10 мин.

Последняя реплика

6 k

Вот уже два дня, как Игорь Рабинер вывесил у себя на блоге текст насчёт того, что я негодяй. Я ему очень благодарен за этот текст – и за ту поправку в нём, которую он сделал после, уж не знаю, вследствие ли моего письма, направленного ему частным образом, а может, другие люди подсказали. Я хочу остановиться на этом исправлении, потому что в этом, как мне кажется, суть дискуссии о стиле писателя Игоря Рабинера.

Если вы помните (а не помните – это легко восстановить, почитав тут неподалеку), речь в ней в основном шла о том, что Игорь оговаривает Егора Титова на основании совершенно иллюзорных соображений. Просто потому, что таков сюжет. То естьв книге Титов предает Аленичева, а Аленичев его позднее «прощает», хотя никакого предательства де-факто в жизни – и на это указывает вдумчивое чтение авторского текста – и не было.

Так вот, в своем ответе, чтобы показать, насколько я редиска, Игорь... прибег ровно к такому же приёму. В конце лета мне пришлось заменить в программе «Наш Футбол на НТВ» моего коллегу Диму Фёдорова. Так бывает. Об этом меня уже спрашивали, а я отвечал на конфе – неважно. Так вот в «ответе» Игоря было написано, что я, гад такой, Фёдорова из проекта «выдавил» (щас изменено на нейтральное «заменил»).

Мы знаем друг друга с Димой – следующей осенью двадцать лет будет. С первого курса института. Мы очень близкие друзья, это, в общем, известно. Для того, чтобы установить, что произошло в августе, когда мне пришлось заменить Диму в эфире – да и о том, КАК это было – писателю Игорю было достаточно совершить один телефонный звонок. Набрать тому же Диме. Но он этого, конечно, не сделал. Он просто взял и написал, что – так и так, подсидел Уткин друга-то. А мы с «Тео» следующей осенью непременно, непременно присядем в хорошем ресторане в сентябре, чтобы отметить юбилей нашей старой, много разного повидавшей, но от того ещё более дорогой дружбы.

В общем, есть в заметке была реализована точно так же и теми же средствами точно такая же интрига, как в книге. Титов предал Аленичева, а я – Фёдорова.

Большое спасибо за красочный пример, Игорь, и молодец, что исправил текст заметки. Потихоньку, правда, ну, да ладно – может, подумаешь немножко ещё, да и смекнешь, что не в чем мне тебе, к примеру, завидовать... Главное теперь, Игорь, – книжку поправь,)) раз можешь понимать человеческий язык. Титова ты оболгал, точно так же, тем же способом и таким же приёмом, как попробовал оболгать меня. А единожды солгавши, Игорь – кто тебе поверит? Тоже из классики...

P.S. Детального ответа я писать не стану, для дискуссии о книге более чем достаточно одного этого примера. Если кому-то хочется уточнить чёнить – моя конфа по соседству, заходите и спрашивайте. А здесь и сейчас в качестве бонуса, в том числе для того, чтобы поднять настроение Игорю, публикую один свой давнишний текст – не скрою, он мне нравится – опубликованный в газете «Газета» в августе 2004 года. Шла афинская Олимпиада. Игорь тогда говорил мне, пряча куда-то свои соображения о моём негодяйстве, что заметка вышла дивная. Вот, читайте, коли интересно...

Олимпийское счастье по-семейному

Насчет семей не знаю: проверить как-то не довелось. И не хочется: ведь с семьей хорошее знакомство если сведешь, то это уже наверняка близкие люди. И храни их судьба от несчастий. Но вот в том, что касается персональных бед, то события афинских Игр остаются хрестоматийной иллюстрацией тех соображений, которые Лев Николаевич Толстой в позапрошлом веке поместил в основу своего самого знаменитого романа. Поздним вечером греческого воскресенья я неожиданно подумал, что в этот день видел очень много счастливых людей и все они были счастливы почти одинаково. Четверо наших бравых гребцов из Самары неожиданно для всех приплыли первыми и раздавали счастливые интервью, празднично дурачась вполне по-мужски. Дескать, ребята мы не маленькие, гы-гы-гы… Видели гребцов? Чистая правда. Темнокожий Джастин Гатлин, который красиво и без вопросов выиграл едва ли не самое престижное из олимпийских злат – на стометровке у мужчин, гулял по беговой дорожке, окруженный фоторепортерами, обнимался с полузнакомыми людьми и танцевал. Китаец Чжанбо – и тот светился от счастья, несмотря на пресловутую китайскую непроницаемость. Человек железно шел вторым, без шансов, и тут лидер стреляет (дело было в стрельбе)… в соседнюю мишень. А в свою, соответственно, не попадает вообще. И вот Чжанбо – чемпион. Медаль как с куста. Очень разные реакции – и такое одно счастье. И объяснять-то ничего не надо об этой одинаковости: в жизни у каждого сбылась мечта, они – чемпионы. И было три абсолютно несчастных женщины. А вот несчастны все они были по-разному. По лицу одной текли слезы, другая просто смотрела прямо перед собой совершенно опустевшим взглядом, беспомощно сидя на беговой дорожке, третья… Третью я, честно говоря, не видел. Но она была самой несчастной из всех, потому что ей достался самый тяжелый удар. Настолько, что показаться на людях было уже больно. Англичанка Пола Радклифф рыдала. Она бежала во главе женского марафона, она вообще была чемпионкой до старта – ей надо было просто отбыть номер. Но это все-таки марафон, и Пола не смогла. Она все еще была первой, но она не могла бежать: она остановилась, чтобы отдышаться. Сейчас-сейчас, время есть, соперницы далеко; я вот только немного постою… Сейчас… Слезы уже текут. Радклифф переходит на шаг, она пытается побежать и не может. И вот уже она рыдает и уходит с трассы прямо у издевательски крупного указателя пройденного расстояния – 36 километров. А надо было – 42. А последние 195 метров, сверх 42 километров на этой странной дистанции, она бы уж как-нибудь дотерпела. Сильнейшая марафонка мира. Однозначно лучшая. Ее саму уже воспринимали как медаль, благо с профилем ей повезло – чеканный; Пола Радклифф, Пола Радклифф – звучит, как бренд, как модная марка одежды, как рекламный плакат с рекламной улыбкой – когда человек за именем даже и не представляется. А она, оказывается, женщина просто. Несгибаемая, она и не согнулась – просто сломалась. Пола Радклифф никогда не бегала в такую жару, все свои победы она собрала при очень умеренной температуре – чикагский марафон 'бежится' при плюс пять, лондонский – при плюс десять… Радклифф проиграла жаре на 36-м километре самого главного марафона, афинского, олимпийского; она не проиграла никому из соперниц – так почему же она не чемпионка? Почему? Ответа нет. Это первое несчастье. Гейл Диверс – лучшая барьеристка на свете. Последние лет… Сколько? Да стоит ли вспоминать. Диверс много раз выигрывала чемпионат мира, а вот олимпийской чемпионкой не была. Как, спросите вы? Кто же не знает Гейл Диверс, олимпийскую как раз чемпионку, да еще и не один раз… Все так. Но парадокс заключается в том, что Гейл выигрывала Олимпиаду уже дважды, но только в гладком беге. На чистой стометровке. А вот свою главную, с барьерами, она никак не могла обратить в золото. А хотелось. Она оставалась в профессиональном спорте исключительно для того, чтобы в Афинах восполнить пробел, и котировалась, как всегда, высоко. Никогда не стоит поддаваться соблазну читать по глазам спортсмена, о чем он думает. Многие любят это делать; выражение 'глаза горят' прилипло к спорту крепче банного листа. На самом-то деле глаза и их выражение – штука очень частная, личная, и говорит она исключительно о темпераменте человека. Но есть одна разновидность взгляда, которая красноречива. Про него можно сказать, что это взгляд профессионала. Диверс вышла на старт, пронзительно глядя не перед собой, а как бы внутрь. Так смотрит абсолютно сконцентрированный человек, у которого в голове нет ни одной лишней мысли, у которого в этот момент нет ни друзей, ни близких, ни прически, ни ногтей, ни мобильного телефона в сумочке, где-то в раздевалке; так смотрит человек, у которого в жизни есть только беговая дорожка с десятью барьерами и чуть впереди – финишная лента. До которой Диверс не добежала. Она упала под первый же барьер и сосредоточенно посмотрела на перемотанную в голеностопе ногу. Нога не выдержала нагрузки: накануне Диверс зачем-то бегала квалификацию в той самой гладкой стометровке, где уже дважды побеждала и где на сей раз у нее, строго говоря, шансов не было совсем. Да она и в финал не попала. Но старая травма воспалилась, и мышца порвалась. Кстати, знаете, почему Диверс бегала эту самую квалификацию? Никто не знает. Но можно предположить: она это сделала, чтобы туда не попала другая великая бегунья – Мэрион Джонс. Та самая, которая на всеамериканском отборе вдруг прибежала на сотне только пятой, и угодить на Олимпиаду Мэрион могла только в том случае, если бы снялся кто-то из выступивших лучше. Диверс была среди них, и, не отказавшись от совершенно ей не нужного бега, досадила молодой сопернице. Женщины же! Ничего, совершенно ничего нет в этой истории поучительного. Даже если все так и было, Диверс не заслуживает осуждения. Это ведь спорт, он основан на том, что ты должен быть первым. А когда уже не можешь быть первым, надо оказаться впереди кого-то, кого ты сам себе наметил. И вот Гейл потерпела крах. С дорожки она не смогла уйти самостоятельно – впустую перебинтованная нога уже не служила обессилевшей чемпионке. Ее взгляд был совсем пустым и уже не выражал ничего. И это второе несчастье, не похожее на первое. А третьего я не видел. И очень рад этому. Потому что даже думать, что происходило в это воскресенье с Ириной Коржаненко, было страшно. Я разговаривал с ней наутро после того, как она выиграла соревнования толкательниц ядра. Это был счастливый человек – большая, добрая, красивая женщина. Рассказывала, как варится казачий борщ: особенные приправы какие-то добавляются. У нас кто-то даже рецепт записал. Рассказывала, как шла к этой победе. Банальная фраза, но за ней – жизнь, и очень неоднозначная. Коржаненко, будучи сильнейшей толкательницей в мире, дважды не сумела настроиться на мировые первенства и, приезжая на них лидером, перегорала. А здесь она вышла в сектор действительно Афиной-воительницей. Она разметала соперниц; каждая из шести ее попыток была чемпионской – шесть лучших результатов дня… И только раз во время нашей беседы Коржаненко помрачнела. Когда я спросил ее о двухлетней дисквалификации, которую она уже переживала. Когда она, большая, сильная женщина, вдруг оказалась не просто маленькой и слабой, а еще и никому не нужной. Ей было на самом деле больно об этом говорить. А теперь у нее отобрали источник ее счастья. Она не олимпийская чемпионка. И дисквалификация ее ждет пожизненная; такие правила. Профессиональную спортсменку, которая только-только получила возможность своим неблагодарным спортом заработать себе на хорошую жизнь. И еще ее ждет позор. Потому что дисквалификация за допинг – это клеймо. Страшное тем, что лицемерное оно. Я однажды разговаривал с нашим лыжником Михаилом Ивановым, тем самым, который прибежал вторым на пятидесятикилометровой дистанции в Солт-Лейк-Сити, лег спать, а проснулся чемпионом, потому что немца Мюлегга, который его опередил, сняли за допинг. Так вот, самым сильным впечатлением из этого разговора с Ивановым было то, что о Мюлегге он говорил с сочувствием. С мыслью простой – все под Богом ходим, сегодня не повезло ему. А завтра? Сегодня не повезло Ирине Коржаненко. И вовсе не потому, что она такая плохая, а потому, что по дороге на Олимпиаду ее проверили и сказали – ты чистая, езжай и выигрывай. Кто ответит за эту проверку и чем? И как будут теперь спать перед стартом другие наши спортсмены, которым сказали то же самое и которые теперь отнюдь не могут быть уверены в себе? И что за результаты они покажут после всей этой бессонницы… А она собирается домой, без победы, опозоренная. Сильная, плечистая женщина, которую в команде называют детским прозвищем Коржик. Умеющая лучше всех в мире толкать ядро и этим-то как раз уже никому не нужная. Это несчастье номер три. И ведь действительно – все несчастны по-своему. И они исчезают с Игр. А счастливцев мы еще увидим. Они будут очень похожи друг на друга при всей разности лиц, глаз и темперамента. Классик угадал это задолго до наших дней – в позапрошлом веке. Хотя и имел в виду что-то другое.