5 мин.

Как толерантность овладевает миром

80

Уходящая неделя выдалась особо щедрой на произведения в жанре этнополитического лубка, суть которых – «мы самые умные и справедливые». А народы Западной Европы, соответственно – сплошь дурачье, позволившее сесть себе на шею тупым дикарям. Да, серьезно так прочихвостили господ педерантных толерастов – с пылом, с горячностью. Вот только мало кто из комментирующих умников задался вопросом, почему же явление приняло общемировой масштаб, мало кто пытался проникнуть в глубинную его суть – проще и веселее обстебывать чужую дурость, этому занятию можно предаваться денно и нощно хоть всю сознательную (?) жизнь.

На деле же, толерантность – это не любовь к неграм, геям и инвалидам (хотя на отдельное категории иное понимание не снизойдет). На деле это инструмент, используемый высокопрактично и даже цинично.

В прикладном смысле это строгий воспитатель: тот, кто не выказывает свое неприятие чернокожих, по крайней мере, воздержится и от выпадов в адрес «макаронников» или «полячишек». Таковы правила игры – если футболист не играет руками, это не значит, что рук у него нет (что характерно, те, для кого такие правила не указ, готовы нападать на кого угодно).

При этом человек, демонстрирующий толерантность, вполне может оставаться расистом – зачастую даже не осознавая этого. Просто расизм усовершенствовался, видоизменился, и выражается он теперь не в восприятии по цвету кожи и разрезу глаз, а в соответствии культурным установкам. Чтобы подняться по социальной лестнице, черный (желтый, красный, лилово-оранжевый) человек должен жить и думать, как белый. Впрочем, белый тоже должен в чем-то отступиться – как следствие, приветствуемая норма являет собой некий культурный микс с этническими вкраплениями. И мало что может вызвать большее отвращение у приверженцев такой нормы, чем расизм предыдущей сборки.

Все же, в нашумевшее заявление отнюдь не случайно было ввернуто слово «традиции». Согласно определениям обществу современного типа противопоставлено общество именно что традиционное. При этом не подразумевается, что традиции – это обязательно нечто архаичное и контрпродуктивное. Они играют важную роль в жизни каждого общества. Образно говоря, они – «тормоз», тогда как прогрессивные идеи – «газ». Опасны не традиции сами по себе, опасен чрезмерный уклон в их сторону. Чем? Стагнацией, остановкой в развитии. Правильные сценарии развития подразумевают перевод отстающих от соответствия культурных ценностей из практической области в сакральную.

Но они живучи, эти замшелые, мракобесные порядки. Людям при наличии альтернатив свойственна эдакая избирательность в социализации: это принимаю, а это – нет, смотря что удобнее. Потому зачастую бывает так, что семья уже пять-шесть поколений как перебралась в большой культурный центр, а воспитание в ней все равно ведется побоями, психологическим террором и подлым говорком про «понаехавших», «жидов» и прочих многочисленных, столь нужных для оправдания своих неудач врагов. Вот этот невыветриваемый десятилетиями лапотный дух, помноженный на столичную спесь с историческими комплексами, и порождает ту чудовищную косность, кою нынче пытаются выдать ни много ни мало – за гражданскую позицию. Носители ее – агрессивные пришельцы из прошлого.

Такие, впрочем, есть в каждой стране. Совершенно заслуженно они пригревают места на задворках цивилизации. Потому и слово «селекция» было ввернуто очень даже кстати.

А может, это и есть наш особенный путь, – спросит кто-то, – не сворачивая с которого, мы и дойдем до светлого будущего? Нет, так мы дойдем лишь до очередной глобальной бучи. И вот почему.

Продукт традиционного воспитания, в принципе, хорошо обучаем – в силу традиционно восславляемого упорства. Но очень тяжело переучиваем. Такой человек – как CD-R болванка: что прописано раз, дальнейшим корректировкам не поддается. Он агрессивен, заторможен и негибок – при том, что может быть достаточно умен. Яркий пример – те, кого у нас называли «совками». Можно взять шире: поборниками старых порядков кишмя кишат отсталые страны.

В общем-то, подобное состояние – отправная точка. Данный тип исторически преобладал – ибо лучше всего подходил для убийств, грабежей, ломовой работы и неизысканных развлечений. То был самый доступный человеческий продукт двойного назначения: военного и трудового. Не лучший для войны, не лучший для работы, но удобный власть имущим для совмещения. Внуши ему идею – и он будет сражаться яростно и ожесточенно, становясь, в зависимости от обстоятельств, героем или пушечным мясом. Лиши его возможностей – и он будет гнуть спину до седьмого пота. Прогресс человечества предоставил ему множество режимов сублимации, не последними среди которых выступают алкоголизм, антисоциальное и криминальное поведение. Скандалы в очередях, смакование чернухи в СМИ, грязь в Инете – это тоже все оттуда. Как, кстати, и трибунный фанатизм. Тут, правда, стоит разграничивать перегибы формирования личности и изъяны уже сформировавшейся. В любом случае, как бы ни развивалось общество, подобный человек был, есть и будет управляемым сверху, что бы ему ни мерещилось (если не мерещится, значит, кирдык тому обществу). Едва ли не каждый политикан, заигрывающий с этой массой, начинает с установки «наведем справедливость в отношении врагов». В случае успеха в ход идут установки «будем больше работать» и «сейчас уже хорошо, будет еще лучше». Помните? «Он заторможен и негибок».

Если кто не понял, толерантность – вовсе не высшее благо для человечества. Да, ее внедрение нередко принимает характер насаждения, да, нередко это сопровождается эксцессами. Но то – на поверхности. Глубинные же процессы осуществляются на более прагматичной основе.

Истина заключается в том, что при всей броскости внешних эффектов столь «горячо любимое» черное население имеет самые высокие показатели безработицы, занято в большей степени низкооплачиваемым трудом и имеет куда меньше возможностей для подъема. В качестве компенсации активно пропагандируются суррогатные варианты: спорт, шоу-бизнес – чернокожие звезды на виду, но и только. Даже при чернокожем президенте пропорции не меняются. Такая задача, между прочим, и не ставится. Политика в сущности – обслуживание корпоративных интересов. Толерантность же в сущности – программа самовоспитания правящих классов. Объектам политкорректности не стоит слишком обольщаться касательно своей значимости.

А еще толерантность обеспечивает важное функциональное преимущество: она в большей мере способствует формированию человека свободно мыслящего. Именно такие люди играют важнейшую роль в выработке прогрессивных идей и создании облика будущего. Взять, к примеру, управление спортивными клубами: люди модернизированного склада будут стремиться сделать клуб в минимуме успешным и устойчивым, в максимуме – явлением нового порядка, тогда как прочим остается лишь «воспроизводить лучшие образцы», отталкиваясь от наиболее приметных признаков. Характер подобных процессов в России, откровенно говоря, удручает.

Да и многих других тоже.

Но к чему и без того затюканному мозгу эти переживания? Предаваться самокритике – нелицеприятно, нелицеприятно – значит, оскорбительно, а раз оскорбительно – значит, нужно самому себе дать в морду… Нет уж, мы лучше других пообсуждаем – ведь чужая дурость так прикольна! А если, все же, требуется сурово насупить брови и выдать нечто сурьезное, ум и фантазия безотказно выдадут очередную страшилку, начинающуюся словом «скоро».

Все в мире, меж тем, преходяще. Толерантность сама перетекает в традицию, со своими полоумными ревнителями, и постепенно становится явлением реакционным. Вряд ли есть смысл противопоставлять одному мракобесию другое. Эта задача – для прогрессивного разума, он найдет чем ответить. Если вы в это не верите, стало быть, это и не про вас сказано.

logoОрганизация РПЛ