Игра на краю света
В 2002-м году британец Алекс Беллос, на тот момент корреспондент Guardian в Бразилии, написал уникальную книгу о неразрывной связи культуры и футбола в этой стране. Финал 1950-го, ставший бразильской Хиросимой, Гарринча как собирательный образ бразильца, любительский турнир на 522 команды, сверхъестественные силы – там много интересного. Ниже перевод одной из глав.
***
Из окна своего дома в Тофтире Марсело Марсолино наблюдает привычный пейзаж: снежный холм, окутанный темным туманом. Он жалуется, что пасмурная погода никогда не сменяется радугой или светлым небом. Дует беспощадный морозный ветер, улицы пустынны. В любом случае, Марсело не очень любит покидать свой дом и большую часть дня проводит за просмотром телевидения на языках, которые не понимает.
Марсело с раннего детства на Копакабане хотел быть футболистом. Выступать за «Фламенго», его любимый клуб в Рио. Или даже за их противников из «Флуминенсе», где когда-то играл его отец. Но он не мог представить, что будет играть в суровой северной Атлантике, где летняя температура на 10 градусов ниже зимней в Бразилии. Там, где однажды он добирался на выездной матч на рыбацкой лодке.
Фарерские острова находятся посередине между Шотландией и Исландией. Вероятнее всего, они были открыты ирландским монахом Святым Бренданом, который проплывал мимо в шестом веке. Он искал остров Hy-Brazil, мифический остров благословенных. Полтора тысячелетия спустя Фареры были найдены путешественниками, двигающимися в другом направлении. Они отыскали свой горький рай.
Марсело впервые услышал о Фарерах, когда пришло приглашение от «Б68», клуба из Тофтира. Он получил визу в консульстве Дании в Рио-де-Жанейро, где его предупредили захватить куртку. Ее оказалось недостаточно. На пересадке в Копенгагене Марсело впервые почувствовал порыв холодного воздуха: «Боже мой, я хочу домой». «Б68» встречал его в аэропорту острова Воар, на западе архипелага, в единственном месте, где было достаточно плоской поверхности для взлетно-посадочной полосы. После этого Марсело доставили в Тофтир: паром и часовая поездка вдоль извилистых границ островов. Он заметил, что безлесный пейзаж покрывался белой оболочкой – первое знакомство со снегом.
Даже по меркам Фарерских островов Тофтир небольшой и удаленный. Население деревни – 1000 человек, в двадцать раз меньше столицы Торсхавна. Тофтир – поселение из нескольких сотен домов вдоль прибрежной дороги. Дома – непритязательные кубики с аккуратными крышами. В Тофтире нет кинотеатра и ресторана, зато есть рыбная фабрика, рыбный рынок и церковь. И футбольный клуб с тремя бразильцами.
Когда я прибыл днем в дом Марсело, он крепко спал. Сейчас, спустя 10 минут, он уже проснулся и ходит вокруг с энергией неугомонного ребенка. «Дом – моя тюрьма. Это сложно. Я привык к другой культуре: пляж, пиво, девушки. Здесь у людей нет жизни» – говорит он.
Марсело выглядит на свои 29. Несколько миллиметров волос на голове (для тепла), темная кожа, но светлее, чем обычно в Бразилии (следствие бессолнечных фарерских дней). Он держит осанку, говорит, глядя на свой нос и размахивая руками. Его внутренняя теплота не ослабляется суровостью внешней среды.
Я спрашиваю, выбирается ли он в город на выходных.
– Уже нет. До Торсхавна час на автобусе, и там все равно нечего делать. Нас приглашали на вечеринки, но они тут смертельно скучные.
В этот момент Марсело понимает, что переборщил с критикой, успокаивается и меняет тон.
– Но я счастлив и не жалуюсь. Я – профессионал, и тут есть возможность зарабатывать такие деньги, которые я никогда не смог бы зарабатывать в Бразилии.
«Б68» тренируется два часа в день. Утром их форвард-легионер работает на рыбном рынке Тофтира. Он выгружает ящики с треской из маленьких рыбацких лодок. Это необязательно, но президент «Б68» настоятельно рекомендует. Президент отвечает за разгрузку на рыбном рынке, и любая помощь оказывается кстати.
Марсело определенно не предназначен для тяжелого труда и напрягается как можно меньше. Он говорит, что его роль – в забивании голов. Элегантных, бразильских голов. Хоть сейчас он и на Фарерских островах, но чувство национальной гордости никуда не делось.
Внезапно он уходит в свою комнату и возвращается с серебряным трофеем. «Это за лучшего нападающего Лиги Фарерских островов 2000-го года. В прошлом сезоне я забил пятнадцать голов. У нашего лучшего бомбардира шестнадцать, но из них очень много с пенальти. Я гораздо круче него, но он друг тренера» – хвастается Марсело.
Ему нравится быть большой тропической рыбой в маленьком северном море: «Я здесь лучший. Никто тут не может делать вещи, которые я умею».
Он также знает, что живет жизнью своей мечты, даже несмотря на паршивую реальность. Каждый бразилец мечтает играть в Европе: «Когда я возвращаюсь в Рио, люди видят во мне важного человека. Никто из моего района не играл в Европе. Если ты играешь за маленький местный клуб – люди смеются над тобой. Но если ты выступаешь в Европе – бразильцы смотрят на тебя по-другому».
Он делает паузу и добавляет: «Я смогу рассказать своим внукам, что достиг чего-то».
Вряд ли вы много слышали о Фарерах, только если не занимаетесь импортом трески. Футбольная лига автономного региона Королевства Дании – одна из самых маленьких, сборная – одна из самых слабых. Победа 1:0 над Люксембургом – национальный праздник.
Я встречаю Никласа Давидсена, президента «Б68». Его руки постоянно в карманах из-за мороза. Говорит он шепотом, почти не шевеля губами. Румяное лицо, рыжая борода и голубые глаза. Мы сидим в гостиной его дома. На стене – картина горы «Сахарная голова» в Рио-де-Жанейро.
Никлас говорит мне, что «Б68» – уникальный клуб, и достает видеокассету, на которой показано почему. История начинается 12-го сентября 1990-го, в день, который, как возвещает комментатор, «навсегда останется в истории Фарерских островов». Фареры играли свой первый международный матч в Швеции и выиграли у Австрии 1:0. Когда сборная вернулась домой, игроков встречали как национальных героев и это выглядело больше похожим на происходящее в Южной Америке, а не холодной и степенной Северной Атлантике. Никлас выглядит ошеломленным, даже при том, что наверняка смотрит это видео уже в сотый раз.
Фареры не могли играть дома, потому что у них не было стадиона, подходящего международным требованиям. Поэтому Никлас собрал 1,3 миллиона фунтов, чтобы улучшить поле «Б68». Это было сложной задачей. В Тофтире нет ровной поверхности. Строителям понадобилось пятьдесят тонн взрывчатки, чтобы подорвать каменистый холм за деревней. В течение года рабочие трудились по десять часов в день шесть дней в неделю для того, чтобы отдаленный Тофтир получил национальный стадион с вместимостью в восемь раз больше своего населения.
Видео заканчивается. Никлас смотрит на меня. Он говорит, что после этого всё, что было нужно «Б68» – несколько хороших игроков.
Помощь пришла от исландского друга Пола Гудлагссона, который в прошлом тренировал сборную Фарерских островов. Пол позвонил Никласу и рассказал, что летит в Рио подписать несколько бразильцев. Хочет ли Никлас поучаствовать в сделке?
Немногие вещи могут растопить сердца фарерских футбольных болельщиков сильнее, чем появление в команде бразильского футболиста. «Бразилец в команде – это очень мощно и символично. К тому же многие бразильцы готовы уехать с огромным желанием» – рассказывает Никлас. B68 был готов раскошелиться и Никлас попросил сразу четверых. В марте 1999-го Марсело Марсолино, Мессиас Перейра, Марлон Жорже и Лусио де Оливейра прибыли в Тофтир. Еще два бразильца прилетели с ними одним рейсом в «Гёту», клуб из похожей отдаленной деревни с населением в тысячу человек, церковью и рыбным рынком.
Это были не единственные бразильцы, уехавшие в тот год. В 1999-м 650 человек перешли в зарубежные клубы, не только из лучших европейских лиг, но и из чемпионатов Армении, Сенегала, Ямайки и Вьетнама. Около 5-ти тысяч профессиональных футболистов из Бразилии играли за границей. Это в четыре раза больше дипломатов из этой страны. Во многом футбольная диаспора схожа с дипломатами: спортсмены являются и культурными амбассадорами, и экономическими мигрантами. Они – публичные персоны, продвигающие национальное футбольное наследие, куда бы ни отправились.
Тофтир встретил своих легионеров с огромным оживлением. Школьники побрили свои светлые головы, чтобы выглядеть как новобранцы. Игроки стали героями интервью в местном телевидении и газетах. Но ожидания «Б68» не были оправданы в один миг. Футбол на снегу отличался от футбола на песке, парни из Бразилии не адаптировались. Лусио получил травму и отправился домой. «Б68» стал седьмым в лиге из десяти клубов.
Никлас был настойчив. Команда становилась лучше. «Б68» занял третье место 2000-м. Марсело стал лучшим бомбардиром, и контракт продлили на 2001-ый.
Никлас признает, что покупка южноамериканцев была рулеткой: «Мы знали только бразильских футболистов из телевизора. Пеле, сборная и все такое. Но мы понятия не имели, как играют те, кого мы подписали. Теперь мы знаем, что они в порядке. Особенно Марсело».
Третье место принесло желанный бонус – квалификацию в Кубок Интертото. Летние матчи этого турнира могут не восприниматься всерьез сильными футбольными странами, но для клубов с окраин Европы – это вершина международной славы. Ни одна из фарерских команд не проходила первый раунд. Возможно, эту традицию получится сломать с помощью трех бразильцев?
Будильник звенит в 6 утра. Мессиас Перейра просыпается и молится. Библия помогает ему в такой важный день. Сегодня «Б68» играет против «Б71». Это могла бы быть дуэль между самолетами-бомбардировщиками или витаминными комплексами. Реальность менее эффектна: матч Кубка Фарерских островов по футболу.
«Б71» из Сандоя, острова, до которого можно добраться по воде. Никлас подвозит нас на утренний паром. Дорога проносится через метель, ливень и яркое солнце. Каждые несколько сотен метров машина встречается с береговым изгибом, и мы сталкиваемся с резкими климатическими изменениями.
Марсело получил травму и остался дома. Два других бразильца, Мессиас и Марлон Жорже, выглядят так, как будто тоже бы не отказались. Они сидят сжавшись, чтобы согреться. На Мессиасе джинсовая куртка с воротником из искусственной шерсти. Марлон в зеленой куртке. Их фарерские одноклубники, одетые в красные спортивные костюмы, громко разговаривают.
Мессиасу двадцать восемь. Козлиная бородка придает его внешности благочестивости и отличает от остальных. У двадцатичетырехлетнего Марлона грубые морщины на лбу. Он самый смышленый из всех бразильцев и единственный, чьего уровня владения фарерским хватает не только на односложный разговор. Марлон живет со своей бразильской женой Анхелой, которая раньше работала кондуктором в автобусе на Копакабане, а теперь солит треску на рыбной фабрике в Тофтире. Она счастлива таким изменениям, ей нравится статус жены футболиста.
Сегодня Марлон ведет себя очень тихо и бледнеет, как только паром начинает движение. Он извиняется и исчезает на палубе. Это дает мне шанс поговорить наедине с Мессиасом, самым тихим из бразильцев. Он рассказывает: «Футбол – все для меня. Им я зарабатываю на жизнь. И я очень счастлив быть здесь». Холодный паром качается из стороны в сторону, а ливень льет за окном. «Но в то же время я очень несчастлив, потому что не играю в месте получше».
Мессиас верит, что у его карьеры на Фарерах больше перспектив, чем в Бразилии, где они с Марлоном играли во втором дивизионе чемпионата штата Рио-де-Жанейро. Он зарабатывал 50 фунтов в месяц. Сейчас его зарплата – несколько сотен, не считая работу в доке. «Я решил вернуться в этом сезоне, потому что здесь я играю в главной лиге и получу шанс сыграть в Кубке Интертото».
Матч между «Б68» и «Б71» проходит на краю света. Во всяком случае возникает такое ощущение. Место мрачное и заброшенное. Мы в долине, закрытой скалами и снегом. 50 человек смотрят футбол из своих машин, снаружи слишком холодно.
Игра такая же невзрачная, как и обстановка вокруг. Марлон делает умную передачу, которая приводит к голу «Б68». В остальном бразильцы не выделяются. Как и все остальные. Мессиас играет неплохо, но под конце матча его заменяют. Недовольный этим, он сразу же убегает в раздевалку. «Давление большое, потому что мы бразильцы, и клуб заплатил за нас немалые деньги. Остальным ошибки сходят с рук, но только не нам».
«Б68» побеждает 2:0. Местные говорят, что погода была мягкой. Однажды дул настолько сильный ветер, что судья сказал всем припасть к земле, чтобы не быть сдутыми с поля.
На обратном рейсе парома я разговариваюсь с фарерскими футболистами «Б68». Я спрашиваю Ханса Фроди Хансена, что дало клубу приглашение бразильских футболистов. Хансен – высокий центральный защитник со светлыми волосами. Он рассказывает, что парни из Бразилии очень позитивны.
– Откуда ты знаешь? Ведь они не говорят на фарерском.
Хансен делает паузу и с широкой улыбкой отвечает:
– Те несколько слов, которые они знают, очень позитивны.
Он объясняет, что фарерский футбол делает ставку на физическую мощь. Хорошо иметь в составе бразильцев с их отличной техникой и приемом мяча. В то же время им тяжело привыкнуть к Фарерам. Для Ханса лучшее в бразильцах – психология: «Когда вы думаете о Бразилии, вы представляете самбу, улыбки и танцы. Это здорово для нас».
Хансен на своем идеальном скандинавском английском озвучивает общепринятый спортивный факт: у бразильского футбола особая аура. Начало было положено еще в 1938-м, а подтверждение пришло в виде трех мировых титулов (в 58-м, 62-м и 70-м). Бразильское великолепие стало культовым еще и потому, что победы приносил непревзойденный стиль. Цветное телевидение добавило антуража победе 1970-го, сделав Пеле иконой и одев желтые футболки на бывший до этого черно-белый манекен мирового спорта. Влияние оказалось настолько мощным, что даже несмотря на то, что бразильцы не играли в такой же футбол после 70-го, наследие до сих пор чувствуется по всему миру. Даже в морозном кубковом матче на Фарерских островах.
Каждого бразильца затронула магия «красивой игры». Фраза «бразильский футболист» такая же как «французский шеф-повар» или «тибетский монах». Национальность отражает склонность к ремеслу вне зависимости от прирожденных способностей.
Я чувствую, что фарерские футболисты не ценят Марлона и Мессиаса, даже при том, что им нравится то, что они олицетворяют. Тренер Йоаннес Якобсен старается быть дипломатичным: «Если бы бразильцы приехали пятнадцать лет назад, они были бы лучше, намного лучше нас. Но мы гордые люди и становимся лучше, особенно с учетом того, как нас тут мало. Фарерский футбол меняется со временем».
Я интересуюсь, в чем именно.
– Мы не проигрываем так часто, как раньше.
Спрашиваю Йоаннеса, не хочет ли он подписать больше бразильцев.
– Я бы предпочел купить больше фарерских игроков. Это усилит нас и ослабит конкурентов. К тому же иностранцам тяжело привыкнуть к нашему образу жизни.
Он добавляет: «Но люди они замечательные».
Когда в конце двенадцатичасового дня мы едем на машине после прибытия парома, я спрашиваю Марлона и Мессиаса, что они думают об уровне фарерских футболистов. Они оба уверены, что лучше местных, но фарерцы слишком дремучие, чтобы это признать. Критика по другим темам прилетает сразу же. Фарерцы, по словам бразильцев, не понимают футбол. Во-первых, они не молятся перед матчами. Во-вторых, не изучают тактику. И в-третьих, у них нет бонусов за победы. «В Бразилии мы получали немного налички за победу и половину этой суммы за ничью. Тут у нас нет премиальных. Где мотивация?» – жалуется Марлон.
Он верит, что если бы был с Фарер, то играл бы за национальную сборную. Это один из его ориентиров: «Мне говорили, что если пять сезонов выступаешь в чемпионате страны, то появляется право играть за сборную. У человека должна быть цель. И к этой цели я попытаюсь прийти».
Если когда-нибудь он выступит за Фареры, то станет не первым бразильцем, сыгравшим за иностранную сборную. Бразильцы уже играли за Японию, Тунис и Бельгию. Недавно федерация футбола Перу захотела натурализовать ВИЧ-инфицированного нападающего Эсидио, который забил рекордные 37 голов за сезон в составе «Университарио» из Лимы.
Однако главная мотивация Марлона – не представлять отдаленные датские скалы, а сыграть в Кубке Интертото против бельгийского «Локерена». Возможно, на матче будут скауты. Возможно, ему удастся перейти в чемпионат серьезной футбольной страны. Чем больше он думает об этом, тем важнее становится предстоящий матч. «Смысл в том, чтобы отыграть действительно здорово и уехать в другой клуб, который платит больше».
Я спрашиваю Никласа, что случилось с двумя другими бразильцами, которые подписались с «Гётой», другим фарерским клубом. Он отвечает, что один из них уже вернулся в Бразилию, а второй все еще играет за «Гёту» и предлагает отвезти меня к нему.
Гёта, находится в двадцати минутах езды от Тофтира. Это место более удаленное, но и более живописное: рядом бухта и крутые склоны.
Я стучу в дверь дома Робсона. Он определенно очень рад появлению гостя. У Робсона плоское круглое лицо с толстыми бровями и темной оливковой кожей. Типичные черты человека из Параибы – маленького и бедного штата в тысяче двухстах милях к северу от Рио. Жители штата – жертвы укоренившихся расовых предрассудков в Бразилии. На них смотрят как на сельских простаков. Я чувствую, что соотечественники из «Б68» едва ли общаются с ним.
Робсон показывает мне свою гостиную. Жилище скромное и уютное. На стене черно-белый постер с обнаженным мужчиной, качающим младенца. На журнальном столе миска с яблоками. По цветному телевизору идут мультфильмы. Робсон сидит на диване в бейсболке, джемпере и спортивных штанах.
Он достает фотоальбом из тех времен, когда играл в футбол в Бразилии. Это единственная связь с прошлым. Я смотрю на выцветшие изображения команд, сделанные на мыльницу при очень ярком солнечном свете. Чувствую, что для Робсона они окружены таинственностью почти так же, как для меня. Он рассказывает, что играл в лиге штата Параиба с Марселиньо, который сейчас в берлинской «Герте». Их сходства на этом заканчиваются. Росбон не добился успеха в футболе на Фарерах. Он выходил однажды в составе «Гёты», но был настолько плох, что больше на поле не появлялся.
Робсон не ставил высоких целей и не достиг успеха. Он пытается объяснить. В 23 года он завязал с футболом и решился на смену карьеры. Только закончил курс обучения, чтобы стать охранником, и тут позвонил бывший агент. Не хочет ли он надеть бутсы в последний раз?
«Я сказал ему, что не играл в футбол два года и в плохой форме. На что он ответил: «Хорошо, тогда побегай на пляже»».
Бразильский импорт наверняка расстроил команду, но в Гёте быстро осознали, что затраты на трансатлантический перелет Робсона точно были оправданы. Он начал работать на рыбной фабрике, проверяя рыбу на дефекты, и показал себя настолько ответственным и честным работником, что его оставили на сезон-2000. Затем он встретил Анну, девятнадцатилетнюю девушку с румяными щеками. Через девять месяцев родился Матеуш.
Анна убирает в доме в то время, как я беседую с ее мужем. Она немного говорит по-английски и рассказывает, что это явно лучше владения фарерским Робсона. «Он многое понимает, но говорит с большим трудом» – снисходительно объясняет Анна.
Я наблюдаю за их общением. Он бормочет что-то по-португальски. Она отвечает по-фарерски. Я поражен: они выглядят нежными и счастливыми, несмотря на фундаментальные проблемы в общении.
«В прошлом у меня были блондинки, но ни одна из них не была такой же привлекательной как Анна» – позже рассказывает мне Робсон.
Семья Анны помогает молодой паре обустраивать быт. Она домохозяйка, а он работает десять часов в день на рыбной фабрике и зарабатывает 230 фунтов в неделю. Этого достаточно для достойной жизни. Недавно он купил свою первую машину.
Анна – мягкая и внимательная. Ее золотистые волосы собраны в хвост. Я спрашиваю про ее мужа. «Он порядочный человек. Если я попрошу его помыть туалет – он помоет. Остальные парни, которых я знаю, думают только о тусовках и выпивке. Робсон не такой. Ему нравится работать и быть дома с малышом. Он семейный мужчина».
Робсон знает, что не выбрался бы из бедности, если бы остался в Бразилии. На Фарерах он чувствует себя миллионером. Здесь у него все статусные символы, к которым стремятся бразильские футболисты: машина, дом, жена-блондинка и маленький ребенок.
«Я получил это все благодаря футболу, – с гордостью говорит он, – у меня бы никогда ничего этого не было в Бразилии, а теперь я живу в стране, где возможно строить будущее. Без сомнений моя жизнь стала лучше сейчас. Спасибо Богу, все отлично».
Но эти слова не могут скрыть меланхолию отчаянного одиночества в чужой стране. У него нет ни друзей, кроме жены, ни единого шанса вернуться в Бразилию. Он говорит, что думает про возвращение, но знает, что это самообман. Родители Анны не хотят, чтобы они уезжали туда, и в этом есть смысл. В случае переезда Робсон не сможет зарабатывать и четверти теперешнего дохода. Робсон знает, что навсегда на Фарерах.
Анна, Робсон и Матеуш
В день, когда я покидаю Фарерские острова, нужно быть в аэропорту рано утром, и Никлас одалживает Марлону свою машину, чтобы довезти меня. На улице идет снег, сейчас середина апреля. Марлон только научился водить. Он мчится по островным дорогам, а я прошу сбавить скорость: явное впечатление, что у него немного опыта по вождению в условиях гололеда. Это не совсем то, чему тебя учат в автошколе Рио-де-Жанейро.
На прямом участке дороги Марлон разгоняется до 80-ти километров в час и теряет контроль над машиной, которая начинает скользить по льду. Он ставит ногу на педаль тормоза, и вместо остановки машину разворачивает посередине дороги.
Марлон высаживает меня на остановке парома, отплывающего в аэропорт. Температура – 1 градус тепла, и снег сменился дождем.
«Удачи в Кубке Интертото!» – кричу я на прощание.
За несколько месяцев до путешествия на Фареры я встретил Марлона и Марсело на пляже Копакабана. Было так жарко, что пот капал с моих бровей на блокнот и растворял чернила. Мы сидели в плавках и пили воду из зеленых кокосов. На Марсело были солнечные очки и золотая цепочка. Он улыбался и свистел женщинам, проходящим рядом. Марсело и Марлон рассказывали мне, что жили в четырех кварталах отсюда, и пляж был местом, где они учились играть в футбол.
Когда Марсело снова в Тофтире, я приезжаю к его семье. Подъезжаю к Копакабане, самому густонаселенному району Рио, где живет в четыре раза больше людей, чем на Фарерах. В четырех кварталах от пляжа я выезжаю на мощеную улицу, резко идущую вверх, и двигаюсь по ней до тех пор, пока не оказываюсь высоко над горизонтом Копакабаны. Рио – город, перевернутый вверх тормашками, где богатые живут на уровне моря, а бедные в горных хижинах – фавелах.
Доезжаю до холма Кабритос и паркую машину. Фавелы – беспорядочное нагромождение простых кирпичных жилищ, которые рассыпаны по склону. На улице дети запускают воздушных змеев, а мужчины потягивают пиво. Я поднимаюсь по узкой бетонной лестнице. Мое появление вызывает внимание. Передаю тарелку с рисом как дар афро-бразильским богам. В соседнем дворе вижу боевого петуха в клетке. Жизнь в фавелах настолько сумбурная и неустойчивая, насколько в Тофтире спокойная и однообразная.
Мария Назарет, мама Марсело, приглашает меня. Перед ее домом открывается вид на гору Сахарная голова, бухту Гуанабара, многоэтажки Копакабаны и темно-синий Атлантический океан.
Мы заходим внутрь через ворота с пластиковыми бутылками колы, выстроенными в ряд наверху.
Мария Назарет худая как щепка и с выразительным лицом. Она часто смеется с гоготанием. Ее дом – небольшое помещение, разделенное на две комнаты и гостиную. На одной стене фото Марсело в составе команды. На другой – треугольный флаг «Б68» и Федерации футбола Фарерских островов. К нам присоединяется Дилма, ее дочь, живущая в том же месте. Вилма, другая дочь, живет по соседству. Илма, третья дочь, переехала.
«Когда Марсело сказал, что уезжает, мы были напуганы до смерти» – говорит Дилма. «Мы не знали ничего о месте, куда он уезжал. Мы даже не знали, где находятся Фареры. По телевизору так часто показывают истории про футболистов, проданных за рубеж, которые сталкивались с плохим отношением, голодали и даже оставались без денег на обратный билет».
Мария де Фатима, жена брата Марсело, настаивает на том, что испечет мне пирог. К этому моменту комната заполнена пятью детьми. Один из мальчиков рассказывает мне, что играет за футбольную команду на пляже и, когда вырастет, хочет стать таким, как его дядя, и играть в Европе.
Семья Марсолино – футбольная. Марии Назарет было шестнадцать, когда она вышла замуж. Ее муж играл за команды Рио и никогда не зарабатывал тех денег, которых хватило бы на переезд из фавел. Друзья говорили, что если его дети будут хотя бы наполовину хороши, как он, то станут футболистами. Марсело начинал в детских академиях «Флуминенсе» и «Ботафого», двух хороших местных клубов, а профессионалом стал в «Мадурейре», более слабой команде с окраины. Дальше он двигался все ниже и ниже в пищевой цепочке бразильских футбольных клубов до тех пор, пока не оказался на другом конце мира.
Если бы Марсело не унаследовал навыки обращения с мячом от своего отца, то работал бы сейчас там же, где его сверстники из района Кабритос: официантом, уборщиком или курьером на мопеде, на нижнем уровне рынка труда, обслуживая средний класс Копакабаны. Дилма рассказывает, что работает на фабрике купальников.
Пирог готов, и мы едим его запивая газированным соком гуараны. Мария Назарет думает, что понимает, как устроен футбол, ведь ее муж и сын посвятили себя этой игре: «В Бразилии настолько много хороших футболистов, поэтому, чтобы добиться успеха, нужна чья-то поддержка. Марсело нашел ее в Дании, и пробился. Люди любят его там».
В прошлом году у Марии Назарет появился первый в жизни телефон. Это было решением Марсело, который звонит домой каждую неделю и говорит: «Мама, я забил много голов».
Дилма добавляет: «Он действительно сражался за то, чтобы быть футболистом и счастлив, потому что занимается тем, чем всегда хотел».
Марсело с семьей на крыше своего жилища с видом на Копакабану
В трех километрах от холма Кабритос расположен район Леблон, один из богатейших в Рио-де-Жанейро. Фабио Менезеш живет тут со своими родителями и 420-ю игровыми футболками.
Он показывает мне коллекцию. Футболки вывешены в длинный ряд. Несколько из них, с автографами знаменитостей, не были постираны, что придает комнате душный запах блошиного рынка.
«Спорим, что не угадаешь, чья это?» – Фабио указывает на синюю футболку с аббревиатурой KSI. Он прав, я в замешательстве.
«Это форма сборной Исландии с матча против Бразилии в Флорианаполисе. Бразилия выиграла 3:0. Это был первый матч Роналдо в основе сборной, и он тогда забил».
Фабио наслаждается тем, как впечатлил меня своими знаниями и выбирает еще одну футболку: «Вот эта действительно сложная». До того, как я успеваю сделать озадаченный или потрясенный вид, он говорит: «Мельбурн. Клубный чемпионат мира. Прошлый год. Почти невозможно достать».
Я поздравляю его с такой редкой находкой. Он показывает мне еще несколько экземпляров. Начало коллекции было положено его отцом, известным радиокомментатором, у которого была возможность заполучить футболки многих команд благодаря личным контактам с игроками. По-настоящему захватывающий элемент коллекции – футболка с матча против Чили в 1987-м, единственный случай, когда на форме сборной Бразилии была нашивка спонсора. Но даже она удивляет меньше, чем количество клубных футболок из Скандинавии.
Фабио – тридцатидвухлетний мужчина с бледным лицом и редеющими волосами. Мы выходим из квартиры в охраняемом жилом комплексе и идем в соседний ресторан. В Рио сегодня один из самых холодных зимних дней, на улице суровые +15. Бразильцы тепло закутаны в джемперы и куртки. Кроме Фабио, который в футболке, шортах и сланцах. «Это идеальная температура для меня» – говорит он во время прогулки под вечерний моросящий дождь с зонтом. «Я никогда больше не простужусь».
Фабио войдет в историю как человек, который продвинул бразильский футбол к северным границам. Как полярные исследователи, которые двигали человечество к новым горизонтам, он вел своих соотечественников далеко на север, где они еще никогда не были. Он агент, который занимался первыми трансферами бразильцев на Фареры и в Исландию.
Мы заходим в первый ресторан по дороге, недавно открытое заведение с вегетарианской кухней. Занимаем столик, и Фабио начинает рассказ: «Бразильского футболиста устроить в команду проще, чем футболиста из любой другой страны. Существует общемировой тренд на них. Печально то, что гораздо проще продать посредственного бразильца, чем, например, отличного мексиканца. Бразильцы транслируют образ счастья, вечеринки, карнавала. Вне зависимости от таланта, очень соблазнительно иметь в составе игрока из нашей страны».
По его словам, спрос удовлетворяется бесконечным предложением. В Бразилии около 23-х тысяч профессиональных футболистов, которые играют в более чем пятистах профессиональных клубах. Фабио называет бум внутри страны одной из причин роста экспорта: «Игроков больше, чем когда-либо раньше, потому что клубов больше, чем когда-либо раньше. Лучший способ преуспеть в Бразилии – открыть церковь или футбольный клуб. Бразилия – грязная страна. Люди используют футбольные клубы в своих личных интересах».
Фабио говорит, что даже с учетом того, что не каждый бразилец – хороший игрок, есть достаточно успешных трансферов для сохранения романтического наследия Пеле. И добавляет: «К тому же это выгодно. Бразильцы – дешевая рабочая сила». Жестокий контраст городских пейзажей Рио отражается в футболе. Лучшие игроки сильнейших клубов Бразилии получают зарплаты, сравнимые с коллегами в богатейших европейских клубах. При этом большинство футболистов едва ли зарабатывают достаточно, чтобы сводить концы с концами. Почти 90% получает меньше ста фунтов в месяц.
Каждую пятницу я покупаю футбольный еженедельник Placar. В каждом номере есть материал про бразильского футболиста за рубежом. Рубрика называется «Край света». Это самое захватывающее чтиво во всем журнале, ведь такие истории – противоречивая смесь радости и трагедии.
Бразильцы неизменно говорят похожие вещи, находясь в Сингапуре, Индии, Гватемале или Казахстане: они зарабатывают гораздо большие деньги, чем в Бразилии, но ужасно скучают по маминому рису с бобами. Фабио говорит, что засыпан просьбами футболистов, которые жаждут уехать за границу. Многие готовы предоставить поддельные свидетельства о рождении, надеясь на то, что более молодой возраст даст им преимущество. Все страны подходят, нет слишком маленьких, слишком далеких или слишком негостеприимных.
Я спрашиваю Фабио, почему он решил стать агентом. Он отвечает, что помогла случайность. В начале 90-х, будучи студентом Католического Университета Рио, он провел каникулы, путешествуя по Европе. Встретился тогда с финским журналистом, с которым его отец познакомился, комментируя товарищеский матч Финляндии и Бразилии в Хельсинки. Через год финн позвонил Фабио в Рио. Футбольный клуб «Джаз» из Пори, маленького города в 250-ти километрах от столицы Финляндии, хочет подписать бразильского футболиста. Может ли Фабио помочь?
Фабио задумался. В «Бангу», его любимой команде с окраин Рио, играл отличный форвард Дионисио. Он связался с клубом, и Дионисио был отправлен в аренду в «Джаз». Фабио заработал тысячу фунтов, кругленькую сумму для бедного студента. Дионисио добился большого успеха. Он перешел в другой финский клуб – «ТПВ», стал там лучшим бомбардиром, а клуб выиграл чемпионство.
Работа международным агентом казалась легкой. Она была неформальной, завязанной на круге друзей. Фабио продал еще одного игрока в «Джаз» и после выпуска из университета стал отслеживать игроков второй лиги Рио. Его скандинавские контакты заморозились на несколько лет, до того момента, как в 1998-м позвонили из Исландии.
Это был Пол Гудлагссон. Он видел «Джаз» в Кубке Интертото и подумал, что финский бразилец дал клубу преимущество. Пол запросил у Фабио целую банду: троих для своей команды «Лейфтур» и шестерых для фарерских друзей.
Человек из Исландии покупал оптом. Фабио раздобыл несколько игроков, Пол прилетел и ему понравилось то, что он увидел. Они ударили по рукам. Фабио получил предложение жить вместе с футболистами в Исландии, потому что он говорил по-английски и мог быть переводчиком, принял его, улетел и остался на два с половиной года.
«Футбол открывает границы. Даже с юридическим образованием в Бразилии мои перспективы делать деньги в Исландии были выше» – говорит он.
Футбольный клуб «Лейфтур» из Олафсфьордура, рыбацкой деревни на тысячу человек, расположенной на северном побережье острова, в шести часах езды от Рейкъявика и всего пятидесяти километров на юг от полярного круга. Там, благодаря статусу бразильского агента, Фабио получил работу в офисе рыбной компании. Днем он работал на рыбной фабрике, чтобы учить исландский.
Я спрашиваю, было ли это время счастливым?
«Деньги – это счастье?» – отвечает он.
После шести месяцев в Исландии, в Олафсфьордуре другая исландская команда запросила у него несколько бразильцев. Кеблавик, город рядом с Рейкъявиком, хотел еще троих. Фабио полетел в Рио и подобрал кандидатов: «Если бы у меня было больше времени, можно было бы найти игроков получше. Сложности возникают на культурном уровне. На интеллектуальном уровне. Бразильский менталитет отличается».
Я спрашиваю, в чем была проблема – языке, игровом стиле или, возможно, исландской еде.
«Троих парней отправили домой спустя месяц, – говорит он угрюмо, – их поймали за воровством часов в раздевалках».
Фабио прожил в Кеблавике полтора года. Он поработал еще в одной компании по экспорту рыбы, а по выходным был лучшим официантом в пиццерии в Исландии. «Мне было больше нечего делать. Моя жизнь была работой и сбережением денег».
Он выглядит травмированным тем временем, как будто побывал в принудительном изгнании, и повторяет, что никогда не вернется в северные края. В то время Фабио не позволял себе завести девушку, чтобы сделать холодные ночи теплее. «Я не собирался оставаться там на всю жизнь. Я не сумасшедший. И привозить кого-то оттуда сюда я тоже не хотел». Когда тьма накрывала слишком сильно, он брал пальто, где хранил заработанные наличные доллары и пересчитывал банкноты одну за другой. «Это было моим лекарством. Он всегда помогало почувствовать себя лучше».
Его сдержанный гнев вырывается наружу, когда я вспоминаю про Фареры. Фабио считает Никласа Давидсена, президента «Б68», мошенником, а его бразильцев ненадежными мерзавцами. Когда Фабио привез футболистов, ему никто не сказал про 40-процентный налог на Фарерах. Когда игроки узнали об этом, то переподписали контракты напрямую с «Б68», выкинув Фабио из сделки. «Эти люди – ничтожества, – плюется он, – они вернутся в свои фавелы, а я им больше не помогу». Он добавляет: «Если у тебя есть хороший игрок, он никогда не захочет играть на Фарерах. Все просто. Только реально отчаянный футболист захочет уехать. Там нет будущего».
«Но Робсон не настолько плох, – уточняет он, – и достаточно хорош, чтобы играть на Фарерах. Его убрали по другим причинам. Возможно, дело в зависти. Бразильцы делают людей очень завистливыми».
Фабио уважает Робсона. Он рассказывает, как они встретились. «Брат Робсона годами был моим парикмахером. Робсон хороший человек. Он честный и преданный. Я дал ему возможность улучшить свою жизнь».
Не чувствует ли он ответственность за то, что Робсон оказался в ловушке в чужой стране?
«Что я могу поделать – я не думаю за него. Но не лучше ли для него быть там, чем голодать здесь? Я счастлив, что у него достойная жизнь».
Наша беседа переходит к Кубку Интертото. Неделю назад «Б68» играл свой долгожданный матч против «Локерена». «Локерен» – один из самых многонациональных клубов Европы. В его составе футболисты из Гвинеи, Кот-д’Ивуара, Гамбии, Исландии и Боснии. В Тофтир отправился резервный состав из бельгийцев и конголезцев.
Вечером в день матча было холодно и ветрено – типичная погода на Фарерах в середине лета. Только 300 человек не испугались плохой погоды и пришли на стадион. «Локерен» повел в счете уже на 10-ой минуте. Марсело сравнял на 30-ой. Семь минут спустя «Б68» забил еще. На какое-то время показалось, что фарерцы близки к исторической победе. Но прямо перед перерывом бельгийцы сравняли счет.
Sosialurin, фарерская газета, написала: ««Локерен» привез молодую и неопытную команду, но во втором тайме становилось все более очевидно, что бельгийцы в гораздо лучшей форме, чем «Б68». В последние 20 минут команда из Тофтира выдохлась и могла проиграть гораздо крупнее, чем 2-4. Оборона развалилась и несколько раз у гостей было численное преимущество в контратаках».
Неделю спустя состав «Б68»» прилетел в Брюссель, потом проехал час на автобусе до Локерена. Три фарерских фаната, которые путешествовали с командой, увидели скучную ответную игру, в которой обе команды были рады обороняться. Матч завершился со счетом 0-0.
«Локерен» не сильный клуб. Даже их основной состав, который британская пресса назвала «унылым» после поражения во втором раунде Кубка Интертото от «Ньюкасла».
Я интересуюсь, как сыграли Марлон и Мессиас. Никак. В обоих матчах они остались в запасе.
Мессиас Перейра, Марлон Жорже, Марсело Марсолино и президент «Б68» Никлас Давидсен
***
После возвращения в Бразилию Мессиас работал тренером маленькой местной команды, а потом занялся низкоквалифицированным трудом. Марсело получил работу в предвыборной кампании новой политической партии. Марлон продавал попкорн в центре Рио.
