Дэвид Виннер. «Блистательные оранжевые» 18: жажда смерти
***
«Я ненавижу это, я ненавижу это! Но я люблю это, я люблю это!»
Лео Бенхаккер
«Логика самоубийства другая, — писал А. Альварес в книге «Дикий бог». — Это похоже на неопровержимую логику кошмара или на научно-фантастическую фантазию о внезапном переносе в другое измерение: все имеет смысл и следует своим строгим правилам; но в то же время все вокруг другое, извращенное, перевернутое... Как и в любви, вещи, которые постороннему человеку кажутся пустяковыми, утомительными или забавными, для того, кто находится в тисках монстра, приобретают огромное значение, а самые здравые доводы против него кажутся ему просто абсурдными».
Так и с голландским футболом. Почему человек убивает себя? Почему голландцы никогда не выигрывали чемпионат мира, несмотря на то, что у них так много замечательных, умных игроков и такая восхитительно оригинальная и красивая концепция игры? Стороннему наблюдателю трудно понять, почему голландские сборные регулярно терпят неудачи на крупных турнирах. Какая странная, безжалостная, фатальная внутренняя логика заставляет голландских игроков, тренеров и федерацию изнурять себя бессмысленными мелкими распрями о тактике, власти и деньгах? Почему, когда это так очевидно противоречит цели достижения успеха, голландцы так часто выбирают не того тренера или тратят все свое время и энергию на жалобы на тренера, которого они выбрали? Почему их одаренные команды так часто засыпают в матчах с более слабыми соперниками? Почему их звезды уходят накануне крупных турниров? Почему они, кажется, никогда не спрашивают себя «почему»?
Какими бы ни были причины, это уникальная модель в мировом футболе: типично голландская комбинация недисциплинированности, самоуспокоенности и отсутствия воли и нервов. У голландцев, похоже, аллергия на авторитет, лидерство и коллективную дисциплину. Их команды ведут себя как армии генералов. Когда я спрашиваю голландцев, почему это происходит, они, как правило, пожимают плечами и говорят мне, что это «типично по-голландски». Даже Вим ван Ханегем, который, как известно, ненавидел проигрывать, посмеивается, когда я спрашиваю, почему голландцы так усложняют себе жизнь на крупных турнирах: «Для Голландии проблемы — это нормально и здоро́во. Если вокруг сборной все спокойно, все думают, что все больны. Если у нас нет проблемы, мы должны создать её. Лично я считаю, что лучше, когда все тихо. Но на каждом чемпионате мира или Европы у нас должны быть проблемы. Уж не знаю почему».
На бумаге — и, как правило, в матчах — у голландцев было более чем достаточно таланта, чтобы выиграть четыре чемпионата мира (1974, 1978, 1990 и 1998). И они могут винить только себя за то, что не выиграли по крайней мере еще два чемпионата Европы (1976, 1992 и 2000), чем их единственный успех в 1988 году. Модель в этом, как и во многих других аспектах голландской игры, была заложена в 1970-х годах. Оглядываясь назад, кажется странным, что команда Георга Кесслера, в состав которой входили такие таланты, как молодые Йохан Кройфф, Вим Янсен, Ринус Исраэл, Пит Кейзер, Ван Ханегем, Ян ван Беверен и Кун Мулейн, проиграла Болгарии и не смогла попасть на чемпионат мира 1970 года в Мексике. Там, где болгары увядали от жары, голландцы, воодушевленные победой «Фейеноорда» в Кубке чемпионов за месяц до турнира, наверняка расцвели бы или, по крайней мере, извлекли бы несколько ценных уроков. Но у Нидерландов тогда не было традиции соревноваться даже на высшем уровне. Четыре года спустя мучительный промах в Германии, возможно, также можно объяснить невезением новичков. Однако к 1976 году стало ясно, что в игру вступают более темные силы. Сумасшедшие выходки голландцев в финальной части чемпионата Европы в Югославии в том же году стали своего рода шаблоном для всех будущих моделей саморазрушения. Старики содрогаются при одном упоминании о турнире, который превратился в тематический парк всех плохих вещей, которые голландцы делают с собой. Обилие личных распрей, интриги и раскол лидеров, недисциплинированность, невезение, высокомерие. «Tja...» [Что ж] (как странно говорят голландцы, пожимая плечами, когда считают тему закрытой), на Евро-76 было все.
Сегодня чемпионаты Европы структурированы как мини-чемпионаты мира, но в 1976 году турнир состоял всего из четырех матчей: двух полуфиналов, финала и игры за третье место. В полуфинале в Загребе Голландии предстояло встретиться с Чехословакией. В другом матче хозяева турнира Югославия играла с Западной Германией. Поскольку Кройфф и его коллеги были на пике своих сил и разгромили Бельгию со счетом 5:0 и 2:1 в четвертьфинале, голландцы прибыли в качестве фаворитов. Все предполагали, что в финале они встретятся с Западной Германией и обыграют ее, а также возьмут реванш за болезненное поражение 1974 года. Как обычно, в стане голландской сборной не все было хорошо. Во время отборочных туров в команде была междоусобица. В 1975 году, между поражением 1:4 в Катовице и победой над поляками со счетом 3:0 в Амстердаме, вопрос о том, кто обладал реальной властью в голландской сборной, был решен, когда лучший вратарь страны Ян ван Беверен и его коллега по ПСВ Вилли ван дер Кюйлен покинули поле в знак протеста против всеохватывающего влияния Йохана Кройффа. Технически одаренный и доброжелательный тренер Георг Кнобель не был лидером в стиле Ринуса Михелса. Тремя годами ранее, когда он сменил Стефана Ковача в «Аяксе», Кнобель отдалился от ключевых игроков и потерял контроль над ними после интервью, в котором он жаловался на пьянство и распутный образ жизни своих звезд. Говорили, что Арье Хан организовал увольнение Кнобеля из клуба; с Кнобелем во главе национальной сборной Хан не играл почти два года.
Более критичным был затяжной и разрушительный конфликт между Кнобелем и Жаком Хогевонингом, старомодным «регентом» с зубами Багза Банни, который руководил KNVB. Хогевонинг ненавидел своего главного тренера и глубоко не одобрял власть, которую Кнобель позволял своим ключевым игрокам. Несколько раз Кнобель просил разорвать с ним контракт. Они также схлестнулись из-за выдачи клубных тренерских лицензий и из-за требования Кнобеля о первоклассном ассистенте. Последний спор касался назначения chef d’équipe [прим.пер.: С фр. Начальник] для команды, в обязанности которого входило обеспечение гостиниц и тому подобное. Кройффу и Кнобелю нужен был Джек ван Зантен, друг и деловой партнер Кройффа, который выполнял эту работу в Германии в 1974 году. Хогевонинг отказался. Теперь Кнобель утверждает, что Хогевонинг и Ван Зантен поссорились из-за деловой сделки. Дело достигло апогея за неделю до вылета голландской команды в Югославию. Кнобель встретился с Хогевонингом и его коллегой по KNVB де Ступом и снова попросил разрешения расторгнуть свой контракт; и снова ему отказали. Во время телефонного разговора несколько дней спустя, после того, как команда вылетела в Югославию, Хогевонинг принял его просьбу из-за спора о ван Зантене и подтвердил свое решение в письме, которое Кнобель получит, когда вернется домой.
Отставка Кнобеля должна была остаться в тайне до окончания турнира, но в KNVB нашлись люди, которые были уверены, что история должна разразиться в день первого матча Голландии. Два журналиста, Лекс Мюллер из Algemeen Dagblad и Ян де Деугд из De Telegraaf, знали об этой истории, но не хотели ее публиковать, опасаясь подорвать моральный дух в голландском лагере. Мюллер вспоминает: «Мы с Яном де Деугдом знали около восьмидесяти процентов этой истории, но у нас не было подтверждений. Люди просили меня держать это в секрете, чтобы не разрушить шансы команды на успех. За день до матча с Чехословакией некоторые чиновники KNVB — не могу сказать, кто — предупредили меня, что будет лучше ее опубликовать, потому что иначе ее вот-вот опубликует другая газета. Они играли с нами обоими. Они сказали Яну, что Algemeen Dagblad собирается напечатать эту историю, и сказали, что я должен опубликовать, потому что De Telegraaf знает все. Это было невероятно. Я очень хорошо помню тот день. Они попросили меня приехать в их отель одного и рассказали мне все. Там был не один чиновник KNVB; их было несколько, и все они очень хотели рассказать мне все подробности и убедиться, что я опубликую эту историю». Как только новости о том, что было в первых выпусках, распространились из Голландии, репортеры посреди ночи поехали в тренировочный лагерь в Самоборе, под Загребом, чтобы расспросить Кнобеля и его сотрудников. «Мы должны были знать всю историю, — говорит Мюллер. — Как вы можете себе представить, игра на следующий день казалась не столь уж важной. Важно было узнать правду обо всех этих конфликтах». Де Деугд и Кнобель теперь подтверждают рассказ Мюллера, хотя Кнобель всегда предполагал, что эта история случайно просочилась от одного из двенадцати членов «любительского» профессионального футбольного совета KNVB, которого Кнобель считал неспособным хранить секрет более трех дней. Г-н Хогевонинг отказался от комментариев. Сначала он попросил меня прислать ему по факсу список подробных вопросов, чтобы он мог освежить память и посоветоваться с бывшими коллегами. Затем он сказал, что в соответствии с «кодексом чести» KNVB он обязан не комментировать события прошлого: «С тех пор, как я ушел в отставку с поста члена правления, я никогда не давал никаких интервью о внутренних кругах Королевской ассоциации. Таков мой принцип».
В раздевалке тоже не все было гармонично. Вим ван Ханегем вспоминает: «Между Кнобелем и игроками была плохая атмосфера, а перед игрой были большие проблемы между ним и людьми из KNVB. Весь вечер перед игрой они провели в разговорах. Игроки думали: может быть, с ним всё. Он мне не нравился. Кнобель не был честен с игроками; он не был прямолинеен во многих вещах. Я сказал ему: "Ты не честный мужик", и его это разозлило. Он сказал, что я не могу играть, поэтому меня заменили. Но через десять минут Рейсберген ушел с поля, и пришлось выпускать меня». Кнобель говорит: «Есть много историй о том, что происходило на том чемпионате, но реальная история заключается в том, что игроки ехали в Югославию с мыслями: «Мы обыграем чехов и выйдем в финал против немцев». Глубоко внутри у меня было плохое предчувствие за две недели до того, как мы отправились в Югославию. Футболисты думали только о немцах, а не о первом сопернике. Они думали только о реванше за 1974 год. Я попытался предупредить их, но большинству из них было под тридцать лет. Они уже не были детьми. Они добились больших успехов, заработали много денег. У них было свое мнение. Ты ничего не можешь с этим поделать, потому что высокомерие является частью голландского характера. Лично я с уважением отношусь ко всем соперникам, потому что ни одна игра не может быть решена заранее». О Ван Ханегеме он говорит: «Он был хорошим игроком, но с плохим темпераментом, как и Пол Гаскойн».
Если бы все сложилось хорошо против Чехословакии, возможно, никакие закулисные интриги и хаос не имели бы значения. Вместо этого игра, которая проходила под постоянным проливным дождем и ветром, была катастрофической. Решительные чехи выбили голландцев из ритма и вышли вперед в начале первого тайма. Судья Клайв Томас, выбранный УЕФА из-за своей репутации дисциплинированного, раздал по желтой карточке семи игрокам, включая Кройффа, и удалил Йохана Нескенса и чешского защитника Поллака, прежде чем Голландия перешла в дополнительное время благодаря автоголу чехословаков.
Решающие моменты наступили ближе к концу. Через несколько мгновений после того, как Томас не наказал за грубый фол на Кройффе, Нехода забил второй чешский гол, а во время горячих протестов голландцев ван Ханегем был удален с поля. Двое мужчин до сих пор расходятся во мнениях по поводу инцидента. Ван Ханегем: «Я протестовал против грубого фола на Кройффе, но проблема была не в этом. Проблема была в том, что Клайв Томас сказал мне возобновить игру. Я сказал: "Почему? Я полузащитник. Руд Гилс — нападающий, он должен разводить мяч". Томас сказал: "Подойди сюда". Обычно судья приходит к игроку, поэтому я остался на месте. Он снова сказал: "Подойди сюда". Я остался там, где был. [На самом деле, ван Ханегем сделал нечто большее: он погрозил пальцем Томасу, приглашая рефери подойти к нему.] А потом он удалил меня. Если бы я грубо сфолил, и Томас удалил бы меня, все было бы в порядке. Но это было ни о чем. В то время я хотел убить его. Даже сейчас меня это злит. Клайв Томас уже не был моим другом, потому что он не засчитал правильный гол "Фейеноорда" в ворота "Бенфики" в Кубке чемпионов три года назад. В этой игре он создал проблемы из ничего».
Томас вспоминает: «Я никогда не забуду эту игру. Она была одной из самых сложных в моей карьере. Моя работа заключалась в том, чтобы убедиться, что игра будет сыграна в правильном ключе, но некоторые голландские игроки хотели играть по-своему. Некоторые из них в ту ночь были плохо дисциплинированы. Они не принимали моих решений. Когда чехи забили второй гол, я засчитал гол и отошел к средней линии. Когда я возвращался, Ван Ханегем сказал мне: "Это не гол — очень плохое решение". Тогда я сказал ему: "Больше так не говори". Каждый может сказать что-то сгоряча. Я дал ему возможность успокоиться. Но он повторил это снова. Я показал ему желтую карточку. Он продолжал не соглашаться с моим решением. Я сказал: "Я иду к центральной линии поля. Если ты переступишь эту линию, я покажу тебе красную карточку". Он сделал это, и я показал ему красную карточку: с поля. Он сказал, что не уйдет. У меня внезапно возникла целая постановка посреди поля, за которой наблюдали все телекамеры и все жители Европы. Игрок отказывается уходить, поэтому я подбираю мяч и начинаю уходить с поля. Я собирался завершить матч, пока мой лайнсмен, который видел, что происходит позади меня, не сказал мне, что Ван Ханегем уходит с поля, поэтому я вернулся. Сомневаюсь, что что-то подобное когда-либо случалось в истории профессионального футбола высшего уровня. Обычно мне доставляло удовольствие судить или наблюдать за голландцами, потому что все они были игроками высшего класса. Но если что-то начинало идти не так, они теряли контроль и выступали против судьи и друг друга. Все они были примадоннами. Их отношение было таким: "Разве ты не знаешь, кто я?" и "С нами этого не должно случиться". Я никогда не терял контроль ни над одним матчем. Независимо от того, согласны ли игроки с моими решениями или нет, они должны уважать меня. Я справедлив. Я посмотрел запись игры и знаю, что был прав. Я совершал ошибки в своей карьере, и учился на этих ошибках. Но тот матч был не из их числа. В ту ночь я хорошо спал». За две минуты до конца Веселы сделал счет 3:1 в пользу чехов. Три дня спустя, в бессмысленном матче за третье место, сдувшиеся, но гораздо более спокойные голландцы играли с Югославией без Нескенса, Ван Ханегема, Репа и Кройффа, который улетел домой в Барселону на операцию на колене, и спокойно выиграли со счетом 3:2.
Хотя Голландии отчаянно не повезло в финале чемпионата мира 1978 года, они были ослаблены отсутствием ключевых игроков, таких как Кройфф, Гелс, ван Беверен. Ван Ханегема убрали из команды в ночь перед вылетом голландской команды в Аргентину. С Руудом Гуллитом было нечто подобное накануне чемпионата мира 1994 года. Он и тренер Дик Адвокат больше года были на ножах. Гуллит отказался играть за национальную сборную после того, как Адвокат заменил его в отборочном матче против Англии на «Уэмбли» в 1993 году, но к чемпионату мира эти два человека, казалось, уладили свои разногласия. Гуллит, который к тому времени уже не был лучшим игроком, но все еще был мощным и харизматичным, вернулся в команду в качестве капитана за месяц до турнира. Затем, накануне отъезда в США, он уехал со сборов. Поклонники сожгли свои парики Гуллита, и многие до сих пор не простили его. Гуллит пообещал объяснить свои действия, когда турнир закончится, но так и не сделал этого полностью, хотя и дал интервью в Италии, в котором раскритиковал атакующий тактический подход Адвоката, который, по его мнению, был бы утомительным под солнцем Флориды. Версия Адвоката заключается в том, что Гуллит никогда не говорил с ним ни об этом, ни о какой-либо другой проблеме.
Голландцы начали Евро-96 в Англии в качестве фаворитов турнира. Но команда — и имидж Нидерландов как гармоничного мультикультурного общества — были разрушены ожесточенным конфликтом между черными и белыми игроками голландской команды Гуса Хиддинка. Чернокожие игроки жаловались, и не без оснований, что Хиддинк не слушал их, что в лагере им не подавали суринамскую еду и что «Аякс» платил им меньше, чем белым игрокам. В радиоинтервью Эдгар Давидс предложил, чтобы Хиддинк вытащил голову из задниц белых игроков. В рамках того, что было задумано как часть твердого лидерства, Хиддинк выгнал Давидса из команды, шаг, который не решил проблемы чернокожих игроков и оставил команду еще более разделенной, чем раньше. В одном из матчей можно было увидеть, как чернокожий Кларенс Зеедорф пытался решить, отдать или нет пас своему белому коллеге по полузащите Роналду де Буру. Голландцы все еще сражались друг с другом, когда встретились с Англией на «Уэмбли». Продемонстрировав интеллект и свирепость, что стало полной неожиданностью для голландцев, Англия выиграла со счетом 4:1, взяв реванш за почти двадцать лет унижений. В следующем матче Голландия выбыла из турнира по пенальти против Франции, а Зеедорф не забил решающий удар. Позже сообщалось, что Патрик Клюйверт, Уинстон Богард и Микаэль Райцигер заявили, что предпочли бы играть в сборной, состоящей только из чернокожих, хотя теперь они настаивают на том, что их неправильно процитировали. Напряженность продолжилась в отборочном матче чемпионата мира в Турции, когда Голландия получила право на пенальти, и Зеедорф, представитель чернокожих игроков, схватил мяч. Когда он готовился нанести удар, близнецы Де Бур демонстративно повернулись спиной, и Зеедорф пробил в нескольких метрах над перекладиной.
В 1988 году голландцы выиграли чемпионат Европы благодаря щедрой порции удачи, сыграв нехарактерно ниже своих возможностей. «Это было случайно, скажу я вам, — говорит Бенхаккер. — Мы проиграли первый матч [против сборной Советского Союза]; и нам очень повезло с Англией. А в третьем матче с Ирландией мы выиграли благодаря удару головой Вима Кифта, который никогда особо и не бил головой: мяч попал ему в ухо и влетел в ворота за восемь минут до финального свистка».
Однако на этот раз голландцы были дисциплинированы и амбициозны. Телеведущий Кейс Янсма провел июнь 1988 года на голландской национальной телерадиокомпании NOS: «Игроки были полны решимости и одержимы мыслью о том, что они могут победить в Германии, потому что они знали, что очень хороши». Перед началом турнира тренер Ринус Михелс, которому тогда было шестьдесят лет, кратко обратился к своим игрокам: «Если в этой команде есть кто-то, кто хочет уйти, потому что он не хочет подчиняться приказам и моим решениям, пожалуйста, скажите об этом сейчас, чтобы он мог уйти». (В 1974 году он использовал подобную речь, чтобы положить конец вражде перед турниром и обострить умы.) Игроки рассмеялись и принялись за работу. За день до финального матча с Советским Союзом и через три дня после титанической победы над Западной Германией в Гамбурге игроки выразили свою признательность Михелсу, подарив ему золотые часы. Капитан команды Рууд Гуллит сказал ему: «Вы лучший тренер, который у нас когда-либо был». Михелс ответил: «Я ценю часы, но если мы завтра проиграем СССР, я верну их тебе».
Два года спустя, на чемпионате мира в Италии в 1990 году, когда присутствовали почти те же игроки, преобладал совершенно другой дух. Несмотря на то, что Гуллит лечил травму колена, чемпионы Европы обладали самой впечатляющей коллекцией талантов на соревнованиях и были более опытными, чем когда-либо прежде. Гуллит, ван Бастен и Райкард были самым большим трио в мировом футболе, сердцем «Милана», лучшей клубной команды мира, с которой они только что выиграли второй подряд Кубок чемпионов. Роналд Куман, Ян Ваутерс, Адри ван Тиггелен, Берри ван Эрле, вратарь Ханс ван Брекелен и вингер «Аякса» Йонни ван Шип были на пике своей формы или близки к ней. Но вместо того, чтобы продолжить дух 1988 года, команда развалилась. Тон был задан восемью месяцами ранее, когда игроки провели собрание в Схипхоле, чтобы проголосовать за человека, которого они хотели, чтобы вел их за собой в Италии. Это была экстраординарная декларация силы игроков и эхо выборов 1973 года в «Аяксе». На этот раз победил Кройфф, причем подавляющим большинством голосов — хотя он не присутствовал, с ним не советовались, и результат ему не помог. Если звезды хотели, чтобы Кройфф руководил ими в Италии, то чиновники KNVB думали иначе. Ключевой фигурой в штаб-квартире KNVB в Зейсте был Ринус Михелс, к тому времени возглавлявший комитет, который назначал тренера национальной сборной. Вместо Кройффа Михелс выбрал Лео Бенхаккера, выделив себе роль советника и наблюдателя. Бенхаккер принял отравленную чашу. «У меня не было шансов, — говорит он сейчас. — Я знал об этом еще до турнира. Но было особое обстоятельство, по которому я согласился на эту работу. Я никогда не скажу причину; но была особая причина согласиться. Единственное, на что можно надеяться, так это на то, что все получится, потому что у нас была очень талантливая группа игроков. Я надеялся, что эта группа возьмет на себя ответственность из-за атмосферы на турнире. Мы сделали это в первом серьезном матче в глазах игроков, в игре с Германией. И нам не повезло — мы проиграли. Итак, мы проиграли. Но это была моя надежда. С такими великими игроками тренер не так важен, и я надеюсь, что они возьмут на себя ответственность, особенно большие звезды, чтобы сказать: «Эй, а ну-ка, мы все в одной лодке, просто давайте сделаем это».
Янсма вспоминает отравленную атмосферу: «В 1990 году те же игроки, что и в 1988 году, были совершенно другой командой. Они вообще не были командой. У каждого игрока были свои идеи, каждый был сам по себе героем. Слишком много мнений. Слишком много группировок. Никакой атмосферы единения, только суперзвездность. В команде была группа А, группа В и группа С. Думаю, что в группу А входили игроки из «Милана». В группу B могли входить Роналд Куман, Ваутерс и так далее. Игроки всегда это отрицали, но я наблюдал за ними. Они провели ужасную игру против Египта. 1:1. Ужасно! Против Англии — 0:0. Тоже ужасно. С Ирландией то же самое, ничья 1:1. Они провели неплохой матч против Германии, но было уже слишком поздно. Атмосфера 1988 года полностью исчезла. Боссом был Бинхаккер, но с Михелсом это было невозможно. В 1988 году это была семья. В Италии это было дырка от бублика». После победного финала в 1988 году Гуллит нес Михелса на плече в радости и триумфе. К 1990 году отношения в Италии испортились до невероятной степени. Журналист Дик ван дер Полдер вспоминает, как брал интервью у Михелса после матча с Египтом. Вместо того, чтобы использовать официальную зону, отведенную для прессы, двое мужчин разговаривали на тренировочном поле, которым никто не пользовался. Во время интервью старший пресс-атташе KNVB Гер Столк подбежал с посланием от Рууда Гуллита для Михелса: «Я боюсь, что здесь запрещено проводить интервью. Я должен попросить вас прервать интервью прямо сейчас».
После трех удачных ничьих Голландия пробилась во второй раунд и встретилась с Германией в Милане. Бенхаккер: «Перед игрой ко мне подошел Франц Беккенбауэр и сказал: "Лео, я тебе кое-что скажу". Я ответил: "Так скажи". Он говорит: "Тот, кто выиграет эту игру, станет чемпионом". В этот момент Бенхаккер изображает лицо игрока в покер, которое он принял во время короткой встречи с немецким тренером. "Ладно", — сказал я. "Хорошего матча. Пошли поиграем"». Немцы выиграли со счетом 2:1 благодаря голам Клинсманна и Бреме во втором тайме; но самый опасный момент наступил в начале первого тайма, когда Франк Райкард плюнул в лицо немцу Руди Феллеру после того, как они оба были удалены. Бенхаккер просто пожимает плечами при воспоминании: «Это было типично для атмосферы во всей команде в то время». На пресс-конференции после игры Беккенбауэр снова в частном порядке пообщался с Бенхаккером. «Он говорил: "А теперь смотри. Теперь мы будем чемпионами. И если бы вы выиграли этот матч, то стали бы чемпионами мира". А после финала он мне опять сказал: "Если бы это были не мы, это были бы вы, потому что у вас все еще есть лучшие игроки". Но наличие лучших игроков не является гарантией того, что у вас будет лучшая команда. И в Голландии это всегда было проблемой».
Родившийся в Израиле, экстрасенс Ури Геллер считает, что голландская футбольная команда может быть проклята из-за «какого-то разрушительного происшествия, которое произошло много лет назад». «Это может показаться вам очень странным, но такое случается. Я не знаю, что это может быть, но я проверю историю». Он чувствует «очень мощную волну неуверенности» среди голландских игроков, которая передается из поколения в поколение. Он также считает, что есть проблема с голландскими болельщиками. «Оранжевый — очень мощный, напористый цвет, и голландские болельщики поднимают много шума, но там есть что-то мертвое. Нет ни жизни, ни духа. Если бы у них был дух, то они бы начали побеждать. Может быть, это в психике голландцев. Кто-то должен научить их силе молитвы, веры и убеждений. Если бы вы могли обучать игроков и сочетать это с болельщиками, то вы бы точно начали выигрывать кубки». Геллер предполагает, что транслируемый по телевидению ритуал, включающий в себя скандирование «ключевых слов» перед матчем, может заставить всю страну поддержать свою команду.
Конечно, есть более рациональные объяснения этого голландского недуга — и менее экзотические лекарства.
Самый очевидный диагноз голландской склонности терпеть неудачу в решающий момент, несомненно, кроется в природе голландского индивидуализма и антипатии к автократии. Голландская демократия, индивидуализм и глубокое недоверие к власти имеют глубокие исторические корни. Со времен Средневековья буржуазные голландские торговцы и купцы развили в себе здоровое чувство независимости и традицию заключать сделки и находить компромиссы со своими соседями и торговыми партнерами. Герман Плей, историк и профессор средневековой голландской литературы, утверждает, что эта история является функцией географии: «Начиная со Средневековья, мы должны были развивать демократические институты, чтобы сохранить страну сухой. Мы должны были сотрудничать и развивать демократические институты. Что еще более важно, мы должны были стать торговцами, потому что на этой земле нельзя было жить иначе. Это сделало нас очень независимыми. Никогда не было никакой возможности того, что здесь будет править король, церковь или высокопоставленный человек. То, как мы управляли собой, всегда включало в себя разговоры, разговоры и еще раз разговоры». Одна из причин, по которой голландское могущество пришло в упадок в XVII веке, говорит Плей, заключалась в том, что обычно было трудно, если не невозможно, принимать быстрые решения. «Неудивительно, что голландская команда постоянно спорит о том, как играть и как работать вместе. Неудивительно, что быть тренером национальной сборной по футболу — дело неблагодарное». Он добавляет: «Мы очень заинтересованы в равенстве, и поскольку мы все чувствуем себя равными, голландским командам всегда очень трудно признать авторитет тренера». Он видит «четкую параллель» между колеблющимися голландскими футбольными тренерами и Вильгельмом Молчаливым [прим.пер.: Вильгельм (Виллем) I Оранский, по прозвищу Молчаливый — принц Оранский, граф Нассауский, первый штатгальтер Голландии и Зеландии, лидер Нидерландской буржуазной революции. Был убит 10 июля 1584 года испанским наёмником Бальтазаром Жераром], этим «архетипическим голландским лидером, вечно колеблющимся, говорящим и задающимся вопросом, что делать дальше».
Тотальный футбол был глубоко пропитан демократическими импульсами. Он гордился тем, что является самой космополитичной, творческой концепцией игры; идеальный баланс между коллективной ответственностью, равенством и индивидуализмом, система, которая позволила каждому игроку преуспеть и выразить себя. Оборотной стороной системы было то, что дисциплина и внутренняя сплоченность всегда были хрупкими. Ван Ханегем называет демократические принципы, по которым он покинул сборную Нидерландов накануне чемпионата мира в Аргентине в 1978 году, о чем пожалел. «Люди думают, что проблема заключалась в том, что я был вторым на свою позицию на чемпионате в Аргентине, но это не так. Хаппель сказал мне, что планирует не выпускать меня на первый матч с Ираном, потому что он был не столь важным, но он хочет, чтобы я играл против Шотландии и во всех остальных матчах. Настоящей проблемой были деньги». Он говорит, что был доволен договоренностями в 1974 году, когда он, Кройфф и Нескенс были главными звездами Голландии, но все коммерческие доходы игроков шли в банк, который делили поровну между всей командой и тренерским штабом. В 1978 году некоторые опытные игроки, в частности Руд Крол и Арье Хан, планировали оставить доходы от рекламы и т.д. себе. Ван Ханегем говорит, что он был возмущен. «Важен каждый человек от первого до двадцать второго. Все должны получать одинаково, включая человека, который чистит бутсы, потому что, если его нет рядом, я сам должен их чистить. Я пошел к Хаппелю и сказал, что недоволен некоторыми игроками, и в этой трех-четырех недельной поездке у нас, возможно, будет много проблем. Мы с Хаппелем проговорили полтора часа, и он пытался убедить меня. Но мои чувства сказали "нет", и когда я говорю "нет", я имею в виду "нет". Он знал это; я четыре года работал с ним в "Фейеноорде". Он был лучшим тренером в моей жизни». Таким образом, великий полузащитник пропустил турнир, валяясь на пляже в Испании. «Я посмотрел только одну игру, финал. Я видел, как люди играли так усердно; я увидел Нескенса и подумал: да, я должен был быть там».
Ханс Вонк, один из ведущих дирижеров Голландии и музыкальный руководитель Симфонического оркестра Сент-Луиса, говорит, что футбол требует такого же подхода, как и создание музыки. «В музыке есть правило: чем больше группа, тем меньше у тебя демократии. Когда три-четыре музыканта исполняют камерную музыку, да, можно работать по демократическим принципам. В случае с чем-то большим есть только одна возможность: один человек говорит всем остальным, как действовать. В футболе должно быть то же самое». В России после большевистской революции оркестры пытались работать как коллективы без дирижеров. В результате подготовка к одному концерту часто занимала больше месяца, а сами оркестры растворялись в хаосе. «Футбол — это тоже своего рода искусство, — продолжает Вонк. — Игроки должны быть свободны в самовыражении и играть в свою лучшую игру. Но тренер, как и дирижер, должен быть мягким диктатором, который говорит: есть только один путь — мой, и здесь нет места для дискуссий. Вы должны сосредоточиться на одном человеке и одной идее — побеждать.
«В Голландии наши национальные тренеры, за исключением Хаппеля и Михелса, были слабы. Такие люди, как Хиддинк и Адвокат, слишком много думают и говорят. Они хотят, чтобы они нравились, но это не работает на самом высоком уровне. Самое худшее, что я могу сделать как дирижер, это хотеть нравиться. Раньше я хотел этого, но отказался от этого. Теперь мне действительно все равно, нравлюсь я им или нет, пока они делают то, что я хочу».
Он думает, что голландские футболисты похожи на голландских музыкантов, только хуже. «Голландские музыканты не признают авторитет автоматически, хотя их уважение можно заслужить своими знаниями и опытом. Но поведение примадонны наших футболистов намного хуже, чем все, что я когда-либо видел в музыке». Вонк добавляет: «Молодые игроки настолько материалистичны, избалованы и окружены агентами и другими отвлекающими факторами, что им должно быть трудно сосредоточиться на футболе. Очень обидно наблюдать за нашей сборной: мы видим, что у Германии есть посредственные игроки, но они всегда побеждают; и мы смотрим на всех великих голландских игроков и знаем, что не сделаем то же самое. У нас невероятное высокомерие в сочетании с отсутствием самодисциплины. Это приводит к ссорам, разочарованиям и неудачам. Голландцы никогда не играют за свою страну — они играют за свои собственные кошельки. У нас невероятный талант, но патриотизма, который вы видите у немцев, когда они играют за Германию, нам абсолютно не хватает. Посмотрите на нашу команду перед игрой: они стоят и жуют жвачку, и никто из них не имеет ни малейшего представления о словах национального гимна. Возможно, они думают о матче; но они определенно не думают о том, чтобы играть за Голландию».
Критик и писатель Энтони Мертенс видит положительные достоинства в трудностях национальной сборной, поскольку они обычно отражают общество в переходный период (как в случае с повстанческим духом 1960-х и 1970-х годов и мультикультурной напряженностью в 1996 году). «Футбол — это предохранительный клапан, — говорит он. — Он играет такую же роль в голландском обществе, что и литература. Это единственные две сферы, которые позволяют обсуждать табуированные темы, которые не могут быть подняты на других форумах».
Политолог Пауль Схеффер видит «четкую, последовательную модель саморазрушения в нашем футболе» и диагностирует в качестве проблемы специфический голландский невроз по поводу национальной идентичности: «Голландцы испытывают почти националистическую гордость, отрицая, что у нас есть национальная идентичность. Нам нравится думать о себе как об открытой, торгующей нации, прозрачном пункте пересечения, месте, посредничестве между нашими соседями. Мы путешественники по миру, международные торговцы, которые преодолели национализм и сделали национальное государство устаревшим. Мы считаем, что весь мир должен двигаться в нашу сторону, но, конечно, мы не националисты! Искусство быть голландцем состоит в том, чтобы превратить нашу уязвимость в моральное превосходство. Мы маленькие, и нам не хватает силы, но мы думаем, что весь мир примет нас как образец просветления. У нас настолько сильное чувство морального превосходства, что для нас не так важно, выиграем мы или проиграем. Это похоже на самолегитимацию маленькой страны, которая говорит, что нет ничего скандального в том, чтобы проиграть превосходящим военным силам, когда они превосходят их числом. Когда мы проигрываем, это всегда происходит из-за "грубой силы". Мы никогда не думаем, что проигрываем из-за элегантности или креативности другой команды. Нет, это потому, что они применили грубую силу, которая просто не имеет отношения к нам, потому что мы играем в другую, лучшую, более высокую игру, которую судья тоже не понимает. Мы не будем опускаться до вашего уровня, но если вам доставляет удовольствие разрушать нашу элегантность, то вперед!»
«Мы считаем, что мы лучшие. Тем не менее, всегда есть уязвимость, чувство, что для нас естественно быть вторыми. Мы считаем, что победа — это немного некрасиво: она нужна только другим людям, которые нуждаются в ней, чтобы компенсировать какой-то другой недостаток. Когда сборная проигрывает, ее моральный дух полностью падает. Они начинают оскорблять друг друга. Они хотят избежать коллективной ответственности за поражение. Но основная идея заключается в том, что мы не собираемся конкурировать с силой, потому что это не наша тема». Другим следствием отрицания Голландией национализма является недооценка национальной энергии других стран. «Нам не хватает способности описать, кто мы есть, — говорит Шеффер. — Мы знаем, кто мы есть, но мы отказываем себе в идее описания этого, потому что мы ищем свою идентичность в отрицании этой идентичности. Мы затрудняем мобилизацию собственной национальной энергии или использование национальных символов в своих интересах. Для голландца плакать о флаге считалось бы почти непристойным. Тем не менее, есть ощущение неопределенности нашего места в мире. Мы отказываем себе в возможности задуматься о том, кто мы есть. Не всякая идея о национализме совпадает с жестким национализмом. Возможно, пришло время занять менее шизофреническую позицию в этом вопросе. Я никогда не использую слова "здоровый национализм", но именно это я и имею в виду. Не всякий патриотизм или размышления о собственной истории или преданность своей истории или обществу per se [сами по себе являются] слепотой или закрытостью от внешнего мира».
Он считает, что представление голландцев о себе как об открытой, космополитической нации парадоксальным образом представляет собой ограниченный взгляд на мир: «В этой нашей так называемой скромности есть идея о том, чтобы не иметь никаких границ, быть везде и быть примером для всех. Было бы уроком скромности знать свое место в мире, знать, чем мы отличаемся от других, не в чувстве превосходства, а просто знать, что не все страны одинаковы».
Ян Малдер ранее предположил, что, когда дело доходит до чемпионата мира, при всем их кажущемся высокомерии, у голландцев есть глубоко укоренившийся комплекс неполноценности. «Нас побеждает событие, а не соперник». Тем не менее, голландская смесь высокомерия и неуверенности определенно странна. На Евро-92 они продемонстрировали потрясающую мощь, изящество и контроль, в групповом матче обыграв немцев со счетом 3:1. Голландцы готовились к тому, что, казалось, должно было стать эпическим матчем-реваншем с немцами в финале, забыв, что сначала они должны были выиграть полуфинал у Дании. В отличие от чехов шестнадцатью годами ранее и хорватов шестью годами позже, голландцы просто не могли найти в себе силы воспринимать своих противников всерьез. Даже когда Франк Райкард сравнял счет в конце матча и перевел матч в дополнительное время, он отреагировал скорее с презрением, чем с радостью. Когда его коллеги с облегчением окружили его, выражение лица Райкарда ясно читалось: «Ну, спасибо, ребята, но это все еще только Дания, знаете ли». Дания, неизбежно, выиграла по пенальти. Это глубоко голландская черта характера. Патрик Клюйверт продемонстрировал подобное отношение в товарищеском матче против Бельгии в 1999 году. Бельгийский голкипер парировал удар Бергкампа, который мягко покатился к Клюйверту, оставшемуся без опекуна и в одиночестве у пустых ворот. Вместо того, чтобы пробить по воротам, Клюйверт остановил мяч и встал, уперев руки в бедра, с мячом под ногой на линии ворот, нагло насмехаясь над бельгийцами, чтобы они подошли и подкатились под него. Когда те отказались, он пожал плечами и с улыбкой и развязностью отправил мяч в ворота. Разъяренные бельгийцы после инцидента играли в два раза жестче, чем раньше.
У психоаналитика и писательницы Анны Энквист есть интригующая теория о бессознательной мотивации голландской модели недостаточных достижений: «В этом есть что-то вроде желания смерти, связанного с нашим голландским, кальвинистским стыдом быть хорошим. Наша кальвинистская культура заставляет нас стыдиться того, что мы лучшие. Это очень распространенное явление в нашей культурной жизни. Вы видите, как любого, кто выше среднего, критикуют и выделяют в газетах. Возможно, в футболе у нас есть подсознательное чувство, что стыдно провозглашать себя лучшими в мире». Несмотря на секуляризацию, влияние исторического кальвинистского происхождения Нидерландов пронизывает и поддерживает каждый аспект голландской жизни на глубоком, бессознательном культурном уровне. «Кальвинизм — ужасная религия, — говорит Энквист. — Она учит, что если с тобой случается что-то хорошее, то это дар от Бога, и ты должен быть очень смиренным. Но когда случается что-то плохое, это твоя вина, потому что ты совершил какой-то грех или был недостаточно хорош».
Существует странное противоречие между желанием преуспеть и бессознательной верой в то, что успех является морально неправильным. Так что роковой промах Кларенса Зеедорфа в матче с Францией на Евро-96 не был обычным слабым пенальти. Это была сложная, мазохистская психодрама: «Кальвинизм означает, что ты должен быть очень смиренным, но в реакции, в преображении, ты думаешь, что ты самый лучший. Ты становишься высокомерным, но это неудобно для тебя, потому что высокомерие не глубоко укоренилось в твоем характере. Так могло быть и в случае с Зеедорфом. Возможно, сознательно он пытался вырваться из своего состояния, пытаясь пробить пенальти. Подсознательно он чувствовал, что должен наказать себя за такие чувства. Это был воистину мазохистский поступок не только со стороны Зеедорфа, но и со стороны всей команды. Остальная часть команды знала, что Зеедорф не хорош в исполнении пенальти. Они должны были остановить его, но они этого не сделали».
Английские спортивные неудачи порождают приливные волны национальной неуверенности в себе. Англичане, на самом деле, довольно хороши в здоровой — или, в зависимости от вашей точки зрения, мазохистской — самокритике. Катастрофы в тест-крикете [прим.пер.: Разновидность крикета первого класса, в который играют на международном уровне команды, представляющие страны — полноправные члены Международного совета по крикету (ICC)] породили богатую дискуссию о национальном упадке и потере моральных устоев. Когда в 1993 году Голландия выбила сборную Англии Грэма Тейлора с чемпионата мира, BBC освободила свое телевизионное расписание для крупных дебатов о том, как спасти английский футбол от его посредственности. (Как ни странно, ни один из участников дискуссии не упомянул о том, что оказалось решением — продажа футбола Руперту Мердоку и покупка большого количества иностранцев.) Когда в 1990, 1996 и 1998 годах Уоддл, Пирс, Саутгейт и Бэтти не забили свои жизненно важные пенальти, колумнисты, которые обычно не писали о футболе, выстроились в очередь, чтобы предложить теории о глубоких причинах этих символических национальных промахов.
Голландцы так не поступают. Они впадают в оцепенение и делают вид, что это не имеет значения. Они пожимают плечами и молчат. Любопытно, что, в отличие от Британии или Америки, психоанализ в Голландии встречается крайне редко. Практически единственными людьми, которые занимаются этим, являются терапевты, которые обязаны делать это как неотъемлемую часть своего обучения. (При просмотре «Анализируй это», комедии с Билли Кристалом и Робертом де Ниро о гангстере, проходящем терапию, в голландском кинотеатре приходит странное осознание: зрители смеются не там, где нужно, потому что они просто не понимают ни одной из терапевтических шуток. Разговоры о лечении просто не являются частью голландской культуры так, как это происходит в Британии и Америке.) Энквист считает, что отношение голландцев к своим футбольным неудачам является лицемерным и деструктивным. «Порой полезно быть релятивистом и реалистом, сделать шаг назад и не воспринимать поражение слишком серьезно. Но немного грустно, если это приведет к проигранному чемпионату мира».
Когда в разговоре с Лео Бенхаккером я упоминаю теорию Энквиста, он поднимает свои выразительные брови и усмехается. «Да, ну, этому должно быть какое-то научное объяснение». Он практичный человек, который хочет результатов и отчаивается от голландских саморазрушительных тенденций. Он размышляет о голе Клюйверта в ворота бельгийцев. «А-а-а! — восклицает он со смесью отвращения и восторга. — Это было так типично по-голландски!» Не что-то амстердамское? «Нет. Нет. Голландская. Вы видите это во всех видах спорта. У нас большой успех, а потом — бум — катастрофа! Надменность! Вот и все. В хоккее Голландия сейчас очень сильна. Несколько дней назад на чемпионате Европы был такой же матч. Они играли фантастически: пум, пум, пум. В один момент 1:0, в следующий 2:0. А потом начинают по-голландски, с высокомерием, и все на расслабоне и бум! Бум! Через десять минут счет стал 2:2. Эй, осторожно! Берегись! Что здесь происходит? В 1974 году это тоже было высокомерие. Но мы все-таки отзывчивые, хорошие люди, и мы не опасны, знаете ли. Но у нас есть это особенное чувство. Так уж мы устроены. Я ненавижу это. Ненавижу! Но я и обожаю это. Мне это нравится! Потому что мы такие особенные!»
Сколько нужно психотерапевтов, чтобы поменять лампочку? Только один. Но лампочка должна действительно хотеть поменяться.
***
Если хотите поддержать проект донатом — это можно сделать в секции комментариев!
Приглашаю вас в свой телеграм-канал, где только переводы книг о футболе и спорте.
