Глава третья. Мир у моих ног

<a target="_blank" href="http://radikal.ru">

Все мои друзья из начальной школы разделяли со мной страсть к футболу, а школьный перерыв был для нас всем. Те двадцать минут, когда ты спешишь на площадку и пинаешь мяч в ворота, нарисованные мелом на стене. Попасть внутрь разметки и забить гол – это прекрасное чувство! У нас была еще одна игра, в которой мы пытались попасть мячом в дырку в заборе, и при каждом успешном попадании мы вели счет выдуманных футбольных матчей. Так, по нашему мнению, мы учились считать в уме!

На перерывах мы серьезно увлеклись футболом и школа отобрала самых способных и самых лучших из нас для игры в соревновании пять на пять с другими школами, в борьбе за Кубок Смитс Криспс. Мы очень гордились попаданием в школьную команду, к тому же это была хорошая возможность пропустить занятия, побывать в разных местах и увидеть другие школы. Матчи проходили после уроков и выезд со школьного двора в микроавтобусе был для нас большим событием. Нам казалось, что нет ничего важнее, чем представлять свою школу в футболе.

В команде царила дружба, и хотя мы все жили в Ист-Энде, каждый из нас прибыл из совсем разного окружения. За нас играли Джеймс Смит, вратарь Люк Уилсон, а так же маленький пакистанский парнишка по имени Камаль. Я не думаю, что футбол интересовал его в первую очередь, но он развивал свою способность к нему, не смотря на его маленький рост, он играл довольно агрессивно. Нигерийский парень по имени Пол Айог был нашим маленьким Пеле, действительно очень маленький и талантливый нападающий; он так же играл за местную команду под названием «Пума». Я и Джеймс Картер тоже довольно хорошо играли.

Мы не имели определенных позиций на поле, и мне приходилось играть везде. Тогда я, естественно, не думал, что стану защитником. Даже спустя пару лет, когда я все еще учился в школе, мне не нравилось называть себя игроком обороны и эта позиция не казалась мне привлекательной. Я начинал игру в защите, но когда мяч оказывался у меня в ногах, я чувствовал, что могу предложить больше и могу повлиять на результат. Я ненавидел торчать в защите, но у меня это хорошо получалось. Впрочем, в школе у меня неплохо получалось играть и в центре поля. В этом возрасте я не изучал и не интересовался защитниками. Мне нравились атакующие игроки, игроки с чутьем. Уже тогда я представлял себя футболистом.

Если кто-нибудь спрашивал меня в том возрасте, кем я хочу быть, когда выросту, я без сомнений отвечал: «футболистом». Другого ответа не было. И я хотел быть не просто футболистом. В том возрасте, в начальной школе, я говорил людям, что хочу стать лучшим, лучшим во всем мире. Конечно, тогда в моем крохотном мирке я не знал, насколько огромен реальный мир. Но в то время амбиции быть лучшим в мире помогли мне, поскольку это придало мне необходимый импульс.

Как я упоминал, Джон Барнс был игроком, на которого я равнялся. Можно сказать, что он был моим образцом для подражания. Но в то время, до начала Премьер-лиги и прямых трансляций матчей игрового дня на «Скай», нам нужно было отпрашиваться остаться подольше, чтобы смотреть профессиональный английский футбол, «Match of the Day» или финальные игры Кубка Англии и Кубка Лиги. Поэтому как и большинство детей, болеющих футболом в то время, я почти не смотрел футбол по телевизору.

Позже, в возрасте девяти лет, все лето в дневное и вечернее время непрерывно показывали лучших из лучших. Италия ’90 – самое значимое событие для меня и для многих других детей, фанатеющих от футбола.

Это что-то особенное – смотреть игру национальной сборной на мировой арене, и как все драматично закончилось слезами Пола Гаскойна. Конечно, я хотел, чтобы Англия победила, но не смотря на то, что у них не получилось, и я был разочарован, когда они вылетели, личности, игры, весь чемпионат - все было великим. Это событие укрепило мое желание стать футболистом. Я и мои друзья по начальной школе высматривали новые финты по телевизору, а потом сами пытались их повторить: сначала дома с мячом, а после в школе.

После Чемпионата Мира 1990 года Пол Гаскойн стал моим любимым игроком. Все в нем привлекало меня. Конечно, я видел и других талантливых игроков, но он имел индивидуальность. Он был настолько полон жизни и играл с таким удовольствием и желанием, как будто-то находился на детской площадке! Это то, что первым делом бросилось мне в глаза.

Италия ’90 также запомнилась победителями – Западной Германией с Юргеном Клинсманном и Лотаром Маттеусом, а также большими личностями вроде камерунца Рожера Милла, обладателя «Золотой бутсы» итальянского бомбардира Тото Скиллачи и колумбийца Карлоса Вальдеррамы с его суперпрической. Они были не просто футболистами – они еще были наклейками.

У меня был альбом для наклеек «Италия ’90» от «Панини» и книги для наклеек, в которых я коллекционировал игроков, эмблемы и тренеров английского и шотландского высших дивизионов. Мне очень нравилось собирать эти книги и заполнять их. Иногда дедушка, забирая меня со школы, покупал мне парочку пачек наклеек в газетном киоске по пути домой. Моя бабушка могла дать мне денег, а также я мог сбегать по поручению для мамы, чтобы заработать карманных денег. Время от времени мне покупали футбольные журналы, такие как «Матч» или «Удар», из которых я мог узнавать об игроках. Я не вешал постеров на стене в своей комнате, но они все равно оставались моими кумирами.

Я так же узнал много хороших игроков, когда позже по телевизору стали показывать итальянскую Серию А, в эру Марко Ван Бастена, Роберто Баджо и Джорджа Веа. Я наслаждался просмотром игроков из других лиг. Тогда у нас не было канала «Скай» и возможности смотреть игры Премьер-лиги, поэтому итальянская Серия А на «Канале 4» полностью поглотила меня и я полюбил этот чемпионат.

Когда мне исполнилось одиннадцать, я перешел из начальной в католическую школу имени Блаженного Джона Роша на Аппер Норт Стрит в Поплар. Эта школа не была первым выбором моей мамы (им была школа имени Кардинала Поула — еще одна католическая школа, хотя мы и не были католиками). Моя мама искала школу с высокими стандартами и дисциплиной и нашла ее за две мили (3,2 км — прим.) от нашего дома, недалеко от рынка на Крисп Стрит, поэтому возвращаться домой мне нужно было на автобусе номер 8 или Д6.

Школа имени Блаженного Джона Роша закрылась в 2005 году, но когда я там учился, она насчитывала более 450 детей, в основном - мальчиков, поскольку школа переходила от смешанного обучения только к мужскому; в то время, когда я пришел в школу, в 4-ом и 5-ом классах были только девочки; но к третьему году моего обучения, там уже были только мальчики.

Мой лучший друг Джеймс поступил в другую среднюю школу - Рейн, но утром моего первого дня в новой школе мы с мамой первым делом отправились к Картерам, чтобы показать мою новую школьную форму: черные брюки, блейзер, джемпер с треугольным вырезом и красный галстук с оранжевыми и голубыми полосками. Это был день гордости для семьи Кинг.

Я нервничал и испытывал тревогу в тот первый день, когда мама отвела меня на учебу. Кроме меня, только двое других ребят перешли из моей начальной школы. Мы были разделены, поэтому мой класс полностью состоял из незнакомцев. Классы были разбиты на группы, в соответствии с академической успеваемостью: «Уорд» были умниками, я попал в «Оуэн» - тоже вполне способные. Ниже нас располагались «Макасса» и «Ньюман» со средней успеваемостью, и, уверен, никто бы не хотел оказаться среди двоечников «Лойола» и «Клитроу».

Я боялся, потому что старшие дети выглядели как мужчины. В начальной школе я был самым рослым ребенком, но теперь я чувствовал себя очень маленьким. Первые несколько недель я бродил вокруг, чувствуя себя потерянным, и буквально терялся в двух параллельных коридорах. Потребовалось некоторое время, чтобы выучить короткие пути в свой класс, а до этого, мне приходилось добираться туда, следуя по пятам за учениками.

Во время первого года обучения в группе «Оуэн» я сидел рядом с хорошим парнем по имени Тони О’Донелл. Он прилежно учился, и мы с ним довольно сблизились. Тони был очень смышленым и пришел в школу чтобы учиться - такое отношение привилось и мне. Таким образом, следуя хорошему примеру, в первый год моего обучения я неплохо постарался и получил хорошие оценки. Также меня выбрали в школьный оркестр для игры на виолончели, вероятно потому, что хотя я и чувствовал себя очень маленьким по сравнению с другими ребятами, я был довольно крупным ребенком и мог брать инструмент домой для репетиций. Мне нравилось играть на школьных концертах, но я ненавидел постоянно таскать инструмент домой и обратно в школу.

Все это было для меня новой ступенью обучения. Но дело в том, что парни, с которыми я больше всего имел общего, были теми, кто играли в футбол во время школьного перерыва. Как и в начальной школе, здесь я тоже играл, поэтому стал довольно популярным и завел много друзей. Но не многие из них были из «Уорд» или «Оуэн».

Я начал отставать на уроках и немного отдалился от Тони. Но думаю, я просто искал свою собственную зону комфорта. На половине второго года обучения мне пришлось опуститься вниз на одну группу. И хотя сначала я был немного разочарован, позже именно там я почувствовал себя довольно счастливым. Я был уверен, что не хочу попасть в низшие группы «Лайола» или «Клитроу». Дети в этих классах считались безнадежными – даже двенадцатилетние - они обзывали друг друга и сквернословили. Я перешел в «Макасса» и довольно комфортно там себя чувствовал: атмосфера и темп более естественные для меня, в отличии от «Уорд» и «Оуэн», где дети считались мозгами школы. Я не чувствовал, что это то, что мне нужноведь мне казалось, что я совсем другой человек: веселый, не слишком усердный, любитель отдохнуть.

Конечно, учителя думали иначе. Они говорили, что у меня большой потенциал, что я способнее большинства моих друзей, но легко отвлекался. Наверное, мне просто не хотелось быть в этой группе умников. Я хотел относиться к основной массе, к середине. К тем, кто играет в футбол и веселится.

В некотором смысле, тогда мой растущий на футболе фокус сужал мои горизонты, вместо того, чтобы расширять их. Но не совсем. Впервые я покинул Англию, когда мне было четырнадцать. Во время каникул мы с моими стариками отправились на 5 недель в Кингстон на Ямайку, чтобы повидаться с родственниками. Я знаю, что после эмиграции в Англию мои старики лишь однажды возвращались туда.

Добираясь из аэропорта к месту, где жили мои родственники, мне запомнилась темная ночь без какого-либо уличного освещения. Вокруг сплошная темнота, ничего не видно! Когда добрались до места и стали подниматься по холму к их дому в полной темноте, нас сопровождали звуки всяких насекомых. Я был ошеломлен. Но в отличие от меня, мои старики были совершенно расслаблеными.

Когда мы зашли в дом, первым, что я увидел, была летающая внутри летучая мышь! Я ненавидел мотыльков, а тут их кружилось около полусотни! Мне сразу стало дурно, и первыми словами, которые я произнес, после того как встретил свою ямайскую семью, были: «Я хочу в кровать». Мне стало плохо от мысли, что мне придется находиться рядом с этими штуками, летающими по дому. Я хотел лечь и с головой накрыться одеялом.

Следующий день был очень жарким, и я понял, насколько отличается их жизнь от моей в Лондоне, когда пошел в туалет. Это располагалось снаружи: дыра в земле, окруженная несколькими кирпичами. И никакой проточной воды! А мыться нам приходилось в реке.

Мои кузены, которых я увидел впервые, были совсем другими. Даже не смотря на то, что мой дедушка разговаривал с ярко выраженным ямайским акцентом, я рос с ним и хорошо его понимал, но мои родственники имели такой акцент, что я с трудом понимал, что они говорят, пока мои уши не привыкли. Я привез с собой игру «Донки Конг», и они стали забирать и прятать ее, и я должен был искать ее снова и снова. Они не понимали, что поступают плохо, воруя у меня, ведь они думали, что я богат, а они не имеют ничего; они не понимали, что я совсем не богат, а я не понимал, почему у них нет этих обычных вещей, которые есть даже у меня. Они действительно жили очень бедно.

Первую неделю мне совсем не нравилось находиться там, и я хотел домой, но позже я привык к ним и мне понравилось. Мы с моими кузенами неплохо поладили и играли каждый день. Я вернулся домой с хорошими воспоминаниями об этих каникулах.

Я больше не возвращался, но сейчас моя мама держит связь с двумя ее сводными сестрами от предыдущего брака моего дедушки, до того, как он покинул Ямайку. Возможно, когда-нибудь у меня появится большой интерес к моей дальней семье и местам моих предков. Но я так долго скрывался за пеленой своей карьеры, что это и было всем миром для меня до сегодняшних дней. Я не интересовался ничем, что могло отвлечь мое внимание на футбольном пути.