25 мин.

Анатолий Воробьев: «Революции придумывают гении, проводят фанатики, пользуются подонки. Я гений. Толстых – фанатик»

11 k

Генсек РФС, правая рука Николая Толстых и автор идеи заявить национальную сборную в чемпионат России дает большое интервью Юрию Дудю.

IQ под 200

– Как и когда вы попали в футбол?

– Как чиновник – в начале 90-х. Как болельщик – я в 1970 году, еще студентом первого курса, летал на знаменитую переигровку «Динамо» – ЦСКА в Ташкент. Я учился в Плешке, моим товарищем был капитан команды КВН Узбекистана, потом достаточно известный в узких кругах человек, он и пригласил к себе на родину. Родители сделали мне флаг из бамбукового удилища – задолго до появления фанатского движения с этим флагом я и полетел. «Динамо» вело 3:1, за моей спиной сидел какой-то майор, я так ерзал от радости, что этим флагштоком чуть не выколол ему глаз – была кровь, было больно. Но когда ЦСКА в итоге выиграл 4:3, он надо мной прилично поиздевался.

Почему я болел за «Динамо», не могу определить до сих пор. Отец у меня военный, болел за ЦСКА; жил я ближе к «Лужникам», на первый футбол ходил туда. Но болел за «Динамо» – метафизика какая-то.

Сильно позже я увидел, что на «Динамо» создается клуб болельщиков, решил зайти и посмотреть. Узнав, что я экономист, меня быстро взяли в оборот и сразу сделали его вице-президентом. Потом на одном из зимних турниров познакомился с Николаем Александровичем – и так уже имплантировался в клуб.

– Там вы тоже работали вице-президентом. Чем конкретно вы занимались?

– Самое начало 90-х. Видя, что происходит в стране, я предложил: чтобы клуб не растащили, надо сделать акционерный клуб «Динамо». Посмотрите на фотографию.

Мы в Италии напечатали акции на специальной бумаге с шестью степенями защиты, и 300 человек стали их владельцами. Акционеры самые разные: игроки, ветераны, ремонтировщики полей, врачи – все, кому дорого «Динамо». Была даже одна женщина, которая с 1946 года стояла у восточной трибуны и поднимала шлагбаум для машин – в течение 45 лет, каждый день. Она тоже получила акции. Также акции достались некоторым близким клубу людям: например, они были у знаменитого фотографа Игоря Уткина, большого поклонника «Динамо».

Они не покупали эти акции, они получали их как трудовой коллектив. Клубу это давало уверенность в том, что инфраструктура не будет растащена. Мы видели, что происходило с другими видами спорта. Чтобы сохранить базу в Новогорске, чтобы сохранить стадион, чтобы на стадионе не было рынка – он потом там образовался, но в 1997 году, как раз когда я стал из клуба уходить. Пока у клуба есть акционерный клуб и в него входят те, кому клуб дорог, они не допустят воровства и нецелевого использования – это было главной логикой.

По закону раз в год акционеры собирались на собраниях, голосовали. Иногда клуб выплачивал дивиденды. Пять-шесть лет эта модель функционировала достаточно успешно. Ну и вообще могу похвастаться: с 92-го по 97-й год – это лучшие результаты «Динамо» лет за 30. Мы взяли Кубок, пару раз – бронзу, один раз – серебро. После 97-го все стало сильно хуже…

– Дивиденды платят, когда есть прибыль. Откуда она была у «Динамо»?

– Небольшая прибыль была. Мы разумно эксплуатировали то, что было на территории Петровского парка. Плюс продавали первых футболистов за границу: и Симутенкова, и Добровольского, и Кирьякова, и Колыванова. Также были спонсоры. Вот видите на футболке написано Parmalat – «Динамо» был первым клубом в стране, у которого появился иностранный спонсор.

– Сколько этот спонсор вам платил? Миллион долларов?

– Меньше. Но тогда и меньше миллиона считалось хорошими деньгами.

– Какой был бюджет у «Динамо» в первой половине 90-х?

– За эти годы он в среднем составлял миллиона три долларов. Начинали мы с $2 млн. Кубок брали, когда бюджет был около $3-4 млн.

– У вас акции «Динамо» остались?

– Я оставил себе чуть-чуть, поэтому, по сути, я миноритарный владелец «Динамо». Но настолько миноритарный, как будто я был бы владельцем акций крупной корпорации – «Сбербанка» или «Газпрома».

– Во второй половине 90-х у «Динамо» был совершенно сумасшедший спонсор – журнал «Экономика и жизнь». Кто его привел? И зачем ему это было нужно?

– Фигурой протагониста был Николай Александрович. Вообще если пользоваться метафорами: чтобы музыка прозвучала, нужен дирижер, композитор и оркестр. Я себя позиционирую как композитор: пишу некую партитуру. Николай Саныч – дирижер, оркестром управляет он.

Сейчас происходит аберрация сознания. Надо помнить, что 90-е – это совершенно другие ценности, другие отношения, не основанные только на меркантильных вещах. Какие-то люди хотели помочь клубу – даже понимая, что свой рынок они не расширят, широко свой товар не прорекламируют. Чтобы помочь официально, нужна была какая-то отдача – например, присутствие логотипа компании на футболке. Так что «Экономика и жизнь» – это не реклама, это в большей степени меценатство.

Не все базировалось на экономических отношениях. Сейчас очень много людей стало примитивных, и это одна из причин, почему есть определенный застой. Сейчас все измеряется деньгами.

– Вы хотите сказать, что в 90-е жилось лучше, чем сейчас?

– Жилось хуже. Но отношения были лучше. И это не ностальгия по молодости. Понятно, что многим не хватало экономических знаний, но система отношений была более искренней.

– Как близко криминал был к тогдашнему «Динамо»?

– Очень далеко. Хотя иногда и пытался подобраться. Есть известная история, когда спонсор и руководитель одного из московских клубов появился на матче с пистолетом. Он, судя по всему, был не совсем трезвым, ему показалось, что судьи не так судят, и пытался возмутиться. С определенными лицами в МГС «Динамо» у нас были непростые отношения, но руководители ФСБ по Москве нас поддерживали и помогали, когда было надо.

– Это же при вас Николай Толстых повел судью Чеботарева в раздевалку – «смотреть в глаза ребятам»?

– Тогда я очень эмоционально реагировал на неудачи «Динамо». Я выгляжу очень спокойным, но приступы гнева у меня бывают еще сильнее, чем у Николая Александровича. Та игра меня очень разозлила, сразу после финального свистка я сел в машину и не пошел в раздевалку.

Хотя так было раньше… Вот вы знаете, кто любимый герой Достоевского?

– Не представляю.

– Бердяев считает, что Ставрогин из «Бесов» – и я с ним согласен. Так вот Ставрогина он сравнивает с потухшим вулканом. Я в каком-то смысле сейчас тоже потухший вулкан. Хотя иногда я просыпаюсь и тогда за один-два дня могу сделать больше, чем кто-то – за один-два месяца. Да, возраст заполняет последнюю шахматную клеточку на доске. Но IQ у меня под 200 до сих пор.

– Вы его мерили?

– Естественно. В интернете можете набрать тест IQ Айзенка и попробовать сами.

– А средняя норма IQ какая?

– 100 – это очень хорошо. Перед выборами президента РФС Леонида Федуна спросили: какие у вас требования к будущему президенту? «Первое, чтобы он любил футбол. Второе, чтобы у него IQ был хотя бы 100». У меня – под 200.

Атомная бомба

– Трансферами «Динамо» занимались вы?

– В основном Николай Александрович. Я иногда подключался.

Например, возил Бахву Тедеева в Грецию, когда его хотел купить ПАОК, а тренером там работал Олег Блохин. Салоники, вечер, мы садимся за стол в ресторане; Блохин был очень популярен – по греческой традиции в знак уважения стол засыпали лепестками роз. Бахве в Греции создавали очень хорошие условия, а «Динамо» предлагали минимальные суммы. Выдержать натиск Блохина и Бахвы было очень тяжело. Бахва говорил: «Ну, отпустите. Вы не футболист, не понимаете, что для меня это решение всех жизненных проблем». «Бахва, извини, не могу. Клубу тоже надо на что-то жить». Еще перед переговорами я посмотрел, кто руководил ПАОКом. Президентом был текстильный магнат, который не производил впечатления самого честного человека на Земле. Я и Блохину сказал: «Это не тот президент, с кем ты долго будешь работать» – так и вышло, он через год оттуда уехал. Бахве я так же аргументировал свои сомнения.

Возвращался в Москву Тедеев очень обиженный на меня. Но чуть позже он ушел в «Аланию», выиграл чемпионат России, заработал гораздо больше, чем мог заработать в Греции. Чемпионами они стали как раз на стадионе «Динамо» – обыграв за несколько туров до конца ЦСКА. Я встретил Бахву в раздевалке и спросил: «Ну что, правильно не поехал?». «Да, Анатолий Иванович, спасибо, что так получилось».

– Игорь Добровольский – самый большой талант тогдашнего «Динамо»?

– В «Динамо» было много талантов. Помню 1986 год – одно из моих самых болезненных болельщицких воспоминаний. В «Олимпийском» играли против киевского «Динамо», вели 1:0. Судья Хохряков не дал стопроцентный пенальти, Колыванов не реализовал пару стопроцентных моментов. Добровольский даже толкнул Колыванова: ну как такие можно не забивать? Потом Василий Рац сравнял счет – 1:1. В Киеве мы проиграли, и «Динамо» в итоге заняло второе место – хотя сезон был совершенно замечательный, могли стать чемпионами еще тогда. Так вот Добровольскому тогда было всего 19 лет, но его роль в команде уже была очень важной.

– Почему ни ему, ни Кирьякову, Симутенкову, Колыванову европейская карьера так и не удалась?

– В 90-е годы ко мне на интервью приезжал Der Spiegel и задавал примерно такой же вопрос. Понятно, что общего диагноза не существует, но в целом я объясняю это так. В Италии тогда были на топе Раванелли и Виалли – один седой, другой лысый, оба миллионеры и звезды, но все равно прыгают в ноги защитников, пытаются подставить голову под любой навес. У них уже все есть, но они каждый матч стремятся заработать лишние пару десятков тысяч, но главное – чтобы их любили болельщики. А у наших игроков после первого контракта и домика у моря срабатывает тумблер: жизнь удалась. И большинство немного снижали требования к себе и забывали, что трудиться надо не несколько лет, а всю футбольную жизнь.

Как европейский футбол выглядел 20 лет назад

– Вам не кажется, что это национальная черта?

– Не хочется обижать всех, но в какой-то степени она доминирует, да. Евгений Леннорович Гинер пытается меня упрекать в моем ядерном прошлом, но я себя сейчас позиционирую не как ядерщик, а как мыслитель-гуманист. Так вот, осмысляя человеческую природу, я понимаю, что человек отнюдь не венец природы. Тем более, когда это не подкреплено какими-то фундаментальными вещами вроде культурного или образовательного генотипа. На западе были протестантская этика, магдебургское право, рыцарские турниры – все это формировало европейскую личность. Мы эти вещи не прошли, у нас свой путь, поэтому адаптироваться в Европе нам тяжелее.

– «Мыслитель-гуманист» было написано у вас на визитке, которая попала мне в руки год назад. Что это и для чего?

– Да, было такое. Я вам сейчас другую штуку покажу. В свое время я встречался с американскими конгрессменами, потом был на большом симпозиуме по отработанному ядерному топливу и столкнулся с тем, что мне вместо визиток вручали личные медали. Вернувшись в Москву, решил сделать нечто подобное.

На этой медали – главные проекты моей жизни: «Росатом», компания ТВЭЛ и «Динамо». На оборотной стороне написано homo ludens – это «человек играющий», мне очень нравится одноименная книга Хейзинги. У всех есть визитки – у меня полный ящик стола ими заполнен. А вот медали есть не у всех.

– Это несколько нескромно, разве нет?

– Это не принято у нас. А так – это вопрос ментальности. Нескромно было бы сказать, что я преобразовал российский футбол, что я, а не Харитон или Курчатов, сделал атомную бомбу. Так что это что-то вроде моего ИНН, не более того.

– Вы испытываете дискомфорт от того, что почти всю жизнь работали в отрасли, которая разрабатывает самое мощное и смертоносное оружие на земле? Или наоборот гордитесь этим?

– Второе. Недавно Николай Саныч был с коллегами в Петропавловске-Камчатском – я, к сожалению, не смог составить им компанию. Их повезли на экскурсию на подводные лодки. Естественно, это огромное впечатление, потому что подлодка – это многоэтажный дом в высоту и не одно футбольное поле в длину. Такой флот, снаряженный атомными носителями, – это в том числе то, что позволяет считаться с нашей страной.

Атомная бомба – это хорошо. Если бы ее не было, конфликтов было бы гораздо больше. Прожить 70 лет без мировой войны нам не удалось бы – это непреложная истина. Конфуций говорил, что категоричность суждений – это свойство ограниченного человека, но в данном случае это все же аксиоматика.

Россия-2018 и Шопенгауэр

– Вам нравилось жить в Советском Союзе?

– Безусловно, сейчас жизнь гораздо лучше. Примеров много, один из – до конца 80-х я был невыездной, а за следующие 20 лет объездил 60 стран.

– Ваша идея про команду Россия-2018 кажется смачным приветом из Советского Союза. Когда главное – сборная, а все остальное – не так важно.

– Совершенно напрасно так думаете. Еще одно замечание о примитивизме мышления – люди не могут эту идею осмыслить в том виде, в котором она замышлялась.

– Тогда помогите мне это сделать.

– Я же завкафедры спортивного менеджмента и маркетинга в Плешке. Недели две назад я читал там лекцию и в конце сказал: «Перед вами тот самый человек, который эту безумную идею предложил». Меня не отпускали час после окончания занятия.

Давайте представим эту робинзонаду: идея реализована. Эта команда играет на стадионах, которые построены к ЧМ-2018. Это сорокатысячники, которые заполняются: в Саранске, допустим, на матч против ЦСКА, в Самаре – против «Спартака». Это огромное пропагандистское значение! Это сродни движению олимпийского факела перед Олимпиадой.

По игрокам. Керимов за сезон собрал в одной команде Денисова, Жиркова, Смолова, Ионова, Ещенко и Кокорина – по сути, это половина сборной России. Не понимаю, почему тогда говорят о невозможности собрать наших лучших игроков в другой команде…

– Но Керимов это делал за деньги.

– Конечно, за деньги! Так и я предлагаю это делать так же. Кто сейчас самые дорогие игроки в сборной? Допустим, Кокорин, Дзюба и Акинфеев – миллионов по 15 на каждого. Сколько может стоить их аренда на год? Миллиона 3-4 на каждого. Команда Россия-2018 будет платить эти деньги тем клубам, в которых играют сборники.

– Все прекрасно, но клубы не обязаны отпускать футболистов, когда к ним кто-то обращается по их поводу. Они думают, считают и решают, нужно ли им это. Почему ЦСКА должен отпускать всю свою оборону?

– А если разрешить им вместо них взять иностранцев? Посмотрите, сколько россиян вышло за «Зенит» против «Бенфики»: Лодыгин, Смольников и Шатов. Если разрешить им купить еще иностранцев, они с удовольствием купят. Тем более, будет за что купить.

Шведские газеты иронизировали надо мной: у Воробьева атомное мышление. Я просто привел пример, что ради атомной бомбы когда-то загубили всю промышленность страны, все было подчинено ей. Надо понимать: домашний чемпионат мира – это экстраординарное событие. Под Олимпиаду в Сочи мы тоже очень много положили – и добились успеха. Чем-то ради ЧМ-2018 можно и пожертвовать. Тем более, что принудительно собирать футболистов никто не собирается.

В свое время мы руководили «Динамо». Если бы мне тогда предложили на год отпустить игрока в такую сборную, я не вижу причины, почему я бы этого не сделал. Это и польза футболу, и деньги, и реклама.

– Так можно рассуждать, когда у тебя в «Динамо» играют Точилин, Подпалый и Некрасов. А когда игроки вроде Кокорина?

– Не хочу никого обижать, но, увидев, как некоторые наши футболисты сыграли в матче с Молдовой, Виллаш-Боаш при возможности с удовольствием купил бы к себе в команду еще иностранцев. Да, если команда выходит в весеннюю часть еврокубков, им нужны хорошие футболисты, в зимнее окно им можно отдать сборников. Но это одна, в лучшем случае две команды. А у нас – при всем уважении к Ольге Юрьевне – «Локомотив» с очень большим бюджетом, который раза в два превышает бюджет РФС, проигрывает киприотам. Для чего это все? Не лучше ли тогда отдать Миранчука и Тарасова на год в команду Россия-2018?

– Если в 2017 году Александр Кокорин будет играть в мадридском «Реале», тоже будем просить его оттуда в аренду?

– Эту модель нельзя рассматривать как очень жесткую, детерминированную. Это не значит, что надо собрать все 22-23 человека в одну команду. Кого-то – тем более, того, кто играет в сильном европейском чемпионате – можно оставить получать практику там.

– Но так никто и никогда не делал. В современном футболе со сборной не принято так сюсюкаться.

– Ситуация необычная, но примеры есть. Американцы перед ЧМ-1994 так делали. Перед ЧМ-2002 корейцы в основном играли в одном-двух клубах. Сейчас они разъехались по всему свету и уже совсем не те. Не так давно в Петербурге проходил тренерский форум, где Дидье Дешам говорил: успех Испании и Германии заключался в том, что у их футболистов практически одно понимание футбола, обе эти сборные сосредоточены вокруг двух клубов. У одних – это «Реал» и «Барселона», у других – «Бавария» и «Боруссия».

Я понимал, на что шел, какой взрыв это вызовет. Но поищите, чьи это слова: «Великое лишь то среди созданий мира, Что людям нравится не сразу, а потом. И из кого толпа создаст себе кумира, Недолго простоять тому над алтарем».

– Кто это сказал?

– А вы сами посмотрите в интернете (это Шопенгауэр – Sports.ru). Первая реакция на любую вещь всегда отрицательная. Еще есть штука, на которой мы сошлись с Николаем Александровичем. Какую-либо революцию придумывают гении, проводят фанатики, а пользуются результатами подонки.

– Вы себя к кому причисляете?

– К гениям, конечно (смеется). Николая Александровича – к фанатикам.

Помню, в 90-х шел один из исполкомов РФС. В президиуме – Николай Александрович, Колосков, Никита Палыч Симонян, Драганов. Я – где-то в зале. В какой-то момент кто-то сказал что-то нелицеприятное, Николай Саныч закипел и говорит: «Да вы понимаете, что среди вас в зале гений сидит?! Толя, пошли отсюда!». И мы вдвоем пошли из этого зала.

Есть мировой гуру управления – Ицхак Адизес, у него свой институт в Израиле, он консультирует крупнейшие мировые корпорации. Он говорит, что любая серьезная структура должна строиться по принципу дополнения. Поэтому у нас с Николаем Санычем очень хороший тандем. Я иногда генерирую идеи, а он, когда считает их удачными, железной рукой проводит.

Коста-Рика и Дени Дидро

– Кто-то из руководителей клубов поддерживает идею команды Россия-2018?

– Идею я озвучивал из Италии – впервые за два года выбрался в отпуск на неделю. Оттуда вылетел в Питер на конференцию тренеров, уже там переговорил с несколькими людьми из нашего футбола и их сознание переформатировал. Но если скажу, кто это, гнев обрушится еще и на них. Когда у меня будут деньги профинансировать эту команду, тогда и буду называть.

– Сколько денег этой команде нужно?

– По моим подсчетам этот проект стоит 5 миллиардов рублей. При этом 2,5 миллиарда она спокойна могла бы зарабатывать сама. Это и полные стадионы, и мерчандайзинг, и отдельная продажа телевизионных прав.

Чтобы проект состоялся, нужны две вещи. Бюджетирование, но это второе. Первое – политическая воля. У нас у всех в сознании закодирован патернализм: царь-батюшка, генсек, президент. Все должно идти сверху – снизу никакие инициативы не проходят. Но, как говорил Чехов, лай больших собак не должен смущать маленьких собак, ибо каждая лает тем голосом, который имеет. Поэтому я не боюсь высказываться.

– То есть решать судьбу команды будет лично Владимир Путин?

– Ни для кого не секрет, что система управления в стране сейчас построена по принципу one-man decision. Поэтому без этого человека такой проект, естественно, не может запуститься.

Еще раз: этот проект не панацея. Это лишь один из вариантов поиска, но мы должны его серьезно изучить. Мне близка позиция Дени Дидро: я не обязан найти истину, но я обязан ее искать.

Мы увидели, как против Молдавии в составе появилось 5 новых игроков. Как говорит Валерий Карпин: ну и? Команда Россия-2018 позволила бы им быть гораздо сыграннее, чем сейчас.

Кстати, вы не слышали, как я сравнил Коста-Рику с нашим Золотым кольцом?

– Увы.

– Как-то сидел на региональном совещании – то ли в Иваново, то ли в Ярославле. И подумал: Золотое кольцо – это же семь больших областей. Их территория в десять раз больше территории Коста-Рики. Население – 8 миллионов человек – в два раза больше, чем в Коста-Рике. У нас два процента занимается футболом, в Коста-Рике – 22 процента. Золотое кольцо со времен Ярцева и Кузнецова не дало в сборную ни одного человека, сборная Коста-Рики – в четвертьфинале чемпионата мира. Когда я обо всем этом подумал, меня как пронзило.

Мы даже начали исследование: что за маразм? Ну можно понять, если речь о Сибири, возможно, оттуда тяжелее пробиваться. Но тут до Москвы – 200-250 км. Вроде и поля положили – и большие, и 20 на 40. Чего не хватает? При этом общаешься неформально в этих регионах, спрашиваешь о том, что сейчас с новыми талантами и слышишь: «В каждой школе – опять шлак. И дальше никого не видим». Поэтому мы начали проект «от Я до А» – от Ярославля до Адыгеи. Мы постоянно видим: Ярославская область сегодня обыграла Ивановскую, завтра – наоборот, а на выходе – шлак, ни одного большого футболиста в профессиональный футбол. Поэтому мы начали тестировать футболистов – на выносливость, на физику, на технику, на скорость. Удивительные вещи: люди не могут с места прыгнуть, они заваливаются назад. Или дети 2004 года рождения бегут быстрее 2001-го. Что мы хотим, если все методики, все бонусы тренеров настроены только на оценку текущего результата? Как следствие – подставы и полное отсутствие выхлопа. А сейчас мы хотим мотивировать их – и грантами, и не только – в зависимости от того, как у тебя люди развиты индивидуально. Результат не так важен, важно, как у тебя растут и развиваются футболисты. Это важная смена парадигм.

Железный и Раневская

– Вы помните свое знакомство с Николаем Толстых?

– То ли 89-й, то ли 90-й год. Болгария, зимний предсезонный турнир – команда ехала туда играть, мы небольшой группой болельщиков – поддерживать. До этого я всю свою сознательную жизнь проработал в НИИ Минатома, для меня было достаточно забавно поехать с уже тогда очень отвязанными ребятами. Кто-то в Софии украл кроссовки – приходилось идти с вымпелом в полицию и освобождать. С кем-то были стычки, причем мы были в меньшинстве. Николай Александрович проявил себя очень гуманно, посадив нас, каких-то непонятных обормотов, в автобус команды, вывез из опасной зоны и таким образом не дал нас растерзать.

– Три слова, которыми можно описать Толстых?

– Честный. Железный. Фанатичный.

– Это самый упрямый человек, с которым вам приходилось встречаться?

– Эти два года в какой-то степени действительно хождение по мукам. Выбрали человека – надо дать ему четыре года проработать, в какой-то степени помогать и уж точно не ставить в такие тяжелые условия, в которые поставлен сейчас РФС.

Я рискую навлечь на себя еще больше гнева, но у Толстого есть интересные рассуждения про лужу. Если человек находится в середине большой лужи, ему кажется, что это некий океан: огромные волны, все бурлит. А если он выйдет из нее и посмотрит со стороны, то поймет: да, большая, но все-таки лужа. Футбол – да, это гигантская корпорация, но до доминантов империи ему очень и очень далеко. Вся конфигурация отношений, которые тут происходят, меня разочаровали. Мало шансов, что какой-то прорыв возможен. Толстых – тот самый человек, который нужен, чтобы система совсем не развалилась, чтобы жить по законам.

Я тоже думал, что борьба с агентами – это некая маниакальность, нельзя столько времени этому уделять. Но все понял, когда увидел конкретные цифры, сколько денег можно было бы направить в те же регионы тем же детским тренерам. Я уже не говорю о том, что эти агенты потом влияют на результаты.

– На дворе плохая погода – дождь с самого утра. Это негативное явление или не очень?

– Для меня – негативное. У меня психика подвижная, на меня такие факторы сильно влияют.

– «Негативные явления» – главный мем нынешнего РФС, от Николая Толстых мы регулярно слышим эту фразу. Вам не кажется, что в здешних коридорах аккумулируется только негативная энергия? И это сильно мешает всему русскому футболу.

– Безусловно, мешает. Фаина Раневская говорила: «Люди как свечи. Они или горят, или их вставляют в жопу». Общая атмосфера такая, что все жалуются на темноту, но почему-то никто не зажигает свечи. Толстых выбрал свое поле и работает в нем. Снизились траты на агентов на 500 миллионов – это уже достижение. Удалось каких-то негодяев отвести на безопасное расстояние от футбола – тоже хорошо.

– Негодяев? Это вы про кого?

– И про агентов, и про людей, которые возглавляли какие-то комитеты. Да, в общественном мнении доминирует мысль, что два года ушли хрен знает на что: «Ростов», агенты, разборки.

– А это не так?

– Не так. Мы начали тестирования, о которых я вам уже рассказал. В отдельных регионах разработали отдельные программы, положили энное количество полей, обучили некоторое количество тренеров, провели некоторое количество семинаров. Это никому неинтересно, потому что нудно. Всем интересны скандальчики, поэтому весь позитив остается подводной частью айсберга. Ну и до кучи процитирую еще и Шекспира: «Сквозь рубища порок ничтожный виден. Парча и мех все прячут под собой». Естественно, многие наши клубы тоже ошибаются, но они могут прикрывать свои проколы деньгами. Мы – не можем. Отсюда и получается некоторая несбалансированность.

Блокада и Мандела

– Вы как-то сказали, что РФС находится в финансовой блокаде. Как вы в ней оказались?

– Победа Николая Саныча на выборах в несколько голосов была не только неожиданной, но и обидной для тех, кто ему проиграл. А это были очень серьезные оппоненты с очень серьезными возможностями. Все поняли: если Толстых поработает полный срок, он может сделать то, что не всеми будет принято с радостью. Задачей Нельсона Манделы в ЮАР было найти баланс между страхами белых и надеждами черных. У нас белые – это элитные клубы, которые, понятно, диктовали самые важные решения начиная дисквалификациями и заканчивая календарем. Сейчас всем очевидно, что наводится порядок.

– Как выглядит эта блокада? Вы приходите к спонсору, вроде бы договариваетесь, но потом контракт срывается?

– Пара-тройка таких примеров есть. Мы со своей стороны все делали, но вдруг все срывалось.

– А это точно происходило не потому, что боссы РФС не самые талантливые переговорщики? Вы думаете, все дело в том, что потенциальные партнеры получали сигнал: «Не надо»?

– Это мое личное мнение, я на нем не настаиваю. Но моя оценка как аналитика, может, и не самого лучшего: именно так и было.

– Главный вопрос недели: почему же Фабио Капелло задерживают зарплату?

– 20 лет работы Толстых на виду всего футбольного сообщества показывают: на каждый его аргумент есть документ. Он очень ответственный человек, который не принимает решений, если не имеет для их реализаций каких-то гарантий. Совершенно очевидно: видя бюджет РФС, он понимал, что без дополнительного источника выполнить контракт Капелло будет невозможно. Я уверен, что у него были гарантии – от каких-то структур, ведомств, бизнесменов – что этот контракт будет финансироваться так же, как финансировались контракты Хиддинка и Адвоката.

– И получается, что тот, кто давал обязательства платить, сейчас не платит?

– Это уже надо спрашивать не меня.

Будущее и Ницше

– В чем, на ваш взгляд, главная проблема русского футбола?

– У Толстого в «Воскресении» есть размышление о животных людях и духовных людях. В футболе, увы, животных людей гораздо больше. И еще много примитивных людей. Это плохо, потому что в конечном счете все и везде решают люди. Денег вкладывается очень много, но результат есть далеко не всегда. Психологию человека понять легко: у меня полно денег, какое мне дело до детского тренера на Дальнем Востоке с зарплатой в 7-8 тысяч. Собственные меркантильные вопросы важнее стратегического развития футбола – вот главная проблема.

– Вы готовы к тому, что после предстоящего в конце октября исполкома ваша команда может прекратить заниматься этими проблемами? Вы готовы к отставке?

– Возможен любой сценарий – в том числе и такой, тем более, что сейчас вовсю идет зомбирование, артподготовка. Ситуация трудная, но это далеко не тот случай, когда, как говорят в преферансе, покойничек определился. Николай Саныч – живой пример фразы Ницше: все, что его не убьет, сделает его сильнее. На многие вещи мы смотрим по-разному, я часто оппонирую ему – возможно, как никто другой. Но я не вижу другого человека, столь нужного сейчас нашему футболу, как Николай Толстых.

Совет да любовь. Кто спасет Николая Толстых от отставки

Фото: rfs.ru; РИА Новости/Владимир Федоренко, Владимир Родионов; еженедельник «Футбол»/Сергей Дроняев

logoЧМ-2018 FIFA
logoФабио Капелло
logoНиколай Толстых
logoСборная России по футболу
logoРФС
logoАнатолий Воробьев
интервью