Вот почему было так много недоверия. Эти шесть минут были просто безумными. "Милан" контролировал ситуацию и снова начал хорошо играть при счете 3:3. Они были впереди, споткнулись, а теперь снова бросились бежать. Было ощущение, что они все равно победят».
Это не просто итальянская точка зрения. «Эти шесть минут были практически единственными шестью минутами, которые у вас были за весь вечер, — вспоминал Тилдесли. — Вы перешли от 0:3 к 3:3, но "Милан" доминировал до конца матча».
Именно так я это тоже и вспоминал. Пока не пересмотрел игру.
«Милан», несомненно, восстановил свое самообладание и снова выглядел более совершенной командой. Что меня порадовало, так это то, что за двадцать пять минут, последовавших за тем, что мы сравняли счет, мы смогли сделать игру более похожей на обычный, равномерно оспариваемый финал. Для этого каждый игрок в красном должен был быть на 100% технически и тактически — полной противоположностью себя в первом тайме. В течение сорока пяти минут мы были не более чем грушей для битья. И все было не так после перерыва. Теперь это был правильный бой. На одном этапе наши болельщики даже кричали «Оле!», когда мы держали мяч, наше трио полузащитников было неузнаваемо.
Несмотря на все разговоры о нелогичном, иррациональном отыгрыше, хотя шестиминутный период, очевидно, уникален для такого масштаба матча, и невозможно скрыть причудливость времени и характера наших голов, с тактической точки зрения то, что произошло во втором тайме в Стамбуле, не так невероятно или необъяснимо. Напротив, это яркий, хотя и экстремальный пример того, как главный тренер активно влияет на характеристики игры.
«Диди изменил ситуацию, потому что он дал нам равновесие, — сказал Рафа. — В своих командах я всегда думаю о балансе. Люди говорят, что твои команды всегда защищаются. Я отвечаю: "Нет, у нас есть баланс". С балансом ты можешь хорошо защищаться и атаковать, потому что у тебя есть организация. Против тебя сложнее играть, нежели против кого-либо. Сколько раз мы играли так, что соперник говорил, как тяжело было играть с нами? Почему? Потому что мы были организованы. Это не было защитой тактикой. Когда мы забили три гола во втором тайме в Стамбуле, когда два года спустя обыграли мадридский «Реал» со счетом 4:0 или обыграли некоторые команды со счетом 7:0, мы не были оборонительной командой. Проблема в финале в самом начале заключалась в том, что у нас не было такого баланса. Во втором тайма у нас этот баланс был. У "Милана" были некоторые шансы с Шевченко, но нет, у них не было такого же контроля».
Контраст был не только в центре поля. Будучи одним из трех центральных защитников, Траоре играл как ветеран, уверенно раздавая пасы, рассчитывая время своих атак и спасая нас с помощью выноса мяча с линии ворот на 70-й минуте, не дав Шевченко восстановить лидерство «Милана». Когда мы говорим о героизме в финале, мы, естественно, фокусируемся на победных голах или сейвах, но личная реабилитация Траоре от хрупкости к бесстрашию сделало его одной из самых невероятных и прославленных легенд Стамбула. Это так много говорит о его личности, что он отмахнулся от своей трудного первого тайма, в конце которого его собирались заменить, чтобы показать лучшую игру в своей карьере.
За последние десять минут обе команды могли выиграть матч. Великолепным 50-метровым пасом от Джеррарда Гарсия убежал от обороны «Милана». Если бы он взял под контроль мяч, то ему оставалось бы только переиграть Диду.
Через сорок секунд после этого произошла моя схватка с Креспо. По очевидным причинам это резонирует со мной больше, чем с Эрнаном. «Я никогда не пересматривал этот матч, — признался он. — Слишком уж тяжело мне его было бы смотреть. Я помню, как пытался отдать голевую передачу на Кака, но он пробил в перекладину. Сразу после этого меня заменил Йон-Даль Томассон».
К сожалению для нас, вторая волна непрекращающегося миланского давления еще не началась. Так продолжалось до 86-й минуты, когда Анчелотти выпустил слева универсального бразильца Сержиньо. Смена тактики вышла за рамки личного состава, «Милан» повторил нашу систему с тремя центральными защитниками: когда Несту окружили Стам справа и Мальдини слева. Кафу и Сержиньо были винг-беками, лишая нас пространства, которым мы наслаждались в этих областях, и оказывая более прямое оборонительное давление на Риисе и Шмицера, которые смогли сосредоточиться больше на атаке, чем на сопротивлении на протяжении всего второго тайма.
Насколько я помню, это изменение произошло раньше, вероятно, потому, что, когда Сержиньо вышел на последних минутах основного времени, казалось, что прошел час, а дополнительное время было последним испытанием на выносливость.
Быстрое влияние Сержиньо наводит на мысль, что Анчелотти следовало раньше реагировать. В первом тайме ромб раскрывал нас, каждый игрок «Милана» внес свой вклад в их безупречность. Его дилемма через час, должно быть, заключалась в том, кого снять с поля. В конце концов, Анчелотти заменил Зеедорфа. Присутствие Сержиньо слева у «Милана» было для меня серьезной проблемой, потому что Шмицер не мог защищаться, а я не мог уходить далеко и оставлять Шевченко или Томассона без опеки. Все, что мы делали, снова начало выглядеть на полную катушку, мой отчаянный подкат под Шевченко на 87-й минуте был признаком того, что будет происходить в дополнительное время.
Именно здесь Бенитес принял свое следующее решение, изменившее ход игры. Ему хватило четырех минут посмотреть на Сержиньо, так что по окончанию основного времени Джеррард занял свою третью позицию за вечер, играя в дополнительное время в качестве нашего правого защитника, Шмицер продвинулся дальше вперед. Это был проницательный ответ.
«Самое сложное в футболе для тренера — принимать решения во время игры, — объяснил Бенитес. — Есть много людей, которые помогают тебе до и после игры. Ты можешь организовывать тренировки, стараться поддерживать динамику и организовывать команду. У меня всегда был хороший персонал и много аналитиков, предоставляющих мне информацию. Но с тех пор как я стал молодым тренером, единственное, что я чувствовал, что делал хорошо — это принимал решения. Иногда ты что-то меняешь, и все идет хорошо. Иногда все идет не так хорошо. Ключ в том, что ты становишься более правыми. Когда уровень между командами большой, ты ничего не можешь сделать. Когда уровень одинаков, эти замены и изменения системы могут иметь огромное значение. В этом разница между нормальным тренером, хорошим тренером и очень хорошим тренером».
Дуэль Джеррарда с Сержиньо имела решающее значение для нашего выживания. Если бы Бенитес не отреагировал на замену Анчелотти, «Милан» победил бы. Я в этом уверен.
«Я понимал, почему меня туда перевели, но я становился немного кривоногим, — сказал Джерард. — Я знал, что Сержиньо быстр и искусен, поэтому немного беспокоился. Как только я понял, что могу ему соответствовать, я успокоился».
За эти дополнительные тридцать минут Джеррард совершил четыре критических единоборства против Сержиньо, не позволив ему отдать голевые передачи в штрафную. Когда он все-таки навесил, его вынудили сделать это из глубины. Этого все равно было почти достаточно, чтобы выиграть кубок.
Сержиньо стал причиной моего первого серьезного приступа судорог после 110 минут матча, заставив меня потянуться, чтобы отбить его низкий кросс. После минутного лечения я был вынужден повторить перехват почти идентичной передачи.
Именно так я подходил к защите, всегда предпочитая атаковать мяч, независимо от того, насколько точна подача в этом опасном коридоре между вратарем и защитниками. Вот почему я был уязвим для забивания автоголов во время своей карьеры. Меня это не смущает. Это был риск подвергнуть себя опасности, чтобы совершить вынос мяча, и в 99% случаев я мог его заблокировать, как я и сделал в Стамбуле, доказав, что это было правильное решение. Я видел множество центральных защитников, намеренно сдерживающихся на секунду, чтобы им не пришлось принимать это решение, позволяя летящему по земле мячу скользить по вратарской в надежде, что нападающий не будет в состоянии подставить ногу. «С таким мячом ничего не поделаешь», — говорят комментаторы. Очень даже. Ты можешь выбросить к нему свою ногу и забыть о риске рикошета мимо своего собственного вратаря.
Я ничего не мог поделать с голевой передачей Сержиньо, которая чуть не выиграла финал для «Милана» последним значимым актом дополнительного времени, его идеальным кроссом, встреченным Шевченко. Теперь настала очередь Дудека стать нашим спасителем, его двойное спасение от удара украинца головой и последующий удар c 3 метров от ворот — сигнал о том, что кто-то сверху был на нашей стороне.
Ежи уверен, что кто-то да был. «Я читал книгу Кароля Юзефа Войтылы, папы Иоанна Павла II, за неделю до финала, — объяснил он. — Приехав из Польши, он был кумиром польского народа. Я познакомился с ним, когда был в национальной команде, и подарил ему свой вратарский свитер, потому что он тоже был вратарем, когда был молод. Он умер за пятьдесят три дня до финала, поэтому, когда я совершил сейв от Шевченко, я посвятил этот сейв ему и назвал его "Рука Кароля". У Диего Марадоны была его "Рука Бога", а теперь у меня была "Рука Папы Римского"».
Видно, как Дудек, совершив блок, недоверчиво качает головой. «Это потому, что я знал, что это конец игры, — сказал он. — Когда мяч должен был прилететь во вратарскую, я увидел, что два нападающих свободны, и я кричал на Сами [Хююпя], но их уже нельзя было прикрыть. Я думал, что головой пробил Томассон. Только после игры я понял, что это был Шев. Все, что я пытался сделать с отскоком — это стать как можно больше. Шев пробил так сильно, как только мог, поэтому я просто поднял руку, и мяч срикошетил. Я подумал: "Ух ты". Именно этого момента я хотел больше всего на свете. Каждый спортсмен надеется на это хоть раз в своей карьере. Секунда, когда ты можешь сказать: "Черт возьми, я сделал это. Это то, чего я ждал всю свою жизнь". Первое, что произошло потом — Риисе поцеловал меня!»
«Я сказал, что это та капля удачи, которая мне нужна. Затем, когда я отправился к своему старому тренеру вратарей в Голландию, Пиму Дусбургу, он сказал мне: "Нет, вспомни все те годы, когда ты тренировался. Ты пять лет над этим работал. Вспомни все те времена, когда ты работал над рефлексами. Это была не удача, это была интуиция. Реакция". Может быть, это было все в одном».
Для «Милана» недоверие и тревога теперь превратились в уныние. «Когда Дудек совершил сейв от Шевченко, я сидел на скамейке запасных и тогда уже знал, что это не будет нашим трофеем, — сказал Креспо. — С серией пенальти все, что я чувствовал, было негативным ощущением».
В трех предыдущих победах «Милана» в Еврокубках, в 2003, 1994 и 1990 годах, они носили свой полностью белый второй комплект и начинали слева, атакуя на правую сторону с точки зрения скамейки запасных. Мальдини выиграл жеребьевку с Джеррардом и поменялся сторонами поля, чтобы повторить этот образчик, что необычно в финале кубка. Может быть, он помнил те победы. Может быть, он думал наперед. Пенальти были назначены у трибуны стадиона, где находились болельщики «Милана».
Суеверия таятся в финалах кубков. Мы были так же рады, как и итальянцы, их выбору, потому что «Ливерпуль» выиграл свои предыдущие четыре европейских кубка будучи в полностью красном комплекте формы против команд во всем белом. Вытащив матч, так серьезно проигрывая, нам было все равно, в какую сторону будет пробиваться серия пенальти.
Мой разум был занят воспоминаниями о последней победе «Ливерпуля» в финале Кубка чемпионов в 1984 году, когда Брюс Гроббелаар отвлекал игроков «Ромы» своими ногами-спагетти и Бруно Конти и Франческо Грациани пробили выше перекладины. Я дал Дудеку краткий урок истории о Гроббелааре, убеждая его попытаться проникнуть в головы игроков «Милана». У него были другие приоритеты.
«Перед игрой я посмотрел сотню пенальти "Милана", — сказал он мне. — Я смотрел пенальти "Милана" в финале против "Юве" в 2003 году с тренером вратарей Очо [Хосе Очотореной], и у меня была книга со всеми именами их пенальтистов и с какой стороны они пытались забить.
План состоял в том, что, когда Очо видел приближающегося игрока, он поднимал правую или левую руку, чтобы показать, куда он будет бить. Я хотел поощрить того, кто будет пробивать, выбрать свою предпочтительную сторону.
«Затем, перед пробитием, ты подошел ко мне и сказал мне оказать на них бо́льшее давление, сказав, чтобы я сделал то, что делал Брюси. Я просто подумал: "Да, Карра, но я должен помнить, что было в моей книге!" Я также подумал: "Это гребаный финал Лиги чемпионов. Я не могу делать всякую чепуху". Я не был каким-то шоуменом».
Как и двумя годами ранее, первым бил Сержиньо.
«Для первого пенальти я просто поднял руку, немного переместившись влево и вправо, — сказал Дудек. — Он попробовал точно такой же удар, как и два года назад, и пробил над перекладиной. Я подумал: "Хорошо, все прошло хорошо", и поиграл в игры разума. Каждый раз, когда они подходили к точке, я брал мяч, передавал его бьющему игроку и смотрел ему в глаза. Моя уверенность в то время была невероятной. Несмотря на то, что Очо поднимал руки, я на него больше не смотрел».
Когда забили Хаманн и Сиссе, а Пирло также промахнулся, у нас был практически матч-поинт, когда Риисе подошел к точке. Дида прыгнул в ту же сторону, справа от него, куда он прыгал за каждым своим пенальти. На этот раз он совершил отличный сейв.
В нашей кучке игроков в центре поля Джерард был наготове. Учитывая неопределенность в отношении его будущего, удар Стиви с пенальти мог стать его последним ударом за «Ливерпуль». «Я был пятым, — сказал он. — Рафа спросил меня, не хочу ли я пробить пенальти. Я сказал: "Да, определенно". Я оставил выбор очередности за ним. Я был рад, что бил пятым. Пока серия продолжалась, я начал думать: "Это определенно сводится к последнему удару". Мое сердце билось очень быстро, просто говоря себе доверять себе, придерживаться процесса и все такое. Я не представлял, что Шевченко промахнется».
Шевченко пробил победный пенальти в серии на «Олд Траффорд» в 2003 году, уверенно нанеся удар слева от Джанлуиджи Буффона. К сожалению для него, его неудачная попытка легонько пробить по центру в ворота Дудека в Стамбуле так же памятна.
«Я хотел оставаться на ногах как можно дольше, и я думаю, что Шев передумал, когда начал разбег, — сказал Дудек. — Я немного подвинулся влево и вправо, но не хотел прыгать слишком рано. Когда я отбил его, в первую секунду я не знал, закончилась ли на этом игра. Только когда я увидел тебя и других парней, бегущих ко мне, я понял. Я был так сосредоточен на том, что делал во время серии. В этот момент моя жизнь изменилась абсолютно навсегда».
Во второй игровой день в 00:29 26 мая, в день рождения моей мамы Паулы Каррагер, «Ливерпуль» снова стал чемпионом Европы.
Нет лучшего лекарства от судорог, чем перспектива заполучить в свои руки Кубок чемпионов. Я с центра поля побил свой рекорд в спринте на 100 метров, чтобы добраться до Дудека, а затем бросился к нашим болельщикам, где увидел семью и друзей для первой из сотен памятных фотографий. На самой знаковой из них, когда Джеррард поднял трофей, меня нигде не было видно. Красные конфетти были выпущены, а судорога снова настигла меня, и я лежал смятым на подиуме. Вместо того, чтобы стоять рядом с Джеррардом, я вижу игрока замены Хосеми, висящего на руке нашего капитана.
Неважно. Сразу после монументальной победы некоторые игроки говорят, что масштаб достижения еще не дошел до них. Для меня это было мгновенно. Как это могло быть иначе? Проигрывая три-ноль против того «Милана»? Мы все знали, что это был финал, как никакой другой, и, поскольку это был пятый Кубок чемпионов в Европе, традиция УЕФА гласила, что мы сохранили трофей, а не должны были вернуть его через год и обменять на копию. Даже величайшие команды «Ливерпуля» не выигрывали его таким образом.
«Мы вышли из раздевалки за два часа до этого и были вмазаны в землю, мы были разбиты, — сказал Хаманн, который создал один из самых стойких образов вечера, выкурив сигару с председателем "Ливерпуля". — А потом мы сидели на том же месте… Я не думаю, что там были какие-то дикие торжества. Это было просто неверие».
«Это самый эмоциональный финал в истории, независимо от того, что будет разыгрываться в будущем, — сказал Рафа. — Как главный тренер я горжусь тем, что являюсь частью этой команды, этой группы и этого успеха. Куда бы я ни пошел, болельщики хотят упомянуть об этом».
Когда мы готовились поделиться с прессой нашими непосредственными мыслями о нашем вкладе в историю футбола, наш бывший главный тренер Улье находился рядом с раздевалкой со своим братом Сержем. Я подтолкнул его войти. Зная, каким циничным может быть футбол, я могу сказать, что менее серьезные люди были бы озлоблены, потеряв работу и упустив шанс вывести команду в Лигу чемпионов. Улье не видел нашу победу таким образом. Он больше походил на гордого отца, взволнованного нашим успехом, чем на бывшего тренера, ищущего похвалы. Это больше не был его «Ливерпуль», но он был прав, когда заметил, что команда состояла в основном из его игроков, среди которых были лишь Хаби Алонсо и Луис Гарсия, которых подписал не он и которыми он не руководил. Было правильно, что его вклад был признан, и по прошествии многих лет я никогда не переставал чувствовать себя счастливым оттого, что мы разделили этот момент.
В раздевалке «Милана», где некоторые из игроков даже не удосужились забрать свои медали проигравших, вскрытие шло полным ходом. «Это было похоже на кладбище, — сказал Креспо. «Мы все чувствовали, что этот сезон был обманом. Мы заняли второе место в чемпионате, уступив "Ювентусу", и теперь проиграли финал. Итак, после нескольких потрясающих игр мы не достигли наших целей. Это сложно для любого игрока. Когда все собрались в раздевалке, я остановился и вернулся, чтобы спрятаться за фотографами. Мне нужно было увидеть Стивена Джеррарда с трофеем. Мне это было нужно, потому что я чувствовал, что нахожусь в каком-то сне. Нет, не во сне. В кошмаре. Я должен был убедить себя, что это случилось. И да, это действительно произошло».
«В автобусе — тишина. Как будто кто-то умер. В отеле и аэропорту не очень красивая сцена. Болельщики, ожидавшие нас, были злы. Они кричали на Мальдини. Взаправду, на Мальдини! Это было плохо. Они сказали, что мы не играли с сердцем или мужеством».
«Нам еще предстояла одна игра — ничья 1:1 с "Удинезе". Никто и играть-то не хотел».
Креспо даже обдумывал самую экстремальную реакцию из всех. «Я по-настоящему хотел закончить свою карьеру, — сказал он. — Я больше не хотел играть. Если ты делаешь все, чтобы выиграть этот трофей, и этого недостаточно, то футбол невозможен. В течение недели после этого я ни разу не взглянул на свой телефон. Шаг за шагом я выздоравливал и восстанавливал свою карьеру. Это было очень, очень тяжело, но это помогло мне уехать из Италии, вернуться в "Челси" и начать все сначала».
Девять из тех, кто играл в Стамбуле, отомстят в Афинах два года спустя, когда «Милан» обыграет нас со счетом 2:1. Я думал, что выйдя в финал команды были более равные друг другу, Бенитес создал более сильную команду, но мы не смогли найти такого же вдохновения.
Я знаю, что так много уже было написано и сказано о Стамбуле. В своей автобиографии 2008 года я посвятил этому главу. Тогда я еще был игроком, воспоминания были свежи. Я сомневался, что что-то еще в моей карьере могло затмить это — особенно манера той победы — но все же я надеялся добавить к ней и титул Премьер-лиги.
Люди часто спрашивают меня, не сожалею ли я больше всего о том, что никогда не выиграю титул чемпиона Англии. Естественно, я соглашаюсь. Но чем больше я об этом думаю, тем больше чувствую, что тон этого вопроса неправильный. Мое самое большое сожаление заключается в том, что за всю свою игровую карьеру в «Ливерпуле» мы никогда не были в том положении, когда должны были выиграть Премьер-лигу. Мы всегда были аутсайдерами, бросающими вызов, а не оправдывающими реалистичные ожидания клубом, с привычкой находить способ победить, даже когда шансы были против нас. Мы выиграли Кубок УЕФА со счетом 5:4 у «Алавеса», несмотря на душевную боль от сравнивающего счет гола на последней минуте; дважды забили за последние восемь минут, чтобы обыграть «Арсенал» со счетом 2:1 в финале Кубка Англии 2001 года; и в финале Кубка Англии 2006 года были отголоски «Ататюрка», когда Джеррард вдохновил на камбэк со счета 0:2 против «Вест Хэм Юнайтед», Хаманн снова вышел со скамейки запасных, а капитан сравнял счет на последней минуте, прежде чем мы выиграли в серии пенальти после ничьей 3:3.
Характер и менталитет нашей команды не были уникальными для 2005 года. Это было заложено в ДНК команды, и мы сделали его синонимом эпохи «Энфилда» в период с 2001 по 2010 год. Мне это нравится.
«У нас не было такого качества, как у "Манчестер Юнайтед", "Барселоны" и "Баварии", — сказал Диди Хаманн. — В девяноста девяти играх из ста мы должны были работать на сто процентов до конца за все, что мы получали. Во всех тридцати восьми играх ты не можешь этого сделать. Но в одной игре? Я не думаю, что существовала более пылкая команда, чем мы».
Я уже говорил ранее, что без Улье не было бы Бенитеса, а без Бенитеса не было бы Стамбула.
Я бы расширил это понятие.
Без Стамбула и его наследия, восстанавливающего наш элитный европейский статус, я не уверен, что «Ливерпуль» привлек бы внимание и воображение Юргена Клоппа с его страстью к эмоциональному футболу. Он столкнулся со своим собственным устрашающим проектом возрождения «Энфилда», когда десять лет спустя прошел через эти ворота Шенкли. Ни один молодой главный тренер со стороны не мог не проникнуться страстью тех европейских вечеров, соблазненный возможностями «Энфилда».
Я принадлежал к новому поколению, которому надоело слушать, как бывшие игроки рассказывали нам, каким великим был «Ливерпуль» в предыдущие десятилетия, каждое лето принося очередную годовщину титула или победы в Европе. «Я хочу рассказывать своим детям свои собственные истории, — сказал я в телеинтервью перед этим финалом. — Через десятилетия я хочу иметь возможность говорить о том, как я выиграл Кубок чемпионов с "Ливерпулем". Я хочу сыграть свою роль в величайших играх».
Нет ничего более великого, чем финал Лиги чемпионов 2005 года.
Дело сделано.
***
Приглашаю вас в свой телеграм-канал
Всегда уважал Милан Карло Анчелотти, возможноэ то была лучшая в мире команда в течении того 3-5-летнего периода. Но, болея за Ливерпуль, ты, как правило, болеешь не за самую сильную в мире команду (по персоналиям), но уж точно, за одну из самых сильных характером.
Спасибо за перевод. Отличная книга. Жаль, ничего написанного Каррой у нас не издавали.