5 мин.

Темное прошлое

919

Дмитрий Долгих в блоге на Sports.ru заглядывает в не самую древнюю историю английского футбола и находит в ней еще одно объяснение нынешней дисквалификации Луиса Суареса и несколько неожиданной реакции на нее.

8-матчевая дисквалификация форварда «Ливерпуля» за так пока и оставшиеся без четких опубликованных доказательств расистские высказывания в адрес Патриса Эвра во время матча «красных» с «Ман Юнайтед» у многих вызвала шок. А вместе с шоком – ожидание грандиозного скандала в качестве реакции на событие, которое не укладывается в рамки обычной современной логики. Однако, на удивление, в Англии действия FA восприняли по большей части спокойно и с одобрением, а решение «Ливерпуля» выйти на разминку перед матчем с «Уиганом» в майках в поддержку Суареса, напротив, вызвало непонимание и, в основном, негативные отклики. Джона Терри тем временем пытаются освистывать даже на домашних матчах (усилиями фанов соперника, конечно) – хотя никакого решения еще не было вовсе. И на все это есть причины.

Еще 30 лет назад расизм в английском футболе не был надуманной проблемой, а главной целью борьбы с ним не казалось желание отвесить очередной пинок неуклюжему и ненавистному Зеппу Блаттеру. До конца 1970-х в первом дивизионе практически не встречалось темнокожих футболистов – считалось, что они ленивы, плохо переносят непогоду и вообще футбол для них слишком интеллектуальная игра. Поэтому появление сразу трех чернокожих игроков в составе «Вест Бромвича» вызвало настоящий культурный шок – и соответствующую реакцию на трибунах.

До конца 1970-х в первом английском дивизионе практически не встречалось темнокожих футболистов

Правого защитника Брендана Батсона, вингера Лори Каннингема и форварда Сирилла Реджиса прозвали «Three Degrees» (была такая американская женская поп-группа) – и больше доброжелательно их не называли никак. Толпа, по воспоминаниям Реджиса, ухала и распевала песенки типа «Nigger, Nigger, lick my boots», с трибун летели бананы, а соперники периодически изображали обезьян.

Все это не мешало «Вест Брому» переживать один из лучших периодов в своей не особо презентабельной истории. Команда выбралась из второго дивизиона в элиту, а затем под руководством тренера Рона Аткинсона (который затем отправился в «Манчестер Юнайтед» и вошел в другую историю, став предшественником Алекса Фергюсона) добралась до третьего места и попала в еврокубки. И если о подвигах Батсона легенды распространяются как-то неохотно, то Каннигем и Реджис стали настоящими звездами и со временем получили приглашение в сборную Англии.

Публика встретила это событие по-своему. Реджису по почте пришел конверт, в котором обнаружились пуля и записка: «Если твоя нога ступит на поле нашего Уэмбли, следующая такая пуля окажется у тебя в колене». Сомнительно, конечно, что автор послания был психически исключительно уравновешенным, но так или иначе настроения значительной части общества он передавал вполне точно.

«Если твоя нога ступит на поле нашего Уэмбли, следующая пуля окажется у тебя в колене»

«Я посмеялся над этим», – говорит Реджис журналу Back Pass. По его признанию, за рамки стадиона травля никогда не выходила и на его повседневную жизнь влияла не сильно («люди в толпе гораздо смелее, чем один на один»), хотя объявления о сдаче квартир в северном Лондоне еще долго содержали веселую приписку: «никаких черных, собак и ирландцев».

«Почему трибуны так реагировали? – размышляет Реджис. – Я не знаю. Сложно залезть в чужие головы. Возможно, они просто видели легкую цель. Кто-то наверняка думал: «Я ненавижу этих черных», а кто-то: «Отличная возможность достать его, чтобы он играл хуже». Как с этим бороться? Два пути: или делать то, что сделал Кантона, или выигрывать матчи и использовать оскорбления в качестве мотивации».

У Реджиса получалось последнее: его профессиональная карьера длилась почти 20 лет, он стал одним из лучших и самых уважаемых игроков в истории «Вест Бромвича», выиграл Кубок Англии с «Ковентри», 5 раз сыграл за основную сборную Англию (и был разок капитаном молодежной), а затем занялся агентской деятельностью.

Однако главная его (и его партнеров) заслуга в том, что он послужил ролевой моделью для сотен темнокожих детей, которые, глядя на его успехи, тоже потянулись в футбол – и со временем стали в нем обычным явлением.

Ситуация начала принципиально меняться к концу 80-х: вместе с безопасностью на стадионах британские власти всерьез занялись и проблемой расизма, но темнокожие уже и без того пробили себе путь в большой футбол. До полной победы здравого смысла было еще далеко, зато недалек был день образования премьер-лиги, в который английский футбол сделал, возможно, решающий шаг к глобализации.

Вот только Лори Каннингем этого уже не увидел. Аткинсон называл его лучшим игроком, с которым он когда-либо работал, и ставил в один ряд с Брайаном Робсоном и Паулу Футре. Реджис сейчас сравнивает его с Криштиану Роналду. В 1979-м Каннигем совершил казавшийся тогда (да и, пожалуй, показавшийся бы сейчас) невероятным переход из «Вест Брома» в мадридский «Реал» – настолько оглушительное впечатление произвела игра Лори в Кубке УЕФА против «Валенсии».

Однако дальнейшую карьеру вингера испортили травмы. А летом 1989-го его не стало: Каннингем разбился в автокатастрофе под Мадридом. Ему было 33.

На Реджиса, для которого Лори был не просто другом, а практически копией самого себя, это событие произвело такое впечатление, что он углубился в христианство и стал глубоко верующим человеком. Это, впрочем, немного другая история. А в этой Винни Джонс все еще продолжал бросать бананы обратно на трибуну и кричать всем, способным хоть что-то слышать: «Чтобы добраться до Джона Фашану (темнокожего партнера Винни по «Уимблдону»), вам придется сначала пройти через нас». С репутацией Винни Джонса и всего того «Уимблдона» это выглядело, пожалуй, весомее лозунгов властей. С расизмом тогда начали боролись и такими способами…

…Спустя пару десятков лет многие из этих рассказов кажутся невероятными. Англия заплатила слишком большую цену за то, чтобы такое на современных английских стадионах действительно было трудно себе представить. Теперь слишком большую цену придется платить Луису Суаресу и Джону Терри – за чужие и вполне естественные страхи возвращения былых кошмаров.