Саймон Купер. «Барса: Взлет и падение клуба, создавшего современный футбол» ЧАСТЬ 2: IV. Хореограф
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ: ВНУТРИ СОБОРА
ЧАСТЬ ВТОРАЯ: АРХИТЕКТОР
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ: ЗОЛОТОЙ ВЕК, 2008-2015
VI. Коротышки в школе-интернате: больше, чем молодежная академия
...
IV. Хореограф
Тренерская карьера Кройффа в «Аяксе» и «Барселоне» продлилась всего 11 лет и закончилась в 1996 году тем, что он разгромил свой собственный офис на «Камп Ноу». Ему никогда не нравилось тренировать так же сильно, как играть. «Чем дальше от поля, тем хуже», — сказал он позже Хави. Возможно, он не был таким же хорошим тренером, как Пеп Гвардиола или Луи ван Гал. Но они были кройффианцами (хотя ван Гал никогда бы этого не признал), а Кройфф был оригиналом. Без Кройффа не было бы Гвардиолы, а возможно, и Месси, Хави или Иньесты.
После завершения карьеры игрока он взял годичный перерыв, а затем в 1985 году стал менеджером «Аякса». Голландский футбол в то время потерял свою самобытность. «Тотальный футбол» 1970-х годов к 1980-м был забыт. Кройфф возродил его. Именно здесь, в Амстердаме, в середине 1980-х годов он создал стиль, который впоследствии стал визитной карточкой «Барселоны». Его «Аякс» собирался атаковать, потому что он не хотел скучать на скамейке запасных. Зрители должны были покинуть стадион со смехом и свистом. Он не собирался идти на компромисс, даже в случае поражения: «Вы должны умереть со своими собственными идеями».
Первое, что он сделал — заставил все команды «Аякса», начиная с юношей до 8 лет и заканчивая первой командой, играть по одной и той же схеме: 4-3-3. Он объяснил, что 4-3-3 создает треугольники по всему полю, в то время как 4-4-2 — квадраты и прямоугольники. Но ему не нужны были постоянно четыре человека в обороне. Правило Кройффа гласило, что в команде должно быть на одного защитника больше, чем нападающих у соперника. Поскольку в большинстве голландских команд того времени было по два нападающих, трех защитников было вполне достаточно. Это позволило освободить одного центрального защитника (обычно Роналда Кумана), чтобы он мог выдвигаться в полузащиту при любой возможности, превратив расстановку в 3-4-3. Это сохраняло треугольники на поле и давало «Аяксу» большинство в полузащите — требование кройффианской догмы, ведь команда, которая доминирует в полузащите, доминирует и во владении мячом.
Как будто играть с тремя защитниками на протяжении длительного времени было недостаточно страшно, Кройфф выдвинул их в линию полузащиты. Он стремился к тому, чтобы десять человек постоянно находились на чужой половине поля. Как и в 1970-е годы, когда «Аякс» терял мяч, вся команда пыталась его вернуть. Если бы расстояние между последним защитником «Аякса» и самым крайним нападающим составляло не более 35 метров, у соперника не было бы пространства для игры. Плотная расстановка также избавляла нападающих «Аякса» от необходимости отходить назад. «При мне нападающий должен преодолевать только 15 метров, если только он не глуп или не спит», — говорил Кройфф.
Вратарь «Аякса» Стэнли Мензо должен был в одиночку патрулировать всю свою половину поля, действуя перед своей штрафной площадкой, как вратарь-гоняла в уличном футболе. «Что, если кто-то пробьет по мячу со средней линии?» — спросил Мензо. «Тогда ты поаплодируешь», — ответил Кройфф.
Никто из игроков «Аякса» никогда не играл по такой системе. Он не собирался принимать за них решения на поле, поэтому ввел «процесс обучения», чтобы создать самостоятельных, думающих, кройффианских футболистов. В одном из ранних матчей, когда дела шли не очень хорошо, защитник побежал к скамейке запасных, чтобы попросить указаний. «Разберись сам», — сказал ему Кройфф. Он заставлял своих игроков быть свободными. Он приветствовал их инициативы, даже плохие. «Все говорят, что тактика исходит от тренера, — сказал он. — В лучшем случае он ее зачинает. Но все остальное — за игроками, и они сами определяют, что делать». Кройфф заботился о победе, но еще больше он заботился об обучении. Иногда на скамейке запасных он забывал счет.
Он был интуитивным тренером, не играющим по азбуке. Когда он пытался изложить грандиозную теорию, то часто спотыкался о свой ограниченный словарный запас или отвлекался на конфликт дня. Он также недолго разбирался в методологии тренировок. У него не было записано ни одного тренировочного упражнения. Поскольку фитнес-работа была ему неприятна, он поручил ее помощнику. Часто Кройфф составлял утреннее занятие по дороге из раздевалки на поле.
Все, чему он учил, было основано на его собственном опыте. Его тренировки были короткими, но требовали от игроков полной концентрации. Большую часть времени он проводил, обучая их упражнению, которое с тех пор стало основным в тренировках футбольного клуба «Барселона» и клубов по всему миру: «рондо». Кройф не изобрел рондо, но он сделал его великим.
Рондо — это, по сути, «свинья посередине». Несколько игроков передают мяч друг другу, а защитники пытаются его перехватить. Часто это четыре или пять пасующих против двух защитников, но количество может варьироваться. Можно уменьшить пасовую зону, чтобы усложнить игру. Там могут быть игроки-»джокеры», которые присоединяются к той команде, которая владеет мячом. Можно даже сыграть рондо мячами для регби, чтобы научить игроков реагировать на непредсказуемость. Можно добавить любые правила, которые только нравятся. Рондо вернуло Кройффа к его детским играм на улице. Для него это упражнение отражало суть его спорта: время, пространство и пас, футбол как геометрия.
Кройфф считал, что игрок, который хорошо играет в рондо, хорошо играет в футбол. В обеих играх можно было победить, занимая позиции, с которых партнер по команде мог достать тебя диагональным пасом. Ты должен был расположить свое тело так, чтобы видеть как можно больше пространства. Ты никогда не двигал мяч бесцельно, за каждым пасом должна была стоять какая-то мысль. Лучше всего получался сквозной пас, «пас по улице», который разрезал линию обороны. А если ты чередовал короткие и длинные передачи, переходил с одной стороны игрового поля на другую, соперникам приходилось бегать туда-сюда, и они теряли свою структуру.
Как в рондо, так и в реальном матче защищающаяся команда выигрывает владение мячом, превосходя по численности атакующую команду. Если она может перекрыть все линии, кроме одной, значит, ты знаешь, куда направится мяч. Даже если она не выиграет владение первым подкатом, то сорвет передачу и, возможно, выиграет вторым. Лучше всего, что рондо не требовали бега, так что даже на пенсии Кройфф мог участвовать в игре. Иногда он намеренно вставал в неправильную позицию и ждал, не поправит ли его кто-нибудь. «Я никогда не чувствовал себя тренером. Я всегда чувствовал себя футболистом», — сказал он. Точнее, он играл в футбол как тренер, а теперь тренировал как игрок.
Конечно, Кройфф превратил «Аякс» в дискуссионное общество. Его бесконечный шквал квазилогических догм (он редко рассказывал анекдоты) изнурял игроков, многие из которых ранее испытывали мучения, играя с ним. Куман вспоминал: «Я горел желанием сказать ему: «Закрой свой рот!»». Но каждый день Кройфф открывал перед ними новые горизонты. Райкард, полузащитник, диагностировал в нем «эту непрекращающуюся потребность творить». Кройфф пригласил оперного певца, чтобы тот научил игроков дышать. Он ввел стратегии, которые и сегодня входят в репертуар Кройффа: например, если твоя команда находится под давлением, не вводи дополнительного защитника, а отправь нападающего, так как это заставит соперника оттянуть кого-то назад.
Все это время он искал Кройффа на поле: кого-то, кто взял бы на себя ответственность за ведение игры минута за минутой, как это сделал сам Михелс. В итоге он поручил эту роль Райкарду, лучшему игроку «Аякса». Он не мог понять, что у Райкарда — мягкой души, наблюдателя и психолога в душе — нет желания быть Кройффом.
Кройфф использовал свои стандартные педагогические методы — запугивание, «кэнсеринг», призывы взять себя в руки, — пока в один прекрасный день Райкарду не надоело. Сбросив тренировочную манишку, он крикнул: «Заразитесь холерой со своими постоянными придирками» (Большинство традиционных голландских ругательств призывают жуткие болезни). Затем он ушел. Кройфф, не ожидавший такого поворота событий, был вынужден отправить его в аренду в «Реал Сарагосу».
Кройфф чувствовал свою собственную темпераментную непригодность к ежедневному управлению людьми. Иногда он рассуждал о том, что клубом должен управлять дуэт «гения» и организатора. Эту дилемму он так и не решил: в структурах, которыми он руководил, всегда было больше гения, чем организации. Но в долгосрочной перспективе его «кэнсеринг» сработал. В 1987 году его молодая команда «Аякс» выиграла Кубок обладателей кубков — первый континентальный трофей для голландской команды с 1970-х годов.
В 1988 году его вундеркинды Марко ван Бастен, Франк Райкард, Роналд Куман, Руд Гуллит, Гералд Ваненбург и Ян Воутерс, которых тренировал Михелс, завоевали единственный трофей Оранье — чемпионат Европы. Почти все эти игроки также выигрывали со своими клубами еврокубки. Без Кройффа они никогда бы не добились такого успеха. Куман сказал: «Он помог мне понять миллионы деталей, которые определяют, почему одни игры проигрываются, а другие выигрываются».
Райкард, который регулярно играл против Марадоны в Италии, позже сказал, что Марадона мог выиграть матч в одиночку, используя дриблинг, но только Кройфф мог выиграть его, перемещая двух партнеров по команде на новые позиции. В 2000 году Райкард сказал мне: «Я вырос на футболистах 1970-х годов. И позже я тоже играл на определенном уровне, вокруг меня было много лучших игроков, и все же ты всегда продолжаешь преклоняться перед 1970-ми... Я действительно могу наслаждаться этим, этими футбольными истинами, логическими рассуждениями... Читая игру: «Если ты стоишь там, а я здесь» — мышление».
Кройфф с триумфом говорил мне о Райкарде: «У меня были с ним гигантские ссоры, потому что я хотел придать ему остроты. В Милане он взял это на вооружение». Кройфф редко затаивал обиду на игроков, с которыми ссорился, возможно, потому, что получал удовольствие от этих ссор.
В последние месяцы своей работы в «Аяксе», в 1987 году, он записал замечательный телевизионный документальный фильм. Концепция была проста: Кройфф и Руди ван Данциг, художественный руководитель национальной балетной труппы Нидерландов, посетили рабочие места друг друга и обсудили свои профессии. Кройфф был впечатлен тем, как усердно тренировались артисты балета: «Кровь, пот и слезы».
Когда ван Данциг нанес ответный визит в «Аякс», они стояли на солнцепеке на пустом стадионе и наблюдали за тренировкой игроков. Кройфф говорил, что, по его мнению, первоклассный танец — это детали:
Кройфф: Послушайте, на вашем уровне каждый может стоять на носках, это очевидно.
Ван Данциг: Да.
Кройфф: Но дело совсем не в этом. Речь идет о том, где вы делаете это, стоите ли вы прямо или просто повернуты на 90 градусов [он разворачивает колени в сторону Ван Данцига], чтобы вы могли сделать и следующее действие?
Ван Данциг: У вас тоже есть такие детали?
Кройфф: Да! Вот о чем речь.
Затем он разыгрывает на траве некоторые детали кройффианского футбола. Если у товарища по команде мяч под слабой ногой, ты должен встать рядом с ним, чтобы он мог отдать тебе пас. Если ты отдаешь пас на третьего, ты должен стоять лицом к нему. Кройфф отдает воображаемый пас внешней стороной стопы: «Он не пройдет, потому что ты не видишь». По его словам, если ты не видел третьего, то должен был отдать мяч товарищу по команде, который его видит. «Затем ты идешь дальше, заставляя кого-то бежать в поле твоего зрения».
Ван Данциг спрашивает:
— Так это действительно своего рода хореография?.
— Да, именно так, — говорит Кройфф.
Когда в конце документального фильма его спросили, чему он научился, он ответил: «Ребята, что бы вы ни делали, это все одно и то же. И тут, и там есть разница в деталях, но в основном ее нет». Он всегда рассматривал велосипедные гонки, верховую езду и все игры с мячом как варианты футбольного набора задач.
•
В январе 1988 года Кройфф снова приземлился в аэропорту Барселоны и вместе с другими пассажирами добрался на автобусе Iberia до терминала. Он ушел из «Аякса» после очередной ссоры. Президентом Барсы тогда еще был крошечный Хосеп Луис Нуньес, человек, которому Кройфф помог занять пост за 10 лет до этого, и последний не каталонец, руководивший клубом. Родившись под кастильским именем Хосе Луис Нуньес, он переехал в Барселону вместе с семьей в возрасте семи лет, позже присоединился к строительному бизнесу своего тестя, а затем начал самостоятельную жизнь. Нуньес недолюбливал Кройффа, но нанял его до того, как его противники на президентских выборах в следующем году успели сделать приезд голландца своим предвыборным обещанием. Позже Кройфф говорил, что его подписали как «фотографию для победы на выборах». Нуньес согласился выплатить долги Кройффа за его предыдущую карьеру в Испании. Правая рука Кройффа Тонни Брюинс Слот позже вспоминал: «Мы собирались попробовать его в Барсе в течение года... «Посмотрим», — сказал Йохан».
Во время представления Кройффа на «Камп Ноу» он сказал журналистам, что возвращается в свой «второй дом». Он обещал «только зрелище», а не титулы, и отмечал, что состав будет определять только он, что не является само собой разумеющимся в византийском политическом институте, которым была Барса.
Во время своего первого сезона он сказал: «Я никогда не принимаю хорошо продуманных и взвешенных решений, потому что иначе я бы, наверное, не начал это приключение в «Барселоне»». Помогло то, что в Барселоне его семья могла жить рядом со стадионом и пляжем и есть на улице даже в январе. С ними приехал парень его дочери Шанталь, игрок молодежной команды «Аякса» Данни Мюллер, и Кройфф нашел ему место в команде B «Барселоны».
Оглядываясь спустя годы на клуб, который он возглавил, Кройфф сказал: «Там не было ничего». У Барсы до Кройффа (BC) [Обыгрывается аббревиатура BC — Before Cruyff, то есть до Кройффа, такая же как и Before Christ — до Рождества Христова, примеч.пер.] «никогда не было последовательного или отличительного стиля игры», — отмечал позже Гвардиола. За 25 лет клуб выиграл всего два титула чемпиона Испании (один из них, в 1974 году, благодаря Кройффу). В 1986 году Барса была настолько уверена в победе в финале Кубка чемпионов против бухарестской «Стяуа» в Севилье, что приготовила послематчевый банкет на 300 человек, но когда дело дошло до серии пенальти, все пенальтисты промахнулись. (Банкет все равно состоялся, но был не слишком веселым).
Болельщики Барсы были озлоблены привычными разочарованиями. В сезон до прихода Кройффа некоторые домашние матчи собирали всего 20 000 зрителей. В какой-то момент игроки собрались в городском отеле «Эсперия», чтобы написать манифест с требованием отставки Нуньеса: «Мы потеряли всякое доверие к президенту. Мы чувствуем себя полностью обманутыми президентом». В ответ на это Нуньес тем же летом вывел из состава 14 игроков.
Английский нападающий Гари Линекер, один из немногих выживших, спустя десятилетия с усмешкой говорил: «Я был немного рад, что меня не было рядом, когда они все подписывали письмо. В то время я был в Англии». Каковы были первые впечатления Линекера о Кройффе? «Я бы назвал его немного всезнайкой. Вообще-то не «немного всезнайкой». Я бы назвал его всезнайкой. Он был из тех, кто сидел за водителем автобуса, когда тот ехал на игру, и подсказывал ему, когда повернуть налево, когда немного притопить на педаль и т.д.»
Кройфф приехал не просто тренировать Барсу. Он собирался совершить революцию, начиная с первой команды и заканчивая юношами до 8 лет. Он считал само собой разумеющимся, что любой клуб, которым он руководит, будет великим клубом. Вся его жизнь в «Аяксе» — от маленького помощника грузчика до вундеркинда и сына уборщицы до чемпиона Европы — также оставила в нем ощущение клуба как вселенной. Каждый раз, когда он заходил в раздевалку на «Камп Ноу», он знал, что там есть люди, которые ее убирают.
Он вмешивался в каждый аспект деятельности клуба. Он решил, что красно-синие футболки Барсы трудно разглядеть на фоне трибун, особенно в конце игры, когда они темнели от пота. Он сказал мне в 2000 году: «Первое, что я сделал, когда пришел сюда — выбрал материал (в скобках: не то чтобы я разбирался в материалах), который говорит: «Эй, если кто-то потеет, я хочу это видеть». И я хотел, чтобы вторая футболка была оранжевой, чтобы, когда мы куда-то едем, никто не мог подумать: «Кто эти парни?». Это мы». Оранжевый цвет также является национальным цветом Нидерландов.
Он нанял своего бывшего товарища по команде Карлеса Решака, сына каталонского торговца, родившегося в нескольких сотнях метров от стадиона, в качестве помощника и навигатора по политическим болотам Барсы. (Решак любил говорить, что он «провел всю свою жизнь на одном квадратном километре».) Кройфф нашел своего тренера по фитнесу Сейрульо в гандбольном крыле Барсы.
Он считал, что в Барсе слишком много директоров, особенно если учесть, что они ничего не понимали в футболе и заходили в раздевалку когда только хотели. Кройфф запретил им всем появляться в «тайном саду» игроков, кроме Нуньеса и двух его вице-президентов, присутствие которых просто не поощрялось. Он вполне мог оскорблять людей, которые могли его уволить: он считал, что тренер должен иметь независимость ума и личное состояние, чтобы делать то, что он хочет. «Неприятная» работа тренера, с ее «тысячей и одной проблемой в день», не стоила того.
Он также поставил перед собой задачу избавить Барсу, да и саму Каталонию, от пораженческого самовосприятия. Он вспоминал об этом много позже, в 1988 году,
...каталонский менталитет все еще был сильно отмечен франкизмом. Нужно было быть незаметным и трудолюбивым, не привлекать к себе внимания... В то время в Барселоне модным цветом был темно-синий. Нейтральный цвет, чтобы тебя нельзя было отличить от других, чтобы тебя не было видно... Спорт позволяет очень быстро менять представление о себе. Это изменило менталитет каталонцев. Я был лишь катализатором.
Чтобы искоренить культуру виктимности Барсы, он импортировал в команду множество баскских игроков, в частности Эрнесто Вальверде, Чики Бегиристайна и Хосе Марию Бакеро. В годы своей игры в Испании Кройфф пришел к выводу, что баски «бесстрашны». Он объяснял: «Это что-то вроде психологии, смешанной с антропологией, но это часть работы тренера».
На почти ежедневных пресс-конференциях, которые Барса устраивала в те дни, он объяснял свои изменения переполненным залам журналистов. Его испанский оставался с амстердамским акцентом, но беглым, а когда он не мог подобрать нужные слова, то использовал любимую фразу «en un momento dado», «в данный момент».
Он по-прежнему часто оставался непонятым, и его это устраивало. «Если бы я хотел, чтобы вы поняли, я бы объяснил это лучше», — сказал он журналисту. После матча с «Депортиво Ла-Корунья» он сказал: «В принципе, это логично. У них пять, а у нас шесть, потому что всегда есть два свободных».
Но Хавьер Сала-и-Мартин, профессор экономики Колумбийского университета в Нью-Йорке и впоследствии казначей Барсы, заметил: «Его пресс-конференции были похожи на лекции. Он учил футболу не только своих игроков, но, прежде всего, средства массовой информации и народ». Кройфф осуществлял тот же национальный образовательный проект, который ранее проводил в Нидерландах.
Он сместил акцент в каталонском футболе с физического развития на владение мячом, сказав: «Нельзя быть жертвой и быть лучшим, поэтому нужно командовать. А чтобы сделать это в футболе, тебе нужен мяч».
Рондо стало ежедневным ритуалом. Это была разминка и тренировка к матчу в одном, поэтому Барса не тратила время на пробежку и растяжку. В те дни тренировки проходили на поле рядом с «Камп Ноу», которое было слишком узким даже для отработки угловых ударов. Люди, проходящие мимо по улице, выкрикивали комментарии через забор. За тренировками всегда наблюдали журналисты, болельщики и начинающие тренеры, такие как Альберт Капельяс, который приезжал на мотоцикле из университета. Капельяс узнал, что рондо можно определить по звуку: повернувшись спиной к тренировочному полю, закрыв глаза и слушая ритмичное «пум, пум» мяча, перелетающего от игрока к игроку. Когда Капельяс начал тренировать подростков в местной школе, он обнаружил, что упражнения Кройффа работают на всех уровнях футбола.
Любой игрок, перешедший в «Барселону», должен был начинать в середине рондо. Кройфф, Решак и несколько старших игроков передавали мяч так быстро, что новичок мог несколько минут его не касаться. «Добро пожаловать в Барсу», — гласило сообщение. Даже вратарь Андони Субисаррета должен был участвовать в рондо, а Кройфф иногда ставил его в полузащиту в товарищеских матчах, чтобы отточить его пас.
Рондо определяло жизнь «Барселоны». Посторонние люди судят о футбольных командах по матчам, но внутри клуба атмосферу формируют ежедневные тренировки. Начинать каждый день с рондо было веселее, чем с коротких ускорений. После тренировки игроки иногда ходили вместе пить кофе в близлежащее кафе и болтали со стариками, играющими в домино.
В других испанских клубах над ним посмеивались: «В Барсе они не тренируются должным образом. Они просто играют в маленькие игры». Кройффу было все равно. «Тренировки просто чудесные, — сказал он. — Я сам бью по мячу, и это действительно то, ради чего я это делаю. Иногда я завидую игрокам: я сижу на скамейке, а они развлекаются футболом». Он угрожал, что уйдет с тренерской работы, как только станет слишком стар, чтобы тренироваться с ними.
Но участие в рондо было также его лучшим дидактическим инструментом. Рондо моделировало позиционирование. Он любил говорить, что был практически единственным тренером, который говорил футболистам, что нужно меньше бегать. К счастью, заметил он, игроки Барсы позволяли ему учить их: «Они не голландцы, которые начинают говорить: «Да, но...», как только ты переведешь дыхание».
Линекер вспоминал:
Он всегда был лучшим игроком на тренировках. Он делал все в своей дерзкой манере, но в его словах был смысл. Он много играл во владение мячом: семь против пяти, девять против семи, четыре против двух. Все дело в том, чтобы владеть мячом, а когда владеешь, делать поле как можно больше. И ты видишь, что в современной игре это взяли на вооружение многие тренеры, в частности Пеп Гвардиола.
Для игрока Эусебио Сакристана, который приехал в команду летом 1988 года и пробыл в ней семь лет, открытие Кройффа стало самой большой радостью в его карьере. Пить чай с застенчивым, пузатым, маленьким Эусебио средних лет в отеле «Принцеса София», и не подумаешь, что он победитель Лиги чемпионов. Как игрок он не был ни сильным, ни быстрым, и редко забивал. Единственное, что он умел делать с детства — это пасовать. Но до «Барселоны» он всегда играл в «беспорядочных системах».
Кройфф создавал порядок на поле. «Стали видны многочисленные возможности, — сказал мне Эусебио. — Это было ново для меня, для моих товарищей по команде, для всего испанского футбола — и, думаю, для всего футбола. Мы увидели частичку той сущности, которая была у меня в голове с детства: как наслаждаться футболом через технику, через пас».
Кройфф добился того, что все игроки Масии, академии клуба, играли и тренировались так же, как и взрослые игроки. История о том, как он нашел Гвардиолу, имеет разные формы, даже в изложении самого Кройффа, но в наиболее распространенной версии Кройфф нуждался в центральном полузащитнике и спросил: «Кто лучший в Масии?» «Гвардиола», — ответили тренеры молодежной команды. Кройфф отправился на «Мини Эстади» рядом с «Камп Ноу», где в те дни играли молодежные команды, и постарался занять свое место незамеченным. Осмотрев поле, он понял, что мальчик даже не играет.
— Почему его здесь нет? — спросил Кройфф.
— Слишком слаб физически, — последовал ответ.
Правда, Гвардиола был медленным, худым и не умел бороться. Кройфф перевел его в старшую команду «B». Спустя десятилетия, обедая в ресторане с Хави, он рассказал, как научил Гвардиолу скрывать свои недостатки: «Ты должен знать, чего ты не можешь сделать. Если мне придется защищать этот ресторан, я пропал. Но если мне придется защищать этот стол, я буду лучшим из всех. Это вопрос расстояния, не более того». Позже Гвардиола сказал: «Я ничего не знал о футболе, пока не встретил Кройффа».
Пеп («Пепе» на поле) занял место перед защитниками, на позиции, которую Кройфф назвал «номер четыре». Ему не нужно было атаковать, потому что он понимал, как выстроить полузащиту так, чтобы сократить пространство, когда соперник владеет мячом. А когда Барса атаковала, самый медленный человек на поле двигал мяч быстрее всех.
Тренер по фитнесу Сейрульо однажды спросил на конференции:
Если я скажу вам, что самый быстрый игрок в «Барселоне» — не кто иной, как Гвардиола, вы поверите мне или нет? Каждую неделю я устраиваю «скоростную» тренировку, и Пеп становится самым быстрым игроком с учетом особых ограничений, которые я накладываю. На пяти-двадцати метрах Серхи [Бархуан] намного быстрее. Но если на этом пространстве я создаю ситуацию, требующую расчета в принятии решений, например, оценить расположение нескольких партнеров по команде, прежде чем изменить направление, Гвардиола — первый.
В кройффианском футболе скорость была интеллектуальным качеством.
Гвардиола стал тем, кого Кройфф называл «связующим звеном»: полузащитником, который скрепляет команду, закрывая бреши между линиями и никогда не теряя мяч. Альберт Капельяс говорит, что есть три типа футболистов. Безответственные создают проблемы для своей команды, отдавая отскакивающие пасы или передачи в спину товарищам по команде. Ответственные игроки, такие как Хавьер Маскерано, могут решить эти проблемы.
Но идеальный футболист предвидит проблемы. Когда Кройфф был молод, Михелс сказал ему: «Если партнер по команде совершает ошибку, ты должен был ее предотвратить». Гвардиола был игроком, который не допускал ошибок. Как и Кройфф, играя за Михелса, он динамично тренировал на поле так, как не смог бы менеджер на скамейке запасных. Он присоединился к длинной череде не самых выдающихся кройффианских «связующих» (позже известных в «Барселоне» как «пивоты»), начиная с Герри Мюрена в 1970-х, Яна Воутерса в 1980-х и заканчивая Серхио Бускетсом в 2010-х.
Возможно, Гвардиола смог бы добиться успеха только в кройффианском футболе. В возрасте 30 лет, после семнадцатилетнего пребывания в Барсе, он стоял на кухне Арсена Венгера в северном Лондоне и лоббировал переход в «Арсенал», но Венгеру он был не нужен. Гвардиола отправился греть скамейку запасных в «Рому», спустился в маленькую «Брешию», а затем затерялся в качестве игрока в Катаре и Мексике.
Кройфф сказал, что Гвардиола был самым разумным и дальновидным человеком из всех, кого он когда-либо тренировал, наряду с Деннисом Бергкампом: «К ним можно было обратиться за советом, потому что они могли думать о проблемах других людей». Конечно, Гвардиола понимал проблемы самого Кройффа: «Если конфликтов нет, он пойдет и найдет их. Есть люди, которые получают самые ясные представления в контролируемом хаосе». Единственная часть наследия Кройффа, от которой отказались все его ученики — это модель конфликта.
В Барсе Линекер вскоре разочаровался в Кройффе. Будучи центральным нападающим, он почувствовал, что схема 4-3-3 создана для того, чтобы он играл в центре. Вместо этого Кройфф заигрывал его на позиции правого защитника.
Я спросил Линекера, не пытался ли Кройфф действовать контринтуитивно: показать миру, что англичанин, которого все считали центральным нападающим, на самом деле был вингером?
Линекер ответил: «Он делал в играх такие вещи — и я иногда вижу то же самое с Пепом: он применяет такие тактики, что можно подумать, будто он делает это, чтобы выглядеть умным». И все же он считает, что Кройфф поставил его на фланг, чтобы вытеснить из команды. Испанским клубам в то время разрешалось иметь только по два иностранных игрока, и Кройфф хотел взять своего. Линекер считает, что Кройфф боялся заигрывать его на позиции центрального нападающего в случае, если я буду действовать слишком хорошо, и тогда от меня будет трудно избавиться, потому что нет никаких сомнений в том, что я бы забил кучу голов и отдал несколько передач.
У нас были не самые теплые отношения, но я его очень уважал. Я просто хотел бы, чтобы он пришел, поговорил со мной как мужчина с мужчиной и сказал: «Слушай, мне нужны свои игроки, мы найдем тебе хороший вариант», — и для меня это было бы вполне понятно. Но весь сезон он просто не давал мне покоя. Как человек, я встречал и более впечатляющих людей.
В тот первый сезон под руководством Кройффа Барса обыграла «Сампдорию» в Берне и выиграла не самый престижный Кубок обладателей кубков. Огорченный поражением от «Стяуа» тремя годами ранее, клуб не решился планировать послематчевую трапезу. К тому времени, когда игроки узнали об этом, — говорит Линекер, — «было уже десять вечера и все было закрыто. Идти было некуда, и мы все легли спать. Это Швейцария, друзья».
В том и следующем сезоне «Реал Мадрид» выиграл титул чемпиона Испании. Нуньес мог бы уволить Кройффа, но счел за благо оставить его в команде. Голландец привлек к себе столько внимания, что плохие результаты стали возлагать на него, а не на президента. Тем не менее, Кройфф всегда подозревал, что Нуньес в конце концов доберется до него: «У каждого председателя есть черная книга. Там есть все. Председатели таких клубов, как «Барселона» — особенные люди. Они привыкли, что все делают то, что они говорят. В эту черную книгу они записывают всё, что ты с ними делаешь». Кройфф, конечно же, вел свою собственную черную книгу.
Тем временем его новая команда обретала форму. Он продал Линекера в «Тоттенхэм» и дополнил свой баскско-каталонский костяк импортом Роналда Кумана, Микаэля Лаудрупа (кройффианская ложная девятка) и Христо Стоичкова. Болгарский нападающий выдвинул только одно неоспоримое требование на переговорах по контракту: он должен был иметь красный спортивный автомобиль.
В эпоху оборонительного футбола Кройфф создавал поразительно атакующую команду. Его сын Жорди говорит: «Я смотрел на составы и спрашивал себя, не сошел ли он с ума. Так смело». Куман и Гвардиола, не являющиеся защитниками, составили самую медленную центральную оборонительную пару в футболе. Кроме того, они по очереди выходили в полузащиту. Куман часто выходил на поле, опасаясь, что его вскроют, тем более что защитники «Барселоны» в основе своей были форвардами. Но один из постулатов Кройффа гласил: «Есть только один мяч. Если он у нас, то у них его нет». С Куманом и Гвардиолой в центре обороне у Барсы обычно он-таки был. Кройфф изобрел новую концепцию: защита с мячом.
Ему надоело, что люди спрашивают: «А что, если все пойдет не так?» «Какая разница?» — отвечал он. В любом случае, утверждал он, его способ защиты может быть самым безопасным. Если ты можешь держать 21 игрока на половине поля соперника, ты далеко от своей опасной зоны. И он не верил в попытки вывести соперников из игры. Если нападающий соперника был слишком хорош для того, чтобы его опекать, то лучше вообще не опекать его, а попытаться перекрыть ему линии снабжения.
Правда заключалась в том, что Кройфф радикализировался. К этому моменту его карьеры, когда ему было уже за 40, ему приходилось постоянно придумывать новые задачи, чтобы сохранить интерес к тренерской деятельности. Его бывший великий коллега Мишель Платини сочувствует ему: «Парень, ставший футболистом — его единственное настоящее призвание — остается футболистом до 32 лет. И после этого... все уже никогда не будет как прежде». Обычно облаченный в свой безразмерный бежевый плащ, Кройфф излучал дзен безразличия на скамейке. Он даже бесстрастно наблюдал за массовой дракой игроков, вспыхнувшей в паре метров от него во время Clásico: «Зачем вмешиваться, если не происходит абсолютно ничего интересного?» Тренер все равно мало что мог сделать во время игры. Кройфф никогда ничего не записывал на скамейке запасных. Однажды, когда Барса проигрывала 0:2 в перерыве, он просто взял себе кофе и молча пил его в течение десяти минут. Только когда прозвенел звонок на второй тайм, он заговорил: «А теперь идите и исправьте то, что испортили».
Игроки прозвали его «Dios», «Бог». Конечно же, его пути были неисповедимы. Он уговаривал Кумана переехать в соседний дом, иногда присматривал за детьми игрока, а потом отцепил его. Он сказал Стоичкову перед всем составом, что тот «катастрофа», а затем отправился с ним на ужин. Перед одной игрой он пообещал болгарину 100 тыс. песет, если тот забьет дважды в первом тайме. Когда Стоичков забил свой первый мяч, смеющийся Кройфф тут же заменил его. Его прямота, экстремальная даже по голландским меркам, шокировала испанцев.
В феврале 1991 года эта история едва не закончилась раньше времени. Кройфф начал чувствовать боли в животе, груди и спине. Ему было 43 года; его отец умер в 45 лет. Дэнни заставила его лечь в больницу, где у него диагностировали ишемическую болезнь сердца и назначили двойное шунтирование. Врач сказал ему: «Если бы вы вдохнули еще три раза, вы бы умерли».
На просьбу Кройффа выпить кофе и закурить перед операцией ему было отказано. Во время почти трехчасовой операции его сердце на 30 минут было остановлено. Хирург, Хосеп Ориол Бонин, позже пошутил, что Кройфф предпочел бы, чтобы операция проходила без наркоза, чтобы он мог сам за ней наблюдать. Кройффу пришлось довольствоваться тем, что он предварительно подробно допросил Бонина. Голландец был любителем хирургии, ему нравилось присутствовать при операциях на коленях своих игроков, а однажды он наблюдал за операцией на мозге.
Шунтирование изменило его. На скамейке вечная сигарета была заменена леденцом. (Плащ остался.) Он даже снялся в рекламе против курения на каталонском телевидении. Он также осознал, что не сможет работать вечно — Дэнни и его дети запретили бы это делать — и начал больше думать о своем наследии. Футбол больше не сводился к тому, чтобы выиграть очередной приз и заткнуть рот своим врагам. Он хотел оставить после себя стиль игры, который переживет его самого. Жорди сказал: «Мой отец никогда не смотрел на конечный результат 90 минут. Мой отец смотрел на конечный продукт будущих лет».
10 апреля 1991 года, после двухмесячного выздоровления, Кройфф вернулся на скамейку запасных. Месяц спустя его команда наконец-то выиграла титул чемпиона Испании.
Однако давление внутри Барсы не ослабело. 1 апреля 1992 года Кройфф ввел в обиход слово, которое по сей день используется внутри клуба: «entorno». Буквально это слово переводится как «окружение» или «среда». Кройфф, как и подобало его привычке работать с языком, переосмыслил его. Под словом «entorno» он подразумевал специфическое окружение Барсы: общество, ultra фанаты, которые приходили к президенту домой, чтобы угрожать ему, журналисты, которые жили за счет клуба, вмешивающиеся местные политики, спонсоры, нынешние директора, бывшие директора и сотрудники, которые пытались вернуться в клуб, и оппозиция, замышляющая сместить совет директоров.
«У нас есть entorno, которое влияет, и если бы это было не так, «Барселона» выиграла бы гораздо больше титулов», — сказал он на пресс-конференции. Он имитировал вопросы, которые постоянно задавало entorno: «Почему система не работает? Почему игроки не знают больше? Почему мяч не попал в ворота?» Entorno влияет на моих людей... Если так будет продолжаться, этому клубу будет трудно добиться успехов в будущем».
Он быстро опроверг свое собственное предсказание. Шесть недель спустя Барса сыграла в финале Кубка чемпионов против «Сампдории» на «Уэмбли». Перед началом матча его игроки сидели в крошечной раздевалке, одетые в оранжевый комплект формы, который он выбрал, и их головы были забиты воспоминаниями о поражении в Севилье шесть лет назад. Они чувствовали, что играют за трофей, который Барса обречена никогда не выиграть. Именно тогда Кройфф произнес слова, которые до сих пор ассоциируются с ним в Каталонии: «Salid y disfrutad», «Выходите и наслаждайтесь».
Игроки особенно не переживали. После напряженной, неравной игры счет в дополнительное время оставался 0:0, когда Куман вышел на поле для выполнения штрафного удара. У голландца был удар, как у лошади. Кройфф всегда советовал ему пробивать первый штрафной в матче прямо в стенку. Это научит соперников не бросаться на него, пытаясь блокировать его удары. На этот раз трое доблестных итальянцев выскочили из стенки, и Куман пробил в оставленное ими отверстие. Кройфф с бесстрастным лицом поспешил со своей скамейки и — в образе, который помнят все болельщики Барсы определенного возраста — неловко забрался в своем костюме на рекламный щит, видимо, чтобы руководить игрой. Через 15 минут Барса выиграла свой первый Кубок чемпионов. Сейрульо, как ни странно, стал чемпионом Европы и по футболу, и по гандболу.
В 1992 году почти все болельщики клуба по-прежнему жили в Каталонии. На следующий день после финала они собрались, чтобы поприветствовать своих героев на площади Сан-Жауме в Барселоне. При просмотре видео возникает ощущение, что Кройфф появился лишь из вежливости. Не желая ни греться в лучах славы, ни праздновать, он всегда отключался сразу после победы. Он мало говорил с прессой, тихо растворялся и позволял своим игрокам брать все на себя. «Он закрывал дверь, и все исчезало», — восхищенно сказал Куман. Что интересовало Кройффа, так это путешествие.
Но когда он подошел к микрофону на балконе Женералитата, здания правительства Каталонии, толпа начала скандировать его фирменную фразу: «Un momento dado!» Президент Женералитата Жорди Пуйоль, стоявший рядом с ним, сказал ему, что люди не остановятся, пока он не произнесет волшебные слова. Кройф ответил: «У нас есть, en un momento dado...» — и средневековая площадь взорвалась. Через пару недель, в последний день сезона, «Реал Мадрид» проиграл «Тенерифе», и «Барселона» с перевесом в одно очко стала чемпионом.
1992 год стал для Барселоны annus mirabilis [Год чудес (лат.)], годом, когда город превратился из гусеницы в бабочку. Очищенная и «открытая морю» с новыми пляжами, каталонская столица провела свой глобальный праздник — Олимпийские игры. Женералитат финансировал всемирную рекламную кампанию со слоганом «Где Барселона?» (Ответ: «В Каталонии, конечно»). Американская баскетбольная Команда мечты стала лицом Олимпийских игр. Команда Барсы Кройффa украла их прозвище.
Его Команда мечты была блестящей, подверженной ошибкам и удачливой. Она победила благодаря индивидуальному гению в той же степени, что и кройффианской системе. Она могла бы выиграть больше, если бы правильно защищалась — эта тема редко обсуждается внутри команды, вспоминает Эусебио Сакристан: «Футбол тогда еще не развивался в оборонительном плане так сильно, как сегодня».
Команда мечты впервые в истории Барсы выиграла четыре чемпионских титула подряд. Словно по кройффианскому волшебству, три из этих четырех титулов были завоеваны в последний день сезона, в «final de infarto», «головокружительном финише». Наконец-то «Барселона» стала соперником «Реала», а не его жертвой.
Голы забили болгаро-бразильский дуэт Стоичков и Ромарио. Оба были невозмутимыми людьми, которые любили встречать рассвет во время совместных ночных прогулок. Стоичков был практически единственным человеком в команде, с которым Ромарио разговаривал, пока они не рассорились. Кройфф хвалил «mala leche» (буквально: «плохое молоко») Стоичкова, имея в виду его скверный характер, и называл Ромарио «отрицательным персонажем», но при этом лучшим игроком, которого он когда-либо тренировал. Маленький бразилец никогда не тренировался усердно, даже когда соизволял появиться на базу, но Кройфф верил, что великие футболисты устанавливают свои собственные правила.
Ромарио подолгу стоял на месте, видимо, предаваясь своему дневному хобби — дремоте. Когда он опускал плечо и поворачивался к воротам соперника, его товарищи по команде понимали, что он уловил момент и подает сигнал для мгновенного паса. Это был пример того, о чем всегда говорил Сейрульо: пас — это общение, своего рода язык.
Тем не менее, эра Кройффа заканчивалась. Джордж Оруэлл говорил, что «во многих случаях творческий импульс длится около 15 лет: у прозаика эти 15 лет, вероятно, приходятся на возраст от 30 до 45 лет или около того». Возможно, он говорил о Кройффе, которому в 1992 году было 45 лет. После победы на «Уэмбли» он перестал размышлять.
Его удача закончилась 18 мая 1994 года против «Милана» в финале Лиги чемпионов в Афинах. Медленный центр защиты в составе Кумана и Мигеля Анхеля Надаля (дяди теннисиста Рафаэля), дополненная медлительным Гвардиолой в центре полузащиты, уступила миланскому прессингу и проиграла 0:4. Кройфф сказал: «Дело не в том, что мы играли плохо. Мы вообще не играли». В команде Кройффа, когда дела идут не так, как надо, они порой идут очень плохо, потому что в ней так мало защитных средств. Кройфф был гением, — объяснил Гвардиола, — а если гений делает все правильно, а так бывает почти всегда, то результат получается идеальным. Но если гений делает что-то не так, то все идет так невероятно плохо, что хочется его убить. Только гении идут на такой риск».
Счет 0:4 не был случайным. Тренеры «Милана», сначала Арриго Сакки, а затем Фабио Капелло, модернизировали прессинговый футбол Кройффа. Полузащитник Звонимир Бобан считает финал лучшим матчем «Милана» за девять лет его работы в команде. Он сказал мне:
Накануне этого матча во всем мире говорили о том, что «Барселона» — фаворит. Для нас они никогда не были фаворитами. Мы знали, что были намного сильнее их. Летом мы сыграли с ними один товарищеский матч. Мы выиграли 3:0, но должны были выиграть 12:0. После матча я сказал Деяну Савичевичу: «Они слишком медленные для нас». Просто [другая] передача: они были на второй, мы — на пятой. Этот итальянский футбол был немного более прямым, более непосредственным, более быстрым. А также в прессинге, я бы сказал, что он был лучше организован. «Милан» был намного лучше их даже в 1992 году. Но они сыграли с «Сампдорией», и в том году «Милан» был отстранен от участия в Лиге чемпионов.
Зловеще, но Команда мечты больше не могла соответствовать растущим физическим стандартам футбола высшего класса. Барселона превратилась в город пляжных клубов и размножающихся соблазнов. Рондо сами по себе не могли это компенсировать. Как и все новаторы в футболе, Кройффа в конце концов обошли.
Тем летом 1994 года он должен был наконец-то тренировать сборную Нидерландов на чемпионате мира. Голландская федерация футбола сделала ему предложение. Ее председатель, Йос Статсен, позже сказал кое-что интересное о бесконечных переговорах: он чувствовал, что Кройфф-человек хотел этого, но Кройфф-компания — нет. Когда Кройфф появился на телевидении, чтобы объяснить свой отказ, он скучно говорил о деньгах, пока его бывший товарищ по команде Пит Кейзер, сидевший рядом с ним, не прервал его футбольным вопросом: «Скажи, Йохан, ты вдруг начал играть внешней стороной стопы. Почему?»
Кройфф должен был покинуть «Барселону» после разгрома в Афинах. К сожалению, он продержался еще два года. С Лаудрупом он повторил конфликт, который был у него с Райкардом: Кройфф хотел, чтобы на поле он был Кройффом и руководил игрой, но мягкий Лаудруп был против, говоря ему: «Ты был Кройфом, а я — собой». Кройфф жаловался, что датчанин из высшего слоя среднего класса не дотягивает до величия, потому что ему не хватает «инстинкта гетто». В конце концов Кройфф продал его в мадридский «Реал». В 1995 году Лаудруп сыграл главную роль в победе «Мадрида» над Барсой со счетом 5:0.
Кройфф также стал относиться к клубу как к продолжению своего семейного особняка. Он перевел своего сына Жорди в первую команду, объяснив это тем, что хочет защитить мальчика: «В футболе больше плохих, чем хороших людей. Он хороший игрок, и я подумал, что для него будет лучше остаться с нами». Его помощник Решак предостерегал его от этого, указывая на то, что мальчик станет косвенной мишенью для врагов Кройффа в entorno. Кройфф ответил: «Если кто-то однажды использует Жорди, чтобы напасть на меня... Я приду с двумя пистолетами, потому что двух ножей будет недостаточно». Кройфф был полон решимости стать отцом в футбольных джунглях, которого у него самого никогда не было. Но Жорди — неподготовленный дублер великих Ромарио и Стоичкова — все же стал объектом критики.
Еще хуже то, что запасным вратарем Барсы с сомнительной квалификацией был зять Кройффа Хесус Ангой. Постоянный вратарь Карлес Бускетс, рост которого составляет всего 1,78 см, был таким же спорным. Он был настоящим кройффианским вратарем, этаким испанским Йонгблудом, хорошо владеющим ногами, но, как признавал даже Кройфф, не очень хорошо владеющий руками. Кройфф продолжал ставить его после каждого промаха, возможно, именно потому, что все говорили ему не делать этого. Радикализируясь еще больше, он решил поставить в ворота защитника. Его семье пришлось отговаривать его от этого. Наибольший вклад Бускетса в развитие клуба внес его сын, полузащитник Серхио, также хорошо владеющий ногами.
Поскольку президент Нуньес постоянно хотел его заполучить, Кройффу нужно было продолжать побеждать. Однако, похоже, его больше не заботила победа. Перед четвертьфиналом Лиги чемпионов с «Пари Сен-Жермен» в 1995 году он стоял и смотрел на трибуны вместе с тренером парижан Луисом Фернандесом, а затем заметил: «Их 50 000, и мы доставим им удовольствие. Вот что такое футбол». После того как Барса проиграла со счетом 1:2 и выбыла из турнира, Кройфф сказал: «Цикл окончен».
Он по-прежнему любил преподавать. (Посмотрите видео, на котором он демонстрирует продвинутый прыжок через скакалку растерявшемуся Стоичкову в 1995 году. Даже в 47 лет Кройфф скакал, как лучшая девочка на детской площадке.) Но к 1996 году он наконец провалился настолько, что Нуньес мог смело его уволить. Утром 18 мая старый друг Кройффа Жоан Гаспар, вице-президент Барсы, навестил его в раздевалке. Кройфф знал, что будет дальше. В тот день спортивные страницы пестрели новостями о том, что Гаспар познакомился с преемником Кройффа, Бобби Робсоном.
— Почему ты пытаешься пожать мне руку, Иуда? — Кройфф спросил Гаспара.
Когда Гаспар подтвердил свое увольнение, Кройфф сломал стул и закричал: «Бог накажет тебя за этот поступок, как наказывал тебя раньше». Похоже, он имел в виду смерть внука Нуньеса; Кройфф был склонен считать Бога своим личным киллером.
Кройфф предполагал, что его друг Решак покинет Барсу в знак солидарности. Решак этого не сделал, и Кройфф больше никогда с ним не разговаривал.
Кройфф сказал игрокам: «Если я причинил вам боль, простите меня». Некоторые из них плакали. По словам голландского телекомментатора Сьерда де Воса, прямо с «Камп Ноу» он отправился в Порт-Олимпик, где должен был принять участие в парусной регате. Король Испании Хуан Карлос увидел его и воскликнул своим глубоким голосом: «Joan! ¿Cómo estás?» [Жоан! Как дела? (исп.)] «Ну, — ответил Кройфф, — меня уволили».
«Они что, совсем с ума сошли?» — спросил король. Они отплыли, а затем поужинали в портовом ресторане «Ла Барса де Саламанка».
(Несколько слов о Гаспаре: он стал малоуспешным президентом Барсы с 2000 по 2003 год. Из положительных моментов — эпизодическая роль администратора отеля в фильме Антониони «Пассажир», снятом в 1975 году в Барселоне. В реальной жизни Гаспар тоже был владельцем отеля. Будучи молодым официантом в лондонском отеле «Коннот», он однажды подавал отварного лосося в кипящей воде принцессе Монако Грейс, когда тарелка потеряла равновесие. Он убедился, что вода попала на него, а не на нее, потерял сознание от боли, провел три дня в больнице и в награду был назван сотрудником месяца в «Коннот»)
Приглашаю вас в свой телеграм-канал, где переводы книг о футболе, спорте и не только...
