Прошло уже несколько месяцев, май 2004 года, и я почти закончил работу над этим изданием в твердом переплете. Когда я начал писать эту книгу, я проводил время у Шел после возвращения из Аризоны. Я думал, что останусь там, возможно, навсегда. Она сказала, что я могу остаться, если не буду пить, и я не начинал пить. Пока я пишу, я все еще не пью. Уже больше года — мировой рекорд для меня, во всяком случае, с тех пор, как мне исполнилось 18. Но Бог знает, как долго это продлится.

Так что выпивка не была проблемой. Я был удручающе, скучнюще трезв. И я искренне полагал, что на этот раз все получится, если я буду вести себя хорошо. Но, опять же, в прошлом я не раз так думал. На этот раз, похоже, это конец. Главной причиной споров стали деньги. Я уже около года не получаю никакого дохода от футбола, да и от других видов спорта тоже. В прошлом году я отказался от большого количества денег от Hello! Они хотели написать статью о том, как я снова живу с Шел. Хорошо, что я отказался. Когда я начал выплачивать алименты, я зарабатывал в «Рейнджерс» около £2 млн. в год, так что я мог себе это позволить. Но не сейчас. Но это все в руках юристов.

Моя сестра Анна считает, что я так долго поддерживаю отношения с Шел, потому что не могу признать поражение. На протяжении всей моей жизни, когда я действительно хотел что-то сделать, что-то выиграть, будь то футбольный матч, игра в теннис или снукер, я шел вперед и отказывался быть побежденным. Возможно, именно так я воспринимаю и свои отношения с Шел.

Но теперь мне придется это признать. Поражение, я имею в виду. Я вынужден признать, что наши отношения, как и моя футбольная карьера, закончились. Я постоянно скучаю по Ригану, постоянно думаю о нем. У меня, конечно, будет какой-то доступ, возможно, на праздники и Рождество. Но я беспокоюсь, что Риган может не уважать меня, как и Бьянка с Мейсоном. Я старался делать для них все, что мог: устраивать праздники, давать деньги и прочее. Очевидно, что в прошлом я поступал неправильно. Я знаю это. Они это знают. Возможно, когда-нибудь в будущем Риган будет более благосклонно на меня смотреть. Это разбивает мне сердце, каждый раз, когда я думаю об этом.

Я не верю в то, что можно плохо отзываться о других людях. Мне не понравилось, что Пол Мерсон говорил обо мне в недавней телепередаче, утверждая, что я глотаю все эти таблетки для сна. Если он собирался сказать это по национальному телевидению, то должен был сначала сказать мне. Я бы никогда не стал критиковать своего товарища на публике. Я не утверждаю, что все сказанное обо мне — неправда, но если ты не предупрежден о том, что кто-то собирается вынести твое грязное белье на всеобщее обозрение, это может очень больно ударить по твоей семье. И я ненавидел всех этих психотерапевтов и экспертов, анализирующих меня по телевизору, хотя они никогда со мной не встречались.

Обо мне было много историй в других автобиографиях, например, Стюарта Пирса и Тони Адамса. Полагаю, издатели считают, что книги будут продаваться, если они смогут приправить свои мемуары какими-нибудь историями обо мне. Я тоже могу рассказать о них несколько хороших историй, но не стану их раскрывать. Надеюсь, в этой книге я никого не обидел тем, что о них рассказал. Кроме себя. За последние четыре года, как мне кажется, я никому не причинил вреда, не так, как, возможно, делал это в прошлом.

Но я сам виноват в том, что оказался в таком положении, и я это знаю. Я отбросил любовь Шел. Я так нагрубил ей, что она больше не может жить со мной. Однако другие люди, с которыми я плохо обращался в прошлом, по-прежнему любят меня. Должно быть, во мне есть что-то хорошее, чтобы они все еще были рядом со мной. Моя проблема — это в основном я сам. Когда я постоянно играю против себя, я проигрываю.

И все же мне так повезло. Когда я ухожу в угол и плачу, рядом все равно есть люди, которые меня целуют и обнимают, звонят, хотят меня видеть, хотят подбодрить.

Как я уже говорил, полагаю, многие люди в мире в той или иной степени испытывали те же страхи и глупые переживания, которые мучают меня. Большинство людей учатся справляться с проблемами. Те, кто этого не делает, могут оказаться в сточной канаве, когда их пинают, а не предлагают помощь. Мне и здесь повезло. У меня было так много родственников и друзей, и я получал поддержку, а также деньги, чтобы оплатить Приорат и Коттонвуд.

Я знаю, что я эгоистичный, эгоцентричный ублюдок. Я продолжаю заниматься своими заботами, когда на свете есть дети без денег, без друзей, без помощи, без надежды. Я отнимаю у них помощь, которую могли бы получить они. Так о чем же я ною?

Когда я принимаю таблетки от депрессии, я думаю о том, как депрессивно, и чувствую себя еще более подавленным. Я знаю, что должен стараться наслаждаться жизнью и не впадать в депрессию, потому что я уже давно мертв. Другим людям очень трудно понять мой менталитет. По-настоящему понять это могут только те, кто сам пережил подобные навязчивые мысли и компульсии. Ты смотришь в зеркало, когда находишься в состоянии депрессии или панической атаки, и не видишь себя. Ты видишь другого человека, который тебе не нравится. Ты ненавидишь его так сильно, что хочешь попытаться убежать от него.

Я побывал во множестве клиник, от Аризоны до Приората, и бесчисленное количество людей пытались мне помочь, предлагали терапию, консультации, лекарства, всевозможные средства. Часто это срабатывает — на какое-то время.

Люди всегда пытаются проанализировать меня, объяснить, почему я такой, какой я есть. Они выступают по телевидению или пишут в газетах о том, что со мной не так, не зная меня. Они часто говорят, что я страдаю от СДВГ — синдрома дефицита внимания. Это чушь. Все они кажутся мне идиотами. Я могу быть гиперактивным, постоянно чем-то заниматься, не могу нормально спать, но я могу сосредоточиться, когда хочу. Я всегда концентрировался на тренировках, делая больше, чем требовалось, а не меньше. Мое внимание никогда не ослабевало, и я никогда не сдавался. При написании этой книги, я мог сосредоточиться и говорить по три часа подряд — хотя, признаюсь, временами это действовало мне на нервы.

ОКР, это еще одни буквы, которые в меня бросают — обсессивно-компульсивное расстройство. Возможно, это правда. Все клиники говорили мне об этом, так что я вынужден согласиться. Я всегда был одержим, как мелочами, так и серьезными вещами. Мне все равно нужно, чтобы все было в определенном порядке.

Но почему я такой, хрен его знает. Возможно, дело в травмах, которые я пережил, начиная со смерти Стивена. Это до сих пор меня преследует. Чем больше я проходил терапию или рассказывал о себе, как в этой книге, тем больше я себя понимаю, но все равно не могу объяснить, почему я такой, какой есть. Стал бы я другим, если бы не травмы, не то, что происходило в моей жизни? Я не знаю. Или если бы мои родители и детство были другими? Черт его знает. Все, что я знаю, — это то, что я по-прежнему одержим, у меня бывают приступы паники, а голова словно вот-вот взорвется.

Отказ от алкоголя в течение года помог. Пьянство только усиливало мою депрессию, особенно когда я только просыпался. Помогают таблетки, которые порекомендовал мой психиатр, и я хожу на собрания анонимных алкоголиков. Я принимаю мелатонин, а также зипрексу, которые помогают мне расслабиться и контролируют приступы паники. Я могу какое-то время посидеть на таблетках. Возможно, годами. Посмотрим.

Я часто мечтал умереть, но у меня просто не хватало духу совершить самоубийство. Потом я думаю: если я покончу с собой, как это отразится на всех тех хороших людях, которые меня любят, которые постоянно пытаются мне помочь? Они будут опустошены.

Потом я думаю, мне бы это очень понравилось. Я бы хотел, чтобы все это закончилось, чтобы я оказался в раю или, может быть, в аду. Я бы хотел, чтобы меня кремировали и развеяли мой прах на «Сент-Джеймс Парк». Я так и вижу, как попадаю на небеса, и Бог говорит мне: «Привет, Газза, как дела?»

Если бы не футбол, я знаю, что был бы в гораздо худшем состоянии, чем сейчас. Есть люди, которые считают, что я все спустил, как и Джордж Бест. Они считают, что я мог бы добиться гораздо большего, если бы не был таким самовлюбленным, безрассудным, пьяным и глупым. Я считаю наоборот. Думаю, я добился гораздо большего, чем ожидал, учитывая, что я — это я, застрявший в этом теле и с этой головой со всеми вытекающими. Если бы не футбол, я бы добился в жизни гораздо меньшего.

Я сам удивляюсь, как долго мне это удавалось, учитывая все мои проблемы. Мне только что исполнилось 37, но я в хорошей форме, стройный и все еще могу играть, если кто-то захочет меня подписать. Самое главное — я все еще здесь. Все знают о моем пьянстве, но мало кто знает о душевных проблемах и депрессиях, которые его спровоцировали. Если бы я воспользовался психиатрической помощью, которую мне предложили еще в детстве, это могло бы помочь.

Но назад ничего не вернешь. Конечно, я жалею, что рыгал в Италии и играл на флейте в Глазго. Иногда мне кажется, что я недостаточно забочусь о себе, беспокоясь о многих других людях, таких как моя семья, Шел и ее дети. И, конечно, больше всего я жалею о том, что побил Шел.

Но я не жалею о тех глупостях, которые я совершал, о тех годах, когда я был глуп, как ершик, играл в детские игры, стрелял из пневматического оружия в задницу Джимми. Я никогда не планировал их, не говорил себе, что сегодня я сделаю с Джимми это, или мы с Крисом Эвансом попробуем то. Я просто делал их на скорую руку, чтобы развлечься.

Тогда я был моложе и смелее, но, вернись назад время, я бы повторил их снова. Сейчас я бы не стал такое делать. Я больше не совершаю глупых поступков. Я не делал ничего глупого по крайней мере уже год как. Ну, я только что покрасил волосы в серебристый цвет, но я не называю это глупостью. Это мода, не так ли?

Я не жалею, что выпивал. Потому что я знаю, что сделал бы это снова, так зачем жалеть об этом? Нельзя изменить то, что уже произошло. Таков был я, и это было тогда.

И я ни о чем не жалею в своей футбольной карьере. Я думаю, она была великолепна, гораздо лучше, чем та, на какую я мог надеяться.

Само собой разумеется, я хотел бы, чтобы у меня не было таких травм. Считаю, что из-за них я потерял четыре с половиной года своей карьеры. Это огромный кусок 17-летнего стажа в первой команде — с момента моего появления в составе «Ньюкасла» до ухода из «Эвертона». Это более четверти моей футбольной жизни — полностью потеряна. В общей сложности я перенес 27 операций. Из четырех с половиной лет, которые он потерял, 10 месяцев я провел в госпиталях, а остальное время восстанавливался после травм.

В большинстве этих травмах я виноват сам, в частности, в том катастрофическом финале Кубка Англии, когда я играл за Шпоры. Однако удар локтем в щеку в «Лацио» не был моей виной, как и избиение в ночном клубе в Ньюкасле. Но в основном мои травмы были результатом моего собственного безрассудства, чрезмерного стремления и излишней работы.

Тем не менее, 17 лет в высшем дивизионе — это больше, чем достигают многие профессионалы.

В своей клубной карьере я побил трансферный рекорд почти в каждом клубе, в который переходил. В Шпорах мы выиграли финал Кубка. Я хорошо играл за «Лацио», когда не был травмирован; я выиграл все в Шотландии в составе «Рейнджерс». Я помог Боро добиться повышения в классе, и они поднялись в Премьер-лиге выше, чем были раньше.

Мой самый несчастливый период в клубном футболе был в Боро, но это не было связано с футболом. Это было связано со мной. Самое счастливое время я провел, наверное, в «Рейнджерс». Но мне нравилось и в Шпорах, и в «Лацио». Но из всего моего футбола я, наверное, больше всего горжусь своей карьерой в сборной Англии. Я сыграл 57 матчей за свою страну, и только четыре из них вошли в книгу рекордов как поражения — но, конечно, были и те два матча, которые мы проиграли Германии по пенальти. Если бы я так часто не травмировался, то вполне мог бы достичь отметки в 100 матчей.

Когда Гленн Ходдл выгнал меня в 1998 году, я никак не мог знать, что сыграл свой последний матч за сборную Англии. Я был рад, когда Кевин Киган стал менеджером, поскольку всегда восхищался им, но, хотя газеты часто предсказывали, что он выберет меня, я в это не верил. Я переживал не лучшие времена и был не в лучшей форме.

Когда появился Свен-Йоран Эрикссон, я мечтал о том, что меня выберут, когда я буду хорошо играть в «Эвертоне». Я бы с удовольствием сыграл еще один матч на «Уэмбли», чтобы закончить карьеру в сборной Англии стильно, а не унижением в Ла Манге.

Из всех менеджеров сборной Англии, под началом которых я работал, двое были для меня просто невероятными. Бобби Робсон был таким опытным, мудрым и зрелым. Он подарил мне дебют в сборной Англии, так что я всегда буду ему благодарен. Он также остается вторым самым успешным менеджером Англии после сэра Альфа Рэмзи, выведя нас в полуфинал Кубка мира в 1990 году, что дальше, чем кто-либо из его преемников.

Я любил Терри Венейблса, возможно, даже больше. Я считал его лучшим тренером в мире. Он был так хорош в управлении людьми, особенно когда одним из этих людей был я. Я смотрел на него почти как на отца.

Грэм Тейлор... ну, мне никогда не нравилась его манера игры, хотя он был достаточно милым человеком и сам хорошо умел управлять людьми. Ходдл мне не нравился, ни он сам, ни его методы. Он обращался со своими игроками как со школьниками. И не только со мной. Возможно, он слишком рано получил должность в сборной и мог бы набраться опыта.

Если посмотреть на молодых игроков, то можно ожидать, что один или два из них сыграют по 100 матчей. Уэйн Руни впервые вышел на поле в столь юном возрасте [В итоге он провел 120 матчей и стал вторым после Питера Шилтона по количеству игры за сборную Англии, прим.пер.], а Майкл Оуэн, похоже, сыграет кучу матчей [89]. Думаю, Сол Кэмпбелл тоже [73], и, конечно, Дэвид Бекхэм [115 игр — третий результат, сразу после Руни]. Удачи им. Но футбол, как и жизнь, непредсказуем. Травмы могут испортить все, или потеря формы. В сборную придут разные менеджеры и принесут разные идеи. Ты можешь быть хорош и играть в отличный футбол, но сама команда может не играть в отличный футбол и не выйти в финал крупных соревнований. Твои шансы могут испариться, и ты никогда не получишь ту кучу матчей, который заслужил и которые все ожидали.

Так что, думаю, я справился. У меня был один целый чемпионат мира, и хороший Евро-96, когда мы снова дошли до полуфинала. Достойное достижение, хотя могло быть и лучше.

Допустим, я исполнил свою мечту, но не реализовал свой потенциал.

Я смотрю на себя как на двух людей: Газзу и Пола Гаскойна. Пол Гаскойн — разумный, добрый, щедрый, заботливый, хотя и немного скучный. Газза был глуп как ершик, но мог быть очень интересным.

Я думаю, что этап Газзы в моей жизни может закончиться. По крайней мере, до тех пор, пока я снова не совершу какую-нибудь глупость. Что помогло мне почувствовать, что я изменился по сравнению с тем, каким я был в прошлом, так это то, что я впервые записал это на бумаге.

Это побудило меня посмотреть правде в глаза. Надеюсь, теперь я смогу жить дальше. Хотя и не знаю, где. Хотел бы я знать.

Теперь вы все можете отвалить. Мне надоело говорить о себе. Во всяком случае, пока. Но вы были прекрасными зрителями. Будьте здоровы.

«Гари Линекер: Когда ты на месяц застрял с компанией парней, тебе нужны такие люди, как Газза, которые могут тебя рассмешить. Иногда он сводил с ума, но зато отлично поддерживал боевой дух...»

«Сэр Бобби Робсон: Он был великолепен в группе; он заставлял всех смеяться.»

«Терри Венейблс: Он был отличным игроком на тренировках, отличным футболистом, но вне поля он был просто буйным!»

Обсуждение Газзы, FourFourTwo, апрель 2004 года

31.

КОНЕЦ МОЕЙ КАРЬЕРЫ

Ладно, возможно, я еще и не закончил рассказывать о себе. Прошел почти год с того момента, как я закончил работу над изданием в твердой обложке, и тогда я сказал, что моя футбольная жизнь закончена, и я поверил в это, не ожидая, что когда-нибудь снова буду профессионально играть. Но летом 2004 года я получил предложение от «Бостон Юнайтед» из нынешней Лиги Два, предложение, которое показалось мне интересным и привлекательным. Это также, как мне казалось, поможет мне на пути к карьере менеджера.

Владелец и председатель совета директоров «Бостона» Джон Сотник и менеджер Стив Эванс предложили мне приехать и помочь им. Я бы немного поиграл, но в основном я был бы тренером. На самом деле у меня сложилось впечатление, что я буду управлять командой, а Стив и другой главный тренер, Пол Рейнор, постепенно отойдут на второй план. Так мне показалось, но, конечно, я мог позволить себе в это поверить.

Сделка, по которой я буду играть и тренировать, примерно принесет мне около £15 тыс. в месяц, плюс я буду получать дополнительные деньги каждый раз, когда посещаемость будет превышать 3500. Я занимался этим не ради денег, а чтобы получить опыт и получить лицензию тренера ФА. К тому времени я уже начал выполнять работу для получения лицензии B, но для этого нужно за тобой должны наблюдать и проверять тебя в проведении тренерских сессий.

Я поселился в отеле «Новая Англия» в центре Бостона, чтобы быть в центре событий, быть частью общества, что я и старался делать. Общественные бани и фитнес-центр находятся рядом с бостонской площадкой на Йорк-стрит, и я проводил там много времени — не только поддерживая себя в форме, но и помогая другим. Если бы я увидел, что люди испытывают трудности с упражнениями, я бы дал им немного личного фитнес-коучинга, помог бы им. Джон Блэквелл, секретарь «Бостона», говорит, что местные жители постоянно звонили в клуб, думая, что я на самом деле работаю в банях.

Бостон находится в сельской местности Линкольншира и не относится к числу футбольных центров, но «Бостон Юнайтед» существует с 1934 года, хотя футбольный клуб в городе был задолго до этого. Долгие годы они играли в нон-лиге, но в 2002 году поднялись из Конференции в качестве чемпионов. Когда я приехал, они провели всего два сезона в Лиге Два. Так что, возможно, исторически это был небольшой клуб, но он становился все лучше и лучше.

Первой игрой, в которой я принял участие, был товарищеский матч против «Ньюкасл Юнайтед», который я, конечно же, помогал организовывать. Это было 27 июля 2004 года, и мы выиграли со счетом 4:1. Публики было не очень много, не так много, как я ожидал, где-то около 3500 человек. Свой первый матч в лиге за «Бостон» я провел 28 августа, выйдя на замену в игре против «Челтенхэма». Мы проиграли 0:1. Я начал игру в матче против «Честера» 30 августа, и мы выиграли 3:1. Против «Кембриджа» я впервые провел весь матч, и мы выиграли 2:1. Затем 11 сентября мы сыграли наше большое дерби с «Линкольн Сити» на глазах у 7142 зрителей. Я вышел на замену и создал гол со штрафного удара для Джейсона Ли, который принес нам ничью — 2:2.

На тренировках я отлично ладил с молодыми ребятами. Думаю, им нравилось работать со мной, но я никогда не занимался тренерской деятельностью, а тем более не выступал в роли менеджера. Я стал чем-то вроде третьего тренера, который брал учеников. Я так и не стал тренером первой команды. Мне не очень понравились их методы тренировок, но это мое мнение. Если игрок терял мяч на тренировке, его отчитывали и заставляли бегать туда-сюда. Парням пришлось вынести немало шпилек. Когда я впервые услышал это, я не мог поверить. Как будто они недостаточно старались. Представляю, какова жизнь в низших дивизионах. Тренеры считают, что они должны это делать, я полагаю, потому что их игроки не обладают природными навыками владения мячом, как в высших лигах, но зато у них отличный дух. Я начал понимать, что за свою карьеру, играя так долго на вершине, я, возможно, был немного избалован. У меня были лучшие тренеры, лучшие условия и я тренировался с лучшими игроками.

Как ни странно, сегодня в больнице, где я оказался в этот момент, в моей палате появился не кто иной, как Рэй Уилкинс, пришедший с неожиданным визитом. Я играл с ним за сборную Англии, а сейчас он работает помощником менеджера в «Миллуолле». Он спросил меня, каково это в «Бостоне», и в частности спросил о Дэвиде Ноубле, полузащитнике «Бостона». Оказалось, что он был у Рэя, когда тот работал с Лукой Виалли в «Уотфорде». Он был очень высокого мнения о нем, но ничего не вышло. Им было трудно его мотивировать.

Это было интересно. У меня были похожие трудности с Дэвидом Ноублом в «Бостоне». У него невероятный природный талант; я думаю, у него есть способности, но ему просто нужно работать немного усерднее. Тренеры на протяжении многих лет наверняка пытались надавить на него. В матчах с ним в «Бостоне» я говорил ему: «Я хочу, чтобы ты получил желтую карточку в этой игре». Я имел в виду, что нужно ввязываться в единоборства, выкладываться, бросаться в игру, даже если тебе покажут желтую. Не думаю, что это что-то изменило.

В прошлом он был игроком «Вест Хэма», поэтому его талант был с самого начала признан, но на самом деле он не продвинулся так далеко, как должен был. Он еще совсем молод, ему всего 23 года, так что, полагаю, у него еще есть время, чтобы развиваться и приносить пользу.

Это просто показывает, что в футболе целеустремленность — едва ли не самый важный элемент. Выше определенного уровня игры природный талант можно воспринимать как должное. Важнее всего то, что ты с ним делаешь. Помню, когда я был мальчишкой в «Ньюкасле», мне казалось, что там было так много парней с блестящими способностями, но они так и не добились успеха по разным причинам. У меня всегда была внутренняя решимость, стремление добиться успеха, поэтому я упорно тренировался и играл. Ладно, я мог совершать много глупых поступков, как на поле, так и вне его, которые показывали, что я не очень взрослый, но я всегда серьезно относился к самому футболу.

В общем, стало ясно, что в «Бостоне» все получилось не так, как я рассчитывал. Трудно было заниматься три часа после обеда, а вечером играть. Но тренировки, которые я проводил, были в основном с детьми. У нас было всего восемь учеников, поэтому я не мог организовывать полноценные игры или занятия, что было необходимо для получения лицензии B.

Так что клуб не помогал мне так, как я надеялся, но мне нравится думать, что я много сделал для них — автограф-сессии, выступления в различных местах. Должно быть, я принес им около £100 тыс. рекламы по стране. Но я начал чувствовать себя несчастным. Через три месяца я решил завязать с этим делом.

Я рассказал ребятам о причинах — что это не то, чем я хотел заниматься, что я недостаточно хорошо тренирую. Они все понимали. Я ушел без всяких обид.

В общей сложности я сыграл за «Бостон» четыре матча в лиге, в основном выходя на замену, плюс тот товарищеский матч против «Ньюкасла». Я также играл в матче Кубка графства против «Линкольн Сити». Именно тогда я забил свой единственный гол за «Бостон» — со штрафного удара прямо под финальный свисток, который свел игру вничью 3:3.

В итоге я не заработал много денег. Народу ходить стало не шибко больше, хотя странные парни приезжали из разных уголков мира, например из Австралии, только чтобы посмотреть на мою игру. Надо быть странным, чтобы проделать такой путь, чтобы посмотреть на меня. Они были помешаны на футболе, или, лучше сказать, на Газзе. В общем, фанаты не собирались в достаточном количестве, чтобы заработать для меня дополнительные деньги. По моим подсчетам, мне еще немного должны. Но это футбол. Такие сделки заключаются на поздних этапах карьеры, когда клубы надеются, что, подписав тебя, они заработают пару шиллингов. В данном случае это был не просто поздний этап моей карьеры, а ее конец. Во всяком случае, как игрока.

После этапа с «Бостоном», который оказался очень напряженным, я решил немного расслабиться, отдохнуть и успокоиться. Затем появилась еще одна футбольная возможность, которая меня очень заинтересовала. Один консорциум планировал поглотить один клуб. У них было много денег, и если они добьются успеха, то хотели, чтобы я пришел и стал менеджером, а рядом со мной работал бы другой бывший игрок. Я посетил много собраний, просмотрел много видео, и все выглядело довольно неплохо. Но все рухнуло. Они думали, что долги клуба составляют всего два миллиона, с которыми, по их мнению, они могли бы справиться, но они оказались больше шести миллионов. Так что там не срослось.

За последний год меня приглашали принять участие в различных благотворительных играх. Я сыграл в одном на «Сент-Джеймс», в Ньюкасле, под названием «Матч», где знаменитости играли против легенд. Знаменитостями руководил Грэм Тейлор, а легендами — Бобби Робсон. Я был в Легендах. Играл нормально и получал от этого удовольствие.

Потом я должен был участвовать в большом благотворительном матче в Мадриде, с Зиданом, Фигу, Бексом и остальными. Все было оговорено, но в тот уик-энд я был недостаточно здоров, чтобы играть. Я все равно поехал, так как с матчем были связаны различные мероприятия, и мой папа поехал со мной. По крайней мере, он хорошо провел время. Он всегда так делает. В начале книги я упоминал, что в свое время у меня была целая куча мотоциклов «Харли Дэвидсон», всего девять штук. Я раздал большинство из них или оставил у Шел. Я сказал папе, что он может забрать мой последний. Потом я решил, что хочу оставить его себе, и угадайте, что сказал этот наглец? Мне пришлось купить его у него. Что я и сделал. Ублюдок. Теперь я собираюсь обменять его на самую последнюю модель.

Теперь, когда моя игровая карьера закончилась, я понял одну важную вещь: нынче, чтобы заработать на жизнь мне придется работать. Это странное чувство, которое большинство людей испытывают задолго до 37 лет.

Ненавижу, когда в газетах пишут, что у меня нет денег, а в последний год многие так и пишут. Я мог потерять или растратить миллионы, но я не сломался. У меня появился новый агент, Джейн Морган, и она начала работать для меня над разными вещами. Недавно мне предложили вести собственное шоу на Channel 4, брать интервью у людей, у всех, кто мне нравится. Я думаю, что могу решить просто взять интервью у детей. Это примерно мой уровень, я сам такой...

Ко мне обращались по поводу всех этих штук «Я — знаменитость», предлагали отправиться в джунгли или в Арктику. Мне предложили £250 тыс., чтобы я отправился в джунгли, и я согласился, но потом они вернулись и сказали, что я «слишком знаменит». А еще я думаю, не связано ли это с рассказами о том, что несколько лет назад я встречался с женой Вика Ривза Нэнси, которую неожиданно взяли в программу. Кто знает?

Я с нетерпением ждал рождественского шоу канала BBC «Танцы на льду». Это когда так называемая знаменитость учится кататься на коньках вместе с настоящим фигуристом. Они танцуют как пара, против других пар (профессионал-любитель).

Я очень много работал над этим, так как хотел не просто сделать это хорошо, но и выиграть. Моя партнерша Зоя была великолепна, прекрасная девушка. Я наслаждался этим, пока со мной не произошел инцидент. В одной из газет говорилось, что я упал и поранился, когда тренировалась дома с Джимми Пятью Желудками. Мы спорили, кто из нас Дин, а кто Торвилл [Джейн Торвилл и Кристофер Дин — британские танцоры на льду, бывшие чемпионы Великобритании, Европы, Олимпийских игр и мира, прим.пер.]. Об этом писали газеты. Довольно забавно, но полная чушь. Я упал на лед во время тренировки и поранился. Так что мне пришлось все бросить, что было очень обидно после стольких трудов. Дэйв Симэн занял мое место — и выиграл, ублюдок.

В течение года я вместе с Крисом Эвансом и некоторыми другими создал компанию, и мы собираемся открыть собственную сеть ресторанов и баров. Мы открыли собственный сайт и офис в Лондоне. Она называется G8. Именно таким, как я решил, и будет моим новым именем.

План состоял в том, чтобы назвать новый бизнес G8, и все рестораны и бары по всему миру носили бы одно и то же название. Очень трендово. Планы дизайна выглядят великолепно. Но теперь мы думаем, что будет проще и легче, если мы просто назовем их «У Гаскойна». Такова нынешняя ситуация. Но мы все равно продолжаем это делать. Я уверен, что все еще случится. Это будут действительно высококлассные места. Никаких этих фальшивых спортивных памятных вещей, разбросанных повсюду.

Я сказал, что отныне буду называться G8. Отчасти это была шутка, но в то же время и серьезная. Мне надоело, что меня называют Газзой, и я хотел в будущем стать Полом Гаскойном, человеком другого типа. С этого момента я буду подписывать себя как G8. Восьмерка — это номер на футболке, который я обычно носил. А еще я много ел [Тут идет игра слов, так как цифра 8 (eight) созвучна с глаголом ate — «есть» в прошедшем времени, прим.пер.]. Неплохо, да?

Я придумал, как подписаться своим новым именем. Я пишу G с подобием O под ним, так что выходит 8. Ну, это меня забавляет. Теперь я подписываюсь по-старому — «Пол «Газза» Гаскойн» — плюс новая подпись «G8». Я заключил сделку с фирмой, занимающейся продажей памятных вещей, так что отныне это будет моя единственная авторизованная подпись. Именно она будет указана на официальной атрибутике и материалах с автографами.

Я знаю, это звучит безумно, как будто я увлекся собой, но это не я — весь этот бизнес футбольных памятных вещей сошел с ума, людей обворовывают, торговцы зарабатывают тысячи. И все же многое из этого — подделка.

Дилеры используют маленьких детей для получения автографов, поэтому «Манчестер Юнайтед» перестал раздавать автографы своим игрокам на тренировочной базе. Они обнаружили, что изо дня в день приходят одни и те же дети — не для себя, а для дилеров, которые их посылают. Они платили детям по несколько фунтов, а потом за сотни продавали вещи через Интернет.

Возможно, в прошлом году вы видели, что моя футболка сборной Англии 1990 года с «Италии-90», в которой я плакал, была выставлена на продажу на аукционе Кристис с автографами членов сборной Англии. Начальная цена составляла £20 тыс., но она ушла за £30 тыс., так что все были удивлены высокой ценой. Люди не понимали, что я продал эту футболку в 2002 году — за £90 тыс. Ее отправили в газету Observer, которая проводила конкурс в своем спортивном журнале в качестве специальной акции. Парень, который его выиграл, в конце концов решил ее продать. Так она оказалась на аукционе Кристис. Так что в этом случае я оказался в выигрыше, получив лучшую цену, чем на аукционе.

Сейчас я жалею только о том, что не сохранил больше своих футболок и памятных вещей со сборной Англии. Большинство из них я раздал — на благотворительные мероприятия или друзьям. Возможно, если бы я все сохранил, у меня не было бы сегодня столько проблем с деньгами. На днях я прочитал, что Джордж Бест сейчас зарабатывает гораздо больше денег, чем когда-либо, когда он играл в футбол, просто будучи Джорджем Бестом, не за то, что он что-то делает, а за счет мерчандайзинга, книг и прочего.

Похоже, люди любят легенды. Судя по всем предложениям, которые я сейчас получаю, меня действительно считают легендой. Это приятно, но я удивлен. Я думал, что когда моя игровая карьера закончится, все, конец моей истории. Так что, несмотря на то, что история с «Бостон Юнайтед» ни к чему не привела, что для меня в свое время было очень удручающе, в некоторых отношениях год был неплохим. Моя игровая карьера может и закончилась, но я, возможно, буду участвовать в благотворительных матчах.

И я все еще надеюсь стать тренером. Я до сих пор мечтаю о том, что когда-нибудь стану топ-менеджером. Мы с Крисом Уоддлом будем вместе заниматься тренерской работой, и я надеюсь, что мне удастся сдать экзамен и получить лицензию. Один клуб в Ньюкасле (Австралия) спросил, не интересует ли меня работа тренера. Мне это очень понравилось: уехать туда, где меня не знают, погрузиться с головой в работу и учиться тренерскому ремеслу. Или я могу просто сосредоточиться на различных возможностях для бизнеса и СМИ. Я обнаружил, что могу зарабатывать деньги, несмотря на предсказания некоторых людей.

Но я еще не упомянул о двух других вещах, которые одерживали и расстраивали меня в последний год. В одну из них я вряд ли смогу вникнуть, потому что все это было так чертовски неприятно и испортило весь мой год, но по поводу другой я хочу выговориться, и я чувствую, что должен это сделать, прежде чем смогу двигаться дальше.

«Лучшие блокбастеры этого года. Первая половина уморительно смешна: множество шуток, которые подчеркивают привлекательность Газзы. Затем история становится все более мрачной, когда берут верх его психологические проблемы и алкоголь. За Гаскойна можно опасаться, но он хотя бы признает свои недостатки и щадит тех, кто с ним общался».

Гленн Мур, Independent, 14 декабря 2004 года, о публикации книги в твердом переплете «Газза: Моя история»

«Трогательная книга о трагической фигуре в прекрасной, пусть и запятнанной игре. Обуреваемый тревогой и паранойей, на поле Газза казался одаренным ребенком, о котором другие игроки редко отзывались недоброжелательно».

Рэй Коннолли, Daily Mail, 17 декабря 2004 года

«Газза: Моя история» — одна из самых страшных футбольных книг, когда-либо изданных, настолько ужасающая в своей откровенности, что заставляет задуматься, знал ли ее автор, что делает, подписывая гранки».

Д.Дж. Тейлор, New Statesman, 13 декабря 2004 года

Приглашаю вас в свой телеграм-канал, где переводы книг о футболе, спорте и не только