5 мин.

Как я «растащил» ЦСКА...

48

Ну, ребята, вы меня насмешили. Я, оказывается, растащил ЦСКА. А вы видели ЦСКА в 94-м? Да, можно было бы чайник с базы прихватить, да пару стареньких бутс фирмы «Адидас».

ЦСКА-94 – это раздрай и нищета. И в свой родной клуб я пришел из благополучного «Спартака», уйдя от друга Олега Романцева, с которым у меня было полное взаимопонимание. В ЦСКА я вернулся главным тренером, да попутно вынужден был стать еще и президентом клуба. И первым моим решением на новом посту был заем денег у товарища, Олега Кима – главы одной нефтяной компании, чтобы выдать хоть какую-то зарплату футболистам и снабдить их нормальным питанием, так как ни того, ни другого у них не имелось полгода.

Армия в то время дышала на ладан, и свою гордость, внучку великой команды лейтенантов, она содержать была не в состоянии. Итак, со мной в ЦСКА пришел далеко не чужой клубу Назар Петросян – классный в прошлом нападающий армейцев и ереванского «Арарата», ставший генеральным директором. Назар – великолепный менеджер и просто мой друг. Вдвоем мы и доставали деньги из карманов. Частенько при этом заглядывая в карманы друзей:). Безусловно, тогда, чтобы ввязаться в футбольный клуб, не надо было быть Абрамовичем или Вексельбергом. В год нашего прихода бюджет ЦСКА составлял 3 миллиона долларов. В общем, по финансам нынешняя вторая лига. По отдаче – команда, боровшаяся бы сегодня за чемпионство в премьер-лиге.

Конечно, объективности ради нужно сказать, что цены на футболистов были по теперешним меркам «чаевыми», да к тому же использовался нами и армейский ресурс. Применившийся чуть позже к Сергею Семаку.

Сережа тогда принадлежал «Асмаралу» и господину Аль-Халиди. Но он был очень нужен ЦСКА. И мы его призвали под знамена Непобедимой, правда, права на него остались за Аль-Халиди. И через пару лет, после нашего конфликта с Министерством обороны, Семак не ушел с нами в «Торпедо», хотя я этого очень хотел, а остался в армейском клубе. Аль-Халиди выставил нам неподъемный счет.

Но это было в будущем, пока же я вместе с тогдашним моим спортивным директором Светиковым, который, к слову, и разглядел Семака, занимался любимым делом – собиранием команды, а Назар Петросян создавал из ЦСКА акционерное общество. Иначе, затем, в один прекрасный момент Минобороны нас попросту бы вышвырнуло на улицу, не сказав и спасибо. При имевшихся же условиях нас пригласили за стол, за которым сидели начальник ЦСКА полковник Барановский и будущий президент армейского клуба Шахруди Дадаханов.

В прошлом году с Александром Петровичем Барановским мы встретились в самарских «Крыльях Советов» – он президент, я тренер. При воспоминаниях о прошлом он спросил меня: «Как ты думаешь, кто виноват был тогда, в 96-м?». Я ответил, что оба, так как не нашли общий язык. Барановский меня поправил: «Нет, я сам виноват. Военный был, действовал по приказу – шаг влево, шаг вправо... Теперешний бы опыт десяток лет назад, все было бы в порядке». И действительно, ЦСКА бы мог закрутить конкуренцию со «Спартаком» гораздо раньше нового века. Считаю, Барановский с его умением выстраивать дела мог бы обойти любые приказы. Он очень пробивной, бесстрашный человек, и, что очень важно, порядочный. Думаю, Герман Ткаченко это подтвердит, ведь положение дел в «Крыльях» в 2004-м было схожим с нашим армейским. Власть сменилась, но Герману не вставляли палки в колеса при определении будущего игроков, в которых он вложился сам.

Не так, по сути, давно я виделся и с Дадахановым, который также признал ошибочным годовое противостояние футбольного клуба с Минобороны и нежелание сотрудничать с нами. Шахруди, имевший дела с армией, понял, что профессиональный процесс клубного строительства при нем зачах. Новые, по-настоящему конкурентоспособные футболисты почти не появлялись, убытки были неадекватными, в то время как при нас была плановая статья – «продажа игроков». В том числе за рубеж. Иначе, без текучки кадров, было не выжить. Да никто бы к нам и не пришел под угрозой клетки. Так, Янкаускас приехал из Литвы под обещание немедленно отпустить его в случае возникновения перспективы зарубежного трансфера. В итоге, Эдгарас уехал в «Брюгге», а Хохлов в ПСВ. Уехали уже из «Торпедо».

Наше противостояние с армейской властью было конфликтом интересов. Только у нас была система, а у Минобороны ничего, кроме боязни потерять клуб. Очень скоро оно поймет, что без акционеров с реальными средствами в профессиональном футболе делать стало нечего. Советского Союза не существовало уже, как никак, пять лет. Но на исходный момент Минобороны было неготово сотрудничать с компетентными менеджерами – или ему было не до того вовсе, поэтому Барановскому и отдали приказ закрыть перед нами шлагбаум. Никаких диалогов. Вскоре я и Назар поняли, что сопротивление бесполезно, мы окружены – окружены типичной армейской бессмысленностью. Предоставили финансовые отчеты, после чего Барановский понял, что армия действительно не выделяла никаких средств на содержание клуба, и не стал претендовать на футболистов, которых мы собирали, а также на тех, кто желал работать с Тархановым.

В «Торпедо» мы забрали всех, кого хотели за исключением «рядового» Семака. Всех, кого я взял когда-то «сырыми», и помог им выбраться на хороший уровень: Хохлов, Бушманов, Гашкин, Янкаускас, Машкарин и Самарони сменили красно-синие цвета на черно-белые. Тогда время «клубного патриотизма» сменялось рыночной экономикой, и люди начинали мыслить не лозунгами, а головой. Это раньше, если ты стал армейцем, так армейцем и помрешь. На первый план вышли такие понятия, как развитие карьеры, «свой» тренер, да банальный кусок хлеба. Не забывайте, что на дворе стояла середина 90-х, и остававшиеся в ЦСКА ребята оказывались брошенными на произвол судьбы, так как гарантировать им достойное завтра никто не мог. В то же время, всех я не мог забрать с собой в «Торпедо», так как там уже была команда, и нас туда пригласили работать на ее благо.

PS. Приглашаю всех читателей оставлять свои вопросы. В следующем посте отвечу на самые животрепещущие из них.