«Охранники не пускали в раздевалку, Олег Кваша их растолкал – это наши, пусть заходят». Интервью для тех, кто скучает по МЧМ
Вспоминает Сергей Крабу.
В декабре, взбивая ногами снежную московскую грязь, я вспомнил лето. Адская жара, студия Sports.ru, запись подкаста, в которой, кроме меня и Артема Батрака, участвовали еще Сергей Щенков и Ильдар Шиксатдаров. Отличные парни, которые не взлетели особенно высоко как хоккеисты, но сберегли в себе исключительную любовь к игре.
Говорили об их детстве – тренировки, приколы, потасовки и непременный атрибут новогодних праздников: молодежка с комментариями Юрия Розанова и Сергея Крабу.
Я 30 лет прожил в провинции разной степени глухости и был лишен этого счастья в прямом эфире (у меня никогда не было тарелки «НТВ Плюс»), но добрал его задним числом. Рутрекер исследован до самого дна, теперь у меня ворох записей с МЧМ разных лет – и те, на которых работал дуэт Крабу/Розанов, сегодня слышатся как абсолютная классика.
Эмоциональный, многословный, чувствительный Розанов и спокойный, лаконичный, но с энциклопедическими знаниями о сборной Крабу – они в основном работали во время, когда МЧМ не был таким важным турниром для страны; но таким он стал во многом благодаря их голосам.
«А если покатим, Никита? А если положим корпус, Никита? А если забьем, Никита?» – это ровно такая же классика, как легендарное «Илья, ИЛЬЯ»!
Уверен: в дни, когда МЧМ идет, но где-то на периферии, будто бы не для нас и точно не про нас, нам всем этой атмосферы немного не хватает.
Я связался с Сергеем Крабу, чтобы хоть как-то компенсировать этот пробел и отчасти воспроизвести ту атмосферу хоккейного праздника; он сам сразу сказал, что ему ее очень не хватает.
Ниже – душевный разговор с одним из голосов нашей молодости, юности, детства. Там – дуэт с Розановым, что такое МЧМ изнутри и истории о том, с чего начинался интерес России к первому турниру года.
Начинаем.
– Как у вас дела, чем занимаетесь? С 2016-го вы как-то пропали со всех радаров.
– Мне просто предложили другую работу, и я ушел с телевидения. С тех пор занимаюсь ею – пусть это будут переводы.
– Насколько я понимаю, ваш последний МЧМ был в 2015-м.
– Да.
– А какой матч последним работали?
– Ну финал, конечно, наши играли с канадцами – проиграли.
– Я вроде смотрел – вы его не комментировали.
– Денис [Казанский] комментировал, но я присутствовал на матче. По-моему, я и комментировал что-то, но сейчас уже не помню.
– Видимо, в силу того, что вы работали еще и корреспондентом, у вас четкого разделения не отложилось – где комментировали, а где нет.
– Ну да, на «НТВ Плюс» была такая многостаночная система – без конкретной специализации, когда ты конкретно работаешь корреспондентом или редактором. Люди занимались всем понемножку. Юра Розанов – в основном, комментарием, но в свое время делал и интервью. То есть все было.
– Дима Федоров рассказал, что первый МЧМ для «НТВ Плюс» – 1997 года. Как это было?
– Я пришел на телевидение только в 1996-м и начал работать на хоккейной программе. Конечно, всех этих нюансов я тогда еще не знал. Мы делали программу, которая выходила на большом НТВ и на «НТВ Плюс». Освещали разные соревнования – в том числе молодежный чемпионат мира. Дима тогда был руководителем программы и предложил поехать мне, чему я был очень рад. Потому что я всегда интересовался молодежными чемпионатами мира.
С другой стороны – почему он мне это предложил? (смеется) Я только пришел и сколько проработал? Еще года не было. Это, конечно, к нему вопрос. Но я Диме очень признателен за это.
– Получается, вы интересовались хоккеем еще раньше?
– Вообще в журналистике я оказался случайно, по профессии я все-таки переводчик, а не журналист. Работал сначала на радио, потом появилась возможность устроиться на «НТВ Плюс».
Я не хотел идти в какое-то политическое вещание, меня абсолютно устраивало то, что это будет спортивная редакция. К тому же хоккей я всегда любил, с детства им интересовался.
– А помните обстоятельства той поездки?
– Конечно, конечно! Мы поехали вдвоем – я и оператор Сергей Соловьев. Тогда не планировалось никаких показов. Середина 1990-х, представляете, какая вообще ситуация. И молодежные чемпионаты мира тогда были никому не нужны, о них практически не говорили. В лучшем случае в газетах что-нибудь напишут, да и то – только результаты.
Так что я поехал туда как корреспондент, снимать турнир и рассказывать о нем. Конечно, впечатление очень сильное – одно из самых ярких на молодежных чемпионатах мира. Мы прилетели в Женеву, оттуда в Морж, он неподалеку, маленький городишко, условно говоря – швейцарская деревня.
И вот мы с Сергеем приезжаем на электричке – уже поздно. А это было... по-моему, 24-го мы прилетели. Католическое рождество. И вот мы приезжаем в Морж, выходим из электрички – и все, тишина. На платформе никого, все закрыто, везде темно. В домах, конечно, горят какие-то огоньки, но что делать – непонятно. Мы с нашим оборудованием, с треногой, с камерой, с кучей операторских вещей, с личными вещами стоим на перроне. Даже не у кого спросить – куда нам идти? Где гостиница? Что происходит? До Рождества осталось совсем чуть-чуть. Не стоять же всю ночь на перроне – пошли в город.
А он пустой. Вообще никого, буквально. Ходили-ходили – не помню сколько, полчаса точно, пытаясь найти хоть кого-нибудь, чтобы просто спросить. Думали, может, хоть полицейский участок найдем – нет, ничего подобного. Не говоря уже о такси.
И видим – мелькнула какая-то тень. Наконец-то! Бежим к этой тени – и кто бы вы думали? Первый человек, которого встретили в этом городе – экипировщик сборной России! С его помощью мы и нашли гостиницу.
У нас была сборная, в которой играли Алексей Морозов, Олег Кваша, Денис Хлопотнов, Сергей Самсонов. У канадцев – Торнтон, Дэнни Бриэр. Хорошая бригада собралась.
– А Розанова не было?
– Нет-нет, только мы с оператором. Мы поехали снимать, что происходит вокруг турнира, мы не снимали матчи. Но опять-таки, я находился в Швейцарии, возможно, в Москве и приняли решение что-то показывать, но я такого не помню.
– Тогда на каком турнире вы вместе отработали впервые?
– Вы знаете, в силу того, что мы все были многостаночниками, пересекались много где, я даже не могу сказать. Это был абсолютно точно не молодежный чемпионат мира.
Я боюсь ошибиться, но кажется, мы впервые вместе отработали как комментаторы на турнире Ромазана в Магнитогорске. Юра всегда был сторонником того, чтобы активно привлекать всех к комментариям, и был готов пробовать какие-то нововведения.
Вот мы впервые сработали так, что он комментировал сверху, а я снизу. Он, что называется, гонял шайбу наверху, а я – около льда что-то ему подпевал и задавал вопросы в перерывах.
Тогда же вообще было принято комментировать в одиночестве, но вот мы попробовали вместе. По-моему, это было на «Магнитке».
– А на какой МЧМ впервые вместе поехали?
– Хм, хороший вопрос. В Шеллефтео, на рубеже веков, в Швецию. Тоже, по-моему, трансляции не были запланированы, и мы поехали снимать именно антураж, делать специализированную программу – сюжеты, интервью, записывали какие-то стендапы, работали в кадре и отсылали сюда.
Но так как наша команда выступала очень хорошо – по-моему, это был уже полуфинал, когда на канадцев вышли – и вроде бы Москва решила: ну, наши с канадцами играют, как не показать.
И тогда, помню, Валентину Козину, руководителю нашей делегации от ФХР, мы выкручивали руки, чтобы он поручился за телеканал (смеется), что это все будет оплачено. Он долго сопротивлялся, но потом все-таки не устоял (смеется). И вот мы показали полуфинал – по-моему, Дима Федоров его комментировал.
– Я эту историю знаю как раз от него – он, правда, говорил, что вы не комментировали с места по неизвестным ему причинам. А оказывается тогда МЧМ в принципе не показывали.
– Понимаете, с одной стороны, конечно, хочется показать. Потому что мы с вами любим хоккей, нам интересно. Для меня молодежный чемпионат мира – главное соревнование вообще во всех видах спорта.
Но что такое организовать трансляцию? Нужно купить права, которые стоят сотни тысяч долларов. Потом организовать каждую трансляцию, доставить сигнал. Представляете, сколько матчей? И трансляция тоже стоит не пять копеек – счет идет на десятки, а то и на сотни тысяч долларов, просто организация одной трансляции. А это турнир, который не является основным в спортивной линейке, в календаре года. Ну, во всяком случае, тогда не являлся, я надеюсь, все-таки сейчас его популярность и значимость выросла.
Но тогда он таким не был. И вот как быть руководству? Тратить такие деньги на турнир, который был мало кому интересен? Если вспомнить девяностые годы, чем тогда был хоккей?
Неприятно было ходить и выпрашивать: «Давайте покажем, давайте покажем, потому что это интересно». Но и руководство можно понять.
– Тут Артем Чубаров сказал – наш МЧМ не показали, потому что в нас не верили. А по факту их в принципе тогда не то чтобы показывали.
– Ну, да. И, конечно, главная причина – деньги.
– Ну и вот начиная с 2000-го, дальше МЧМ вы обычно не пропускали, и он стал вашим турниром?
– Ну, старались не пропускать. Но что значит «вашим турниром»? Мы же не были парой Крабу-Розанов. Нет. Просто туда назначали комментаторов. Большая честь работать с Юрой, прежде всего, как с человеком. Я восхищаюсь его профессиональными качествами, его талантом, безусловно, но для меня главное – что он был замечательным человеком. Жалко говорить «был».
Тем не менее – нас назначали. Он охотно поддерживал мои предложения по поводу того, что надо показать молодежный чемпионат мира, и если нужно было пойти к начальству, чтобы попытаться уговорить, он всегда был готов. Ему, по-моему, тоже было интересно, и вот мы с ним ездили.
Но это ведь не значит, что это только наше, и больше никому. И Дима Федоров ездил, и Денис Казанский. Кстати, про суеверия – Денису не простили, когда в 2010-м он поехал, и наша команда проиграла.
– Да-да, он кстати рассказывал. Вернулся, а ему сказали – ну ты чего там наделал вообще?
– Ну это шутка, конечно. Денис сделал все возможное для победы. А по поездкам – Юра один ездил в Галифакс, в Хельсинки в 2004-м был Дима Федоров, в 2005-м в Гранд-Форкс снова один Юра, в Ванкувер мы уже поехали вместе, в Лександ, в Пардубице и Либерец, в Оттаву – везде вместе. Рейджайна, Саскатун – это Денис Казанский. Потом Баффало.
Вот начиная с 2006-го, с Ванкувера, мы с Юрой ездили вместе. Где-то по 2012 год. Это все решалось накануне – не было заранее известно, что вот будет молодежный чемпионат мира, мы его показываем, и его точно будут комментировать Розанов и Крабу. Никто не знал, будем ли мы показывать, сможем ли вписаться по деньгам. Решалось это буквально накануне. Надеялись, готовились, но не знали точно.
И вот иногда за несколько дней до турнира узнаешь, что все, проблемы решены, вы едете. Хорошо, значит едем.
– Насколько я понимаю, на «Матч ТВ» с МЧМ было так же.
– Конечно. У канала есть бюджет, в который нужно уложиться. Есть турниры, которые обязательны для показа – понятно, что любой канал будет показывать Олимпиаду, чемпионат мира по футболу. Дальше уже смотрят по приоритетам.
Молодежный чемпионат мира при всех его плюсах не сравним с Олимпиадой и чемпионатом мира по футболу. Каналы смотрят: есть возможность – будем показывать. Нет – увы.
– У меня в 2010-х было так: сам Новый год я не праздную, а работаю. И с друзьями встречаюсь 1 января — потому что нет игр. Как Новый год все это время встречали вы?
– Да в общем-то никак. Если ездил один, то просто ложился спать. С Юрой, наверное, у нас самая памятная поездка была в Швецию, в Шеллефтео, как раз на рубеже веков – тогда мы с ним сели и отпраздновали, подняли по бокалу шампанского, а потом тоже отправились спать, потому что на следующий день ехать.
Мы же мотались от Шеллефтео до Умео, два города было. А это зима, север Швеции, представляете что такое – ездить на машине туда-обратно. Тот еще подарок, особо не разгуляешься.
А в остальном – работаешь и работаешь. Я все время проводил на стадионах. Мне нравилась эта атмосфера – когда еще можно прийти на стадион, заглянуть в раздевалки, посмотреть, пообщаться с людьми? Никакие другие соревнования такую возможность не дадут.
Да и, по большому счету, делать-то нечего. Обычно МЧМ проводили в маленьких городах, которые от одной границы до другой можно пройти за час. А потом – праздники же, все закрыто, никуда не пойдешь.
Конечно, были и крупные города – Оттава, Баффало. Но Баффало, конечно, то еще место. Помню, был скандал, мы о нем рассказывали с Юрой в эфире. Один из канадцев назвал Баффало городом-призраком. А там действительно же не очень приятно – центр города не то чтобы убитый, но такой, заброшенный. Магазины заколочены фанерными листами... В общем, производил не самое приятное впечатление. В Америке же все по-другому, люди живут на периферии, в центре особо никто не живет.
И вот этому канадцу прилетело от американцев – а ты откуда такой взялся, самый умный, что ли?
Так что даже в Баффало особо не погуляешь. Да и дело не в этом – мне просто приятно было находиться на стадионе.
– Какие места вам еще запомнились? Про Баффало я понял.
– (смеется) Ну мне Баффало понравился, нормальный город. Я с огромным уважением отношусь к штату Нью-Йорк, в котором он находится, я учился в этом штате, когда был студентом, ездил туда по обмену. В том числе заезжали в Баффало. Потом я корреспондентом приезжал к Максиму Афиногенову, когда он играл за «Сэйбрс». Так что ничего не имею против Баффало.
Еще понравилось в Чехии, когда чемпионат мира был в Пардубице и Либереце. Особенно загородная гостиница, где мы останавливались – в ней же поселилась и наша сборная. Она построена в таком деревенском стиле. Очень красивое место, до сих пор его помню.
Когда чемпионат мира был в Ванкувере, мы ездили через Скалистые горы. Матчи же были еще в Келоуне и Кемлупсе, а это по другую сторону гор. Нужно было мотаться через эти перевалы на машине. Места потрясающей красоты. Только возвращаешься поздно, уже ночью. Однажды мы попали в туман, метров пять – и ничего не видно. Были такие американские горки – с одной стороны обрыв, с другой скала. Ощущения еще те.
– Вы ездили не только комментатором, но и корреспондентом. Как был устроен ваш типичный рабочий день?
– Если ты работаешь как корреспондент – приходишь с оператором, снимаешь, что тебе нужно, потом монтируешь – у нас был портативный монтажный стол. Идешь в... надо как-то это назвать, чтобы сейчас было понятно – специальная комната, откуда можно видео передавать через спутник в Москву. Это достаточно геморройно, много всяких технических моментов, в этом смысле телевидение намного сложнее, чем радио. На радио сел, по телефону все рассказал, и отлично.
А тут, конечно, много проблем. Однажды мы перегоняли какой-то материал, он шел очень медленно, и за нами образовалась огромная очередь, были недовольные среди коллег из других стран.
Комментировать полегче – знаешь, что вечером матч, и у тебя целый день практически свободен. Можешь готовиться – посмотреть тренировку, новости узнать, сплетни послушать. Здесь потусовался, там, пообщался с коллегами – и уже что-то нарыл.
– Вот у Юрия Альбертовича в результате такого общения завязалась дружба с Гордом Миллером, наверное.
– С ним, в основном, я общался (смеется). Горд Миллер и Пьер Макгуайр. Мы с ними познакомились... даже боюсь сказать когда. По-моему, я один начал с ними общаться и потом уже Юра к нам присоединился.
Они, конечно, пытались выяснить какие-то новости о нашей сборной. Как произносится фамилия Двуреченский, например. У Горда Миллера с этим были очень большие проблемы – сколько я ни бился, пытаясь объяснить, что он Двуреченский, а не как-то по-другому, у него никак не получалось.
Ищешь информацию, потом берешь ее от организаторов – составы, заявки, статистика. И идешь наверх. Чтобы вы понимали – в основном, в Канаде все комментаторские позиции находятся под потолком. Это у нас тебя могут посадить на трибунах. А в Канаде это считается не совсем разумно, потому что если тебя сажают на трибуне, то организаторы теряют деньги. Они на эти места могут продать билеты.
Поэтому всех комментаторов – нет никаких исключений, в НХЛ это абсолютно точно – загоняют под самый-самый потолок. Иногда даже сидишь над площадкой. Можно с таким же успехом смотреть матч из Москвы – как «Баффало» играет с «Вашингтоном». Очень далеко, высоко.
Конечно, все организовано классно – есть телевизоры, можно смотреть все повторы. В последнее время начали появляться кубы с HD-изображением, поэтому иногда даже непонятно, куда лучше смотреть, на площадку или на куб.
То же самое и на МЧМ. Поднимаешься наверх, там сидят и пишущие журналисты, у них отдельный ряд, и свои кабинки у комментаторов. Сидишь и перестукиваешься с Гордом Миллером. Или со шведской бригадой, у нас с ними тоже сложились хорошие отношения. Они приезжали постоянно и среди них была девушка – это сейчас стало нормой, а тогда она была одна-единственная на МЧМ.
В Европе, конечно, сидишь уже на трибунах. Но там свои особенности. На чемпионате мира в Швейцарии – первом, на который я приехал – на матчах было 400 человек. Из них 399 – это скауты, родственники и люди, имеющие отношение к организации турнира. Понятно, что в тогда в Европе никто особо не ходил и не смотрел игры МЧМ. Сейчас это уже меняется. Но 400 человек на матче – это что такое?
В Канаде все по-другому. До сих пор помню – 31 декабря, пять часов до Нового года. Я понимаю, что для североамериканцев это не Рождество, но тем не менее они его отмечают.
По-моему, финны играли со швейцарцами. Стадион – битком. Это было в Ванкувере – большой энхаэловский стадион под двадцать тысяч. Битком. Смотрят, как играют Финляндия со Швейцарией. Вы представляете, чтобы у нас на такой матч народ пришел? В канун Нового года.
(На самом деле было так: на игре Финляндия – Швейцария 31 декабря 2005 года было 8335 зрителей, и он проходил на старой арене «Кэнакс» «Пасифик Колизеум» на 16150 зрителей. То есть заполнена арена была только на половину. Это не отменяет того факта, что для матча без участия хозяев это совершенно фантастическая цифра – и эмоция Сергея абсолютно понятна и оправдана. А еще это было 17 лет назад (кошмар), и детали подзабылись – Sports.ru)
Я еще в перерыве увидел слепого человека, он был с поводырем. Даже не устоял: «А зачем, как, вы же не видите ничего?» Он говорит: «А я просто пришел почувствовать атмосферу». Ну это действительно какое-то сумасшествие.
В конце трансляции, когда играли наши, мне обычно приходилось бросать Юру одного доводить матч до победы или поражения. Я шел вниз, где у нас был оператор, чтобы брать интервью.
– Во время матчей всегда складывалось ощущение, что у вас чуть более тесная связь с командой, чем обычно бывает на других турнирах.
– Я не могу говорить за всех, а за себя скажу – да. Однозначно. И началось еще с первого моего чемпионата мира, в Швейцарии.
Я даже не знаю, с чем можно сравнить молодежный чемпионат мира. Большой чемпионат мира тоже событие – куча народу, общение. Но команды и сам хоккейный мир будто закрыты. Попасть внутрь практически невозможно. Даже если у тебя есть хорошие знакомые в команде, все равно не попадешь, не пустят.
Молодежный чемпионат мира – это такая тусовка друзей, товарищей по интересам. Команду и игроков можно встретить на улице. Я помню, что в Морже после какой-то игры хотел пойти в раздевалку. Обычно пускали, а тут какие-то охранники попались – «Нет, мы вас не пустим». Олег Кваша это увидел и чуть ли не в драку полез: «Это наши! Пусть заходят!» – и расталкивает их.
Другой случай. Я был на тренировке нашей команды. Не зная про все эти суеверия, взял в руки клюшку. Тренировка почти закончилась, я подумал – ну дай тоже попробую шайбу бросить. Подъезжает игрок, не буду говорить фамилию: «Брать клюшку – это дурная примета».
Я говорю: «Слушай, извини». И не знаю, что я еще должен сделать – поплевать, постучать по чему-нибудь? Поставил клюшку на место.
Вечером того же дня этот игрок забил. На следующий день снова сижу на тренировке, он подъезжает с клюшкой, говорит – подержи.
Вот так. Не то чтобы ты в команде, но очень близок к ней.
– Вот это как раз и было слышно в ваших репортажах. Почему матчи того же Баффало-2011 смотрятся и сегодня – вы там не просто комментируете происходящее на льду и даже не просто болеете за наших. А есть какая-то теплота, погружение в жизнь команды.
– Ну да, погружение – правильное слово. И после этого кидать камни в команду, даже если она проигрывает, рука не поднимается. Ты видишь, что ребята действительно отдаются полностью, делают все, что могут. Получается – не получается, это другой вопрос. У кого из нас все получается идеально? У всех бывают проблемы. То же самое и у них.
Видишь, как они стараются, что для них это важное событие. Никто не собирается играть спустя рукава – чем турнир и отличается от взрослого чемпионата мира, где больше расчета: может быть, тут стоит выложиться, а тут не стоит. А на МЧМ все они однозначно бьются.
И как к ним еще можно относиться, когда идешь в подтрибунном помещении, навстречу тебе Евгений Кузнецов: «Слушайте, зовите меня просто Кузя».
– А вот в этом погружении все команды для вас были одинаковыми? Или сейчас, уже рассматривая всю дистанцию, можно выделить какие-то более теплые?
– Да нет, наверное, все одинаково. Они же все наши. Ну а как? Смотришь за ними, узнаешь – все становятся твоими родными.
– Вы работали на многих турнирах и на нескольких сумасшедших – Оттава-2009, Баффало-2011, Калгари-2012. Какой запомнился больше всего?
– Ну если чемпионат мира, который я сразу вспоминаю – скажу, что первый. Тот пустой вокзал в Морже.
Как это ни странно, я не могу сказать, что Баффало для меня главный турнир. Конечно, победа – это приятно, но для меня все-таки атмосфера МЧМ важнее. И на всех турнирах было что-то особенное.
Я никогда не забуду команду, которая играла в Ванкувере, это 2006 год. Радулов, Малкин – и они впервые попали на этот стадион здоровый, энхаэловский, где «Кэнакс» играют. Вышли из подтрибунного помещения – и у всей команды глаза по пять копеек. Кто-то из тренеров им что-то говорит, а ему в ответ: «Коуч, да подожди, дай посмотреть». Ну как такое можно забыть?
– Что, по-вашему, делает МЧМ особенным турниром?
– Я всегда интересовался хоккеем. Не играл профессионально, в лучшем случае как любитель, не знаю, насколько это можно назвать игрой. Когда я только начинал и работал на радио, пришел к начальству и попросил, чтобы меня направили освещать МЧМ, который тогда проходил в Москве. Это было… блин, сейчас даже не вспомню.
– О, я посмотрел, это 1988 год.
– Да, конец восьмидесятых. Я работал на вещании и пришел говорить с канадцами. Если не ошибаюсь, у них Флери играл. Захожу в комнату – а там накурено! У спортсменов! Нормально?
Мне изначально было интересно. А когда я еще и попал на этот турнир, интерес наложился на впечатления. Что это такая сплоченная тусовка, в хорошем смысле.
Так что для меня МЧМ – это возможность не только посмотреть хороший хоккей, потому что ребята уже в том возрасте, когда умеют играть. Но у них еще и глаза горят, они готовы расшибаться, биться, забывая обо всем ради победы. У них еще нет такого подхода к хоккею, с арифмометром.
И атмосфера. Когда находишься очень близко к команде и вообще ко всему турниру, это создает особую атмосферу. Плюс еще Новый год. Благо у меня семья понимающе относилась и терпела мое отсутствие – меня не было почти каждый Новый год. За это я очень благодарен.
Главное в хоккее за год: поражения сборной России, рекорды Овечкина, тренерская карьера Ротенберга
Малкин с сыном, Ротенберг, Ларионовы и, разумеется, Овечкин. Раздаем титулы в хоккее за 2022-й
Фото: кадры программ телеканала «НТВ-Плюс» ; globallookpress.com/y27/ZUMAPRESS.com; Gettyimages.ru/Elsa, Robert Laberge, Jeff Vinnick / Stringer , Dave Sandford / Stringer ; РИА Новости/Елена Руско, Антон Денисов, Дмитрий Донской, ; en.wikipedia.org
Жив Юрий Альбертович, один из самых любимых комментаторов!
Да и молодежка, которая на морально-волевых смогла вырвать этот финал (да и другие игры тоже). Это было нечто!
Спасибо Вам, ребята! Спасибо тренерам!
Розанов просто топ! Всегда интересно и познавательно и только по делу!
Да, этот дует сделал мои МЧМ, я так же, как и автор, многие досматривал с рутрэкера. Определённо МЧМ -- лучшее соревнование в хоккее, всегда!
Но Казанский -- никогда не нравился