4 мин.

Эпоха дредноутов

80

Проблема транзита через территории неблагонадежных соседей издавна занимала головы отечественных правителей. Способы решить ее особым разнообразием не отличались: либо показывать соседям кузькину мать, либо идти в обход. Петр, между прочим, изначально собирался основать Санкт-Петербург на Дону. Но в этом случае для того, чтобы в полной мере ощутить себя морской державой, понадобилось бы завладеть еще Босфором с Дарданеллами – а там возни выходило еще на пару веков. В общем, пораскинув мозгами, своими и чужими, Южному потоку самодержец предпочел Северный.

Однако впоследствии даже после громких успехов державность Российской империи на море сохраняла локальный статус. Едва начиналась большая заваруха, российский флот запирался на замок: то в Черном море, то в Балтийском, то в Желтом. И тем не менее, военно-морские амбиции питались исправно: на их обслуживании делались карьеры, состояния и политические расклады. Если огромные современные корабли порывались строить даже такие страны, как Греция и Чили, то огромная Россия обязана была обзаводиться ими хотя бы из соображений престижа. Разумеется, стоили подобные кампании огромных денег.

Источником их во все века существования Империи выступал экспорт сырья и заготовок. После того, как на Западе открыли коксующийся уголь и создали суда на паровой тяге, основной его статьей сделался вывоз зерна. Именно зерна, не муки – низкого качества очистки и потому дешевого. Под лозунгом «Недоедим, но вывезем» властями совершалось не что иное, как узаконенное ограбление соотечественников: добро собирали со всей страны, продавали, складывали полученные деньги в кучу – и так, кучей, снова отсылали их за рубеж. Размещались заказы на постройку судов в странах, если можно так выразиться, военно-морской Суперлиги: в Англии, Германии, США, Франции.

Но навариться можно было не только на зарубежных контрактах, потому строили и у себя: в Петербурге, в Николаеве. Корабли иногда получались удачными (эсминец «Новик»), чаще – не очень, а то и совсем никудышными. К примеру, всем знакомый корабль-символ, крейсер «Аврора»: вышел в плавание слишком медленным, слишком слабым, слишком слабозащищенным для требований своего времени, посему был отписан в разряд истребителей торговли (в чем он впоследствии, так сказать, более чем преуспел).

Как бы то ни было, попытку прорваться в Top 5 морских супердержав Россия предприняла. И в стыках с нарождающимся гигантом – Японией – это место уступила. Нельзя сказать, что адмиралтейские умы не стремились извлечь уроки из поражения. Однако этого было мало – потому что другие учились на нем лучше.

Когда англичане явили миру свой «Дредноут» – корабль, с которым уместным стал возврат к позабытой было линейной тактике, российские военно-морские чины, ничтоже сумняшеся, переименовали в линкоры сохранившиеся после Цусимы эскадренные броненосцы. Заложили, впрочем, и новые – неплохие, надо заметить, корабли. Неплохие с одной существенной оговоркой: на текущий момент. Пока их утверждали, пока строили, пока спускали на воду – момент утекал безнадежно. И вышло так, что с превеликой помпой построили военные корабли, непригодные для войны.

В зарубежной классификации им было выдано несколько пренебрежительное название «балтийский дредноут». Ну, знаете, примерно так мы говорим «китайский айфон», «болгарские сигареты» или там «русский Моуринью». Подразумевалось, конечно, отсутствие у них шансов на смену прописки – за пределы Балтики высовываться им было просто бессмысленно, да в условиях войны и не получилось бы. Балтийский дредноут был бы страсть как хорош против старых крейсеров и даже броненосцев – однако немцы построили свои линкоры, числом гораздо большим, требованиям времени отвечавшие куда точнее. После первого же боестолкновения с ними свежеиспеченные флагманы с большой вероятностью пошли бы на дно. Оперативной модернизации эти Голиафы с Андреевским флагом не поддавались, потому всю войну простояли на стреме, за кулисами театра военных действий.

Ориентация на задавливание массой оставалась актуальной в военном кораблестроении еще пару-тройку десятилетий. Вместе с масштабами судов росли и масштабы затрат. Кто-то из игроков выбывал из гонки, оказавшись недостаточно платежеспособным, кого-то кризисы подталкивали к поискам более прагматичных решений. Периодически заключались соглашения, облимичивавшие водоизмещение и калибры. Время установило свой лимит, в окончательной форме и обжалованию не подлежавший. Еще в Первую Мировую существенно возвысилась значимость подводных лодок – во Вторую настал черед еще и авианосцам урвать у линкоров долю их важности. Появившиеся позже ракетные комплексы и вовсе свели к нулю такой некогда всеопределяющий фактор, как артиллерия главного калибра.

С тех пор прошло около века. Дредноуты продолжают строиться. Не в буквальном смысле, конечно, нет. С некоторых пор за их постройку – как водится, со своими прибамбасами – взялись и у нас. Как скажутся эти прибамбасы, в принципе, известно наперед. Хозяйственный подход при дворе не изменился – потому что не изменилось состояние умов чиновников при госторговле. Одна и та же конъюнктура выталкивает вверх один и тот же тип мышления.

Как тогда техзадания формировались с упором на текущие нужды, со сноской на конкретные существующие образцы – чтобы беспроблемнее было доказывать по цепочке каждому вышестоящему дундуку, – так же происходит и сейчас. Результат ухлопа громадных сумм, как и тогда, производит двойственное впечатление: с одной стороны – сила-силища, с другой, единственное ее применение – наводить ужас на тех, кто заведомо слабее.

И все это сопровождается бравадой на уровне государственных мужей. Судьба у них, видимо, такая: зарываться в играх в символы и сравнения и утрачивать представление о реальном престиже страны.