«К счастью, приехал ОМОН, и всех нас повязали». Он гонял за «Торпедо» все 90-е, видел жесть фанатских войн, а теперь руководит «Медиазоной»
Только что провел под арестом 15 суток за ретвит шутки.
Сергей Смирнов – главный редактор «Медиазоны», издания про подсудную Россию. 30 января его задержали и арестовали на 25 суток за «призыв к участию в несогласованной акции».
Это был ретвит шутки – о внешнем сходстве Смирнова и фронтмена панк-группы «Тараканы» Дмитрия Спирина. В твите было видео, в конце которого размещена дата и время акции протеста против ареста Алексея Навального.
Еще Смирнов – давний футбольный фанат, который ездил за «Торпедо» и видел Россию 90-х: лютые пьянки, наркотики, арматурные войны болельщиков.
Все это есть в новом видео на канале Sports Интервью. А теперь еще и в текстовой версии.
«Мы вышли с ребенком, я сразу все понял». Про то, как сидел в Сахарово
– Как ты провел 30 января?
– Я проснулся, естественно. Не успел досмотреть на ютубе интервью Кати Гордеевой с Леной Костюченко – про журналистику как раз. Мы созвонились с нашими редакторами, решили прогуляться в парк. У нас Делегатский парк недалеко.
Мы вышли с ребенком. Я сразу все понял, потому что в подъезде стояли два оперативника. Мы прошли метров 150, меня догоняют полицейские и говорят: «Вы задержаны». Специально подогнали автобус из УВД Тверское, и меня привезли туда с таким твердым намерением: «Вы задержаны за нарушение на митингах». В таком полностью расслабленном состоянии: «Можете не мучиться, располагайтесь, ждите до понедельника».
Был день еще – 13:50. Но давали понять, что завтра митинг, а суд через день. Пустили адвокатов, никаких документов у них не было на суд – решили их оформлять чуть позже.
Редакторы сняли, как меня задерживают с ребенком, поднялась такая большая волна по этому поводу. Особенно с учетом того, за что я задержан. Спрашиваем статью – называют статью, которая у всех: «Перекрытие дорог». Чего быть не могло. Мы недоумеваем, проходит час-два. Ничего не происходит, адвокат наш уже уехал.
Я понимал, что это на сутки, просил еды, воды. Надо отдать должное: полиция быстро все передала, никаких сложностей. Еще мне передали – очень смешно – «Дневники» Оруэлла.
Потом заходит полицейский: «Сейчас будем тебя оформлять». Что-то произошло. Думаю, все из-за резонанса и поддержки, они решили, что все-таки задерживать нельзя. Можно отпустить с обязательством явиться в суд. И только когда мне оформили статью, я узнал, что протокол за ретвит шутки о сходстве с Дмитрием Спириным из группы «Тараканы».
Там речь шла, конечно, совсем о другом. Но такая вот история – меня отпустили в этот день к ребенку. Я вечером уже был дома.
– Что ты сказал сыну?
– Ничего. Сыну 5 лет – для него ушел и ушел папа.
– Он испугался?
– Думаю, если и испугался, не дал себе сильно это понять. Хотя наверняка нервничал – возможно, на психике это сказалось. Он не очень хорошо спал несколько дней в садике.
Но все-таки очень подробно рассказывать пятилетнему ребенку, мне кажется, пока... [рано]. Особенно воспитанному на мультиках, где полицейские хорошие и гоняются за преступниками. Не думаю, что сразу стоит так резко его погружать в реальность.
– Почему ты не был на митинге?
– Нет смысла мне ходить на митинг, от меня толку мало. Я лучше буду работать у ноутбука, давать ссылки в соцсети, что-то ставить, а не на свой плохой телефон где-то что-то снимать. Понятно, что на митинге бы я работал. Как журналисты, освещающие эту тему, не участвуем в митингах – это просто некорректно.
– Знаком ли ты с Дмитрием Спириным?
– Не знаком. Но очень приятно, что он мне передал футболку. Я написал, что мне срочно нужна футболка группы «Тараканы» к суду – друзья связались, в суде я был в футболке «Тараканов».
«На суд взял баул с вещами и подушкой. Мог бы и ящик пива пронести». Как подготовиться к заключению
– А на суд ты пошел с чемоданами?
– Да-да, я пошел с баулом. На самом деле, в этом бауле половину места занимала подушка и одеяло. Потому что опытная Лиза Нестерова сказала: «В спецприемниках самое главное и очень плохое – подушка и одеяло».
Еще одежда, книжки. Я был самым подготовленным, потому что у меня был доширак, довольно много нарезки, хлеб, чай. То есть все необходимые вещи на первое время. Я, конечно, был там... мы с сокамерниками были в настолько привилегированном положении, что я даже считал это не очень честным.
– И это все удалось с собой пронести до камеры?
– Кажется, если бы в этой сумке был ящик пива, я бы и его пронес в спецприемник. Потому что никто никого не обыскивал. Они вообще не понимали, что делать с таким количество людей.
Спецприемник – это не СИЗО, ты не сидишь месяцами в неведении. Спецприемник – это все-таки питание, радио, 15 минут связи.
Я подготовился, у меня было много судебных представителей. Я оформил судебные доверенности на нескольких человек, а это значит, что судебный представитель в спецприемник может к тебе прийти практически в любой момент. У меня был, конечно, очень хороший статус. Надеюсь, многие из тех, кто ходит на акции, теперь оформят доверенности. Чтобы если их будут сажать на сутки, родители, друзья могли приходить в спецприемник на свидание.
– Режиссер Сигарев сказал: «В СССР по сути не было ни туалетов, ни секса. Неогороженные туалеты в тюрьмах – для меня главное унижение». В какой момент ты перестал комплексовать?
– Тут опять про привилегированные условия. Комплексовать все перестали где-то на второй день. Поначалу была такая анархия, что можно было буквально выбрать сокамерников. Мы с ребятами, с кем общались, и пошли вчетвером. Открывают дверь и ему говорят: «Так, ну-ка на выход».
Нас отвели в камеру, где сидел мигрант – человек с нарушением миграционного законодательства: мужик из Грузии, провел там год и три месяца, камера была полностью обустроена. В том числе он сделал шторку для туалета. И выходя, он нам все оставил. Шторка, конечно, условная весьма. Из одноразовых простыней, но она у нас была.
А потом люди просто привыкают, когда кто-то ходит в туалет, люди лежат, занимаются своими делами, отворачиваются, не подходят. Это довольно быстро вырабатывается. Неизбежная деликатность.
– Ты подал жалобу в Европейский суд по правам человека. Чего хочешь добиться?
– Это же такая традиционная штука, потому что ЕСПЧ за всем этим следит. Мой кейс, думаю, особый: задержание на глазах ребенка, 25 суток журналисту, за шутку, а не за участие в митинге. Я хочу добиться отмены решения и компенсации.
Конечно же, это не самоцель. ЕСПЧ очень важен и будет очень неприятно, если Россия выйдет из ЕСПЧ, потому что это работает. Нам это не очень заметно, но вообще-то Россия под влиянием ЕСПЧ серьезно изменила ряд условий. Например, про содержание заключенных. У нас большой прогресс по сравнению с тем, что было 20 лет назад – из-за огромного количества решений ЕСПЧ, из-за системных рекомендаций.
Хочется добиться системных рекомендаций о том, что нельзя задерживать при ребенке. Тем более вы могли выслать мне повестку, я бы к вам пришел. Я главный редактор СМИ – чего же мне не прийти, я обязан.
Хочется добиться, чтобы Россия признала неправомерным и задержание, и сами его методы, и помещение в Сахарово. С малолетним ребенком, главного редактора СМИ – мне же назначили очень суровое наказание, 25 суток. Есть же альтернатива в виде штрафа – пусть Россия объясняет, почему именно так произошло.
Конечно, хочется справедливости. Зачастую ЕСПЧ – единственная возможность российского человека добиться справедливости.
– Ты говоришь, что это работает. Но по последним событиям и новостям есть ощущение, что Россия с размахом кладет на решения и рекомендации ЕСПЧ. Можешь объяснить, как это устроено? На это мы обращаем вниманием, на это не обращаем.
– Есть несколько кейсов, которые как красная тряпка. Например, история с ЮКОСом и огромным долгом – тут власть ставит жирный крест. И теперь в такую же категорию попал Алексей Навальный. По ним никакие решения ЕСПЧ мы выполнять не будем.
По всем остальным – митинги, выплаты компенсаций – Россия платит очень большие деньги. Задержанным на митингах платят, Навальный говорил по 10 тысяч евро, обычно чуть поменьше – пять, шесть, восемь. Платят через пять-семь лет. И считают это нормальным, допустимым для членства в Совете Европы. Сначала политическая ситуация одна, потом Россия признает: «Да, поступили не очень правильно, погорячились».
Конечно, сейчас главный вопрос в том, что в России совершенно не соблюдается свобода собраний. Это очень большая проблема. Конечно, если Россия останется в ЕСПЧ (к сожалению, я в этом не уверен), надо на это напирать. ЕСПЧ точно будет рекомендовать системные изменения в российском законодательстве.
«В разгар «Московского дела» я выходил в эфир с пляжа в Барселоне». Про митинги и любовь к «Кровостоку»
– Работают ли митинги?
– Какие-то митинги работают. В любом случае реакция есть. Кажется, ничего другое не работает вообще. Это как вопрос: делать или не делать? Попробовать-то можно. Люди не просто же так выходят на улицу. И вряд ли среди них много людей, которые верят, что они сегодня вышли и сразу все изменится. Все-таки наивных людей не так много. Те, с кем я сидел в Сахарово, вряд ли думали, что сегодня они вышли – и сразу в России наступила свобода. Для многих это вопрос личного протеста, личной позиции.
– То, что случилось с тобой – знак о чем, про что и кому?
– Вообще не понимаю. Меня много спрашивают об этом – правда не ясна логика. Понятно, что я был в каких-то списках, которые они активно мониторили. А дальше уже предположения: то ли им показалось, что я слишком активно пишу о прошедших митингах – что логично. Но предостережение-то мне вручили задолго до этого. То есть, вероятно, я был в более ранних списках.
У меня единственное объяснение: были большие списки людей, у которых надо досконально просматривать все твиты, соцсети. И он нашли эту шутку, представили ее как доказательство правоты: типа правильно мы составили эти списки, они призывают! И по этим спискам как в морском бое: «Попал». О, твит написал: все, переводим его из одного списка в тот, где будем проводить обыски или на сутки сажать.
Дальше машина заработала. Машину-то остановить невозможно. Им уже без разницы – главный редактор, не главный, солидарный журналист, не солидарный. Всем доложили, генералам доложили, генералы приняли решение – все. Возможно, дело и в «Медиазоне». По совокупности это бывает не очень часто.
– «Медиазона» очень много пишет о том, что происходит в России, ваша специализация – довольно негативные новости. Как ты отдыхаешь, как проводишь свободное время, как восстанавливаешься?
– Честно говоря, хочется ответить:«Да никак». Просто более цинично относишься к этому негативу, к своим новостям. Есть ребенок, гуляю с таксами три раза в день, читаю книги, встречаюсь с друзьями.
На концерты хожу – очень редко, но все-таки. На «Кровосток» я всегда ходил, мы дружим. Они мне всегда нравились, и это кончилось прекрасным освещением суда над «Кровостоком». Там мы подружились, стараюсь ходить на все концерты.
Почти не езжу в отпуск. Последний раз я ездил в Каталонию полтора года назад. Так вышло, что мы на неделю поехали с ребенком и женой в разгар «Московского дела». Началось «Московское дело», аресты, задержания – я провел отпуск с телефоном и даже выходил в эфир с пляжа, надевая майку.
– А как ты позиционировал этот перфоманс? В Москве суды, а ты на пляже в Барселоне.
– В фэйсбуке оправдывался, что уже давно купили поездку. Нам разворачиваться что ли? Редакция работала, я давал какие-то комментарии и непрерывно твитил с испанской симки.
«В России не делали хороших шарфов. Было модно ходить с иностранными клубами». Почему к «Торпедо» был близок «Ньюкасл» и «Хиберниан»
– Про футбик. Как тебя угораздило влюбиться в «Торпедо»?
– У меня отец болел за «Торпедо» – все очень просто. Я на футбол в первый раз пошел в 6 лет, в 1981 году, я даже помню этот матч. «Торпедо» – «Таврия». «Таврия» единственный год играла в Высшей лиге тогда. И «Торпедо» выиграло 1:0. Я периодически с тех пор ходил на футбол с отцом.
– Твой самый яркий болельщицкий момент из 80-х, из твоего детства?
– О, матч «Торпедо» – «Штутгарт», ответный. Я смотрел, кстати, все лет с восьми, хоть и был маленький. Среда у меня была посвящена тому, что я на черно-белом телевизоре смотрел нон-стопом все евроматчи. И матч «Торпедо» – «Штутгарт», конечно, совершенно фантастический. Потому что «Торпедо» же такая команда была – силовая, некомбинационная, один гол забьет и отбивается. Классический стиль «Торпедо».
А тут 5:3, на выезде, с совершенно безумными контратаками. Могли бы и 10 забить по игре. При том, что там Клинсманн играл в основном составе «Штутгарта».
Футбол я, кстати, лучше всего смотрел в 80-е. У меня такое ощущение, что в 90-е и дальше я футбол смотрел хуже. Футбол 80-х помню лучше, чем любое другое время.
– Кто твой любимый игрок?
– В «Торпедо», наверное, Юрий Савичев. Думаю, прежде всего за гол на Олимпиаде. Это была ужасная гордость, что игрок «Торпедо»... Игроки «Торпедо» в сборную-то не попадали, тогда это было невозможно.
В национальной сборной «Динамо» Киев, звезды из «Спартака», пара человек суперзвездных типа Оганесяна из «Арарата». А тут игрок из «Торпедо» в составе олимпийской сборной-1988. И надо так случиться, что он выходит на замену в финальном матче с Бразилией и забивает решающий гол.
– Когда ты начал активно ездить за «Торпедо»?
– В 1992-м, как раз уже в последнем классе. Я в 91-м для себя более-менее решил, что пора ездить. Не повезло, что не застал Советский Союз. Это же довольно обидно, потому что в Советском Союзе были гораздо более интересные города для выездов.
Россия же, кстати, нефутбольная страна. Она в Советском Союзе была на уровне средних республик. Украина футбольная, Грузия тоже, а в России только Москва и Питер. Вот какие были еще российские клубы сильные? СКА ростовский – и больше никого. «Ротор» вышел в конце только.
И тут появляется большая лига с какими-то командами – «Текстильщик» Камышин, например. Полный упадок фанатизма к тому же. Кроме «Торпедо», у нас был подъем благодаря активной деятельности Василия Петракова, который активно всех собирал на выезды. Фанатов «Торпедо» в Питере тогда было больше, чем фанатов «Спартака».
И в Нижнем Новгороде было 300-320 человек – гигантское количество для того времени. 92-93-й год – это прям активный период, когда у меня 22 выезда. Молодой, учился еще.
– По сумме двух сезонов?
– Да, мне в 1993-м не хватило двух выездов для «золотого сезона». Потому что были Находка и Владивосток.
– А это было затратно?
– Очень дорого. Конечно, таких денег тогда не было. Мало того, никто же тогда не думал о самолетах. Слишком дорого, традиции такой не было. Все только на поездах. Я ни разу не летал на выезд на самолете. Только поезда или на собаках, как тогда называли электрички, на перекладных.
– Видел фотографию: вы с корешами загружаетесь в поезд – видимо отправляетесь на выезд или возвращаетесь. И у тебя в руках шарф «Ньюкасла». Откуда и почему он?
– Привезли из Англии. Почему именно «Ньюкасла» тоже очень просто – в России еще не делали хороших шарфов. И вообще в конце 80-х – начале 90-х было очень модно ходить с иностранными шарфами, но при этом идеально, чтобы они были цветов твоего клуба. То есть фанаты «Спартака» ходили в шарфах «Ливерпуля» – это было прям дико круто. У ЦСКА возможностей было поменьше, поэтому «Барселона».
А у нас черно-белый – «Ньюкасл». Клуб в начале 90-х был на подъеме, боролся за чемпионство. Поэтому среди «Торпедо» много кто поддерживал «Ньюкасл», в том числе по цветам.
– А что с этим шарфом стало?
– Может быть, даже лежит дома. Или кому-то подарил. Шарф «Хиберниана» у меня еще был, кстати.
– А он черно-белый? Он же зелено-белый.
– Он зелено-белый, но это все равно считалось близким. У «Торпедо» флаг же зелено-белый. Очень красивый шарф, потому что зелено-бело-фиолетовый. «Хиберниан» – команда, за которую между прочим болел и болеет Ирвин Уэлш, шотландский писатель. Все сошлось (о любви Смирнова к Уэлшу поговорим ниже – Sports.ru).
– Ты рассказывал про первый еврокубковый матч «Торпедо», когда с английской командой играли.
– С «Манчестер Юнайтед». Да, «Торпедо» выбивало «Манчестер Юнайтед» в свое время в кубке (Кубок УЕФА-1992/93 – Sports.ru). Выбили по пенальти тот самый «Манчестер», который потом выигрывал все в Англии.
Я был на этом матче, шокировал приезд тысячи англичан. Они заняли Западную трибуну, а мы сидели тогда на Востоке.
– Шок от того, что ты увидел зарубежных фанатов?
– Да, как они пели, как их было много. Мы такая субкультура, нас десятки, в лучшем случае сотни. А тут тысяча человек, которые выглядят по-другому, все в шарфах. Это, конечно, произвело впечатление. Плюс сам «Манчестер Юнайтед», он уже тогда был легендарным клубом. И то, что мы их выбили, было удивительно.
– А ты ездил за рубеж вместе с «Торпедо»?
– Нет, к сожалению. Ни разу не ездил на зарубежные выезды. Увы.
«Люди, которые садились на наркотики, исчезали со стадионов». Футбольные фанаты, ужасный алкоголь на выездах и арматурные войны
– Что такое выезд футбольного фаната в начале 90-х? Прямо по порядку, как все устроено. Дикий алкогольный угар в оба конца?
– Это в основном правда. Все очень много пили в 90-х. Так сложилось еще раньше. В 80-е фанаты тоже очень сильно пили, и у разных клубов шутки внутренние возникали. Одна из группировок в шутку называла себя «Клуб любителей нажраться», была песня на этот повод. Очень много старых фанатских песен, кстати, про алкоголь. И да, было такое: приехал на выезд – надо быть пьяным.
– В чем культ пьянства?
– Некий праздник, событие, которое надо сразу отмечать. Ну и в начале 90-х такой выбор напитков, которого в 80-е наоборот не было. А тут кошмар: напитков слишком много, они отвратительные, просто чудовищные.
– Что это было?
– Ох, паленая водка, очень много пива. Разное разливное пиво, которое появилось и было абсолютно чудовищным по качеству. Спирт «Рояль» (96%-процентный спирт, который предназначался для технических нужд – Sports.ru), который все брали с собой и разводили.
«Торпедо», кстати, какой-то другой брало, Петраков возил не такой спирт. Тоже технический, но лучше. И все пили его. Ужасно, такое количество алкоголя выпито на выездах, правда с ужасом вспоминаю.
Особенно на двойниках. Этого сейчас совсем нет, но тогда спаренные матчи проводили в соседних городах, денег было мало. Едешь на двойник, то есть не возвращаешься в Москву. 23-го – Волгоград, 27-го – Ставрополь. И ты четые дня эти где-то проводишь.
Конечно, в основном ни в каких гостиницах никто не жил. У местных фанатов останавливались. Все дружили тогда. Никто ни с кем не воевал в начале 90-х. Фанатов было настолько мало, настолько была узкая субкультура, что все друг друга знали и общались.
– А еще примета времени, про которую я вычитал в твоем телеграм-канале. Во-первых, непонятно, где можно выпить: баров, пабов не было. Но даже если были, другая проблема: не хватало тары. Не из чего пить. Вы правда наливали в полиэтиленовый пакет?
– Причем это было не в одном городе. Выдавали пакет прямо в палатке с разливным пивом: спрашивают, сколько налить – пол-литра или литр – и наливали в двойной пакет.
– А как замеряли объем?
– Как-то по-своему замеряли и явно отливали, что им было надо, довольно выгодный бизнес. Пиво, конечно, было очень плохим и с димедролом в основном. Тебе давали этот пакет, ты его прогрызал сбоку.
– Это прям прозрачный полиэтиленовый пакет, в котором хлеб носят обычно?
– Да, в котором носят хлеб. Обычно двойной, чтобы все-таки не прорвалось. Ты где-то сбоку прогрызал себе отверстие, пил из него и потом так держал все время, пока не допьешь. Точно помню, что в Волгограде и Екатеринбурге мы так пили пиво.
– Офигеть. Я до позавчера о таком феномене не слышал.
– А не было пластиковых бутылок. В 1992-м, 93-м, особенно в регионах. На каком-то выезде у нас была одна пластиковая бутылка на 10 человек. Мы пили так: даешь им бутылку, они тебе наливают 1,5 литра, ты передаешь это по кругу и через пару минут возвращаешь в палатку.
Так было вплоть до Набережных Челнов – запоминающийся выезд. Рассказывали, что Набережные Челны – это очень стремно. Город, откуда гопники приезжали, хуже Казани, дикий. Там фанатов никогда не видели, но у нас все спокойно прошло. Нас было 17 человек, мало. И меня сам город поразил.
«Торпедо» отлично выступило на двойнике: 5:0 в Екатеринбурге, 4:1 в Набережных Челнах. Хороший выезд, отлично сыграли – готовились к еврокубкам. Набережные Челны произвели впечатление, потому что мы ехали от трамвая к стадиону очень долго: квартал большой, пустырь, квартал, пустырь. И в целом все понимаешь: про все эти группировки, почему именно там так.
Есть хороший роман «Город Брежнев» по этому поводу – человека оттуда, он все это описал. Почему из одного квартала нельзя было зайти в другой, почему там такое безумие было с ОПГ и всем прочим. Город так построили в Советском Союзе. Причем эти кварталы были напротив завода. Едешь и думаешь: «Да, ну ты и приехал».
Оказалось все абсолютно спокойно: никто бить не собирался, никому мы были не нужны. Пили пиво, разбавленное водкой, прямо напротив стадиона. После матча нас немножко подержали полицейские, отправили на вокзал, и мы уехали домой.
– Пиво с димедролом – это зачем?
– Как зачем? Чтобы быстрее людям по голове давало. Специально наливали, чтобы ты мало соображал. Нет, это не мы пили с димедролом, это специально смешивали продавцы, чтобы люди быстрее косели.
– А в чем прикол?
– А вот не знаю. Слишком плохое пиво, а если оно еще не дает по голове – это вообще.
– А что это на вкус – пивко с димедролом?
– На вкус это самое плохое пиво, которое чем-то еще отдает. Даже не лекарствами, не могу сформулировать. Ну прям ты чувствуешь, что это не пиво, а что-то нездоровое. И все равно все пили.
Может быть, это шло от советского дефицита. Выпьют любое. А какое плохое у нас было вино? Портвейн «Три семерки» – это разве портвейн, который можно пить?
– Я не пробовал.
– Вот, советую. Рекомендую, так сказать. Можно до сих пор ознакомиться. Сейчас продается, очень дешево стоит. 100 рублей, примерно тот же вкус. Я давно, к сожалению, не пил.
– К сожалению.
– К сожалению, потому что не могу сравнить. Но я боюсь, что вкус очень плохой.
Или, например, случай, как я попал в вытрезвитель в Екатеринбурге. Конечно, на футболе. Мы попали в вытрезвитель после того, как в обычном ларьке купили три трехлитровые банки под названием «Портвейн». В реальности это был какой-то протухший яблочный сок, в который просто налили очень плохого спирта. Купил – не можешь не пить. Все пили, главное опьянеть. Причем мы только начали пить, нас заметили полицейские и повезли в вытрезвитель, потому что им план надо было делать. Они нас записали и через полчаса отправили обратно пить. То есть вытрезвитель я не видел, де-факто.
Такое отношение было. Очень плохие напитки, культура алкоголя.
– Что было такого, что ты не попробовал?
– Я даже, наверное, сходу не скажу. Что только ни пили. Огуречный лосьон пробовали.
– А как это пьется? Это же все обжигает внутри.
– Алкоголь тоже обжигает. Культура алкоголя – это самая грустная, наверное, тема вокруг футбола.
Были очень смешные напитки, которые чуть попозже появились. Люди с Ярославки их называли «Happy Ярославка», потому что это был напиток... Брали двухлитровую бутылку «Пепси» или «Кока Колы», половину выпивали, туда наливаели бутылку водки и бутылку любого темного пива. Закрывали, бросали на землю, чтобы отстоялось, потом пили. Диковато, наверное, выглядит сейчас.
– Жизнь. Были ли у тебя какие-то проблемы со здоровьем из-за такой миксологии?
– Конечно, отравления. Помню, из Нижнего приезжал в невменяемом состоянии. Желудок – иногда три дня лежишь после каких-то перепоев. Это проблема очень большая.
– Пал Палыч Бородин – суперзвезда политики 90-х, продюсер «Торпедо». Просто сумасшедший герой. Давай расскажем про него и про «Торпедо».
– У меня две короткие истории про него. Одна по слухам, другая не по слухам. Вторая – мы в 1997-м узнали о том, что «Торпедо» будет играть в Калининграде, буквально за три дня. Там был такой хаос, «Торпедо» то играло, то матч переносило.
Денег для поездки нет. У Пал Палыча спросил о том, будет ли матч, один из наших фанатов. Он ответил: «Ну да, через два дня. А ты собираешься что ли?» Тот говорит: «Мы вообще-то собирались, но что-то денег нет». Пал Палыч достал 100 долларов: «Езжайте». Мы втроем поехали. Для того времени вообще отличные деньги.
Когда Пал Палыч стал главным человеком в «Торпедо», он просто приносил наличными чемоданы денег на покупку игроков. И как-то раз «Торпедо» пригласило, по-моему первого африканца за все время – Эгуавона, игрока сборной Нигерии, который считался суперзвездой. Хотя не произвел такого впечатления. Говорят, что он для покупки Эгуавона просто принес чемодан денег. Все решалось чемоданом денег. Пал Палыч такой: «Пожалуйста, покупайте. Легко».
– 90-е, Набережные Челны и прочие локации, мало денег и понятно какая обстановка в стране. Обошел ли ты наркотики?
– К счастью, обошел. Там несколько факторов сложилось. Во-первых, я лежал в больнице весь 1994 год (попал под машину и получил несколько переломов стопы – Sports.ru), а потом два года учился ходить. Это очень помогло, потому что был самый главный расцвет.
А вторая вещь – собственно, футбол. Люди, которые садились на наркотики, исчезали со стадионов. Это было очень заметно. Я знаю нескольких людей у «Торпедо», которые просто исчезли. Мои хорошие знакомые, начали употреблять, и их все перестало интересовать в жизни.
Подсознательно сам побаивался, еще нога больная, ходить тяжело. Мне реально повезло с наркотиками. Но я помню то время – очень тяжелое в плане наркотиков. Был кошмар – героин, жесткие вещи. И очень много людей вокруг умирало. Сужу не только по футболу, по окружению, по Алтуфьево – там все очень плохо было.
Это очень грустная история. И мне кажется сейчас, когда люди думают о сегодняшних наркотиках, они с трудом представляют, что было с наркотиками в 90-х. Я то знаю по Москве, в регионах часто еще хуже все было. Там почти нельзя было избежать.
При этом я люблю очень книги на эти темы. Мой один из любимых писателей Ирвин Уэлш – он примерно об этом. О тотальном употреблении почти всей молодежью наркотиков. И очень повезло, что не попал на наркотики, хотя риски были конечно. Все вокруг ходили, предлагали.
– Но ты не соглашался.
– Нет. Я по себе знаю, если бы я согласился, то тут вряд ли бы разговаривал. Героин – это такая вещь. Я видел людей, которые слезали с героина. Один из русских способов слезания с героина – с водкой. Люди ломку свою запоями перебивают – это довольно страшное зрелище.
– Жесть, а что происходит?
– Человека ломает, он напивается, спит. Просыпается, его ломает, он опять напивается. И так может продолжаться неделями.
Там не было лечения – героин-то был понятно какой, не очень дорогой тогда, поэтому это было довольно стремно.
– Твоя цитата: «Питер. 2000 год. Нас 80, два автобуса с трудом набралось. На нас выходят 200 человек «Зенита». А это разгар арматурной войны. У нас на 80 человек 150 арматур, у них на 200 – 300 арматур. До нас туда приезжало «Динамо», а парня на трибунах просто убили. И было очень стремно, а я еще руководитель фан-клуба». Чем все закончилось?
– Ой, все закончилось мирно. К счастью, приехал ОМОН, что я никогда в жизни бы наверное не сказал. Но, к счастью, приехал ОМОН, и никакого столкновения не произошло.
Но я очень хорошо застал. Меня вообще интересует этот вопрос субкультуры. Я когда-нибудь хотел бы если не написать [книгу], сам я вряд ли буду писать, писать я не умею. Но хотел бы, чтобы людей интересовало. Вопрос субкультуры очень важный – футбольных фанатов, других субкультур.
Я очень хорошо помню, с чего началась арматурная война в Москве в 1998-м, когда начались группировки. Фанатские группировки стали образовываться в стиле английских. Вначале же этого не было ничего – только фанаты, субкультура классическая. А где-то с 1995-1996-го началось формирование более британского стиля боления, группировки. В 1998-м, когда их стало много, началась арматурная война. Как обычно, поводы не очень важные, когда группировки против группировок просто резали арматуру.
– А почему именно арматура?
– Потому что удобное оружие: простое, можешь провезти, дешевое. Нарезал, запаковал в газету, завязал.
– Этой палкой можно же с одного удара убить человека.
– Да-да-да. Это очень страшно, но ненависть уже была такого рода, что никто не рефлексировал. Драки стали очень жестокими, как раз началась по-настоящему жестокая война.
Впервые массово использоли арматуру не на «Спартак» – ЦСКА, а как ни странно на матче «Динамо» – «Спартак». Не на стадионе. Фанаты «Динамо» ехали в «Лужники», на футбол, а фанаты «Спартака» их накрыли с арматурой на Малой спортивной арене. Это было беспрецедентное событие, и все решили тоже резать арматуру.
Понадобилось несколько лет – погибший, очень много пострадавших, сломанных рук, пробитых голов – чтобы группировки начали друг с другом договариваться о том, что все-таки не надо использовать арматуру.
Очень стремное время: вроде как Путин тут у нас, укрепление власти, а тут фанаты «Динамо» парня убили в Питере. Почему они использовали арматуру? Потому что в 1999-м их точно так же арматурой избили фанаты «Зенита» на выезде. Они решили нанести ответный удар.
Могу соврать, но, кажется, они шли по Питеру почти час. 300 человек. Идут по Питеру с арматурой, доходят до стадиона и там устраивают драку, парня убивают.
А следующей командой из Москвы, которая играла в Питере, были мы. Самые слабые с точки зрения людей. Было, конечно, очень стремно. И не ехать было нельзя. К счастью, ничего не произошло.
– Ты держал [арматуру]?
– Не-не, я не держал. Я должен был быть с автобусами, чтобы нас не разбили. Я – нет, но арматура была в автобусе. Это было довольно стремно. Люди начали выходить, увидев оппонентов.
То есть наш автобус тормозят, они идут напротив. Это было на Васильевском острове, длинные улицы, друг против друга. Но ОМОН был готов. В итоге они поняли, что «Зенита» больше, чем нас – поэтому [сосредоточились] на нас. Даже статья в «Спорт-Экспрессе» называлась «Два пенальти в ворота «Торпедо» и 49 арестованных фанатов». Есть фотография, где 49 человек лежат в ряд. Проще повязать нас, а остальных разогнать.
Про себя думаю, слава богу, что закончилось так относительно бескровно. И к счастью это все прекратилось. Причем прекратилось из-за сборной: «Мы сборную должны поддерживать, давайте прекратим арматурные войны». Хотя инцидентов было довольно прилично и потом. Еще 2-4 года, много потерпевших, пострадавших. Это абсолютно ужасная штука.
Но появился другой стиль. На смену арматурам пришел так называемый стиль драк в лесах. Это я уже не застал, только теоретически могу представить. Но это совсем другая история.
– Это просто рукопашка кулачная.
– Да, да. Рукопашка рукопашкой, но, кстати, внимание полиции, особенно перед чемпионатом мира (ЧМ-2018) было очень большим. Большой прессинг на фанатов, он просто очень незаметный для нас. После Марселя на все группировки очень большое давление оказывалось. Разными способами, но давали понять, что не дай бог тут что-то устроите на чемпионате мира.
– Пару вопросов еще про драки. Автобус выгружается, встречается, мочит друг друга толпа. Что дальше?
– Кто-то победил, объявил победу. Потом все читают фанзины – отчеты о прошедших боях. Как у каждой субкультуры, у фанатов были свои источники. Тогда еще интернета было не очень много и классическим источником были фанзины. Самый первый фанзин был у армейцев, его издавал Андрей Малосолов, небезызвестный сейчас. Он же Батумский. Он был первым автором, и у него был хороший фанзин. «Русский фанзин» назывался, он такой был нормально напечатанный. Потом у фанатов «Спартака» появились, а затем у всех группировок. И все друг друга перечитывали, наезжали, что это было не так, а по-другому. А потом появился интернет и видео.
– При тебе случались какие-то страшные кровопролитные случаи?
– Кому-то голову пробивали, что-то происходило, но я бы страшными кровопролитными их не назвал. Я избежал всех этих совсем группировок и совсем драк. Кого-то, конечно, избивали сильно. Когда уже началась война с «Локомотивом», когда в Раменском выбивали все стекла в электричке, врывались в вагоны, избивали всех подряд. Да, были такие времена.
– Тебе самому было страшно за свою жизнь?
– Нет, не было особо страшно. Это не какая-то фигура речи. Наверное потому, что я уже был сильно постарше к тому времени. Ты когда не участвуешь и постарше, ты все-таки по-другому это воспринимаешь. Это воспринималось как совсем молодежь, которая друг друга более-менее знает. Там же еще важно, что все друг друга знали. Плюс-минус.
Было страшно попасть случайно под раздачу – это могло быть. Бутылку в тебя кинут издалека и разобьют голову. Или ты упадешь, а тебя добьют бутылкой об голову. Вот это неприятно, конечно. Но это все-таки случайность, ненамеренная штука.
Про Навального, Каспарова и чем не понравился «Ход Королевы»
– Навальный. Как и когда вы познакомились?
– Это было очень давно, во время подготовки совместного митинга «Яблока» и НБП (Национал-большевистская партия, запрещенная в России организация националистического характера – Sports.ru) 2004 года. По которому тогдашний главный кремлевский идеолог Владислав Сурков написал знаменитую статью в «Комсомольскую правду» о том, что лимоны и яблоки не должны расти на одной ветке. С тех пор я знаю Навального.
– Каким он был тогда?
– Да «яблочником» обычным. Я вообще не очень запомнил, он тогда был вместе с Яшиным (Илья Яшин – Sports.ru). Мы там с кем-то из нацболов, не помню с кем. Познакомились, поздоровались и с тех пор Навальный для меня долгое время оставался каким-то далеким персонажем.
В принципе и сейчас не настолько хорошо знакомы и близки. Навальный – просто элемент, о котором мы постоянно пишем. Лично с Навальным я разговаривал меньше 10 раз.
– Ты вел программу с ним.
– Не с ним, а на его канале. Просто наверное кажется, что мы там сидим и что-то делаем. Это абсолютно не так. При том, что у нас хорошие отношения. Прекрасные. Но это не значит, что мы постоянно с ним общаемся. Нет. Я вообще человек довольно закрытый в общении, поэтому с Навальным не больше десятка раз разговаривал в жизни.
– Навальный – спецагент Запада. Что ты думаешь, когда слышишь такое?
– Ой, я думаю, что они просто придумали самую простую схему объяснения для тех людей, которые смотрят телевизор. Проходит заседание в администрации президента, им приносят, я думаю, социологию самую разную: «Так, что у нас лучшего всего работает: Навальный–уголовник – поддерживает 42%, а вот Навальный-иностранный агент – 50%. Давайте будем форсить, что он иностранный агент».
Они же довольно прагматичные все люди, на цифры ориентированные. Я думаю, они просто посчитали это наиболее удобным механизмом для того, чтобы испортить репутацию Навального. Не более того.
Сейчас они выбрали другое, с ветеранами началась история. Я уверен, они посмотрели циферки: «О, отличная тема. Сейчас мы его карьеру с ветеранами будем форсить».
– Навальный – агент Кремля.
– Это тоже известная песня. Я даже шутил над ним по этому поводу в соцсетях, что он агент не просто Кремля, а Игоря Ивановича Сечина, потому что у него нет никаких расследований про Игоря Ивановича Сечина.
Когда ты долго в этом всем находишься, понимаешь, что обычно эти версии выдвигают люди, которые либо недолго находятся в политике и разбираются, либо те, у которых есть проблемы с восприятием мира, я мягко скажу.
У нас часто ищут каких-то агентов везде. Почему-то думая, что наши спецслужбы, администрация президента и все прочие – это такие тончайшие игроки в шахматы, как мы видели в «Ходе королевы». Что они продумывают все заранее, у них 20 ходов записано вперед – на самом деле, люди довольно простые управляют, принимают прямолинейные решения. Причем чем дальше, тем прямолинейнее в России эти решения.
Да нет, конечно, они не способны на настолько тонкие операции. Ну какой Навальный агент Кремля после стольких уголовных дел, после такого давления и всего прочего? Но для Кремля – это удобная версия, конечно. Пусть часть оппозиции это обсуждает, пусть они об этом думают. Конечно, они со своей стороны это тоже пытаются вбросить.
– Частое еще мнение, почему бы Навального просто не отпустить?
– Прагматичный вопрос, я думаю. Я вообще уверен, что они принимают рациональные решения. Навального отпустить, допустить до выборов – они пробовали такой путь. В Москве он получил 27% и чуть было не прошел во второй тур. Я думаю, они посмотрели на цифры, оценили риски.
Есть же проблема, что Навальный сейчас для очень многих единственная более-менее вменяемая политическая альтернатива. Не Жириновский же с Зюгановым. Вот если его отпустить и пустить на выборы, а нет ли рисков, что он сразу займет второе место?
– Так он же все, он больше не может участвовать. Или как это устроено?
– Я об этом и говорю. Сейчас он не может, его лишили возможности. Почему его сейчас не отпустить? Потому что будет влиять на выборы, которые будут в Госдуме. Будет выпускать ролики, будет ездить по регионам. Мы видели, как он проехал по регионам и как выступили на выборах там, где он был. Это же риски, дополнительное напряжение.
Когда его в первый раз пытались посадить в тюрьму – это было в 2013 году, много лет прошло. И тогда решение тоже было более-менее прагматичным: «Пока нам нет смысла такого человека сажать – только набирать ему очки».
А сейчас они взвесили, подумали. Возможно, вмешались личные какие-то факторы. Из серии, что Навальный ругается на Путина последними словами, разоблачает свое отравление. И взвесив плюсы-минусы рациональные, помножили это на личное отношение и решили, что доигрался, допрыгался. Хватит его терпеть, давайте все-таки посадим в тюрьму.
– По инсайдерской информации, ты человек, который любишь все обосрать: сериал, музыка, кино, книга. Это правда?
– Мне часто что-то не нравится, скорее чем нравится. Это правда. Но я стараюсь публично уже особо не обижать, ни на кого не наезжать. Но в целом, мне мало, что по-настоящему нравится, это правда.
– Сериал «Ход Королевы».
– Не очень понравился. Показался таким линейным, понятным, простым. Контргамбит Альбина в последней партии – это вообще какая-то странная находка Гарри Каспарова или кого-то еще. Я 8 лет занимался шахматами, он мне показался несколько странным.
– Вот сейчас ты сказал контргамбит, а дальше я ничего не понял уже. Можешь рассказать, что это такое и почему это неуместным тебе показалось?
– На самом деле, это спорно, – неуместно или нет. Просто контргамбит Альбина – это очень редкий дебют И в принципе его мало кто применяет, потому что считают некорректным. Спорно – корректный он или некорректный. Один известный гроссмейстер его применял в последнее время и довольно успешно. Но тем не менее, это довольно странный выбор для решающей партии, применить крайне редкий дебют. С другой стороны консультантом был Гарри Каспаров, так что я вполне уважаю эту точку зрения.
– Кстати, ты пересекался с Каспаровым?
– Как-то один раз, по-моему, я с ним разговаривал. Один раз я видел его, когда был пионером, заходил на президиум и открывал матч Карпов-Каспаров в 1984 году. А второй раз я где-то видел его на каком-то мероприятии, очень кратко –3 минуты. Нет, толком не знаю кто такой Гарри Каспаров.
– А о чем болтали?
– Там была компания, что-то про политику, про Путина конечно. Не про шахматы же.
Про Столыпина, историю и что после Путина
– Ты 10 лет был учителем истории. Почему выбрал истфак?
– Это очень смешная история. Потому что истфак был наиболее близким ко мне факультетом куда можно было поступить, а мне уже не грозила армия. И уже можно было выбирать из того, что более-менее нравится.
У меня очень плохое образование. Я закончил городской педагогический университет, но не лучший. С образованием у меня очень большие пробелы. Поэтому я и говорю про образование, что его надо улучшать.
Что-то было интересное. Не хотелось уже заниматься, я два года учился на геологическом факультете МГУ. И вот этим уже заниматься не хотелось, высшей математикой, кристаллографией. Хотелось чего-то гуманитарного.
– Ты обожал ставить двойки.
– Это правда. Такой радикализм, наверное, молодежный. Я ставил двойки, ну если человек на двойку отвечает, что ему ставить?
– Но ты получал удовольствие еще от этого.
– А вот кстати не знаю. Возможно. Я не стал бы исключать. Мне казалось, что двойка – это такая хорошая штука для того, чтобы человека мотивировать. И даже у меня в этом плане были проблемы с начальством. Они такие: «Что у тебя одни двойки?» Но с возрастом ты понимаешь, что кому ты ставишь двойки, они нифига их исправлять не будут. Будут так с этими двойками и ходить.
– Ты ненавидишь исторические даты еще.
– Потому что, во-первых, сам плохо их запоминаю. Но история –это не даты. Это же очень важная штука. Мы каждый год отмечаем –это ни на что не влияет. История как предмет должна учить думать, размышлять, рассуждать почему то или иное событие произошло. К сожалению, есть проблема, что историю очень часто учат вот этими датами, превращая в математику.
Да ничего тебе не даст, если ты вызубришь всю хронолгию. Вообще они не дадут тебе понимания, почему одно событие произошло за следующим. Поэтому я терпеть не мог всегда даты и минимально старался акцентировать на них.
– Интерпретация какого исторического события тебя не устраивает?
– Я думаю таких событий довольно много. Даже то, что сейчас происходит вокруг войны. И очень тревожно, на самом деле. Страшная трагическая война превращается исключительно в череду побед. Чего не было, кстати, даже в Советском Союзе. Они замалчивали про 1941 год, а у нас сейчас прям череда побед. Вот этот пакт 1939 года как трактуется? Конечно, к нему есть вопросы. Именно к трактовке. Скоро, я думаю, будет уголовное наказание за то, что ты говоришь, что были секретные протоколы. Мы к этому идем.
В 90-х при этом меня раздражали другие вещи. Там Петр Столыпин стал вдруг таким главным русским реформатором и человеком, который: «Им нужны великие потрясения, нам нужна великая Россия», «Столыпин – такой человек, на которого надо ориентироваться».
Я очень хорошо помню конец Советского Союза, Столыпин был такой альтернативой большевикам, которые потом все разрушили: «Вот если бы Столыпин еще 20 лет, вот бы как в России все было хорошо».
– А как было на самом деле?
– А на самом деле Столыпин пришел к власти в результате самого настоящего переворота; третьеиюньская монархия разогнала легитимную Думу; в этой легитимной Думе посадили депутатов по абсолютно надуманным обвинениям и отправили в ту самую Читу, дав 10-15 лет поселения, сказав, что они готовят военный переворот. Полностью поменяли Конституцию и начали расправу над неугодными: «Столыпинские галстуки» (виселицы), огромные военно-полевые суды, очень жесткая реакция. И это в итоге заморозило страну на 10-15 лет, но ничего хорошего не дало.
Или крестьянская реформа Столыпина, которая считается у нас таким образцом для подражания. Она же была тоже довольно неудачной и в целом провальной. Единственное положительное у Столыпина было то, что он все-таки развивал регионы и давал людям уезжать в регионы, чего сейчас не хватает.
Но вот Столыпин – классический пример, трактовка которого меня в 90-х ужасно раздражала. И до сих пор, мне кажется, у нас Столыпин...памятник ему у нас стоит, в конце концов, у у Белого дома. Не самая, на мой взгляд, идеальная фигура в истории России.
– А с чего вдруг понадобился такой ориентир? Почему его имидж стали вот так подавать?
– Все же решили, что если бы не коммунисты, у нас была бы прекрасная страна, замечательная, демократичная. Я помню все эти фильмы Говорухина: «Так жить нельзя». И как было прекрасно в царской России, как стало плохо при большевиках. Такое упрощение, миф – это же всегда удобно. Именно этим апеллировать. Потом произошел обратный разворот – как было все хорошо в Советском Союзе и как стало все плохо в 90-х.
Я как историк хочу сказать, что никогда тут очень хорошо не было, никогда тут институты хорошо не работали. Это наша общая проблема, общая задача России сейчас попытаться пойти все-таки по пути, когда политические и общественные институты какие-то заработают.
– Учитывая повторяемость событий в истории, как ты думаешь, что ждет дальше Россию?
– Я не сомневаюсь, что после Путина условного, будет в том или ином виде очередная оттепель. В этом нет никаких сомнений. Придет новое поколение, которое не живет как Путин и его окружение, где-то ментально в 70-80-х.
Я думаю нас все-таки ждут изменения положительные, и Россия не станет Китаем с полностью закрученными гайками. Мне кажется, и невозможно. У нас немножко другой подход ко всему, и коррупция большое конкурентное преимущество и здесь будет.
Вопрос, через сколько это времени будет. Это может быть через год, может быть через 5, а может быть через 30. Никто не знает, но я не сомневаюсь, что при том человеке, который придет после Путина, может быть не сразу, но начнется условная оттепель и очень серьезная.
– Про книги. Листая твой телеграм-канал опять же, мне показалось, что ты читаешь какое-то фантастическое количество книг. Хочется рекомендаций от тебя. Что нам почитать, балбесам, чтобы стать немножко поумнее?
– Это перегиб насчет многих книжек, но вот прям из последнего, что мне очень понравилось – «История Древнего Рима». Очень просто написанная Мэри Бирд.
Конечно, надо читать все книги Зыгаря про сегодняшнюю Россию и очень советую даже книгу Зыгаря про революцию 1917 года. Она большая и огромная, но очень легко читается. Читайте Зыгаря – это прекрасный автор, который пишет на лучших мировых уровнях.
На меня очень большое впечатление произвела «Благоволительницы». Очень хороший роман, который хотя постмодернистский, но роман про войну. Довольно жесткий – очень рекомендую.
У меня есть любимый писатель Ирвин Уэлш. У него самое известное произведение это Trainspotting («На игле»), но я советую «Кошмары аиста Марабу». Мне кажется, шедевр Ирвина Уэлша.
Про Денисова, Панарина, угрозы и мечты
– Тебя удивило заявление Игоря Денисова по Навальному?
– Удивило. Обычно футболисты молчат, не выражают позицию. Меня удивил тогда и Артемий Панарин жутко, в прошлом году (2019-м). Но он хотя бы в Америке, а он (Денисов) здесь, и конечно меня очень удивило.
Футболисты воспринимаются как люди, у которых все хорошо. И они обычно поэтому лояльны. Денисов вообще человек не очень дававший интервью, насколько я помню, старавшийся молчать. Что бы помешало и здесь промолчать? По совокупности это было очень удивительно.
– А что ты ответишь тем, кто скажет: «Да молчал бы ваш Денисов, ничего все равно не изменится». Зачем нужно спортсмену, у которого все хорошо, обращать внимание на такие вещи и высказывать позицию?
– Потому что спортсмены – это такие же граждане. Поразительная штука, Россия мало того, что неспортивная страна, она еще и довольно аполитичная, с точки зрения, что аполитичность тут вводится в какой-то некий культ.
Я уверен, что это с годами было приобретенное чувство: «Лучше помолчи, без нас все разберутся, все будет нормально». И поэтому к нему такое отношение: «А что ты лезешь? А что ты раньше не говорил? А что ты в политику играешь, ты же спортсмен?»
Мне кажется, это очень хорошее и достойное поведение. Причем если бы также высказывались за Путина и против Навального, но нормально высказывались (а это не было бы какой-то истерикой, как часто бывает), то это было бы нормально и хорошо, если у спортсменов есть своя позиция.
– «Медиазона». Страшно ли тебе заниматься своим делом?
– Нет, было бы страшно – я бы наверное реагировал. Нет, не очень страшно.
– А ты в связи с твоим задержанием, в связи с вообще с обстановкой и методами диалогов с журналистами теперь, ты прокручивал в голове сюжет про Навального? Ты бы смог вернуться в Россию, понимая, что тебя здесь ждет?
– Это хороший очень вопрос, у меня наверное нет на него ответа. Вот меня, что смущало в моем задержании все время: мне казалось во все эти 25 суток, которые потом стали 15, что меня пытаются изобразить каким-то политиком в этой истории. А меня как раз это очень сильно напрягает, я как раз не хотел бы восприниматься как политик.
Мне кажется, что журналистика сейчас не менее важная сфера, а в дальнейшем исследование России еще более важная сфера. Я бы после журналистики хотел сделать какой-то институт или заняться какими-то исследованиями более глубокими – России как таковой, разных групп. Мне кажется, Россия довольно плохо исследована.
Поэтому я не знаю, как бы я поступил на месте Навального. Но я не политик. Навальный поступил, как политик. Так что я, наверное, не будучи политиком не возвращался бы садиться. Честно и откровенно.
– У тебя был в семье разговор с женой? Как она себя чувствует? Как чувствует твое окружение, не связанное с «Медиазоной»?
– Мама все понимает более-менее. Жена тоже все примерно понимает, понимает риски. Пока живем, пока как есть. По мере поступления будем решать вопросы какие-то.
Если ты живешь в России и государство периодически начинает так наезжать, у тебя в общем-то не так много возможностей. Но я в России, я в Москве, и никаких особых мыслей что-то как-то сильно поменять у меня нет.
– Случались ли с тобой раньше какие-то знаки, звоночки, угрозы? Когда ты понимал, что то, чем ты занимаешься, это довольно опасная работа.
– Нет, в том-то и дело, что к «Медиазоне» не было вообще никогда сильных претензий. Потому что, мне кажется, нас никогда не воспринимали в качестве пропагандистов, а воспринимали как СМИ, которое просто что-то освещает.
Мы же правда не занимаемся никакой заказухой, политической деятельностью. То, что мы много пишем про Навального, но это просто в контексте того, что вокруг Навального много уголовных дел. Если бы Ксения Собчак занималась активно политикой и на нее было бы столько уголовных дел и столько всего, нас бы наверное считали изданием Ксении Собчак. Или там Зюганов если бы этим занимался.
Мне, кстати, в «Медиазоне» больше нравятся истории, которые не связаны с политикой. В том-то и дело. Мне кажется гораздо важнее показать, что происходит в регионах, что происходит внутри силовиков, какие там уголовные дела. Мы почему-то думаем, что репрессии только против гражданского общества исключительно и против людей, вышедших на улицу. Но это неправда. Они же против всех, мы просто в основном этих репрессий не замечаем. И это очень грустно и хочется об этом больше рассказывать.
– О чем ты мечтаешь?
– Мечтаю как можно дольше прожить в динамично меняющейся к лучшему России. И чтобы мой ребенок уже к своему совершеннолетию видел, как Россия меняется к лучшему и как тут становится лучше, в том числе с правами человека.
– Что случится раньше: Россия станет свободной или «Торпедо» станет чемпионом?
– «Торпедо» не станет чемпионом России. Россия будет свободной, думаю, раньше. Я выступлю как оптимист для страны, но как пессимист для «Торпедо».
– Ты второй раз говоришь, что Россия будет свободной и счастливой. Когда это произойдет, на твой взгляд?
– А вот это, к сожалению, совершенно не понятно. Нет четкой гарантии, я как раз тут пессимист. Боюсь, что еще десятилетие может быть тот режим, который мы не сможем назвать свободным и нормальным. Причем он может балансировать – ужесточаться, чуть-чуть отпускать, но настоящие глубокие изменения, думаю, вряд ли начнутся раньше, чем через десятилетие. Увы, у меня такой прогноз.
Фото: globallookpress.com/https://www.globallookpress.com, Mateusz Wlodarczyk/ZUMAPRESS.com, Michael Kappeler/dpa; РИА Новости/Владимир Родионов, Александр Вильф, Борис Давыдов, Александр Поляков; imdb.com; newmedia.am
Шутка началась с прокремлевского тг-канала, где его перепутали с Оксимироном, назвав при этом убожеством.
Медиазоне и Смирнову уважение.