Дмитрий Бородин: «Зашел в бухгалтерию, мне высыпали деньги на стол. Решил, что надо брать»

В преддверии финала ветеранской «Спортинг-лиги» Кирилл Сухоруков пообщался с экс-вратарем «Зенита» и «Торпедо», а ныне лучшим бомбардиром «Виктории-Питера».

– Вы сейчас тренируете вратарей в питерском «Динамо». Как туда попали?

– Я общаюсь с Лешей Смертиным, который как раз формировал эту команду. Мы с ним созвонились, и он рассказал, что руководить «Динамо» будет Точилин, а по тренеру вратарей еще не определились. Был вариант привезти специалиста из Москвы, но что-то не получилось, и мне предложили войти в тренерский штаб. Вопрос был решен довольно быстро. Так же в спешке собирали и команду.

– Это наверняка создало сложности.

– Было мало времени, чтобы посмотреть ребят, поэтому опирались на тех игроков, которых знали. Александр Васильевич попросил меня найти вратаря из Санкт-Петербурга, который соответствовал бы уровню команды, ставящей задачу выхода в ФНЛ. Я остановился на Цветкове, с которым вместе работал в «Зените» и которого хорошо знаю.

– А чем вы занимались сразу после окончания карьеры?

– В свое время я пытался заняться логистическим бизнесом. Вникал в детали, но потом понял, что бизнес – это немного не моя история. Ведь тут от человека зависит: готов ли ты заниматься этим круглый год. Это кропотливая работа, нужно во все вникать, все контролировать. Хорошо, когда есть уже готовый бизнес и заниматься им не надо. При этом поработав с вратарями в дубле «Зенита» я понял, что работа в футболе доставляет мне истинное удовольствие. Поэтому стараюсь развиваться именно в этом направлении.

– Возврат в бизнес уже невозможен?

– Теперь я точно определился, что хочу связать жизнь с тренерской работой. Я хочу совершенствоваться в своем ремесле. Хочется, чтобы каждый из моих подопечных вратарей оставался обо мне хорошего мнения. Причем не только как о квалифицированном специалисте, но и как о хорошем человеке. Для меня это было бы лучшим признанием. Голкиперов ведь трое, так всегда было и в «Зените», а ворота одни. Задача тренера вратарей, на мой взгляд, показывать, что все вратари нужны, каким бы номером они ни были. И чтобы все ребята относились ко мне и с уважением, и с пониманием. Всегда нужно осознавать, что ты можешь оказаться вторым.

– Хочу, чтобы мои подопечные понимали, что они сделали не так и почему оказались в той или иной роли на данный момент. Может случиться, что очень хороший голкипер станет вторым номером, и тут работа тренера очень важна именно в плане психологии. Я был в шкуре и первого, и второго, и третьего номеров, поэтому мне в чем-то даже проще донести до ребят свою позицию. Я тоже не безгрешен, и мне важно, чтобы ребята, даже несмотря на мои ошибки, верили мне. Даже если я ошибаюсь, то делаю это не специально. Я делаю только первые шаги и во многом сам еще учусь. До Михаила Юрьевича Бирюкова и Юрия Александровича Окрошидзе мне пока далеко, я еще «мальчик» в этом деле.

– Кстати, именно с Бирюковым вы конкурировали за место в составе в петербургском «Локомотиве».

– «Конкурировали» – это громко сказано, потому что Михаил Юрьевич уже заканчивал свою карьеру. Ему было за 40 лет, поэтому надо было сместить его с трона. (смеется) Я помню первые сборы «Локомотива» в 1995 году, на которые меня взял Гиви Нодия. Я тогда был третьим, молодым, вратарем. Меня 17-летнего научили играть в бридж, и бывало, после таких игр я отдавал свою месячную зарплату. Как говорил Михаил Юрьевич: «Играть очень любит, но не умеет». Так вот сидим как-то за игрой, а мне Бирюков говорит: «Смотри как, тебе 18 лет, ты ровесник моей дочери. А если бы у меня был сын, то получается, я бы мог с ним конкурировать».

– Отношения с Бирюковым поддерживаете?

– Да, у нас хорошие отношения, мы созваниваемся, делимся новостями. Знаю, что у него сейчас непростые времена в команде. Я иногда звонил ему советоваться в новой профессии, и он даже делился со мной конспектами, давал рекомендации. Когда я начинал играть, он всегда подсказывал, что я делаю не так, как лучше действовать. Тогда ведь у нас не было штатного тренера вратарей. Мне вообще очень приятно, что у меня есть такой старший товарищ.

– А что за история случилась с вашим первым переходом в «Зенит»?

– Да ничего особенного, просто я два контракта подписал в один день. (смеется) Взял деньги в «Зените» у Виталия Леонтьевича, а потом этим же вечером поехал и взял деньги у «Локомотива». Умели тогда уговаривать. Сначала Мутко позвал к себе, выдвинул условия: на тот момент, по-моему, 60 тысяч долларов в год.

– По тем временам это было «ого-го»?

– Да сложно сказать, но после 500 долларов в «Локомотиве» для меня это, конечно, было «ого-го». Причем Виталий Леонтьевич дал мне и какие-то деньги наличными. Получилось так, что я позвонил друзьям, мы договорились это дело отметить, но уже через полчаса мне позвонили из «Локомотива» и сказали, что меня ждет начальник ОЖД в Министерстве путей сообщения. Я туда приехал, просидели в офисе около часа. Руководители команды уговаривали меня подписать новый контракт, хотя я им объяснял, что уже договорился с «Зенитом». На это мне сказали, что контракт с «Зенитом» недействителен, пока он не зарегистрирован в РФС.

В итоге я зашел к начальнику ОЖД, не помню уже фамилию, но вид у него был настоящего матерого мужика – такой полный с красным лицом. Он меня спрашивает: «Ну что там тебя еще не устраивает?». Я отвечаю, что все устраивает. А он мне говорит: «Вот деньги на трехкомнатную квартиру, бери их и покупай. Ты же как раз хотел квартиру. И подписывай контракт!». Я зашел в бухгалтерию, мне все это насыпали на стол. Я решил, что надо брать, так как другого шанса может и не быть. Молодой был. (смеется)

– Что было дальше?

– Вечером мы с ребятами хорошо отметили два моих контракта. А уже с утра я звонил Виталию Леонтьевичу Мутко со своего нового телефона «Нокия», который купил накануне, и начал объяснять, что все равно хочу остаться в «Локомотиве». В «Зените», мол, уже есть Березовский и Малафеев, а в «Локомотиве» я получу игровую практику. Мутко на меня накричал: «Ты дурак что ли?! Я тебя беру, ты будешь играть. Иначе твоя карьера закончится, я тебя дисквалифицирую». Но потом эмоциональный фон схлынул, и мы спокойно поговорили в офисе. Я бросил на стол деньги за квартиру и сказал, чтобы с ОЖД они разбирались сами, а меня взяли на сборы.

Потом, когда я уже был на сборах с «Зенитом», мне домой звонили из «Локомотива», угрожали дисквалификацией. Пришлось поволноваться. После сборов Морозов сказал, что Бородин команде нужен, и только после этого я выдохнул. Дальше клубы решали вопрос между собой, но осадок остался. Все-таки мог, не начав толком карьеру, уже ее закончить. Можно сказать, что это совет от меня молодым, основанный на личном опыте: не надо менять своих решений, чтобы не было недоразумений.

– Поначалу у вас в «Зените» все было хорошо?

– Мне предоставили шанс из-за трагедии в семье Березовского. Во второй игре я получил травму и по идее не должен был играть в следующем матче. Но меня буквально вытащили с базы и посадили в самолет, сказав, что Березовский получил серьезную травму. В общем, отправили меня на выезд во Владикавказ, укололи чем-то перед игрой. В итоге мы проиграли 0:1, моя ошибка оказалась результативной. После матча я пролечился несколько месяцев, потом долго ждал своего шанса. Провел две игры удачно, а в третьей – против «Анжи» – меня удалили из-за судейской ошибки. Но легче от этого не было: я опять сел в запас и стал ждать своего шанса. В конце сезона меня поставили еще на несколько игр, и я совершил одну результативную ошибку в Липецке. После нее я понял, что рассчитывать на меня уже не будут.

– Лучший период вашей карьеры прошел в московском «Торпедо»?

– Ну конечно. Там я стал основным вратарем и оттуда получил вызов в сборную. В «Торпедо» я заработал определенный статус и имя. Но это не просто так упало мне на голову – всего надо добиваться. Иногда лучше сделать шаг назад, чтобы затем сделать два вперед. С «Торпедо» мы однажды даже шли в лидерах с отрывом после первого круга, но во втором круге за нас «взялись». Особенно представители судейского корпуса. А когда мы выпали из первой тройки – сразу стали судить нормально.

– Прямо «убивали»?

– Да нет, мы же на поле видим, как судят. Необязательно «убивать», достаточно наставить сомнительных штрафных, которые и могут привести к голу. Мелкий фол – типичная работа судьи, не надо даже что-то выдумывать. Но на поле ты все видишь и понимаешь, что тут что-то не так.

– Кто из того состава «Торпедо» был самым неординарным и талантливым?

– Не раскрылся, однозначно, Кормильцев. Талант, но рано закончил. Кормильцев сыграл, сколько смог, и закончил сразу после 30-ти. Бугаев, например, не доиграл и до 30-ти, а потом пропал. Он как свечка – загорелся и потух. Были у него определенные проблемы с режимом.

– Как происходило общение с Диком Адвокатом в «Зените»?

– Помню, закончилась у меня аренда в «Химках», прихожу на тренировку основного состава. Адвокат мне говорит: «Начнешь играть в дубле, а потом, если Митрофанов допустит тебя к основе, будешь тренироваться с нами». Я побыл в дубле неделю, и Митрофанов говорит, что я могу ехать на тренировки с основой и мне надо поговорить с Адвокатом. Дик говорит: «Окей, у нас сейчас игра с Томском, после чего ты начнешь тренироваться с вратарями. И мы посмотрим, сможешь ли ты составить им конкуренцию». Томску проиграли 0:2, и Адвокат на следующий день уехал на лимузине домой.

– А какое мнение у вас сложилось о Спаллетти?

– Про Спаллетти я могу сказать только хорошее. Его проблемы начались не при мне, а позже. Мы же два года жили душа в душу, ни одного конфликта в коллективе, становились чемпионами. Проблемы начались уже потом. Я многим обязан Мистеру, несмотря на то, что шансов он мне предоставлял немного. Но это профессиональный спорт: тренер давал результат и делал то, что считал нужным. Малафеев тогда играл фантастически, и мне было тяжело бороться за место в составе.

– Вы пытались поговорить со Спаллетти?

– Были разговоры. В один момент я хотел уйти из команды и решил с ним поговорить. Он ответил, что если будет хорошее предложение, то меня отпустит. Спаллетти всегда говорил, что у него в команде должно быть три опытных вратаря. Не считал нужным спрашивать его, почему я не играю – приходил на тренировку, работал и уходил. Каждый выполняет свою работу. Если не играешь, покопайся в себе. Это дома на кухне можно рассказывать, что ты в порядке.

– Итальянец, как и все южане, вспыльчивый?

– Конечно, Спаллетти очень эмоционален, мог вскипеть, высказать. Ему и в ответ могли «напихать» ребята, которые были на правах лидеров в команде. Но за это не штрафовали. Это были, так скажем, мужские разговоры.

– В таких ситуациях тяжелее всех, наверное, переводчику.

– Конечно, русскому тренеру проще налаживать контакт. А переводчику Саше Низелику было тяжело, он тоже попадал под «раздачи» от игроков. Я ему не завидовал, ему приходилось брать удар на себя, и в команде он не пользовался популярностью. Но это не его вина, работа у него такая.

– Были необычные поступки, которые Спаллетти совершил для команды?

– После каждого чемпионства он дарил нам специальные кулоны из золота. На них была выгравирована дата последнего, чемпионского, матча. А год спустя он подарил такие же кулоны из белого золота с номерами игроков. На второй год мы тоже решили сделать подарок Мистеру и вручили ему хорошие часы.

– Тот факт, что в российском футболе вы были самым высокооплачиваемым третьим вратарем, не смущало?

– На самом деле поначалу смущало, но я честно делал все, чтобы завоевать место в составе. Однако место в воротах одно, ставка на вратарей была сделана, а тренеры, как правило, коней на переправе не меняют. Доверия ко мне не было. В тех нескольких матчах, в которых я сыграл, я не подвел и очень этому рад. Если бы случилось наоборот, то могли сказать, что у Бородина большая зарплата, а он такой «липач» – даже отыграть нормально не может. Не каждый пойдет на такую роль, как была у меня, но и я сам изначально на эту роль не шел.

– Какие впечатления от игры в ветеранской «Спортинг-лиге»?

– Впечатления самые положительные. Нравится и сам формат, и организация турнира, все было четко, без срывов. Единственное – один раз команда соперников не явилась. Не знаю, может, нас испугалась. В остальном был хороший накал борьбы, даже несмотря на то, что две команды, которые и вышли в финал, были немного посильнее остальных. Откровенно проходных матчей не было – все боролись и хотели победить.

– Были ли у других команд шансы пробиться в финал?

– То, что в финале «Академия» и «Виктория-Питер» – это закономерно. Финальный матч, думаю, будет острым и интересным. Для нас важно в нем победить. В этом году мы в Сестрорецке один финал уже проиграли по пенальти, ни разу за весь турнир не уступив в основное время. Мы настраиваемся самым серьезным образом, и состав позволяет нам мечтать о победе. Кстати, руководители планируют в финале поставить меня в ворота, отказавшись от гонки бомбардиров, где я лидирую. Все ради победы. (смеется)

– Состав у «Виктории-Питера» и вправду внушительный. Не было мысли заявиться в основной турнир «Спортинг-лиги»?

– Можно было бы заявиться, но у нас не всегда приходит на игру полный состав, с двумя шестерками, как на прошлом матче. А там играют ребята помоложе, хоть и не такие опытные, как мы. Физические кондиции у них повыше – и для нас это была бы проблема. К тому же мы все из большого футбола, а в турнире играют и «миньщики». Наверное, мы бы боролись за выход в полуфинал, но дойти до финала было бы проблематично. Тот же Дима Акимов в ветеранах забивает много, а там так уже не дают.

Кирилл Сухоруков, sporting-spb.ru

 

Фото: fc-zenit.ru, fcdynamospb.ru