«Он спас бы даже «Титаник». Тренер, который рискнул всем
Денис Романцов – о Йорге Бергере.
Его позвали тренером в «Ганновер». Первые недели жил в гостинице. Как-то вечером ощутил покалывание в руках и ногах. Думал – от стресса, но потом конечности онемели, он не мог встать с кровати. Врачи заключили: «Множественное поражение периферических нервов». – «Это надолго?» – «Может, на год». Работа в «Ганновере» оборвалась на третьем месяце. Каждое утро он изводил себя упражнениями и добился того, что смог медленно передвигаться. Его пригласили во «Фрайбург», где сделали еще одно медобследование. Оказалось, его болезнь – последствие не вируса, а отравления. В 2009 году Йорг Бергер написал об этом в своей книге «Жизнь на Востоке и на Западе».
Когда Бергеру было три месяца, в январе 1945-го, его мать Гертруда надумала бежать из Гданьска (тогда – Данцига), где работала стенографисткой в мэрии. Пробовала приткнуться к кораблю «Вильгельм Густлофф», но подруга отговорила: там минус двадцать, нет свободных мест и условий для грудных детей, но еще можно успеть на последний поезд до Лейпцига. Гертруда успела, но поезд полз как черепаха, попал под бомбежку, один вагон полностью выгорел, сломалось отопление, и Йорг чуть не примерз к лавке. Через несколько дней доковыляли до Лейпцига и узнали: корабль «Густлофф» был торпедирован вскоре после отплытия.
В 1949 году отец Йорга, Франц, вернулся из русского плена и устроился кладовщиком, хотя до войны работал инженером-репрографом, а Гертруда, напротив, стала машинисткой первого секретаря Лейпцига. Она тянула мужа на Запад, говорила, что для него там найдется работа получше, а тот ни в какую, после плена Франц стал тихим и нелюдимым. Гертруда могла уехать и так, звал один американский офицер, но – не решилась. Осели в Лейпциге, Йорг пошел в школу №34 на улице Германо-советской дружбы, стал пионером и натянул на шею синий галстук.
В пятнадцать Йорг попал в лейпцигский «Локомотив», закончил школу и задумался о профессии. «Кем хочешь быть?» – спросила мать. – «Каменщиком», – сболтнул Йорг. «У тебя же две левые руки! Как это возможно?» Она недооценила его. В качестве награды за поступление в строительное училище родители взяли Йорга в отпуск на Балтийское море. Там Йорг прибился к группе спасателей: ночи у костра, сосиски на гриле, девушка на десять старше. Йорг углубил знакомство и вернулся с родителями в Лейпциг, а через несколько месяцев та девушка возникла на пороге дома Бергеров и объявила, что беременна от Йорга. Объявила матери Йорга, сам он был на тренировке. «Что-то ваш живот великоват для такого срока, – пошла в атаку Гертруда. – Может, летом у вас были и другие приключения?»
Другие приключений нагнали и Йорга. Он полетел с лейпцигским «Локомотивом» в Москву. Перед игрой – прогулка и визит в Мавзолей. «Ну, как тебе?» – спросили Бергера на выходе. – «Ну, не знаю, лежит как Белоснежка в гробу». Вечером команда Йорга проиграла юношеской сборной Москвы 0:3. Дальше – Швеция. Бергер привез оттуда джинсы, таскался в них и на учебу, и на тренировки, но как-то вечером его затянули на комсомольский праздник. Переодеться не успел, думал – отсидится в сторонке, но надо ж такому случиться – пригласили на сцену. Все увидели, что он в джинсах – в западной одежде. «Полюбуйтесь. И такой хочет быть примером для молодежи ГДР?» – «Если я ношу джинсы, это не значит, что я против нашего государства», – буркнул Йорг, и от него отстали.
Он и дальше ездил на Запад. Ребятам из бригады каменщиков привозил журналы, которых было не достать в ГДР, друзьям по команде – пластинки, а 13 августа 1961 года проснулся в Берлине после вечеринки, услышал тревожный шум, выбежал на улицу и увидел машины с громкоговорителями, которые разносили весть о строительстве «защитной антифашистской стены». «Каменщики пригодятся», – подумал Йорг.
В девятнадцать он купил Трабант ДеЛюкс, которого обычные люди ждали по двенадцать лет, дебютировал в молодежной сборной ГДР, но повредил подколенное сухожилие. Операция не помогла: Бергер перестал играть и начал учиться на тренера. В спортивном вузе познакомился с Харриет Бланк, пловчихой, участницей Олимпиады-1964, и он, и она мечтали съехать от родителей. Съехали, поженились, получили трехкомнатную квартиру в новом доме, а через полтора года произвели сына Рона. «Имя Рон не годится. Есть другие приятные имена: Юрий, Игорь, Ян», – услышал Бергер в ЗАГСе. – «Хм. А Рональд можно?» – «Что ж, хорошо».
Йорг отвоевал сыну имя, а через два года закончил институт физкультуры и был направлен тренером в «Карл Цейс» Йена, где стал помощником Ханса Майера и Бернда Штанге и выиграл Кубок страны. Но Йена – далеко от Лейпцига и жены с сыном, Бергера позвали в «Халлешер», это гораздо ближе, сорок километров на поезде, он согласился и даже вступил в партию, чтобы получить шанс работать главным в высшей лиге. В Халле Йорг вырастил двух талантов, Норберта Нахтвайха и Юргена Паля. Норберт каждое утро приходил с новым фингалом после ночных драк в барах и говорил, что пострадал на вчерашней тренировке, а Юрген наряжался, как хиппи лохматый, на официальные мероприятия. В итоге оба сбежали в Западную Германию, но до этого Бергера как талантливого воспитателя позвали в сборную U18 – а это сулило частые выезды из ГДР. «Чем занимается ваша жена?» – спросили на собеседовании. – «Тренирует пловцов. Но, если честно, наш брак не в порядке». Бергера попросили выйти, посовещались десять минут, а потом заключили: «Езжайте к жене и решите ваши проблемы».
Он съездил, они сделали вид, что помирились, и Бергер стал возить лучших юношей ГДР в Болгарию и Чехословакию. В его сборной звенели ребята из берлинского «Динамо»: в самолете пили коньяк и курили, в номерах играли в скат по ночам и лазили друг к другу через балконы, игра-то на троих, а жили по двое, но потом выходили на поле и раскатывали ровесников. Бергер наслаждался успехами, хотя и догадывался, что дело не только в его тренерском даре, но и в таблетках, которыми пичкают его игроков во время обеда.
В семейной жизни успехов было меньше. У Харриет появился молодой человек, женатый, с двумя детьми. Йорг знал об этом, у него тоже были другие женщины, при этом они делили квартиру в Лейпциге, как муж и жена, потому что если развод – то непонятно, что будет с трехкомнатной квартирой, а уж с тренерскими карьерами понятно, что не будет ничего хорошего. Но однажды в ноябре Йорг ударил по столу – хватит. «Жить дальше вместе – лицемерие!» – «Ты все обдумал?» Йорг кивнул.
А через месяц надо было ехать в вестфальский Хаген на товарищескую игру с Западной Германией. Ехать без двух лучших игроков: у одного вроде травма, у второго грипп, хотя на деле – у одного тетя в ФРГ, у второго – отец. Проиграть без двух лидеров – не так страшно, как допустить их бегство, – намекнули Бергеру, тем более два других его воспитанника, Паль и Нахтвайх, только что переметнулись в ФРГ после игры за молодежку ГДР в Бурсе. Бергер свыкся с тем, что придется играть неосновным составом, но накануне отъезда его добили: «Йорг, ты не можешь ехать на Запад. Спустись к игрокам и сообщи об этом».
«Ребята, мой отец заболел и я не могу сопровождать вас в Хаген», – солгал Бергер.
Через несколько минут Йорг оказался в кабинете перед двумя незнакомыми мужчинами в серых костюмах: «Вы хотите разводиться, но не сообщили об этом». Бергер был поражен. О разводе он и правда никому, кроме жены, не говорил. Ему протянули ручку и бумагу. «Вы сможете работать тренером, как раньше, если согласитесь сотрудничать с нами». – «С вами?», – уточнил Бергер. – «Да, с министерством государственной безопасности».
Бергер отказался, продолжил тренировать сборную, но в западные страны ее возили помощники Йорга. Только после трех лет тайных проверок (возвращаясь из командировок, Бергер часто замечал, что в его квартире кто-то был) запрет частично сняли – Бергеру дали съездить с молодежкой ГДР в Югославию. Перед вылетом Йорг не спал несколько ночей – случилось непредвиденное: молодой талант берлинского «Динамо» Лутц Айгендорф не вернулся из ФРГ после товарищеской игры с «Кайзерслаутерном». Для Бергера это значило, что в Югославии за ним будут следить еще жестче.
В делегацию, вылетавшую из аэропорта Шенефельд в Белград, экстренно добавили трех людей. Добрались за два часа, потом еще двести километров на автобусе до Суботицы, это рядом с венгерской границей. Бергер старался выглядеть расслабленным – особенно перед теми тремя. В половине пятого автобус остановился у отеля «Патрия». Когда все вышли, глава делегации вручил Бергеру план расселения игроков. Все на одном, третьем этаже, по два человека в номере – и чтоб игроки из одного клуба не жили вместе.
Назавтра: утренняя тренировка, обед, а перед вечерней – полтора часа отдыха. В это время Бергер пошел на железнодорожную станцию, которую заметил из окна автобуса, и купил билет до Белграда: поезд из Будапешта прибывал в Суботицу в пять утра. С продавцом объяснился на русском, который учил в школе, билет действовал два дня, никто вроде не следил – все прошло гладко. В туалете Бергер спрятал билет в носок и вернулся в гостиницу.
«Йорг, на что ты тратишь югославские деньги?», – спросил Клаус Петерсдорф, секретарь футбольной федерации ГДР, когда вечером шли на банкет (в белградском аэропорту каждому выдали по триста динаров). – «Хочу отдать их знакомому, работающему в Белграде, чтоб привез мне несколько пластинок», – Бергер соврал, но убедительно: все знали, что он меломан. На банкете Бергер услышал: «Завтра у тебя игра, но ты можешь выпить с нами. Присоединишься?» Бергер хотел остаться трезвым, но отказ навлек бы на него подозрения, так что он махнул пару рюмок водки, а остальное незаметно вылил.
Банкет продлился до одиннадцати вечера, а в двенадцать началось совещание немецкой делегации. Первым выступил ее шеф, Вольфганг Ридель: «Товарищи, мы должны быть бдительны – особенно после игры. Будем контролировать все выходы из нашего отеля. Мы должны сделать все, чтобы наша делегация вернулась в Берлин в том же составе, в каком она прилетела сюда». Бергер понял: если бежать, то этой ночью. Завтра, после игры, уже ничего не выйдет. Выслушав Риделя, он пожаловался на зубную боль и отпросился в свой номер.
Он пялился на часы, курил, обливался потом и думал: что он забыл на Западе? В ГДР он популярен у женщин, отдыхает на Балтийском море, катается на лыжах в Рудных горах, а в ФРГ его не ждут, он не контактировал с западными командами, его никто не звал на работу. А если поймают на пути в ФРГ? Загремит в Баутцен, тюрьму штази, и конец карьере, конец всему.
Он не говорил о плане побега ни родителям, ни сыну, ни бывшей жене, он сомневался до последней минуты, но в половине пятого тихо открыл дверь, огляделся, спустился и увидел вахтера. Тот отвлекся от газеты и устало посмотрел на Бергера. Йорг жестами показал: болит зуб – нужно на свежий воздух. Вахтер кивнул. Бергер не взял с собой ни сумку с одеждой, ни предметы гигиены, только паспорт, футбольное удостоверение и билет в носке.
Путь на станцию лежал через парк. Бергер почти прошел его, когда услышал шаги. Кто-то бежал за ним. Бергер старался не выдавать волнения, хотя сомнения, что это за ним, таяли с каждой секундой. Когда он вышел на привокзальную площадь, шаги за спиной совсем оглушили его. Он закрыл глаза, но ничего не произошло: югославский рабочий обогнал его и побежал на утренний поезд.
Бергер нырнул в поезд Будапешт – Белград, нашел свое купе, с тревогой дождался отправления, но не успокоился и потом, когда тронулись. Поезд прибудет в Белград через три с половиной часа, к этому времени исчезновение заметят, позвонят в посольство ГДР, так что на вокзале его точно будут встречать. Что делать? Когда поезд почти достиг белградского вокзала и катился к перрону на минимальной скорости, Бергер разомкнул двери, спрыгнул и забежал в кафе, где попросил стакан кока-колы (в ГДР была только вита-кола).
Поиски посольства ФРГ привели его в офис «Люфтганзы»: «Здесь говорит кто-нибудь по-немецки?» – «Что вам угодно?» – «Мне нужно посольство Западной Германии». – «Я провожу вас, это недалеко». Двинулись пешком. «Не идите так близко к проезжей части, – попросил сотрудник авиакомпании, – на той стороне посольство ГДР». Бергера бросило в холодный пот. Что он творит? Кто-нибудь когда-нибудь бежал из ГДР в ФРГ через Белград? Пустят ли его в посольство ФРГ с паспортом ГДР? Он впервые задумался об этом только сейчас, хотя мечтал о побеге несколько лет. С этими мыслями он оказался на улице Князя Милоша 76, около посольства Западной Германии. Протянул паспорт в окошко и добавил: «Я гражданин ГДР». – «Вы немец», – ответили ему.
Эти слова подействовали как кружка пива или рюмка шнапса после долгого дня: Бергер ощутил себя в уюте и безопасности, будто он уже во Франкфурте или Мюнхене. Его проводили к послу. «Вас уже ищут по всей Югославии, – сказал тот Бергеру вместо приветствия. – Как вы планируете выбираться отсюда на Запад?» Бергера снова пронзил испуг – он ожидал, что как раз посол и поможет ему выбраться. «Может, самолетом из Белграда во Франкфурт?» – промямлил Бергер. – «Это слишком опасно. Мы дадим вам документ с вымышленным именем, а в аэропорту самые серьезные проверки. Идеально – чтоб кто-то приехал за вами на машине, а мы бы подсказали пару участков на границе, где можно легко проскочить». – «Но у меня нет на Западе ни родственников, ни друзей. Нет и денег, чтобы нанять кого-то».
«Тогда только поездом. На границе скажете, что потеряли сумку с документами, есть только временное удостоверение гражданина ФРГ, мы дадим вам его. Если вас задержат, ни в коем случае не признавайтесь, что вам помогли мы». – «А сколько ехать до австрийской границы?» – «Двенадцать часов».
Вечером Бергер получил двести марок с обязательством вернуть их в МИД в течение двух лет и пошел на вокзал. Поезд Стамбул – Париж с остановками в Клагенфурте и Мюнхене прибывал в Белград в шесть вечера. В газетном киоске увидел свежую «Политику-экспресс» с заголовком: «Тренер сборной ГДР исчез, оставив все свои вещи». Ему досталось кресло в шестиместном купе. Двенадцать часов с пятью незнакомыми людьми? Не годится – его фото уже в газетах. Он отдал проводнику почти все деньги и перешел в одиночное купе. Заперся, задернул шторы, выпил пива, но так и не заснул.
Ночью поезд остановился, и до Бергера донесся лай овчарок. В дверь постучали. «Где ваш багаж?», – спросил пограничник. – «Украли». Собака обнюхала Бергера, и он снова остался один. Через пару минут – опять стук. «Ваш паспорт. Откуда вы?» – «Возвращаюсь из Белграда». От следующего вопроса у Бергера загудело в висках.
«Вы связаны со спортом? Знаете про Суботицу?» – «Нет». Пограничник недоверчиво глянул на Бергера и вышел из купе с документами на имя Герда Пенцеля, гражданина ФРГ.
Прошла минута.
Другая.
Третья.
Самые жуткие десять минут его жизни.
У профессора Плейшнера в Берне была сигарета с ядом и окно, в которое можно выпрыгнуть. У Бергера на австрийской границе яда не было, а из окна его купе можно было сигануть только в руки югославских военных. Он услышал, что пограничник возвращается, и замер.
«А теперь, герр Бергер, добро пожаловать на Запад».
Нет, он не ослышался. Его узнали, но не арестовали. Что это значит? Видимо, тот пограничник сотрудничал с ФРГ, а смутило его то, что Бергер ехал не в своем купе. Йорг прокручивал в голове все эти варианты, когда увидел в окне красно-белый знак с надписью: «Республика Австрия». Утром он узнал, что молодежка ГДР проиграла в Суботице югославам 0:2.
Во Франкфурте Йорг вынес несколько допросов американской тайной полиции – выясняли, не собирается ли он заниматься в ФРГ спортивным шпионажем, – а через неделю был зван на матч «Айнтрахт» – «Штутгарт». Посмотрев игру из вип-ложи, Бергер спустился к раздевалкам, и его подвели к двум футболистам «Айнтрахта». Те испугались, но потом поняли, что Йорг не за ними, а к ним. Это были Юрген Паль и Норберт Нахтвайх. Они обнялись, Паль позвал Бергера к себе, а Нахтвайх предложил: «Лучше я покажу вам ночную жизнь Франкфурта».
В федерации футбола сказали, что, если Бергер хочет работать тренером в ФРГ, он должен пройти полугодовые курсы. В ГДР он тренировал молодежную сборную, а теперь – все сначала? Что поделать, стал учиться. Жил у Нахтвайха, возвращался как-то домой из паба, было уже поздно, когда открывал дверь – приблизились двое: «Мы из ГДР. Нас просили передать, что ваша мама хочет встретиться с вами». – «Где?» – «В Швеции». – «Это невозможно», – ответил Бергер. – «Это будет иметь последствия для ваших родителей и сына». С этими словами двое мужчин исчезли в темноте.
Бергер получил тренерскую лицензию, и менеджер Паля и Нахтвайха, Йо Грешнер, повез его на собеседование к президенту «Дармштадта» Георгу Шеферу. «Вы хотите работать помощником тренера?», – спросил Шефер. – «Нет, главным тренером», – вставил Грешнер. – «Но у нас есть главный – Лотар Бухманн, и он будет работать с нами еще долго». – «Позвоните в «Штутгарт». В следующем сезоне Бухманн будет работать там», – удивил Грешнер. Позвонили, в «Штутгарте» все опровергли. «Итак, мы можем говорить только о работе помощника», – продолжил Шефер. – «Вы все-таки уточните насчет «Штутгарта» у вашего тренера», – настоял Грешнер. Через неделю Йорг Бергер стал главным тренером «Дармштадта».
Он тренировал так, как в привык в ГДР, игроки выли от нагрузок, через полгода Бергера уволили и он очутился в «Ульме». Перед первой тренировкой увидел в раздевалке плакаты с голыми женщинами: «Снять! Тут не бордель». Игроки были недовольны, зато Бергер спас их от вылета и пошел на повышение в «Фортуну» Дюссельдорф, где ему дали машину с номером «D – DR 1979». Там же Йорг встретил свою вторую жену Крис, с которой прожил двадцать пять лет – вернее, познакомились они на Ибице, а ближе сошлись на дискотеке, где Бергер заливал горе от увольнения из «Фортуны».
Когда Бергер работал в новом клубе, «Гессен Касселе», ему позвонил знакомый журналист. «Вы в курсе, что два футболиста из ГДР бежали на Запад через Белград?» – Нет. А кто?» – «Фалько Гетц и Дирк Шлегель». Оба играли у Бергера в юниорской сборной. Йорг помчался в лагерь беженцев, где остановились его воспитанники. За ним следили, но он не знал, кто именно. Он перевез Гетца и Шлегеля к себе, за пару дней парни испытали все электрические приборы, которые нашли в доме Бергера, в итоге многие из них вышли из строя (особенно досталось пульту для телевизора), а потом Йорг устроил игроков в леверкузенский «Байер».
После отравления в Ганновере Йорг узнал, что его сын, пятнадцатилетний Рон Бергер, преуспевает в школе лейпцигского «Локомотива». Его вызвали в юношескую сборную ГДР на игру с Голландией, но шеф «Локомотива» не отпустил: «Твое имя не должно появляться на табло. Ты сын предателя». Накануне поездки в Суботицу в 1979-м Йорг сводил сына на футбол в Лейпциге – в следующий раз они встретились в Праге в 1989 году. «По телевизору ты казался более высоким», – сказал Рон отцу на вокзале. Йорг ничего не ответил – ему было горько, что из-за своего эгоизма он бросил сына на десять лет. Через несколько месяцев пала Берлинская стена, Рон переехал к отцу, познакомился с двумя сестрами, а Йорг, наоборот, поехал в Йену, где стартовала его тренерская карьера. В офисе «Карл Цейса» Бергер подошел к фотографии с победного финала Кубка-1974 и долго-долго на ее смотрел. Вот Ханс Майер, вот Бернд Штанге, а это кто? Человек в костюме Бергера, но с другим лицом.
Йорга вычеркнули из истории футбола ГДР, но сам он потом не раз сталкивался с прошлым. В 1991 году он заехал с женой в берлинский Гранд Отель, чтобы забрать билеты на финал Кубка, и вздрогнул. Он увидел двух мужчин в костюмах Немецкого футбольного союза. «Добрый день, Йорг» – поздоровались они и прошли мимо. Это были Петерсдорф и Ридель, руководители футбольной делегации ГДР в Суботице-1979 – один тренировал сборную после бегства Бергера, второй давал указания искать Бергера по всей Югославии. Еще через два года Йорг тренировал «Шальке» – после одной из игр за его игроком пришел антидопинговый инспектор. Бергер узнал в нем врача юношеской сборной ГДР, который давал его игрокам таблетки.
С помощью немецкого правительства Бергер получил доступ к архиву госбезопасности ГДР, а именно – к двенадцати папкам, собранным на него: он насчитал больше двадцати агентов штази, следивших за ним, причем больше половины – в ФРГ. Йорг узнал, что его коллега и друг Бернд Штанге сотрудничал со штази с 1973 года и в 1982-м, перед международной игрой в Бельгии, должен был организовать вывоз Бергера назад в ГДР, но не набрался храбрости и все сорвалось.
Бергер прославился талантом вытаскивать клубы со дна (нападающий «Айнтрахта» Ян-Оге Фьортофт сказал про Бергера: «Он спас бы даже «Титаник»), но он и высоко их поднимал. Выводил в Кубок УЕФА «Кельн», занимал третьи места с «Айнтрахтом» и «Шальке», а в 2004-м вытянул в еврокубки «Алеманию» из второй бундеслиги. Когда Бергер принял «Алеманию», ее казначей Бернд Крингс и лучший игрок Марк Рудан сидели за решеткой из-за совместных финансовых махинаций, тренировки постоянно откладывались из-за визитов налоговых инспекторов, клуб был банкротом, Бергер и игроки ходили в центр города с банками, выклянчивая у горожан деньги на содержание команды, к ноябрю 2002-го «Алемания» разогналась, добыла несколько побед, но у Бергера диагностировали рак толстой кишки.
Первым узнал второй тренер Энгель, которого Йорг попросил отвезти его на стадион – в тот вечер была игра. «Ты сможешь руководить?» – «Я бы очень хотел». «Алемания» выиграла 3:0, Йорг вернулся домой, рассказал обо всем жене и на следующий вечер, чтобы отвлечься, они поехали на традиционный спортивный бал. Опухоль удалили в ходе трехчасовой операции, Бергер обошелся без метастазов, химиотерапии и колостомии, он вернулся к работе и вывел «Алеманию» в финал Кубка, но через полтора года у Бергера нашли рак печени, и операции уже не помогали. За полтора месяца до смерти Бергер привел сборную немецких писателей к победе в чемпионате Европы.
«Откройте окно – я выпрыгну». Как на грани жизни и смерти стать лучшим футбольным скаутом мира
Фото: Gettyimages.ru/Ruediger Fessel/Bongarts, Tobias Heyer/Bongarts, Vladimir Rys/Bongarts, Alexander Hassenstein/Bongarts
За статью нежалко и нескольких плюсов: высочайший уровень повествования о личностях в футбольной истории
проклятый совок чуть было не загубил ещё одну великую страну и великий народ, но всё же люди там пришли в себя и всё наладилось.