«Ласковый великан» Джон Чарльз, ставший в Ювентусе величайшим легионером Италии XX века
Градации величия в футболе всегда были сродни другим отраслям индустрии развлечений. Ближе всего здесь могут подойти аналогии с кинематографом, где элитарные клубы большой пятерки чемпионатов Европы идеально схожи с «фабрикой грез» Голливудом. Равно как и в главном поставщике мирового кино, большие клубы полнятся футболистами разного толка, которые могут и не сверкать, но являть собой важнейший элемент работающего механизма, добывающего победы. Голливуд ввел в обиход такое понятие, как суперзвезда. Это собирательный образ конкретной личности, в который входят не только его таланты, но и поведение, личная жизнь, публичный образ, привычки, и еще много другое. Отнюдь не обязательно быть потрясающим футболистом или актером, чтобы тебя зрители и болельщики считали суперзвездой. Нет, истинные звезды заставляют публику всегда думать о них и их поступках, обсуждать их новый роман, одежду, и падать в обморок, встречая такую личность на улице. Первой суперзвездой в составе Ювентуса в его богатейшей истории можно смело назвать Джона Чарльза. Он жил как звезда, вел себя как звезда, и на поле заставлял трибуны забывать болельщиков о других, потому что только он был настоящей звездой. Джон Чарльз - величайший иностранный игрок в истории Лиги, где играли такие футболисты как Марадона, Платини, Ван Бастен и Зидан.
И прежде, чем мы начнем, не забудьте заглянуть в мой телеграм канал, где мы в ламповой и уютной атмосфере предаемся приятным воспоминаниям и обсуждаем современные новости под просмотр очередного матча Ювентуса.
ТЕЛЕГРАМ-КАНАЛ ЮВЕНТУС/HARRY HOLE
Из Уэльса в Англию. Из Суонси в Лидс.
Однажды журналист Дон Дэйвис, описывая Чарльза, упомянет, что тот схож по силе с Геркулесом, а по властности - с Цезарем. Однако Чарльз, в отличие от сына Зевса, точно родился на Земле, а точнее - в Суонси, втором по величине городе Уэльса. Являясь важнейшим коммерческим центром региона ввиду наличия порта и удачной транспортной развязки, Суонси еще с начала века был строго районирован, что сильно сказывалось на образе жизни каждого района и их обитателях. Джон появился на свет 27 декабря 1931 года в районе Кумбурла (со сложнейшей для нашего языка аллитерацией Cwmbwrla), который находился на отдалении от центра города, пересекаясь насквозь трассой в сторону Бирмингема. Как следствие, дом семьи Чарльз окружали пыльные дороги, постоянный шум, и вечно отсутствующие на работе родители стали привычным атрибутом детства Джона.
Спустя четыре года Чарльз обзавелся младшим братишкой Мелом, который также в будущем станет профессиональным футболистом. Но не стоит забегать вперед, скажем лишь о том, что братья в отсутствии родителей любили на задворках погонять мяч. У обоих получалось неплохо, в том числе и во время школьных сборов - обоим удавалось показывать хорошую технику владения мячом, поэтому Джона, а затем и Мела, отдали в секцию по футболу при местном клубе Суонси Таун. Джон так рьяно рос в высоту, что тренерский штаб даже рискнул включить его в основной состав Суонси аж в 14 лет, но кроме сидения на трибуне чуть ближе к игрокам, нежели к зрителям, для Чарльза этот опыт ничем не запомнился - дебюта так и не случилось.
Когда Джону Чарльзу стукнуло 17 лет, а он в очередной раз был вынужден вместо своей команды заявляться на матч молодежного клуба Гендрос, чтобы хоть немного поиграть, к нему подошли два серьезных мужчины в неприметной одежде, спустившись прямо с небольшой трибуны. Это оказались скаут и тренер второго состава английского клуба Лидс Юнайтед, которые путешествовали по регионам Уэльса и отсматривали молодежные составы на будущий сезон. Тренер по имени Бакли, предложил попробовать появиться на просмотре в Лидс и показать там свои навыки. Чарльз играл впереди и за счет крупных габаритов зачастую оставался самым грубым и самым результативным футболистом на поле. Джон, недолго думая, собрался и отправился в Лидс покорять Англию.
Забавно порой, как судьба сама выбирает, где тебе упасть, а где повернуть в нужном направлении. Чарльз прибыл в академию Лидс, но там удивились, что такой на вид взрослый парень хочет в молодежную академию. Его записали на отбор сразу во взрослую команду, а Джон предпочел молчать, пока его напрямую не спросили о возрасте. Обнаружив позднее, сколь юным оказался Чарльз, представитель Лидс лишь махнул рукой и записал его в состав первой команды. Так внешность впервые сыграла на руку Чарльзу, а заодно и определила будущий вектор развития его карьеры.
Начав с появлений за второй состав Лидса, Чарльз поиграл фактически на всех возможных позициях на поле. Бакли ставил Джона сперва правым защитником, затем пробовал его в центре поля, а если было худо впереди - мог определить Чарльза левым крайним нападающим. Самому Джону было безразлично, где играть, никто не мог отобрать у него мяч, а сам он с легкостью мог уложить любого соперника и вести игру на своих условиях. Тем не менее, Бакли не просто разглядел универсальность в юноше, он предвидел и возможные последствия столь скорого развития, как навыков, так и роста. Он проводил с Чарльзом долгие беседы, внушая подопечному риск того, что футболисты других клубов видят его физическое преимущество и наверняка будут стремится обратить его во вред. От возможных провокаций до лишней грубости, лишь бы Джона удаляли и укрепляли в общественном сознании его возможный статус грубияна и драчуна. Поэтому куда важнее на поле работать в первую очередь головой - учить себя внимательности, собранности и концентрации, поддерживать внутреннюю дисциплину и пристально следить за соперником - предугадывать его движения, маневры, предупреждать их и опережать.
Позволим и себе опередить события и взглянуть на секунду сквозь всю карьеру Чарльза: он настолько проникся принципами дисциплины и контроля, что вошел в историю как футболист, не получивший ни одной карточки - ни желтой, ни красной. Основными постулатами игры для него были красота, творчество и качество. Не навреди - так можно было охарактеризовать Джона Чарльза, прозванного болельщиками позднее в Италии «ласковым великаном» за образцово чистую игру.
Итак, таланты не могли больше мариноваться во втором составе, поэтому Чарльза в апреле 1949 года выпустили на поле в игре против Блэкберн Роверс. В профессиональном футболе Джон начал как центральный полузащитник. Там он задержался всего на час, поскольку Лидс лишился из-за травмы своего нападающего, и в экстренном порядке тренерский штаб крикнул Чарльзу переместиться вперед и отыгрывать в нападении. На следующий матч его рискнули сразу выставить в качестве нападающего, и Чарльз забил дубль, чем вызвал немало дебатов в руководстве: кем его заявлять? Нападающих, пусть с травмой, хватало, а вот центр поля у Лидса заметно проседал. Было решено выпускать его в полузащите, а по ходу игры в зависимости от счета двигать чуть ближе к обороне или атаке.
Это работало до 1952 года, пока в состав не пришел невероятный Джек Чарльтон, с которым невозможно было конкурировать - Чарльз был куда менее цепким и не покрывал таких же объемов работы по периферии. Его окончательно перевели в нападение, и валлийца будто переклинило. Джон с поддержкой Чарльтона начал забивать в немыслимых масштабах, редко покидая поле без гола. Дебютный в нападении сезон он завершил с 26 мячами, а на следующий сезон записал на свой счет 42 гола в 39 матчах. Болельщики неистовствовали, безумели и сходили с ума от каждого нового гола гиганта из Суонси.
И по сей день журналисты спорят, какую позицию приписывать к слову «величайший» в биографии Чарльза. Нэт Лофтхаус описывал валлийского футболиста лучшим в истории Уэльса защитником, в то время как Билли Райт - самым грозным нападающим, которого он когда-либо видел. Пресса не мудрствовала лукаво и просто прозвала сам йоркширский клуб Лидс его именем - «Джон Чарльз Юнайтед». На поле Чарльз был неудержим, а за его пределами - немыслимо обаятелен для своей профессии. Фотографы старались держать объективы чаще всего именно на нем, теряя из виду некоторые опасные моменты в исполнении других футболистов. И на большинстве кадров Чарльз выглядел шикарно, будто позировал для глянцевых обложек. Англия обожала Джона, а соседние страны все чаще начали поглядывать в его сторону.
Главная суперзвезда Турина.
Представитель итальянского Ювентуса Джиджи Пероначе начал появляться на каждом домашнем матче Лидса. В его обязанности входило подробно записывать все совершенные Чарльзом полезные действия за матч, и затем этот исписанный насквозь блокнот доставлять в Турин первым же пароходом. 6 апреля 1957 года, по поручению своего руководства, Джиджи впервые спустился в команде и открыто выразил интерес к Чарльзу со стороны Ювентуса. Спустя несколько дней Чарльз вышел на поле за сборную Уэльса, лихо демонстрируя трибунам капитанскую повязку, впервые появившуюся на его руке, в этот раз на трибуне за действиями великана следил уже лично президент Ювентуса Умберто Аньелли.
Сказать, что он был потрясен Джоном, не сказать ничего - Умберто буквально влюбился в этого улыбающегося персонажа из детских сказок. Не только игра - даже взгляд Чарльза на трибуны и его поза после матча выглядели впечатляюще: Джон как будто всегда был готов к удачной фотографии. Аньелли в этот же вечер сам явился в офис Лидс и инициировал переговоры о приобретении их главной звезды. Подобный переход вряд ли бы состоялся, не нуждайся йоркширский клуб в деньгах - от города было трудно ждать помощи, их мысли уже были заняты сгоревшим городским стадионом. Покрывать зарплаты столь завидных игроков становилось все проблематичнее, а отказывать богатым нуворишам - еще проблематичнее. Спустя 11 дней раздумий, Лидс объявил Аньелли, что не станет препятствовать уходу Чарльза.
На дворе были пятидесятые, у футболистов чаще всего не было представителей или агентов, однако - что ни капли не удивляет - у такой звезды, как Чарльз, свой агент имелся. Это был Эдвард Соммерфилд, человек весьма прагматичный и принципиальный. Он был прекрасно осведомлен о том, сколь важен Чарльз для местных болельщиков и в какой степени он превосходит других футболистов Европы на своей позиции - подопечный Эдварда по имени Кеннет Уолстенхолм был заядлым болельщиком итальянского футбола и знал почти всех крупнейших футбольных деятелей с Аппенин, отсюда последовало точнейшее досье на Ювентус и их отнюдь незавидное положение в своем чемпионате - пять лет без титулов и опасная зона вылета всего в трех баллах перед самой концовкой сезона.
Встреча Соммерфилда и Аньелли состоялась в отеле Лидса «Куинз». Кроме них и секретарей в номере больше никого не было, переговоры продолжались с 16:30 до 22:00 по местному времени. Эдвард идеально подготовился к большой встрече, заранее запросив у своих знакомых юристов и бухгалтеров все итальянские положения о контрактной системе, привычных суммах, которые прописываются в контрактах итальянских спортсменов, и все это без обиняков он выложил перед Аньелли на стол. Умберто абсолютно не сопротивлялся и во многом пошел Эдварду на встречу, поскольку мечтал привезти в Турин настоящую суперзвезду. Контракт, в свою очередь, составили довольно быстро, не чета долгим переговорам, и в августе 1957 года Чарльз готовился примерить на себе полосатую футболку, а Эдвард заработал для Лидс 65 тысяч фунтов, сделав своего клиента самым дорогим футболистом в истории Великобритании.
Чтобы обозначить то волнение, что царило в Турине накануне прилета Чарльза, стоит просто сказать - по прилету первой фразой, которую Джон услышал, была - Прибыл наш спаситель!
Его встречала толпа журналистов и фотографов, а первым в очереди для рукопожатия стоял сам Умберто Аньелли. В контракте, как и положено звездам, для Чарльза значились дом размером с дворец в элитном районе Турина, строка с подписным бонусом в сумасшедшие 10 тысяч фунтов, и новенький автомобиль концерна FIAT, разумеется.
Джон беспрестанно улыбался и махал всем прибывшим его встречать людям, отпускал забавные остроты, смеялся с шуток Аньелли, но по собственному позже признанию, очень сильно волновался - он только в Турине сумел осознать важность сделанного в карьере шага и вместе с футболкой примерить невиданное доселе давление. Но разве был ли еще кто-то в футбольной Европе, кто мог бы справиться с давлением лучше, чем сам Джон Чарльз?
Вместе с Чарльзом Аньелли привез в команду еще одного знакового новичка - Омара Сивори. Низкорослый аргентинец был полнейшим антиподом Чарльза - он был груб, некрасив и низок, но именно эта парочка в итоге превратилась в самый грозный дуэт Серии А. В биографии Чарльз вспоминал Сивори с необыкновенным теплом: «Мы просто оказались вместе, и это произошло. Мы стали одним целым. Классический сказочный тандем великана и малыша, лучше которого я еще не видел».
Джон освоился очень быстро, помогало изучение итальянского языка. В раздевалке футболисты моментально почувствовали, что рядом с ними теперь величина совсем другого покроя. Это проявлялось в поведении Чарльза, его добром отношении к окружающим, от него на версту веяло харизмой и игроки за ним тянулись, хотя именно Джон был новичком. Он приехал в команду, занимавшую девятое место по итогам прошлого сезона - вместе с Сивори и Бониперти Чарльз вытянул ее сразу на первое.
«Ювентус приобрел нескольких игроков, включая меня самого, и мы выиграли скудетто, честно говоря, я даже предположить не мог, что мы сумеем занять первое место в первый же сезон. Если мне не изменяет память, то после ухода из Лидса мне стали платить 18 фунтов в неделю. До этого я, признаюсь, даже никогда не слышал о Ювентусе. Я ничего не знал о Турине, но деньги, предложенные итальянцами, очень манили. Самым главным мотиватором была выплата компенсации при подписании контракта — очень неплохой компенсации. Также выплачивались премиальные. Если мы выигрывали у таких команд, как Торино, Интер и Милан, то премиальные составляли 100, 200 или даже 300 фунтов».
На футбольном поле темп игры всегда задавал Омар Сивори. Маленький аргентинский ориундо носился по левому флангу, даже не глядя в сторону центра. Чарльз забрал себе всю зону штрафной площади, неизменно возвышаясь над остальными игроками, а мозговым центром атаки с бесчисленным количеством острейших передач был легендарный в Италии Джамьеро Бониперти. Здесь не было явного лидера, но и Бониперти, и Сивори всегда перед прессой выделяли в первую очередь именно Чарльза - в его руки текли индивидуальные награды, ему покорялись рекорды и именно Джон стал в глазах публики лицом Ювентуса.
Это трио стали называть «Trio Magico» - пред ним робели любые соперники.
Здесь, в Турине, Чарльз сполна наслаждался прелестями своей невероятной популярности и богатства. Куда бы он не вышел - за ним и его семьей моментально собиралась целая толпа поклонников и поклонниц, все желали получить автограф или просто взглянуть на своего «ласкового великана». Уникально в этой ситуации то, что Чарльза возносили не только фанаты Ювентуса. Даже заклятые враги из стана поклонников Торино выражали свое уважение прибывшей в город суперзвезде:
«Я очень хорошо помню наши дерби с Торино. Это были необыкновенные матчи. Некоторые люди говорили, что, пока мы выигрываем у Торино, они готовы прощать нам неудачи в борьбе за скудетто. Однажды воскресным вечером я услышал за окном автомобильные гудки. Я вышел на улицу посмотреть, в чём же дело. Это были болельщики Торино, размахивавшие своими красными флагами. Они хотели поздравить меня с победой над их командой. Мне показалось это потрясающим свидетельством того, насколько меня полюбили в этом волшебном городе».
Первый же сезон легендарного трио завершился победой и завоеванием юбилейного для Ювентуса десятого чемпионства в истории. Чарльз, несмотря на свой звездный статус и расслабленный образ жизни, на поле являл собой образец жертвенности и профессионализма - 26 забитых мячей подарили ему звание «капоканноньере» – лучшего бомбардира турнира. Вместе с этим, Чарльза назвали и лучшим игроком итальянского сезона - не самый плохой дебют в новом футболе в новой для себя стране.
Всего за два года Джон влюбил в себя не только Турин, но и всю Италию. Его стиль игры был приятен глазу - Чарльз был деликатен, но непоколебим в борьбе любого рода, его нереально было остановить, а любой прорыв Сивори почти всегда мог закончится голом Чарльза. В 1959 году Джон занял третье место в голосовании за Золотой мяч, его опередили лишь Ди Стефано и Копа.
Чарльз провел в Турине 5 сезонов и за эти годы принес клубу 3 Скудетто и 2 Кубка Италии. Сыграв в 150 матчах, он забил 93 гола, при условии, что рядом играли столь же забивные Сивори и Бониперти. Всего один трофей не покорился Ювентусу в период игры валлийского великана - Кубок европейских чемпионов.
Британский футболист отвык от британского футбола.
Лидс был горд, что их ставленник сумел добиться подобных высот, пусть и в чужой стране. Осторожные мечты вернуть Чарльза на Альбион витали в офисах руководства в Йоркшире, но редко высказывались вслух - сложно было предложить Джону большее в плане денег и амбиций, чего он не смог бы получить в Ювентусе. Интересно, что сам Чарльз в итоге и инициировал возвращение - дети подрастали, и он хотел, чтобы Терри, Мелвин и Питер получали образование именно в Великобритании. Он прямо сообщил об этом сперва руководству, а затем и фанатам, оставаясь пред ними открытым и честным.
Турин скорбел, прощаясь со своей звездой, но никто даже не смел думать об осуждении.
Лидс сумел собрать 53 тысячи фунтов, и Чарльз вернулся к родным пенатам. Однако сыграть за клуб из Йоркшира ему удалось совсем мало - 11 встреч и всего 3 забитых гола остудили его пыл в стремлении вновь жить в Англии. Испытывая ностальгию по итальянскому футболу, Чарльз удостоверился в том, что разучился взаимодействовать с британским стилем борьбы, отчего его движения потеряли прежнюю цепкость и скорость. В Италии защитники очень плотно опекали нападающих, в то время как в Англии многое решала скорость. Однако повторный вояж в Италию - валлийца приютила Рома - завершился также, как и на Альбион. Ситуацию заметно усугубили травмы, плюс ко всему римляне были куда более сдержаны в эмоциях, нежели туринцы, поэтому Чарльз затосковал в столице без прежнего внимания. Оставив надежду вновь взобраться на футбольный Олимп, Чарльз отправился с семьей в Уэльс, где в местном Кардиффе и завершил игровую карьеру.
Спустя много лет о Чарльзе продолжали говорить и вспоминать. Подобная любовь сквозь время - нечто уникальное для футбола, где зачастую все равняется на голы и титулы, а порой - на преданность. Джон Чарльз олицетворял собой нечто большее - он дарил людям незабываемые эмоции, которые сохранялись навсегда. В каждом клубе, где играл Чарльз, о нем говорили только с теплом и любовью. В 1997 году, во время празднования столетия существования Ювентуса, болельщики назвали Чарльза лучшим иностранным футболистом в истории своего клуба. А затем в 2004 году, после смерти Джона, Oxford Times присудило ему звание лучшего легионера в истории Серии А. И по сей день Ювентус вспоминает своего бывшего футболиста сквозь призму неповторимого статуса суперзвезды, который Чарльз привез в Турин и навсегда оставил в менталитете команды и сердцах фанатов.
Больше информации и новостей:
ТЕЛЕГРАМ-КАНАЛ ЮВЕНТУС/HARRY HOLE
Здесь можно ознакомиться с другими моими работами:
• Деньги, деньги, дребеденьги. Восхищение фанатами Ювентуса, которых, наконец, услышали
• Фанат, бизнесмен, реформатор. Андреа Аньелли покинул Ювентус спустя 12 лет
• Туринец из Катании. Пьетро Анастази - олицетворение популярности Ювентуса за пределами Турина
• Затмили вражду Капулетти и Монтекки. Отношения Ювентуса и Фиорентины как символ ненависти, не имеющей конца
• Несправедливо забытый столп итальянского футбола нулевых. «Тандильский маг» Мауро Каморанези
Масштаб личности для кальчо был выдающимся, трудно это не заметить, если хоть немного об истории итальянского футбола знать.
Думаю, что Джон Чарльз во многом недооценён - играл за далеко не самую заметную европейскую сборную, в Первом дивизионе Англии провёл только один сезон (правда, стал лучшим бомбардиром) - поэтому многие читатели никогда о нём не слышали. На ютубе можно найти нарезки с голами и песню Sixteen Tons в его исполнении с итальянского телешоу 1960 года.
И за отзыв, и за исправление - поправил.