6 мин.

Валерий Рейнгольд: «Прихожу на стадион – два часа вычеркнуты из жизни»

24

Спартаковский ветеран рассказал читателям Football Magazine о том, как Ильин уводил у Нетто женщину, главный тренер Гуляев случайно съел собаку, а в ворота киевского «Динамо» засчитали мяч, «гандоном упавший за спину вратарю».

– Я никогда не соглашусь с теми, кто твердит – дескать, раньше играть было легче. Что, Пеле или Кройф теперь не играли бы? Против нынешних ремесленников-то? Да сегодняшним ловить нечего. Как-то Симонян при мне объяснял Буряку: «Прежде были футболисты, которые вам фору дадут и в стартовом рывке, и на длинной дистанции».

Ловчев рассказывал: «В «Спартаке» драки были в порядке вещей. В 1969-м на тренировке сцепились Хусаинов и Логофет. Для меня это было дикостью, ведь в рукопашную пошли легенды! А потом уж и я дрался – и с Прохоровым, и с Булгаковым». Вам тоже есть что вспомнить на эту тему?

– Как на духу – при мне в «Спартаке» драк не было. Ни разу! Наоборот, коллектив был очень дружный. Ловчев же говорит о временах, когда я из команды уже ушел.

- Из-за конфликта с Симоняном?

– Да. Проигрывали «Кайрату», он в перерыве наговорил мне много обидного. Главное, не по делу. Я огрызнулся. Вот меня сразу и освободили. Но ничего, вскоре «Спартаку» отомстил.

- Каким образом?

– Бобров пригласил меня в ЦСКА. Должен был лететь с командой на сбор в Африку, но на тренировке порвал ахилл. Вместо Африки загремел в ЦИТО. Армейское начальство не захотело ждать, пока восстановлюсь. Бронь с меня сняли, и выходило по всему, что я – солдат. Запросто мог оказаться в части. Положение аховое. Спас начальник диспансера ЦСКА Олег Белаковский. С его помощью меня комиссовали. А я, залечив травму, перешел в воронежский «Труд». И вот приезжает к нам на четвертьфинал Кубка «Спартак» со всей своей чемпионской «балдой». Через четыре дня у них матч в Донецке, куда прямиком из Воронежа должны ехать на поезде. Перед игрой повидался с ребятами – вижу, ни в грош нас не ставят. Предупредил: «С таким настроением «Труд» не обыграете, намучаетесь». – «Да брось ты…» Тогда в шутку говорю Логофету: «Ген, давайте нам по 50 рублей, выигрывайте – и спокойно катите в Донецк».

- А Логофет?

– Всерьез задумался. Потом отвечает: «Расскажу в команде о твоем предложении и вернусь». Подождал я часа два, но Логофет так и не объявился. Ну и что в итоге? Основное время – 0:0, дополнительные полчаса – то же самое. Послематчевых пенальти в те годы не было, и назначают переигровку на следующий вечер. Спартаковцы – злые, администратор, проклиная все на свете, спешно меняет билеты на поезд. На другой день опять 90 минут по нулям, а в дополнительное я Анзору Кавазашвили кладу мяч в угол. 1:0 закончили.

- Лучше б 50 рублей вам отдали.

– Воронеж гулял всю ночь! Пили все, магазины до утра работали. Когда такое было, чтоб «Труд» обыгрывал «Спартак»?! А Логофет, который опекал меня и все ноги общипал, после матча сказал: «Иди к Никите Палычу. Попроси прощения и собирай вещи, поедешь с нами». Но я отказался. Не хотелось напрашиваться. Впрочем, время лечит. Сейчас с Симоняном нормальные отношения. Он признает, что несправедливо поступил со мной. Да и я был не прав. Погорячился.

- Кто ваш лучший друг?

– Ближе Юрки Севидова не было никого. Остальные – приятели. Юрка был человек, который со мной советовался, звонил. После каждой статьи у меня дома раздавался звонок: «Валер, читал?» Я специально ходил к киоску, покупал его газету. Сейчас перестал. Время от времени Юркиной жене, Галине, звоню. Эх, великий был игрок. Выходил на поле в наглаженной форме, причесанным, с бриолинчиком. Девчонки же сидят на стадионе. Но в игре – оторви голова. Попробуй обыграй просто так «Арарат» или минское «Динамо».

- Самая грубая команда тех времен?

– «Кайрат». Но они иначе играть не могли, я их даже не виню. Очень грубо играло московское «Динамо». Сзади у них Мудрик, Аничкин, Рябов, Глотов… Убивали! Зарембо из минского «Динамо» такой же. Правда, страшнее всех – наш Логофет. Я все думал: «Великое счастье, что играю с Гешкой в одной команде». Хотя он костоломом не был, просто играл очень жестко. Встречал лицом к лицу. Ты его не ударишь – он тоже будет чисто у тебя мячи отбирать. Вообще, от грубиянов рецепт был один – пробрасывай и убегай. Все, он ничего не сделает!

- Прозвище у Логофета было из-за худобы «Кислый»?

– Это нам длинно показалось – мы сократили. Стал «Кисой».

- Его жена  говорила, что вы Геннадия Олеговича курить научили.

– Прям уж «научил»… Мы же послевоенные дети. Все с «беломориной». Шампанского попьешь после игры, водочки. Наутро два свитера надеваешь – и на тренировку. И спартаковскую майку не позорили.

- Кстати, с игровых времен футболки у вас остались?

– Только одна – Толя Масленкин, олимпийский чемпион, подарил свою с пятым номером. У нас майки отбирали. Матч отыграли, сдаешь – и в прачечную. Приезжаешь на игру – форма развешана.

- Это на ваших глазах Маслаченко переломали пальцы?

– В Киеве бросился в кучу-малу, перчатка слетела – мы только хруст услышали. Турянчик ему наступил на руку…

- Вы, кажется, еще недавно играли за ветеранов.

– Закончил в 2005-м после смерти Коли Абрамова. На стадионе «Локомотив» проходил турнир памяти министра Бещева. На моих глазах Коля упал на поле – и умер.

- Вы же видели, как он пил. Что ж не остановили?

– В последнее время Абрамов завязал с выпивкой. Мы соседи, вместе ездили по ветеранским матчам, он говорил: «Валера, все, крест!» Просто не выдержало сердце – инфаркт. Как и с его тезкой Тищенко, другим знаменитым спартаковцем.

- Ветеранские игры – опасные?

– Очень. Старики приходят дурака повалять, но заводятся. Кровь бурлит, внутри-то все осталось. Вот Витя Каплацкий из «Локомотива» тоже вышел поиграть. Стало плохо. Прямо с поля увезли в больницу. Два с лишним месяца был в коме – и не выкарабкался. Умер в феврале.

- Сергей Сальников не на ваших глазах умер?

– На моих – в раздевалке в Зеленограде. Пришел после ветеранской игры, майку снял и умер. В День Победы. Прибежала медсестра – он уже готов. Инфаркт… Люди ушли из жизни на боевом посту. Всю жизнь отдали футболу, футбол у них жизнь и забрал.

- Многие говорят, что Сальников – сын Николая Старостина. Правда?

– Говорят… И родился он в Тарасовке, и похож на Николая Петровича феноменально. Но кто правду знает?

- Вы родились в феврале 42-го. Разгар войны…

– Да, только-только немца отогнали от Москвы.

- Почему мама осталась в Москве, а не в эвакуации?

– Как она мне потом рассказывала, по своей воле. Это было дело добровольное, эвакуация. Работала на военном заводе в Москве. Были брат Алик, бабушка… Отец воевал, полковником дошел до Берлина. Но он нас бросил.

- Позже встречались?

– Когда он постарел. Приходил на футбол, переживал за меня. Гордился. Но отношения были натянутые.

- Не простили его?

– Я не имел права не прощать, отец все-таки. Но любви не было. Он пытался, а я – настороженно.

Автор:  Игорь Сафронов

Полную версию интервью читайте в апрельском номере Football Magazine

 

Скачать для PC

Скачать для MAC