Рори Смит «Ожидаемые голы», глава 7. Позиция максимальных возможностей
Эпилог: Возвышение аутсайдеров
Переломный момент длился не более пары секунд. Никто не упоминал о нем, не ссылался на него и даже не делал вид, что его признает. Его можно было бы вообще не заметить: он появился в левом нижнем углу, на ярко-желтом фоне, как часть последовательности фактов из игры: процент владения мячом каждой из команд, количество ударов, которые они нанесли, количество поданных угловых. Саундтреком к нему стал Антонио Конте, размышляющий о домашнем поражении своей команды «Челси» от «Бернли» в первый день сезона АПЛ 2017/18. Это было что-то вроде «моргни — и не заметишь». Для большинства это было ничто, но для некоторых это было всё. Как бы мимолетно ни появилось Ожидаемое количество голов в передаче «Матч дня», и в тот момент мир изменился, совсем чуть-чуть.
Удивительное количество времени и усилий было потрачено на эти несколько секунд. Это решение далось нелегко. Ричард Хьюз, редактор программы, уже в течение некоторого времени знал об Ожидаемых голах; он в течение нескольких лет вел переговоры с Opta о том, чтобы была возможность включить их в освещение своего шоу. Он видел в этом способ добавить «дополнительный слой» к анализу, помочь «Матчу дня» расширить свою аудиторию, подойти к игре в другом свете. Как только он решил, что время пришло, он пригласил пару представителей Opta в студию BBC в Солфорде, чтобы они объяснили экспертам «Матча дня», что именно это означает. Позже он отправил по электронной почте всем своим постоянным экспертам снятое Opta видео, чтобы представить эту концепцию. Реакция не всегда была положительной. Один из них ответил, что ему после первой минуты было «чертовски скучно».
Хьюз прекрасно понимал, что идея должна быть представлена деликатно, самыми легкими штрихами. Для этого была практическая причина: формат шоу позволяет лишь пару минут разбирать каждую из представленных в нем игр; просто не было места для длинного, затянутого объяснения того, что именно означает Ожидаемые голы. Он также был обеспокоен тем, что, если он навяжет эту статистику группе колеблющихся экспертов, она может быть отвергнута до того, как успеет утвердиться. У Opta было такое же беспокойство: если их критерий будет высмеян на телевидении, это будет существенной неудачей.
В конце концов, прецедент был. В начале 2000-х годов, когда BBC потеряла права на показ основных моментов Премьер-лиги в пользу своего коммерческого конкурента, ITV, новое шоу включало в себя функцию под названием «Тактический грузовик», в которой Энди Таунсенд по какой-то причине подбирал тактические ритмы игры из фургона, стоящего возле стадиона. Идея заключалась в том, чтобы посмотреть на игру так, как это делали клубы с помощью технологии ProZone, которая становилась все более популярной. «Это была новаторская идея, — вспоминает Хьюз. — Многие из тех, кто над ней работал, стали работать во многих футбольных компаниях, занимающихся обработкой данных. Но реакция на шоу было довольно негативной». «Тактический грузовик» стал чем-то вроде ходячей шутки, и Хьюз не хотел повторения.
Он решил, что лучшим способом было бы небрежно включить Ожидаемые голы в портфель статистических данных, которые «Матч дня» предоставляет после каждого матча, когда соответствующим менеджерам предлагается поделиться своими мыслями о том, что только что произошло. Ни тревоги, ни фанфар, ни драматического вступления. В конце концов, аудитория «Матча дня» — это «широкий спектр идей», как выразился Стив Хоутон, продюсер «Матча дня 2».
Аудитория шоу варьируется от преданных болельщиков, наблюдающих за происходящим во второй раз за день, до тех, кто следит за этим видом спорта лишь самым поверхностным образом; оно должно удовлетворять потребности людей, возвращающихся домой из паба, и детей, которые хотят посмотреть передачу утром в воскресенье; есть те, кто требует жгучего анализа в течение пары минут, отведенных на каждую игру, есть те, кто предпочел бы, чтобы разговоров вообще не было; есть те, кто концентрирует внимание в течение первых 20 минут, но затем обнаруживает, что невольно и неумолимо засыпает, их глаза тяжелы либо благодаря, либо несмотря на то, что Джермейн Дженас говорил об опеке «Эвертона» при стандартах. Задача «Матча дня» — быть всем для всех людей.
«Мы не могли бить людей этим по голове, — сказал Хоутон. — Если вы знали, что это значит, и вам было интересно, то оно оказывалось там, — сказал Хоутон. — Если вы не знали или вам было все равно, вы могли просто игнорировать это».
«Матч дня» был не единственным шоу, которое боролось с той же головоломкой. В том сезоне Monday Night Football, флагманское дискуссионное шоу Sky Sports, также приняло решение включить в свой репортаж Ожидаемые голы. Отношение среди продюсеров и экспертов сети изменилось с того дня, более чем за десять лет до этого, когда Энди Грей ощетинился предложением Генри Стотта включить показатели Decision Technology в репортаж вещателя.
Дэвид Джонс и Джейми Каррагер — ведущий Sky и один из его звездных экспертов — были немного более открыты к новым формам мышления. Sky, как и любая другая вещательная компания, уже давно включает в свои репортажи основные факты об игре. Ожидаемые голы были шагом вперед: это была не просто оценка того, что произошло, но и взгляд на то, что могло произойти. Это подразумевало оценочное суждение о результате, независимо от того, был ли он заслуженным или нет. Каррагер, однако, был в восторге. Он считал, что Ожидаемые голы — это «самая простая вещь в мире для понимания», мера, которая интуитивно понятна любому футбольному болельщику: способ подсчитывать, сколько моментов команде удалось создать. И, кроме того, если клубы Премьер-лиги обращают внимание на Ожидаемые голы, сказал он, то Monday Night Football обязано отразить это. «Последнее, чего я когда-либо хотел, — это чтобы меня обвинили в том, что я олдскульный», — сказал Каррагер.
Выбор времени означал, что «Матч дня», который выходил на экраны в субботу, получил первый шанс. В каком-то смысле это было уместно. Для многих «Матч дня» был важным шоу. Ночные шоу с показом основных моментов на BBC было национальным учреждением; несмотря на то, что международная известность Премьер-лиги была построена на миллиардах фунтов, щедро вложенных в дивизион Sky, в частности, «Матч дня» оставался тем способом, которым подавляющее большинство футбольных болельщиков потребляли этот вид спорта. Для тех, кто посвятил свою профессиональную жизнь тому, чтобы помочь футболу внедрить аналитику, даже наблюдение за тем, как Ожидаемые голы вспыхивают на экране на пару секунд во время трансляции, представляло собой нечто среднее между оправданием и победой.
В течение десяти лет они работали над тем, чтобы убедить своих коллег, единомышленников и, во многих случаях, своих работодателей в том, что это следующий рубеж спорта. Они были вынуждены преодолеть скептическое мнение о том, что футбол слишком изменчив, слишком динамичен, чтобы выдерживать аналитическую оценку: им говорили, что это не бейсбол, там слишком много переменных. Многие из них были проигнорированы; те, кто нет, кто завоевал некоторое влияние в своих клубах или организациях, неизменно сталкивались с критикой, а порой и с откровенными насмешками. Футбол крепко хранил свои традиции; те, кто считал себя духовными хранителями игры, не приветствовали нарушителей с их яркими идеями и новыми способами ведения дел. Для всех них это была борьба.
Их наградой была не более чем тонкая желтая полоска в углу экрана, когда Конте, побежденный, пожаловался на раннюю красную карточку. С виду ничего особенного, но по ощущениям — всё. В тот момент, когда Ожидаемые голы появились на «Матче дня», все это того стоило. Аналитика, в какой-то степени, стала мейнстримом. Революция, наконец, была показана по телевидению.
***
Ожидаемые голы не изменили мир сразу. К 2017 году, когда эта цифра впервые появилась на экране, она даже не была особенно передовой. Чарльз Рип изобрел систему, которая вычисляла нечто подобное за несколько десятилетий до этого. Более обновленная версия концепции витала в аналитических кругах почти десяток лет. И Decision Technology в «Тоттенхэме», и StatDNA в «Арсенале» работали с моделями, которые включали в себя идею Ожидаемых голов, хотя омерта, в которой работали обе компании, означала, что ни у одной из них не было шанса завоевать общественное признание. Только после того, как Opta, поставщик данных, заинтересованный в том, чтобы как можно больше людей имели доступ к их работе, а затем, в идеале, платили за нее, создали свою собственную модель, идея начала набирать обороты, набирая популярность в социальных сетях, а затем и завоевывая внимание в прессе. Даже это было в 2012 году: потребовалось еще пять лет, чтобы влиться в более широкий футбольный дискурс.
Мотивация Opta для разработки Ожидаемых голов — того, что впоследствии стало известно как xG — не была особенно идеологической. С самых первых дней своего существования, когда она функционировала, по сути, как рекламный трюк для консалтинговой фирмы, компания всегда была в первую очередь озабочена продажей данных средствам массовой информации. Ее бизнес-модель не распространялась, в частности, на анализ огромного количества информации, имеющейся в их распоряжении. «Она собирала их, делила на части и использовала для того, чтобы рассказывать истории», — сказал Сэм Грин. Opta никогда не пыталась выяснить, что означают все эти данные. Задача Грина состояла в том, чтобы это изменить.
Выпускник факультета математики и физики Бристольского университета, Грин не был особенно преданным футбольным болельщиком; крикет всегда был его любимым видом спорта, хотя в студенческие годы он баловался бейсболом, проводя долгие ночи на различных форумах, отслеживая революцию аналитики в этом виде спорта. Он начал свою карьеру в индустрии азартных игр, используя свои двойные интересы в спорте и статистике, сначала в компании, которая предоставляла советы по ставкам игрокам, а затем устроился на работу в букмекерскую контору Sportradar.
Он пришел в Opta в 2011 году. Его должность была главным статистиком: начальником в том смысле, что он руководил отделом, состоящим из одного человека. Компания приняла решение о смене курса. В течение многих лет два основных поставщика футбольных данных фактически держались в стороне друг от друга: Opta сосредоточилась на СМИ, ProZone занималась клубами.
Однако на рубеже десятилетий Opta решила, что хочет припарковать свои танки на лужайке своего старого конкурента. Компания запустила суббренд OptaPro, специально предназначенный для получения информации об эффективности для клубов; название было призвано убедить потенциальных клиентов в том, что существует брандмауэр между информацией, которую они, возможно, ищут, и подразделением компании, которое имеет дело со СМИ.
Грин был нанят с «открытым заданием» — проанализировать данные Opta и найти эти сведения, какими бы они ни были. «Идея заключалась в том, чтобы вернуть часть клубного рынка», — говорит Грин. Многие в профессиональной игре видели в Opta не более чем поставщика пустяков; мало кто задумывался о том, чтобы использовать эту информацию для чего-то более глубокого. «Они, как правило, считали, что Opta не так серьезна, как ProZone, — сказал Грин. — Но у нас были все эти данные. Нам просто нужно было их развить».
Вот тут-то он и появился. Его работа заключалась в том, чтобы помочь изменить восприятие компании: он путешествовал по стране, посещал различные тренировочные базы и рассказывал клубам, какие услуги может предложить Opta; он помог создать «аналитическую статистику» для рекламного календаря, который можно было разослать потенциальным клиентам: цифры, которые что-то значат, а не причуды истории. Но больше всего ему нужно было изменить то, что делала Opta, а не то, как ее воспринимали. Он должен был выяснить, что говорят его данные. И для этого ему нужна была система, которая позволила бы ему, как Decision Technology и Саре Радд до него, придавать ценность каждому действию на футбольном поле.
Грину эта задача не казалась такой гигантской, как могла бы показаться другим. Он видел это как серию строительных блоков: начать с цели игры, забивания голов, и работать оттуда. По сути, это было именно то, что сделали пионеры саберметрики в бейсболе за несколько лет до этого: разобрали суть этого вида спорта — делать раны [Run (R) — ран. Заработанное очко. В бейсболе побеждает та команда, которая сделает больше ранов. Чтобы сделать ран игрок атакующей команды должен пробежать все базы и прибежать в «дом», прим.пер.] — и выяснили, что к ним приводит. Грину нужно было выяснить, как наиболее вероятно происходит забивание голов. По его мнению, это был очевидный первый шаг в путешествии, которое должно было закончиться полной картиной того, что происходило на поле. «Чтобы описать футбол, нужно что-то подобное», — сказал он.
У Грина был свой вопрос; поиск ответа, или чего-то похожего на ответ, занял около двух недель. У него были все необходимые данные: сотни тысяч ударов из многолетних записей Opta в Премьер-лиге. На языке программирования R он создал программу, которая могла выбирать из этих ударов всевозможные «особенности»: такие вещи, как расстояние и угол, были ли они сделаны ногой или головой, были ли они сделаны в конце размашистой контратаки или со стандарта, все, что можно было установить и что могло иметь отношение к успеху удара или нет. Он «замешал все это», а затем проверял свой тезис до тех пор, пока не смог доказать, что он работает.
В его подходе была простота, которая годы спустя помогла ему найти отклик у Джейми Каррагера на Sky Sports. Его программа присваивала каждому удару значение где-то между 0 и 1. Нападающий на линии ворот с мячом в ногах забивал в 99% случаев. Этот шанс будет иметь «ожидаемое» значение 0,99 гола. Неуклюжий центральный полузащитник, совершивший отчаянный удар с середины поля, когда результат игры ускользает, может забить (если повезет) в одной из ста попыток. Этот удар будет иметь математическое ожидание 0,01 гола. Любой другой шанс был где-то посередине. «Это было довольно легко проверить, — сказал он. — Я был уверен в футбольном смысле всего этого».
В своей самой чистой, простейшей форме Грин разработал систему, которая давала относительно — хотя и не чисто — объективный способ измерения того, создавала ли команда хорошие моменты или нет, что-то большее, чем просто запись того, сколько ударов она нанесла по воротам. Теперь можно было бы узнать, были ли это хорошие удары или нет; должен ли был игрок забить гол или промахнуться; и теперь тренер, сожалея о поражении с минимальным счетом, был бы точен, заявив, что у его команды были все возможности для победы.
Грин не считает себя изобретателем Ожидаемых голов. Когда он строил свою систему, он не знал о работе, проделанной StatDNA и Decision Technology, но теперь он признает, что все они думали в одном направлении. По его словам, была причина, по которой, когда он рекламировал услуги Opta клубам, он не проводил много времени на севере Лондона. Среди его коллег в клубах и консалтинговых компаниях было несколько человек, разрабатывающих метрики, которые, в конце концов, делали то же самое. Его версия, однако, должна была захватить воображение, та, которая популяризировала эту идею, та, которая будет представлена Королевскому статистическому обществу, та, которая со временем прорастет настолько широко, что появится в «Матче дня». Грин оказался в нужном месте в нужное время, чтобы дать футболу то, что оказалось его прорывным показателем, который вывел аналитику если не в мейнстрим, то уж точно в один из его притоков. Футбол благодарит Грина за — запоздалое, но все-таки — появление xG.
***
Саймон Уилсон знал, что в этом, по крайней мере частично, виноват он сам. Он был в Бостоне, штат Массачусетс, в течение нескольких дней, посещая конференцию MIT Sloan Sports Analytics Conference. Это были долгие дни: посещение бесчисленных обсуждений и лекций в конференц-зале, а затем вечера, проведенные в общении с руководителями всевозможных бейсбольных и баскетбольных команд. Сейчас, сидя на сцене, где аудитория с нетерпением ждала его перлов мудрости в рамках дискуссии на тему «Развивающаяся аналитика», он чувствовал себя не совсем на высоте.
Но это была не единственная проблема. Чем глубже заходил разговор, тем больше Уилсон чувствовал себя не в своей тарелке. Его биография должна была обеспечить ему авторитет: полупрофессиональная игровая карьера, прерванная из-за травмы; диплом по спортивным наукам, полученный в Университете Ливерпуля Джона Мурса; годы работы аналитиком в ProZone, рост до руководителя отдела анализа производительности сначала в «Саутгемптоне», а затем в «Манчестер Сити»; во время работы на «Этихад Стэдиум» он был повышен до еще более широкой роли, которая включала помощь в создании аналитической команды клуба и ее возможностей. В рамках футбола «Сити» стал первопроходцем; его регулярно приводили в качестве яркого примера клуба, посвящающего часть своих значительных ресурсов революции данных. То, что он был на сцене в Бостоне вместе с другим пионером футбольных данных, Майком Фордом, было свидетельством того, насколько ценным и уважаемым он стал в своей области.
Проблема заключалась в том, что внезапно у Уилсона возникло отчетливое впечатление, что он не в своей тарелке. Он внимательно слушал, как третий гость — руководитель «Сан-Франциско Фотинайнерс» — подробно рассказывал о том, как его команда интерпретирует данные, и понял, что футбол, по сравнению с ним — это цепляние за тень. Когда из зала начали задавать вопросы, он испугался, что его ответы не будут убедительными. «Все, что я мог сделать, — это чушь собачья, на самом деле», — сказал он.
На сцене в Бостоне Уилсон пришел к тому же пониманию, к которому многие в футболе пришли в начале 2010-х годов. Спорт был наполнен данными. Например, через год после той конференции, в 2011 году, Форд сообщил Financial Times, что его команда собрала около «32 миллионов единиц информации из 12 000 или 13 000 игр». На том этапе никто не понял, что все это значит. Футбол искал то, что Омар Чаудхури, который начинал в спорте как, по сути, ответ ProZone Сэму Грину, просматривая обширный транш данных в поисках понимания, назовет «Ну и что?».
Уилсон был в состоянии ускорить эти поиски. По его инициативе «Сити» потратил предыдущие несколько лет, вкладывая значительные средства в свой аналитический отдел. Еще до того, как клуб был куплен Abu Dhabi United Group, что одним махом сделало его самой богатой командой в мире, Уилсон не только успешно внедрил «технического скаута», использующего данные для оценки игроков, но и убедил клуб нанять не одного аналитика для первой команды, как было принято в то время, а четырех: один занимался подготовкой к матчам, другой — их разбором, третий — тренировками и третий был прикреплен к отделу подбора персонала. «Мы получили два ответа от аналитического сообщества, — сказал Уилсон. — Один из них был позитивным, ощущением, что все так и должно быть. Второй, что это было полным перебором».
Это было только начало. С приходом новых владельцев клуба деньги перестали быть проблемой; Уилсон мог получить доступ к любой информации, которую считал ценной. «Сити» подписался на все, что могли предложить им Opta и ProZone. Они создавали базы данных игроков, тратили время на то, чтобы найти сигнал в бесконечном шуме. По его словам, в клубе было стремление стать лидером в этой области и убежденность в том, что, поскольку богатство «Сити» теперь практически гарантирует, что на трансферном рынке для них будут завышены цены, разработка метода, позволяющего в той или иной форме проводить проверку благонадежности, имеет решающее значение.
Он всегда осознавал ограниченность своего опыта и опыта своих коллег, тот неизбежный факт, что, несмотря на весь свой опыт в зарождающейся области футбольной аналитики, никто из них не был специалистом по обработке и анализу данных; чтобы должным образом исследовать данные, им потребуется помощь извне. Поездка в Бостон убедила его в этом. И вот, вернувшись, он придумал план, как добиться именно этого.
Футбол всегда относился к данным как к государственной тайне. Клубы настолько боялись что-либо отдавать, что в течение многих лет команды Премьер-лиги даже не могли договориться между собой о создании стандартизированного, общего набора данных; более мелкие члены дивизиона, как правило, чувствовали, что позволить своим более богатым коллегам видеть их информацию фактически означает стать соучастником их собственного поражения. В частности, те команды, которые еще не занимались данными в сколько-нибудь значительной степени, не видели никакой пользы в том, чтобы помочь другим узнать о них больше. Это резко контрастировало с подходом, который способствовал развитию аналитики в спорте в Соединенных Штатах, где данные принадлежали лиге и могли быть доступны любому из ее членов.
Таким образом, шансы на то, что широкая публика увидит их, были исчезающе малы. Клубы не хотели делиться тем, что знали. Поставщики данных не хотели отдавать то, что у них было, потому что их бизнес зависел от людей, которые за это платили. Это блокировало растущее сообщество любителей, академиков и энтузиастов, «Биллов Джеймсов из спален», которые хотели помочь игре развиваться, как это делали их коллеги в бейсболе и баскетболе. «Многое из этого является собственностью, — сказал Форд из «Челси» в интервью Financial Times в 2011 году. — Клуб очень благосклонно отнесся к этому пространству, поэтому мы хотим оставить часть этой информации себе».
План Уилсона состоял в том, чтобы сделать обратное. Он собирался выпустить данные «Сити» в дикую природу. Но он не собирался делать это исключительно по доброте душевной.
«Я читал аналитические блоги, и можно было видеть, что многое из того, что делалось снаружи, было гораздо более сложным, чем то, чем мы управляли внутри, — сказал он. — Мы чувствовали, что находимся на переднем крае, хотя, возможно, такие команды, как «Болтон» и «Тоттенхэм», опережали нас, но мы чувствовали, что нам нужен новый тип людей, кто-то с пытливым умом и определенными навыками, которых просто не было в нашей команде. Мы не были пуристами от математики».
Выход в публичность был неортодоксальным, граничащим с еретическим шагом, но Уилсон и его коллега Гэвин Флейг настойчиво предлагали эту идею руководству «Сити». Для начала, это помогло бы клубу выявить таланты, которых он мог бы нанять; даже если бы это было не так, это могло бы вдохновить команду на некоторые идеи, которые команда могла бы позаимствовать; худший сценарий заключался в том, что это оказалось не более чем дешевым маркетинговым ходом, способом позиционировать клуб как прогрессивное, инновационное место; в лучшем случае они найдут кого-то или что-то, что поможет «Сити» получить преимущество. При поддержке Opta он получил зеленый свет.
Данные «Сити» были опубликованы летом 2012 года, клуб предлагал данные о событиях — о том, что происходило с мячом — с предыдущего сезона всем, кто был заинтересован: каждый пас и удар, вплоть до удара Серхио Агуэро, который принес «Сити» первый титул чемпиона Англии за 44 года. «Мы надеемся, что это приведет к новой культуре открытых данных в футболе», — говорится в сопроводительном пресс-релизе, в котором подчеркивается волнение «Сити» по поводу возможности «напрямую взаимодействовать с сообществом, чтобы увидеть, куда это сотрудничество может привести всех нас».
В каком-то смысле, конечно, то, что стало известно как #mcfcanalytics, потерпело неудачу. Футбол не стал внезапно использовать краудсорсинговый подход, который помог ускорить развитие аналитики в бейсболе; клубы по-прежнему категорически возражали против того, чтобы раскрывать то, что у них есть, своим соперникам и широкой публике, в том числе и «Сити». В конце концов, это все еще был бизнес.
Но с другой стороны, это было что-то вроде Большого взрыва. «Это был шаг, изменивший курс», — сказал Рави Раминени, член сообщества, которое объединилось вокруг релиза. Сначала Раминени был коллегой Сары Радд в Microsoft, а затем стал ее партнером; он тоже вынашивал амбиции покинуть Редвуд ради спортивной карьеры. Он занимался журналистикой, а также запустил подкаст. Он также посещал Слоун, чтобы посмотреть, сможет ли он найти более устойчивую точку входа в отрасль. «Вокруг сформировалась группа, которая делилась идеями, информировала друг друга о том, что мы сделали, — сказал он. — Не забывайте, что с их помощью можно анализировать и соперников «Сити». Многое из того, что было на старте, было достаточно очевидным: есть ли причинно-следственная связь между количеством передач в финальной трети и успехами команды. Но мне все равно казалось, что каждые пару месяцев случаются моменты озарения, чем больше мы в это погружаемся».
«Манчестер Сити» никогда не планировал, что публикация его данных будет актом чистого альтруизма; Уилсон рад признать, что клуб надеялся на что-то взамен. План был выполнен надлежащим образом: «Сити» назначил Ли Муни, бывшего сотрудника Barclays, который специализировался на визуализации данных, главой отдела анализа найма на основе исследования, которое он провел в рамках проекта. Но их реальное влияние было гораздо более расплывчатым, гораздо менее отчетливым: предоставив более широкому аналитическому сообществу возможность поиграть мускулами, клуб предоставил первую публичную демонстрацию не только того, что можно сделать с данными в футболе, но и того, что можно будет сделать в будущем. Это показывало, что там есть что-то ценное, ожидающее, чтобы его добыли. И, сделав это так открыто, это гарантировало, что игра в целом обратит на себя внимание.
***
Годы, прошедшие после публикации данных «Манчестер Сити», представляют собой расцвет цифровой эпохи футбола. Это ни в коем случае не было единственным фактором, стоящим за этой трансформацией — выход киноверсии Moneyball был значительным; то же самое можно сказать и о том, что «Арсенал» приобрел StatDNA, но время показывает, что это возымело некоторый эффект. Конечно, за этим последовал целый ряд назначений, которые свидетельствовали о том, что большинство крупных клубов, по крайней мере, в Англии, теперь готовы к возможностям, которые таят в себе данные; или, по крайней мере, понимали, что они должны быть замечены, чтобы быть бдительными к этим возможностям.
Эти новобранцы, как правило, имели одну из двух биографий. Некоторые из них, такие как Хендрик Альмштадт, которого «Астон Вилла» переманила из «Арсенала» в 2015 году, и Саймон Уилсон, который год спустя покинул «Манчестер Сити» ради более высокой должности в «Сандерленде», представляли собой традиционный ответ спорта на первопроходцев. Точно так же, как успех «Окленд Эйс» привел к тому, что множество команд Главной лиги бейсбола укомплектовали свои фронт-офисы выпускниками Билли Бина, футбол видел, как такие команды, как «Арсенал» и «Манчестер Сити», раздвигали границы аналитики и нанимали людей, которые, как они надеялись, были способны повторить этот трюк.
Другие, однако, пошли по другому пути, который также был проложен в Соединенных Штатах. Команды всех высших лиг наняли множество специалистов по статистике и математике из университетов Лиги плюща и технологических фирм; они даже позаимствовали термин «кванты» с Уолл-стрит для их обозначения.
Футбол не стал исключением. Среди аутсайдеров были такие люди, как Дэниел Альтман, экономист из Гарварда, назначенный советником «Суонси Сити» в 2016 году, и Грин, который перешел из Opta в «Виллу» годом ранее. Те клубы, которые либо не могли себе позволить, либо не были склонны создавать собственные отделы анализа данных, прибегали к услугам консалтинговых компаний, занимающихся анализом данных и предоставляющих внешние консультации по подбору персонала и стратегии: таких как 21st Group, созданная Омаром Чаудхури и выпускником Opta Блейком Вустером, и Statsbomb Теда Кнутсона.
Впервые аналитика начала укореняться и в континентальной Европе. По целому ряду причин большая часть раннего прогресса в этой области была достигнута в Англии. Прежде всего, именно там были деньги, но именно здесь впервые появились американские инвесторы, привлеченные не только общим языком и гегемонией Премьер-лиги, но и близостью к Лондону, финансовому центру Европы и городу, который во многих случаях они хорошо знали.
Английский футбол долгое время черпал вдохновение в американском спорте: как отмечают Джошуа Робинсон и Джон Клегг в книге «Клуб», их истории роста Премьер-лиги, многие из руководителей-первопроходцев, создавших соревнование, позаимствовали идеи, в частности, из Национальной футбольной лиги. Два десятилетия спустя Англия была более восприимчива, чем большинство других стран, к потоку аналитических идей, исходивших из-за Атлантики, сначала из бейсбола, а затем из баскетбола.
К середине 2010-х годов ситуация начала меняться. В Германии Бундеслига гораздо быстрее собирала и распространяла данные о результативности своих клубов, достигнув соглашения, в соответствии с которым все 36 команд в двух дивизионах должны были получать каждую крупицу информации, имеющейся в лиге, задолго до того, как клубы Премьер-лиги решили сделать то же самое. В голландской Эредивизи американские связи вывели «АЗ Алкмар» в авангард: Роберт Эйнхорн, который играл в Главной лиге бейсбола, в 2014 году был назначен директором голландской команды «АЗ Алкмар»; в следующем году он нанял Билли Бина в качестве консультанта. Вскоре после этого Люк Борн, доцент статистики в Гарварде, который когда-то специализировался на отслеживании местоположения стад бизонов, занял должность в «Роме», которая в то время принадлежала уроженцу Бостона Джиму Паллотте.
Но это также было признание, особенно в Нидерландах, где «Аякс» начал создавать ведущий в мире аналитический раздел, и в Германии. Консалтинговые компании, такие как Metrica и SciSports, возникли из первой, в то время как Impect развилась из идеи, вынашиваемой двумя верными сторонниками леверкузенского «Байера» и Бундеслиги.
Изменения происходили и внутри команд. Йонас Болдт всегда увлекался статистикой: в детстве он слушал игры по радио, записывая количество угловых и желтых карточек, создавая собственную базу данных о том, что происходило в каждой игре. Несмотря на то, что он не мог похвастаться какой-либо игровой карьерой, он продолжал работать скаутом в леверкузенском «Байере» и в конечном итоге поднялся до спортивного директора клуба. Он был одним из первых в Германии, кто внедрил и пропагандировал услуги видеоскаутинга, такие как Wyscout, которые он рассматривал как способ сделать набор игроков более эффективным; его неортодоксальное прошлое означало, что он всегда был открыт как для идеи использования данных в качестве инструмента, так и для поиска опыта за пределами спорта.
Такая репутация означала, что он получал бесчисленные предложения от компаний и консультантов, которые обещали, что они и только они обладают цифрами или пониманием, чтобы помочь ему в подборе персонала. Не все из них соответствовали заявленным характеристикам: он вспомнил одну метрику, согласно которой Давид Алаба, левый защитник мюнхенской «Баварии», считающийся лучшим в мире, был лишь 27-м лучшим игроком на своей позиции. «Выше него были футболисты, о которых я никогда не слышал, — сказал Болдт. — Поэтому я сказал, что, возможно, данные не совсем верны».
Но другие казались ценными. Он был очарован нишевым веб-сайтом под названием Spielverlagerung и, в частности, впечатлен работой одного из его молодых блогеров, Рене Марича. Болдт пригласил его на встречу вместе с тогдашним тренером «Леверкузена» Рогером Шмидтом. Марич проехал весь путь из Вены в невыносимую жару и прибыл на встречу «весь в поту», сказал Болдт. Чтобы испытать его на прочность, они поручили ему проект: команда «Леверкузена» создавала много моментов, но нуждалась в определенном типе форварда, чтобы их завершать. Кого бы порекомендовал Марич?
«Мы искали убийцу, — сказал Болдт. — У нас был один игрок на примете: Чичарито Эрнандес, который в то время был в «Манчестер Юнайтед». Мы об этом не упоминали. Он ушел, сделал анализ и вернулся, сказав, что нашел одно очевидное имя, но он беспокоится, что это будет слишком дорого. Это был Чичарито». В 2015 году «Леверкузен» подписал и Марича и Эрнандеса. Последний играл в атаке. Первому было поручено в основном проводить анализ соперника. Позже Шмидт порекомендовал Марича на работу в свой бывший клуб, «Ред Булл Зальцбург», где он работал вместе с одним из молодежных тренеров, бывшим игроком по имени Марко Розе. Они продолжили работать вместе на взрослом уровне не только в «Зальцбурге», но и в «Боруссии» Менхенгладбах и дортмундской «Боруссии».
Были и другие. Свен Мислинтат, глава отдела подбора персонала «Дортмунда», еще в 2012 году работал над собственной аналитической платформой Matchmetrics, хотя поначалу ему не удавалось убедить клуб принять ее. В книге «Футбольные хакеры» немецкий журналист Кристоф Бирманн рассказывает, как, когда он впервые предложил эту идею руководству «Дортмунда», программа назвала Лассе Собеха, не хватающего звезд с неба защитника из второго дивизиона, одним из лучших игроков Германии в том сезоне; точно так же, как и Болдт, когда увидел, что Алаба опустился на 27-е место в списке лучших левых защитников планеты, «Дортмунд» предположил, что продукт еще не готов. В конце концов, это было явно неправдой. Однако Мислинтат продолжал совершенствовать используемые им данные, внедряя их в систему скаутинга, которая на какое-то время стала платоновским идеалом футбольного Moneyball, открыв богатый пласт неогранённых алмазов.
Клубы «Ред Булл» также были сравнительно ранними последователями. В 2016 году Йоханнес Спорс, руководитель отдела подбора персонала в лейпцигском филиале компании по производству энергетических напитков, столкнулся на конференции в Мюнхене с Бастианом Квентмайером, выпускником факультета спортивных наук с опытом работы в области машиностроения. Квентмайер, высоко оцениваемый хоккеист средней школы, в то время работал на платформе видеоанализа. Его работа заключалась в том, чтобы выяснить, какие лиги стоит освещать. «Мы платили за все эти матчи из всех этих лиг, — говорит он. — Но клубы, которые платили за продукт, не все их смотрели. Для каждой игры у нас были цифры просмотров, поэтому мы использовали их, чтобы понять, какие из них ценны, а какие нет».
Квентмайер больше не думал об этом разговоре до тех пор, пока несколько месяцев спустя Спорс снова не связался с ним. Хотел бы он приехать в «Лейпциг» и работать в клубе неполный рабочий день, частично занимаясь подбором персонала, а частично анализом соперника? Квентмайер собрал вещи из своего дома в Мюнхене и направился на восток. В клубе, известном своими инновациями, входящем в сеть, которая гордилась тем, что находится на передовом рубеже футбола, Квентмайер вскоре обнаружил, что ему придется начинать с нуля. «Данные вообще не использовались», — сказал он. Спорс и Ральф Рангник, крестный отец футбольной империи «Ред Булл», хотели это изменить; в течение нескольких месяцев, впечатленные его работой, они решили, что Квентмайер — тот человек, который может это сделать.
Большую часть своего первого года в качестве постоянного сотрудника он не только общался с поставщиками футбольных данных — Opta, российской фирмой InStat, итальянской компанией Wyscout — но и собирал информацию за пределами поля. «Я знакомился со всеми, кто работал в какой-либо части анализа данных, — сказал он. — Я ходил в ФИФА, но я также общался с инженерами». Он пришел к выводу, что ему нужна не просто всеобъемлющая информация — он должен получить доступ ко всей совокупности, а не полагаться на одного поставщика, — но и создать собственную систему для ее анализа. «Я хотел задавать правильные вопросы, — сказал он. — Мы должны были иметь возможность менять их в зависимости от профиля игрока, которого искал тренер, или иметь возможность читать их таким образом, чтобы мы знали, какие части нашего плана на матч сработали, а какие нет». Рангник и Спорс доверили ему это сделать. «Всегда есть преимущество в том, чтобы иметь больше информации», — сказал Рангник. Он давно интересовался физическими данными: он знал, например, что существует корреляция между тем, сколько высокоинтенсивных ускорений совершила команда, и вероятностью победы; стиль футбола, который он проповедовал и популяризировал сначала в Германии, а затем в Англии, был основан на этом базовом принципе. Но система, построенная Квентмайером, как он понял, была другой. По словам Рангника, он был, по сути, первым в Германии скаутом данных. «В нем было что-то действительно хорошее, — сказал он. — По-настоящему хорошее и уникальное».
***
Оглядываясь назад, можно сказать, что это было не то, что можно назвать благоприятным началом. Сэм Грин приехал в Бирмингем за несколько дней до того, как он должен был начать работу в «Астон Вилле», назначенный первым главой отдела исследований клуба. Он и представить себе не мог, что совершит такой прыжок; за годы работы в Opta он ни разу не задумывался о том, каково это — работать внутри клуба. В конце концов, он не был ярым футбольным болельщиком; ему всегда было достаточно данных.
Тем не менее, когда «Вилла» обратилась к нему, он инстинктивно понял, что не может отказать. Он познакомился с сотрудниками клуба, когда представлял им исследования Opta; он знал, что они заинтересованы в применении более аналитического подхода. Это был риск, но это была слишком хорошая возможность, чтобы ее упустить. «Как можно не хотеть попробовать?» — сказал он.
Когда он приехал в Бирмингем, чтобы заняться административными делами — обустроить дом, освоиться с обстановкой, — он был очень взволнован. Это был шанс увидеть, действительно ли работают все теории, которые он разработал, строительные блоки способа понимания футбола, которые он создал. А затем, за пару дней до его первого рабочего дня, Пол Ламберт, менеджер, который согласился на его приход, был уволен. На его место был назначен Тим Шервуд. Он и Грин фактически начали в одно и то же время. Это могло стать проблемой.
Достаточно медленно и умеренно неохотно, футбол начал принимать данные к тому времени, когда в феврале 2015 года Грин занял свою должность в «Вилле». По крайней мере, в теории. Социальные сети были наводнены различными моделями Ожидаемых голов, хотя его модель оставалась наиболее заметной в традиционных СМИ. Такие платформы, как Wyscout, Scout 7 и InStat, росли в геометрической прогрессии. Консалтинговые компании обнаружили, что их услуги становятся все более востребованными. Появилось множество специализированных веб-сайтов, чтобы удовлетворить голод фанатов по конкретной информации. Вещатели использовали все более изощренные показатели во время матчей: всего через пару десятилетий после того, как на экране стало все чаще появляться количество ударов, нанесенных каждой командой, уже было широко распространено мнение, что процент владения мячом был в целом бессмысленной цифрой. Возможно, это любопытный рост, но тем не менее это рост.
Однако гораздо важнее было то, что некоторые принципы аналитики начали просачиваться в игровой процесс. Самый яркий пример, пожалуй, в упадке ударов с дальней дистанции. В 2010 году команды Премьер-лиги наносили чуть менее половины ударов из-за пределов штрафной. Согласно евангелию Ожидаемых голов, это, конечно, далеко не идеально; как правило, за исключением исключительных случаев, дальние удары имеют довольно минимальные шансы залететь в сетку ворот. Это низкопроцентные усилия; cкудная награда за всю энергию, затраченную на построение атаки.
Однако с тех пор английские команды отвернулись от спекулятивного удара. Количество ударов издалека снижается с 2014 года, а вместе с ним и количество голов, забитых с дальней дистанции. Отчасти это, конечно, можно объяснить ростом числа команд, играющих в пас в стиле Пепа Гвардиолы; но концепция Ожидаемых голов, идея о том, что некоторые удары стоят больше, чем другие, также является центральной. Это идея, которую футбол в целом усвоил, хотя и делал это в основном молча. Тренеры редко говорят о том, чтобы отговаривать своих игроков от того, чтобы они пытали удачу с дальней дистанции. В отличие от НБА, где аналитика привела к обратному, и некоторые команды начали сосредотачиваться на трехочковых, что традиционно считалось чем-то вроде азартной игры, здесь не было существенного публичного признания того, что футбол следует за данными. В данном случае в этом нет необходимости. Цифры неопровержимы. Отсутствие действий говорит гораздо громче, чем отсутствие слов.
Но теория и практика — это разные вещи. Несмотря на то, что почерпнутые из аналитики идеи начали тайно просачиваться в футбол, а болельщики, игроки и тренеры начали формироваться в зависимости от того, что им говорили данные, это не сразу привело ни к авторитету, ни к успеху для тех, кто находится на передовой.
Опыт Грина и Альмштадта в «Астон Вилле» является хорошим примером. Разговаривая с Грином, легко задаться вопросом, не был ли он слишком хорош для переменчивого, политического и безоговорочно беспощадного мира клуба Премьер-лиги. Он увлечен своей работой и тверд в своей вере в ее ценность, но в то же время он говорит мягко, размеренно, самоиронично. Он находил почти всех, с кем сталкивался в «Вилле», «дружелюбными»; он неохотно критикует или очерняет даже тех, кто таковым не был. «Были молодые ребята, которые были открыты, — сказал он. — И многие люди старой закалки так любили футбол, что были рады поговорить, с какой бы точки зрения вы бы это ни делали».
Он может признать, что «принюхивался» к нескольким игрокам, которых он предложил клубу, но его список успехов или даже промахов впечатляет. Модели найма, которые он построил, указали ему на Хакима Зиеша, который в конечном итоге оказался в «Челси», и Джо Гомеса, который позже присоединился к «Ливерпулю»; он выделил в клуб голландского нападающего Винсента Янссена; через год он подписал контракт с «Тоттенхэмом». Возможно, больше всего он сожалел о простом выборе. Грин определил двух полузащитников во Франции в качестве достойных целей. У обоих были схожие характеристики: работящие, энергичные, тактически грамотные игроки, которые могли помочь разбить игру и построить атаку. Единственным, кого «Вилла» подписала, был Идрисса Гейе. Он продолжал считаться одним из лучших игроков в бедной «Вилле»; Грин вспоминает его с теплотой, не в последнюю очередь из-за его энтузиазма по отношению к собственным данным о производительности. Карьера привела его в «Эвертон», а затем в «Пари Сен-Жермен», где он помог команде дойти до финала Лиги чемпионов. Он был хорошим приобретением. Единственное предостережение заключается в том, что альтернативой, игроком, который был другим вариантом клуба, был Н'Голо Канте.
Игроки, которых Грин помог клубу подписать, не были оглушительно успешными. Отчасти это было связано с ситуацией, в которой оказался клуб. В первое летнее трансферное окно Грина «Вилла» потеряла своего мощного центрального нападающего, когда «Ливерпуль» заплатил пункт о выкупе, включенный в контракт Кристиана Бентеке. Спустя несколько недель, накануне сезона, трудолюбивый полузащитник Фабиан Делф заявил, что хочет уйти в «Манчестер Сити». Майка Ричардс, который присоединился к клубу на правах свободного агента тем летом, чувствовал, что с этого момента у клуба будут серьезные проблемы; клубу не хватало опыта, мудрости, а он приобрел кучу молодых игроков.
Но отчасти это также зависело от менеджера. Грин осторожен в отношении Тима Шервуда. Он признает, что их отношения были «натянутыми», и что, по сути, Шервуд «не верил» в то, что клуб сосредоточен на данных, но он непреклонен в том, что менеджер всегда сердечно к нему относился. Другой коллега того времени, Альмштадт, не так обременен вежливостью. «Мы не поладили», — сказал он. Вина за это не должна полностью возлагаться на Шервуда: Альмштадт от природы напористый человек, и его роль в клубе была неопределенной. В имеющей проблемы команде и несчастливом клубе это рецепт для обвинений и злословия. Но, как вспоминает Альмштадт, Шервуд не был особенно заинтересован в том, чтобы помочь всем новым игрокам клуба добиться успеха: в течение первых нескольких месяцев он отказывался от просьбы нанять переводчика, чтобы помочь молодым, в основном франкоязычным новичкам освоиться. «Он сказал нам, — сказал Альмштадт, — чтобы мы отвалили».
Ни Грин, ни Альмштадт не остались в «Вилле»: Альмштадт продержался меньше года; Грин — всего 18 месяцев. В некотором смысле, возможно, есть некоторое утешение в том, что оба удержались дольше, чем сам Шервуд — уволенный всего через восемь месяцев у руля — и что многие игроки, за которых выступали оба, в дальнейшем оправдали их суждения и их подход. Жордан Амави, молодой французский левый защитник, позже стал одним из лучших игроков «Марселя». Жордан Верету выступал за «Фиорентину» и «Рому». Адама Траоре, необработанный, нефильтрованный талант, за которым следила большая часть Европы, время от времени становился разрушительной атакующей силой в «Вулверхэмптоне». Проблема заключалась в том, что ни один из них не преуспел в «Вилле». Они были правильными игроками, просто не в то время. Однако такого рода нюансы теряются в эмоциональности и непосредственности существования футбола. В 2016 году впервые почти за три десятилетия «Вилла» вылетела из высшего дивизиона. Команда, которая привела их в пропасть, и методы, которые привели их в клуб, были списаны со счетов как неудачи.
Именно это, а также остаточная враждебность тех, кто считает себя «родным» в игре, послужило препятствием для принятия и признания аналитики. Чтобы добиться успеха, новой идее нужна не только благодатная почва — клуб, готовый ее принять, менеджер, готовый ее принять, руководители, готовые ее поддержать, — и обстоятельства, но и долгосрочная перспектива. Аналитика, в какой бы форме она ни была, никогда не могла обеспечить одномоментную трансформацию. Чтобы принести плоды, требовалось время, терпение и даже немного снисходительности. Это не те характеристики, которыми элитный футбол обладает в изобилии, и это оказалось проблемой, даже когда дела шли хорошо.
Люк Борн был приглашен в «Рому», блеклого итальянского гиганта, находящегося под властью нового американского владельца, специально для того, чтобы сделать клуб более «управляемым данными». Его поддерживали владелец клуба, быстро говорящий, несколько вспыльчивый бостонец Джим Паллотта, и его проницательная, мощная правая рука, американец итальянского происхождения по имени Алекс Зекка. Борн никогда особенно не хотел работать в спорте в целом или в футболе в частности; он всегда предполагал, что постепенно превратится в «старого профессора», бродящего по увитому плющом кампусу и мягко запугивающего своих студентов. Но благодаря своему академическому образованию и эйдетической памяти [Яркие образные воспоминания и способность вызывать их. Она не имеет ничего общего с мнемотехниками, где запоминание происходит за счет ассоциативного ряда. Эйдетика — это фотографическая образная память, прим.пер.], он постепенно погрузился в мир «квантовых азартных игр», как он выразился, используя данные для зарабатывания значительных денег на рынках ставок, и это привлекло к нему внимание Зекки.
В Риме он был наделен силой, воодушевлен. Как и Квентмайер в Лейпциге, он приступил к созданию инфраструктуры данных. Он использовал данные, собранные с GPS-манишек, которые носят игроки, для создания моделей, которые помогают прогнозировать физическую форму и уровень усталости игроков, что позволяет клубу изменять их тренировочные нагрузки. Он выяснил, существует ли более научный способ принятия решений о выборе. И он много работал над вербовкой, той сферой, в которой футбол с наибольшей готовностью принимал данные, и местом, где, по его мнению, они могли быть наиболее эффективными. «Это была самая большая точка влияния, — сказал Борн. — И она оказывает самое большое влияние на производительность команды».
В «Роме» Борн провел год. В то время процесс найма, на который он помог повлиять, привел в клуб Алиссона Беккера, вратаря, игравшего за «Интернасьонал» в своей родной Бразилии. Это также побудило «Рому» заключить постоянные контракты с Антонио Рюдигером, защитником сборной Германии, и энергичным, сообразительным вингером по имени Мохамед Салах. Рюдигер и Салах покинули клуб в 2017 году, оба были проданы с огромной прибылью. Алиссон последовал за ним год спустя, за сумму, которая ненадолго стала мировым рекордом, уплаченным за вратаря, вскоре после того, как «Рома» впервые за 34 года вышла в полуфинал Кубка чемпионов (где они были выбиты «Ливерпулем», вдохновленным, как оказалось, Салахом). Борна не было рядом, чтобы насладиться этим. Он покинул «Рому» в 2017 году из-за желания проводить больше времени со своей молодой семьей и предложения о работе в клубе НБА «Сакраменто Кингз».
Он ни в коем случае не стремится монополизировать заслуги за этот успех. Сила Зекки, по его словам, заключалась в том, чтобы обеспечить «разнообразие голосов за столом», когда клуб подписывал игроков. По его мнению, это было в значительной степени коллективным усилием: его данные смешивались с опытом более традиционных скаутов и тренерского штаба клуба и всем остальным.
Но трудно отделаться от мысли, что это, возможно, следовало рассматривать как доказательство того, что данные могут помочь трансформировать клуб, первый настоящий момент Moneyball в футболе. Может быть, так бы оно и было, если бы Борн все еще был там или если бы он был готов кричать о своей позиции издалека. Но он этого не делал, и поэтому заслуга была распределена между другими людьми: заслуженно, Руди Гарсией, французским тренером клуба, и, что более любопытно, Мончи, знаменитым испанским спортивным директором, который присоединился к команде незадолго до ухода Борна, но после того, как был подписан костяк команды, который был в паре голов от величайшего матча в европейском футболе. Борн редко упоминался. В конце концов, было много людей, которые были рады подчеркнуть свою роль в успехе «Ромы» и заочно и по доверенности принизить его.
Прибытие Мончи в Рим ознаменовало и кое-что еще: конец увлечения клуба данными и начало иного подхода к набору персонала. Футбол — это акула. Он всегда движется вперед. Он мыслит только здесь и сейчас. Он быстро забывает и редко размышляет. «Рома» какое-то время играла с данными, а затем пошла дальше, как и «Вилла» и бесчисленное множество других.
В результате к 2017 году, несмотря на то что Ожидаемые голы появлялись на «Матче дня» и Monday Night Football, несмотря на то что все больше и больше болельщиков начинали знакомиться с точными метриками аналитики или принимать и понимать многие принципы игры, которые они вдохновляли, оставалось ощущение, что — через пять лет после выхода фильма Moneyball, через пять лет после изобретения публичной модели xG, через пять лет после покупки «Арсеналом» StatDNA — данные все еще не могут закрепиться в игре.
В ноябре того же года, после поражения от «Манчестер Сити» со счетом 0:3, Арсен Венгер упомянул, что статистика Ожидаемых голов этой команды в матче была намного лучше, чем счет на табло. Это замечание было встречено в определенных кругах с безудержным ликованием. «Это, должно быть, самая бесполезная статистика в истории футбола, — сказал один из ведущих Sky Sports. — Он первый, от кого я когда-либо слышал, чтобы он обратил на нее внимание».
Это, конечно, было не так; отнюдь. Все больше и больше людей в футболе начали обращать внимание на набор новых показателей, создаваемых аналитикой, во главе которых стоял xG. Но для того, чтобы занять свое место в спорте более прочно, аналитике нужно было найти более постоянный дом. Не клуб, как «Рома» или «Вилла», где ее можно рассматривать как необязательное дополнение, что-то, от чего можно тихо отказаться, когда дела идут не очень хорошо; даже не такая команда, как «Манчестер Сити», где она была всего лишь одним оружием из многих, а место, которое поставило бы аналитику во главу угла, где аналитика была бы в самом центре его существования. Нужна была команда, которая использовала аналитику, чтобы побеждать и снова побеждать. Осенью 2017 года эта команда только начинала свою деятельность.
Приглашаю вас в свой телеграм-канал, где только переводы книг о футболе и спорте.
Если хотите поддержать проект донатом — это можно сделать в секции комментариев!
