«На Корсике мафиози обещали прострелить колени». Как родиться в СССР и сыграть в семи странах
Футболисты любят рассказывать, что спорт – это шанс посмотреть мир. Большинство из них при этом не выезжают дальше местного чемпионата и пляжей в отпуске. Путешествия Зураба Цискаридзе начались в детстве, сейчас грузинскому защитнику 28 лет, и он успел поиграть везде: от пермского «Амкара» до шведской «Йёнчёпингс Сёдра». Автор еженедельника «Футбол» застал Цискаридзе в США, спросил про драки в Польше, узнал, почему в Майами у футболистов нет девочек и дорогих машин, и услышал рассказ о том, как Миодраг Божович подтягивал в «Амкар» своих.
Пятеро против одного
- Сколько вы все-таки знаете языков?
– С отцом общаюсь только на русском, потому что не говорю на грузинском, плюс у нас много русских друзей. Говорю на шести языках, кроме своего родного. Когда мы уехали из Грузии, я жил с мамой-грузинкой и русским отчимом. Мы переехали в Польшу в 91-м году, я жил там 10 лет. Отчим не понимал, о чем мы говорим с мамой, и запретил говорить на грузинском. Постепенно я его забыл. Остальные языки выучил, потому что был вынужден, если уж играл в этой стране. Начинал скромно – с обычных футбольных терминов – и по нарастающей. Мат запоминается первым, конечно. Теперь владею английским, русским, испанским, португальским, французским и польским.
- Кто вас заразил любовью к футболу?
– Играть я начал в варшавской «Легии», до этого занимался в академии при клубе «Агрикола». Мои родители – артисты, так что футбол точно не от них. Отец выступал в известном ансамбле «Иверия» и дружил с легендарными игроками «Динамо» Тбилиси: Кипиани и другими. Но я уехал из Грузии в пять лет, рос до 14 лет в Польше. Меня никто не склонял к футболу, в семь-восемь лет я сказал себе: «Буду футболистом». Ну и рос я в футбольной стране, Польше, все вокруг играли в мяч: на улице, в школе. Как все дети, у нас были любимые команды, игроки, просто я относился серьезнее – посвящал этому делу все свободное время.
- Ваша история – про безумный талант или про работоспособность?
– Кажется, Станиславский сказал: «Талант — это желание работать и работоспособность». У меня всегда была хорошая левая нога, техника, но в 12–14 лет я был низкого роста, худой. Расти вверх и в ширину я начал чуть позже, лет в 17–18 нажал на «физику», чтобы иметь шанс играть на высоком уровне. Мне очень помог олимпийский тренер армянин Грек Петросян. Яркий пример соперничества между талантливым парнем и работягой – Месси и Роналду. Месси родился с даром, как и Марадона. А если посмотреть на Роналду, он просто работал, вытачивал каждое движение.
- Отец пытался склонить вас к пению?
– Мы пробовали, когда я только приехал в Штаты. Не было времени, но у меня голос тогда был «подрывной», такой возраст. Да и я не прикладывал к этому много внимания. Мы пытались, но не пошло.
- Польша… Вы хоть и родились в Грузии, но советский ребенок. Как проходило детство?
– Было очень нелегко. История у поляков и россиян такая, какая есть. И в 90-е грузины действительно считались там русскими. Сейчас я приезжаю в Польшу, – у нас там семья, – замечаю, что страна стала разнообразной: появились корейцы, турки. Но в то время был единственным иностранцем в школе, постоянно приходилось драться, пройти через ад. Вот когда мой младший брат пошел в школу, его никто не трогал, потому что знали меня. Дети иногда не понимают, что делают. Бывало, выходили пятеро против одного.
- Обзывали традиционным Ruska kurwa?
– Многие не думали об этом, о национальности, просто чувствовали себя сильными в группе. Но когда я выходил с ними один на один, все было по-другому. За себя и за других приходилось заступаться, у меня такой характер: не люблю, когда бьют или унижают других. Мне повезло, что получилось уехать в Штаты.
Мафия на Корсике
- Затем вы переехали к отцу в США, но вдруг оказались в Бразилии. Как так?
– Контакты людей, с которыми я играл в футбол. Появился парень, который раньше играл в Бразилии и предложил поехать поиграть за юношескую команду. Тогда я еще был нападающим. В 17 лет у меня была возможность в Штатах играть за университет и учиться бесплатно, а здесь учеба очень дорогая. Но меня интересовал профессиональный футбол. Шесть месяцев я играл в Бразилии за две команды U20. За одну из команд в Бразилии мы играли с Кану, который сейчас в «Тереке». Помню, когда я был в Швеции, сильно интересовался российским футболом и смотрел много матчей. Вдруг смотрю – знакомое лицо: «О! Кану!» Мы были хорошими друзьями, и я всегда знал, что он будет играть на высшем уровне. Но мне потом пришлось вернуться в США, чтобы получать американский паспорт.
- Как вас, футболиста-легионера, встретили в Бразилии?
– Бразильцы – классный народ. На лице всегда улыбка, очень верующие, добрые, помогают друг другу. Меня здорово встретили, мы дружили с ребятами. Никто не говорил на английском, поэтому слово за словом я выучил португальский. Хотя многие бразильцы, которые не попадают в профессиональный футбол, очень злятся. Мимо нас много раз проезжали ребята, которые развозят пиццу на байках, показывали пальцем, орали гадости. Мне объяснили: «Зи, они злятся, что у них не получилось и в футбол играют другие».
- Еще один поворот после Бразилии: свой первый контракт вы вообще заключили с французским клубом «Сет».
– Из Бразилии я вернулся в Штаты, всю предсезонку прошел с «Канзас Сити» – отличная команда МLS. И я уже хотел подписать контракт, но агент поговорил с моим отцом, рассказал про шанс поехать в Европу, убедил его, что это лучший вариант. Думаю, мне стоило остаться в «Канзасе», у нас было много игроков сборных, меня любили там. На следующий день, когда они мне предложили контракт, я ответил: «Нет». «Сет» же играл в Лиге Насьональ, это третий дивизион, но уровень оказался очень хороший. Французская лига вообще поразила: «физика», скорость, сила. Африканцы добавляют мобильности, алжирцы, тунисцы, марокканцы – техники. Если не следить за Францией, можно не понять, насколько сильная эта страна в футболе. Хотя мне не нравился быт. Сет – это был как полуостров, маленький город, где жители не любят людей из других стран. Говоришь на английском – никакой тебе помощи даже в аэропорту. Там я пробыл год-полтора и совсем не вписался. Если что-то позитивное взять – выучил язык.
- Сколько зарабатывали по первому контракту?
– Очень мало. Сейчас я вижу, что молодые ребята часто недовольны своими контрактами. В каждом клубе я стараюсь разговаривать с ними, направлять на верный путь. Такие деньги, как в российском футболе, из многих футболистов делают примадонн. Слишком много дано, человек не понимает, сколько имеет и как другие живут. Стоит поблагодарить космос, Бога – кто во что верит – за то, что мы можем делать любимое дело. Я был в разных ситуациях, во Франции мы играли на Корсике. В перерыве к нам зашли трое парней, показали пальцем на меня в том числе: «Ты, ты и ты. Если не перестанете играть, получите пулю в колено». Их клуб был на грани вылета, но мы командой решили, что будем играть дальше. Мафия, для Корсики это нормально, тогда они пошли к арбитрам, а их было трое. Они испугались и испортили игру: мы выигрывали 2:0, потом начались пенальти, красные карточки и всякие чудеса. Так что у меня такой опыт, что я ничему не удивляюсь. Каждый опыт – хороший опыт.
Эдуард Корчагин: «Мафия сказала: или проиграете, или не уедете отсюда»
Особенный
- В 2009 году вы перешли в «Майами». Каким был футбол в США шесть лет назад? Людям приходилось объяснять, что такое офсайд и когда надо хлопать?
– Шесть лет назад МLS все равно была развита. У нас нет второго, третьего дивизиона, просто есть другая лига с другими контрактами. МLS владеет правами на игроков, как в других американских видах спорта. Ты подписываешь контракт не с клубом, а с лигой. Есть 11 игроков, которых нельзя трогать, остальные – unprotected, их могут с одной команды передвинуть в другую. Сейчас я играю в Североамериканской лиге (NASL. – Ред.), где европейская система и клубы владеют игроками. В Майами было много латинцев, потому что Южная Америка близко, так что футбол все понимали. Чисто американцам некоторым до сих пор нужно объяснять правила. Но это нормально, если человек не заинтересован в этом виде спорта. Сейчас лига очень сильно развилась, очень многие футболисты хотят переехать в Штаты и играть здесь в футбол.
- Даже из России?
– Мои хорошие друзья, например Артем Молодцов, Никита Бурмистров, спрашивали, когда я играл в «Амкаре»: «Как там в Америке? Правда ли то, что показывают в фильмах: вечеринки, почему американцы не снимают ботинки, когда ложатся на кровати?» Жизнь в Америке многим нравится: здесь спокойно, не нужно постоянно оборачиваться, нет обмана в футболе, никто не платит арбитрам. Все легально, честно, стадионы забиты – по 20–30 тысяч. Наконец-то их построили специально для футбола, раньше часто играли на поле для американского футбола, где разметка нарисована, – смешно было смотреть.
- Футболисты «Майами» чувствовали себя звездами? Дорогие тачки, девочки, джакузи?
– Не сказал бы, потому что латинское население в большинстве составляли кубинцы, а они следят за бейсболом. Про наш клуб знали немногие, так что мы не были известными. Вот если сейчас Бекхэм построит в Майами клуб, они будут жить как короли. У нас тачек и девочек не было, население просто о нас не знало. Раньше клуб назывался «Форт-Лодердейл Страйкерс», потом его сменили на «Майами», а теперь вернули старое название. Люди хотя бы понимают, что это за «Страйкерс». Сейчас там Рональдо, старый Fenómeno, инвестирует в клуб. Говорят, даже попытается сыграть одну игру, если захочет и придет в форму.
- Когда вы купили первую машину?
– Еще когда в школу ходил в США, пополам с отцом купили «Тойоту Камри». Старая, девяносто какого-то года, но не портилась вообще. Потом был джип «Форд Эксплорер», «Ниссан Мурано» – долго продержался, я и в Майами на нем ездил, и в Ванкувере. Сейчас езжу на «Линкольне Авиатор». Тоже старая, но хорошо держится.
- Майами славится татуировками, сколько сделали вы?
– Ни одной. Много раз думал об этом, но сейчас у каждого есть татуировка. Получается, если у тебя нет – ты необычный. Некоторые так разукрашиваются – цирк какой-то. Спрашиваешь иногда: «Что значит?» Один говорит, что просто понравился рисунок, другой хотел заполнить рукав, не знал чем и накалякал небо.
Хоккей? Не, не слышал
- Канадский «Ванкувер» – шаг наверх?
– Конечно. Для меня Ванкувер – самый красивый город в мире. Если любишь пляж – есть пляж, хочешь покататься на лыжах – есть горы, в океане – дельфины и киты, хочешь погулять в парке – там чисто, в центре города великолепная архитектура: стеклянные здания, небо и вода сливаются. Именно в «Ванкувере» я научился играть левого защитника. Тренером был исландец Тейтур Тордарсон, а его первым клубом был шведский клуб, в котором я играл после России. Такой вот маленький футбольный мир.
- Футбол в Северной Америке когда-нибудь составит конкуренцию хоккею?
– Да уже составляет. Посмотрите статистику [посещаемости] по лиге, сравните с тем же бейсболом – футбольные арены битком! Противостояние с хоккеем займет больше времени, но уже сейчас в Америке дети начинают играть именно в футбол.
- Как так получилось, что в якобы нефутбольной Америке на стадионы ходят 30 тысяч?
– Инфраструктура, новые стадионы, безопасность, футболисты, которые приезжали, чтобы помочь лиге раскрыться: Бекхэм, Анри и другие. Раньше сюда ехали заканчивать, а сейчас многие приезжают в расцвете лет: Дефо, Джовинко. Футбол – мировая игра, люди начинают понимать, насколько это красивый спорт. Каждый год в МLS прибавляется команд.
Король говорит. Почему Тьерри Анри не должен был заканчивать карьеру
- Учитывая звезд МLS, против кого вам как защитнику было сложнее всего играть?
– Менять стиль с нападения на защиту, кстати, было непросто, в разных клубах я научился играть на трех позициях: опорника, левого и центрального защитника. Потому что тренеры сейчас ищут именно таких игроков. Самый тяжелый противник? Почему-то мне вспоминается не МLS, а «Динамо» Москва – просто сумасшедшая атака. Воронин, Кураньи, в 2012 году «Динамо» было как «Барселона». Ну, по российским меркам.
- Как вы оказались в России?
– В Ванкувере был хороший приятель, который пересекся с Денисом Лахтером. Он отправил мой профайл, назначили переговоры и решили, что может получиться просмотр. «Амкар» был в Австрии, я туда прилетел. Все прошло хорошо, я подписал контракт на три года. Начал хорошо, потом Рашида Рахимова уволили, тренером стал Миодраг Божович, и меня не стало в команде. Каким бы лучшим я ни был на тренировках, он меня выкинул в резерв. Как черногорец, он подтянул всех из бывшей Югославии, держался за своих. Да, я могу спокойно об этом сказать, перед собой я честен. Могу перед зеркалом сказать: «Ты сегодня был замечательный или, наоборот, хуже всех».
- Говорят, что Божович хороший психолог.
– Я пытался с ним разговаривать, узнать, почему меня нет даже на скамейке. Он мне обещал, что даст шанс. Тогда у нас была ситуация, когда мы боролись с вылетом. Он сказал, что рассчитывает на игроков, которых знает: Попов, Волков, Пеев и так далее. Вот тренировки у него были замечательные, одни из лучших в моей карьере. Но обещания в мою сторону оказались пустые.
- Правда, что он не разбирает соперника?
– В принципе, да. Ему неинтересно, как играет соперник, он сосредотачивается на своей команде. Чувство юмора у него хорошее. Мы должны были играть на Кавказе, и Божович говорит: «Все боятся: «Кавказ! Кавказ!» Ну и что? Там хорошее мясо, а мы можем еще и очки взять».
- Сейчас Божович тренирует «Локомотив», но получается не очень.
– Если честно, я перестал следить за русской лигой. «Локомотив» – специфическая команда, даже когда я играл в России, было странно. Как будто все есть, но чего-то не хватает, и никто не может сказать, чего.
Боже, что это?! Во что превратился «Локомотив» Миодрага Божовича
- Чем вас удивил российский футбол?
– Больше всего удивили примадонны-футболисты: людям многое дано, а они не понимают, насколько им везет, что они могут столько заработать в футболе. В остальном очень хорошее качество. В «Амкаре» у нас была хорошая ekipa – польское слово, «команда». Ребята были друг за друга, все профессионально. Русская Премьер-лига – самый высокий уровень, на котором я играл.
- Молодых россиян любят критиковать за любовь к деньгам – например, кто-то выкладывает фото нового внедорожника в инстаграм. Как публика в Америке отреагировала бы на такой поступок?
– Если игрок высокого класса может себе это позволить – пускай. Но я не большой фанат такого поведения, это показуха, без которой можно обойтись. Наверное, в Америке была бы похожая критическая реакция. Но когда футболист делает свое дело, претензий к нему быть не может. Если, конечно, человек не ездит на машине пьяный, не разбивает ее. Мейвезер вообще сжигает деньги, кидает в кальян.
- Часто вас сравнивали с танцором Николаем Цискаридзе?
– Так он мой дальний родственник, мой отец хорошо его знал, когда Николай был маленьким мальчиком. Цискаридзе – все дальние родственники. Мы никогда с ним не разговаривали, но меня часто спрашивали. Иногда в комментариях можно было прочитать шутки на этот счет: «Плохому танцору мешает…» и все такое.
Иван Драго
- Серьезно, зачем вы поехали в первую лигу Швеции?
– Когда с Россией я закончил, вернулся в Штаты, тренировался и ждал другие предложения. «Падерборн» и Швеция были заинтересованы, но в Германии подписали немца, а в Швеции нужен был центральный защитник. С первого дня все было замечательно, хотя я пришел во второй половине сезона. Причем в первом матче я получил красную карточку – за разговоры. Но остальной сезон прошел хорошо, мы удержались в Суперэттане, я забил этот дальний гол, на следующий год познакомился со своей девушкой. Кстати, хочу передать привет Рашиду Рахимову. Помню, в матче с «Динамо» за «Амкар» я решил ударить по воротам метров с сорока, мяч вообще не попал в створ, куда-то улетел в сторону. И в перерыве Рахимов меня чуть не убил, сказал: «Зурик, такие голы не залетают!» Как-то я близко к сердцу эту фразу принял. Когда забил такой гол в Швеции, вспомнил эту ситуацию. Если бы я мог посвятить кому-то в России эти голы, то Рашиду Рахимову. Он меня мотивировал, заставил поверить в себя.
- Самое необычное в Швеции?
– Мы играли против «Хаммарбю», даже тогда в первой лиге у них на стадионе было много болельщиков, замечательная атмосфера. Мы выиграли 1:0, но не могли уехать со стадиона, где-то час сидели в раздевалке. Болельщики устроили какой-то ад, бунт против команды, и нам сказали, что слишком опасно выезжать. Вот подобного в Швеции не ожидал.
- Глядя на вашу карьеру, возникает логичный вопрос: вы просто любите путешествовать?
– Так получилось, что я с детства много переезжал. Но когда начал играть в футбол, никогда не боялся стремиться вперед. Я всегда был недоволен тем, где я есть в данный момент. Поэтому не боялся рисковать, чтобы не отвечать на вопрос: «А что было бы, если бы?..» Если есть шанс прогрессировать, я не испугаюсь за него ухватиться. Адаптироваться мне намного легче, я гражданин мира. В любой стране я буду чувствовать себя как дома. Хах, кроме Франции.
- А как же денег подзаработать? Отдыхали бы в Таиланде, зарплата капает.
– У меня всегда была цель играть в Европе на самом высоком уровне. Такой challenge. Другие говорят: «Может быть, может не быть», а я просто решился поиграть в Азии. И в Таиланде очень хороший уровень футбола, все игры показывают по телевизору. Мы уезжали, на матч Таиланд – Малайзия собрались 80 тысяч зрителей! Фанаты там следят за всем, обожают футбол, особенно английскую Премьер-лигу. Да, можно было сидеть там и зарабатывать, но я открываю новые дороги. Был шанс поехать в Польшу, но в последний момент что-то не получилось. Когда закончится контракт с «Сан-Антонио» или даже летом, посмотрим, как будет развиваться жизнь. Главная правда в футболе – на поле, все остальное – бизнес. Никто не думает о тебе больше, чем ты сам.
- Часто вас в США считают русским?
– В шутку – да, иногда называют Иваном Драго, как в «Рокки». Или: «Он грозный, потому что русский, холодная кровь». Я смеюсь: «О кей, я грузин, но можете считать меня русским».
- Как сейчас в США относятся к России?
– Скажу прямо, к Путину нет большого уважения, люди боятся, на что человек способен. Они слушают новости, которые формируют их впечатление. Никто не смотрит глубже, а телевизор показывает: Россия просто пошла на Украину и отобрала Крым. Люди в США не любят, как ведет себя Путин. Но такая же ситуация в России. Буш был сумасшедшим, но и к Обаме россияне особенно не питают уважения.
Юра Мовсисян: «Думаю на армянском, живу, как американец»
- Насколько вы соответствуете грузинским стереотипам?
– Горячая кровь во мне, конечно, кипит, но я пытаюсь направлять эмоции. Иногда их можно использовать, чтобы сделать последний рывок. Вообще в жизни я стараюсь думать мозгами, а не сердцем. Пожив везде, я сформировался и думаю, как больше помочь другим людям. Так что во мне микс: могу быть холодным, могу горячим. Драки? Нет, я вообще не люблю этого. Случившееся в Польше было самозащитой, а сейчас я первый человек, который бросится разнимать дерущихся. Да, я получаю много карточек, но я играю жестко, а не грязно. Та красная карточка в Швеции – судьи просто не поняли, думали, что я матерился на них, когда я просто говорил что-то в воздух.
- На каком языке вы материтесь?
– Чаще всего на трех: английском, польском и русском. Давайте только без примеров.
- И так понятно. Куда отправитесь теперь?
– Хочется вернуться в Европу. Однажды я себе сказал: «Когда дебютирую в Лиге чемпионов, могу сразу заканчивать с футболом». Музыка Лиги чемпионов самая красивая. Пока нужно улучшать статистику – и шансы появятся, но нужно находить контакты самому. Никто не придет к тебе домой и не поднимет с дивана.
Текст: Вячеслав Опахин
Фото: Алексей Макаров, Global Look Press
Каждый год в России на бумагу перерабатывается около 10 млн тонн древесины. Каждый год у Фабио Капелло уменьшается количество кандидатов в национальную сборную России.
Скачай приложение еженедельника «Футбол» на планшет или смартфон. Спаси деревья. Помоги сборной России (иначе придется ужесточать лимит на легионеров).
PS Еще раз убедился , что поляки полные му Д аки ..
А вообще поляки хорошие люди, среди молодежи есть пустоголовые радикалы, но в целом на национальной почве там нет проблем, даже если ты русский.
))))
грамотно разделил представителей черного континента)