7 мин.

Грустный Роджер

14

Побывав в Париже на кортах «Ролан Гаррос», Александр Шмурнов выяснил, что мешает Роджеру Федереру обрести величие и выиграть все турниры «Большого шлема».

Роджер Федерер мог заработать эту одержимость парижскими кортами уже в 2004 г., когда совершенно беспомощно бился в третьем круге «Ролан Гарроса» с Густаво Куэртеном. Долговязый бразилец, возможно лучший в истории мастер игры на грунте, тогда уже мучился травмами и сомнениями по поводу целесообразности продолжения карьеры. Но Федерера – первую ракетку мира, уже покорившего Уимблдон и Australian Open – он убрал с корта, словно подмел специальной сеткой. Конструкция эта, состоящая из двух досок, между которыми зажата сетка, придумана человеком исключительно для уборки теннисных грунтовых площадок. Они особенные, эти земляные корты.

Федерер – тоже не такой, как все. Он – великий чемпион, пожалуй, даже величайший из теннисистов всех времен – 10 титулов турниров «Большого шлема», – и он наверняка догонит Пита Сампраса, у которого таких побед 14 – побитые и повторенные рекорды всех мастей. Он, возможно, выиграет и Олимпиаду, которую теннисисты, ежегодно играющие десятки турниров, уважают за то, что она случается редко. Он почти божественно силен, но он и слаб – не только тем, что чуть хуже играет на земле, чем на других покрытиях, но и обычной человеческой слабостью. Ему бывает очень тяжело: ведь он рискует остаться в истории человеком, которому не удалось достичь главной цели жизни.

Вершина, к которой стремится Федерер, не покорялась никому почти 40 лет. И по идее не должна покориться – теннис изменился со времен австралийца Рода Лейвера, сумевшего взять «Большой шлем» – в один год выиграть все четыре великих трофея: Australian Open, «Ролан Гаррос», Уимблдон и US Open. Теннис стал мировым видом спорта, который практикуют не десятки тысяч элегантных молодых людей в стильной одежде, а миллионы, жаждущие побед и призов. Сейчас теннисная элита меняется за три-четыре года, вместе со скоростями, которые мировой теннис безжалостно переключает, словно коробка-автомат. А уж то, что сделал Лейвер, выигравший «Большой шлем» дважды – в 1962-м, а затем, после паузы в карьере, снова, в 1969-м, – сейчас больше чем утопия. Утопия – это один «Большой шлем». И о нем Федерер пока может лишь мечтать. Причем именно сегодня, когда он играет на кортах «Ролан Гарроса» – единственного земляного турнира «Большого шлема», – ему мечтается об этом особенно сильно.

Теннис Федерера молниеносен. Он не бьет сильнее всех, он не обладает самым разнообразным арсеналом ударов. Его козырь – мгновенные решения игровых ситуаций, и решения эти, как правило, самые верные. На жестких покрытиях Федерера невозможно задавить мощью, он ускользает из-под любого пресса. Но грунт – он особый. Александр Метревели, наш первый и пока единственный финалист Уимблдона, понимает игру четырехкратного победителя великого лондонского турнира лучше многих: «[Уимблдонские] травяные корты – стихия Федерера. Его скорость и его мышление лучше всего проявляются именно на траве, самом быстром из всех возможных теннисных покрытий. Но на грунте теннисисту нужны другие качества: терпение, выносливость, умение расшатать, разрушить игру соперника. При этом неправда, что Федерер плохо играет на грунте. Просто другие, прежде всего Рафаэль Надаль, показывают свой лучший теннис именно здесь».

Именно сегодняшний грунтовый король – испанец Надаль год назад лишил Роджера «Большого шлема», обыграв его на втором парижском турнире кряду. В 2005-м, кстати, Федерер ехал на «Ролан Гаррос» без мыслей о «Большом шлеме», поскольку уже проиграл в мельбурнском полуфинале Марату Сафину. Но в 2006-м, отплакав счастливыми слезами после победы на Australian Open на плече у того же Лейвера, который прилетел на родину из США специально, чтобы короновать Федерера, швейцарец впервые страстно захотел выиграть в Париже, что для него по сути означало – взять «Большой шлем». Он впервые дошел до финала «Ролан Гарроса», даже выиграл первый сет у Надаля, но потом в который уже раз не выдержал сумасшедшей природной мощи молодого испанца.

Нынешний «Ролан Гаррос» для швейцарца – вовсе не повод рассчитаться с обидчиком. Федерер вряд ли вообще склонен к реваншу. Эту жажду нужно культивировать в себе, а Роджер так часто побеждает, что вряд ли может обладать хорошо тренированной ревностью. Просто у него есть цель, а кого для ее достижения придется обыграть – не важно.

«Мне не удавалось побеждать на земляных кортах два года из-за Надаля, однако, выиграв у него в мае в Гамбурге, я подумал не о том, что теперь могу побеждать Рафу, а о том, что могу играть в свою игру на этом покрытии. Это новое чувство для меня, и с ним мне было легче готовиться к нынешнему турниру», – делится сам Роджер с Newsweek мыслями по поводу вероятного парижского финала с Надалем. Это была не просто победа в финале турнира серии «Мастерс» над принципиальным соперником, это были гром и молнии среди ясного неба – 6:0 в решающем сете. Роджер как никогда готов к победе на кортах «Ролан Гарроса».

Перед интервью с Newsweek Федерер только что выиграл свой первый матч на «Ролан Гарросе-2007» и не скупился на комментарии, словно проговаривая то, что необходимо осмыслить: «Накануне “Ролан Гарроса” я испытал новые ощущения от игры на грунте».

Марату Сафину, проигравшему в Париже во втором круге, не остается ничего иного, как рассуждать о перспективах других теннисистов. «Мне кажется, сейчас Роджер достиг нужного равновесия, – считает Сафин. – Не только в игре, но и в отношении к победам, к результатам и соперникам, в том числе к Надалю». Роджер ведь при всем своем величии – человек совершенно неуравновешенный. Достаточно вспомнить мельбурнские рыдания в объятиях Лейвера после, казалось бы, такого банального для него дела, как успех в теннисном матче. Случай далеко не первый и уж, наверное, не последний в жизни швейцарца.

Но одного душевного равновесия для покорения главной вершины может и не хватить. «Боюсь, рано он обыграл Рафу. Тот ведь со своими тренерами тоже на месте стоять не будет, – продолжает философствовать Сафин. – И если Федерер теперь знает, как играть с Надалем, то Надаль будет знать, как играть с Федерером, который знает, как играть с Надалем».

У самого Федерера с тренерским советом как раз могут возникнуть проблемы. За месяц до старта «Ролан Гарроса» он расстался со своим тренером австралийцем Тони Рочем, партнером Лейвера по легендарной сборной 60-х. Нынешний сезон может стать определяющим в карьере Роджера, ведь если он не выиграет «Большой шлем» сейчас, он, скорее всего, не выиграет его никогда. Надаль не одинок, за ним, принцем мирового тенниса, в очереди стоит уже с полдюжины юных и не очень юных наследников теннисного престола во главе с сербом Новаком Джоковичем, и метят все они не только на непокоренную швейцарцем вершину, но и на законные владения короля. В такой момент советы опытнейшего Роча могли бы стать решающими, особенно если учесть, что Тони работал в свое время с Иваном Лендлом – жестким бойцом, великолепно игравшим на быстрых покрытиях, но сумевшим в то же время трижды победить и на «Ролан Гарросе».

Впрочем, не исключено, что именно «синдром Лендла» и заставил Федерера расстаться с тренером. «Лендл был великим игроком, но, к несчастью, так ни разу и не смог победить в Уимблдоне», – напоминает Ольга Морозова. Она – знаменитая советская теннисистка, игравшая в финалах в Уимблдоне и на «Ролан Гарросе», имеет тренерский опыт парижского финала – в 2004-м году с Еленой Дементьевой. «В конце карьеры это стало для него почти манией. – говорит Морозова. – Возможно, ему просто не везло, но на таком уровне нельзя думать о везении. Чтобы выиграть “Ролан Гаррос”, Федереру нужно в чем-то прибавить, нужно совершить гениальное открытие. Лендлу то же самое было необходимо для уимблдонской победы. С Рочем он ее так и не достиг, и, вероятно, Федерер решил, что Тони не может дать ему ничего нового. Правда, не стоит забывать, что Лендл не выиграл Уимблдон и без Роча».

Возможно, одна из причин расставания Федерера и Роча в том, что австралиец требовал от своего подопечного большей турнирной практики (Федерер последние сезоны играет 16–18 турниров, чуть ли не вдвое меньше, чем остальные теннисисты мировой элиты). Поговаривают также, что Роч не слишком нравился подруге Роджера Мирославе Вавринец, имеющей, похоже, гигантское влияние на великого спортсмена.

Александр Метревели, который много общается с игроками и их тренерами, рассказывает, что в раздевалках больших турниров уже ходит шутка: мол, Мирка забирает у Роджера призовые чеки сразу после вручения, еще до его выхода со стадиона – не оттого ли он плакал в Мельбурне на плече у Лейвера?

Но даже злым шутникам, не замеченным в особых пристрастиях к швейцарцу, хочется, чтобы Роджер выиграл «Большой шлем». Пока жив Род Лейвер, пока те слезы могут связать две теннисные эпохи.

Александр ШМУРНОВ