Сергей Семак: «У меня нет договоренностей с «Зенитом»
«Уфа» — главная сенсация нынешнего сезона. Клуб без особых финансовых возможностей, команда без больших звезд. Но всего этого хватает, чтобы обыгрывать таких соперников, как «Локомотив» и «Краснодар», и держаться на 6-м месте в российской Премьер-лиге. Еженедельник «Футбол» встретился с Сергеем Семаком, который считается главным виновником уфимской аномалии, чтобы понять, каким тренером стал бывший капитан сборной России.
«Уфа» и седые волосы
— Ваш друг и коллега Константин Зырянов сказал, что ему легко было убить в себе игрока. Как было у вас?
— У меня желания убить в себе игрока вообще не существовало. Я всегда довольно самокритично относился к себе как футболисту. Наоборот, я считаю, что игровая карьера помогает понимать, что чувствуют футболисты в тех или иных ситуациях. Почему изначально вопрос стоит «убивать — не убивать»? Потому что некоторые более мастеровитые футболисты, когда становятся тренерами, не понимают, почему футболист не может сделать, казалось бы, элементарные для него вещи. А я никогда не относился к особо техничным футболистам. Поэтому я с пониманием отношусь ко всем ошибкам игроков.
— Погодите, вы говорите, футболист Семак нетехничный? Чем тогда брал Семак, если не техникой?
— Загадка. Я сам не знаю, чем я брал. Это у тренеров надо спрашивать, почему они меня брали в команды. Наверное, были какие-то качества, которые позволяли мне играть на опредленном уровне.
— Скромно. Скромность, я думаю, как раз одно из качеств, чем брал футболист Сергей Семак. А почему тренер Семак выбрал «Уфу»? Тоже скромность?
— Нет, конечно. Даже «Уфа» — это хороший шаг вперед в самостоятельной карьере. «Уфа» — это команда Премьер-лиги. И для молодого начинающего тренера получить приглашение от команды Премьер-лиги – это здорово. Мне нужно было попробовать, насколько мое это — быть тренером. Смотреть: получится? Нет? Стоит связывать с этой работой дальнейшую жизнь или, наоборот, ставить крест? Вот в этом нужно разобраться.
Скрежет схем. Тактическое превью к решающей части сезона российской Премьер-лиги
— Геннадий Орлов говорил, что вы сначала сомневались.
— Были сомнения, да. Но с чем они были связаны? С контрактными обязательствами с «Зенитом». Мне нужно было поговорить с руководством клуба, готовы ли они меня отпустить, у меня же действующее соглашение на руках. А второй вопрос — исключительно бытовой. Семья у меня большая, обустроить быт не так просто – школы, сады, местожительство. Надо было узнать и мнение семьи, хотя, в принципе, все понимали: нужно – значит, нужно. Решили, надо ехать.
— Из двух задач которая быстрее решилась?
— Семейная. С «Зенитом» надо было попасть на прием к Максиму Львовичу Митрофанову, поговорить с Александром Валерьевичем Дюковым, насколько они готовы меня отпустить.
— Легко отпускали?
— Достаточно легко. Хотя на тот момент у нас был договор, что если вдруг понадобится какая-то помощь, я готов буду вернуться. Об этом же «Зенит» договорился с «Уфой».
— Вы уже чувствовали, что готовы стать главным?
— Пока не попробуешь, ты не ответишь на этот вопрос правильно. Я сейчас могу сказать: готов в космос полететь? И что? Кто проверит? Абсолютно разные вещи – быть помощником тренера и главным тренером. Это даже разные профессии.
— Седых волос прибавилось?
— Конечно.
— Где?
— Много где. Маскирую.
Деньги и Дзюба
— По финансам же интереснее быть главным тренером?
— С финансовой точки зрения было интереснее остаться в Санкт-Петербурге. Я понимаю: я отец большого семейства, мне нужно зарабатывать… Я чувствую ответственность за то, что семья зависит от моей работы. Естественно, я должен зарабатывать деньги. Но когда принималось решение об «Уфе», какого-то значимого огромного значения уровень моей заработной платы не имел. Я понимал, что прежде всего еду сюда за опытом.
— Вы обозначили две составляющие сомнений: контракт с «Зенитом» и переезд семьи. А уровень футболистов в «Уфе»? Что вам здесь обещали? Чем заманили?
— Разговор шел о том, что команда будет укрепляться, что будем двигаться вперед, что нужна свежая кровь и квалифицированные исполнители… Но, к сожалению, этот вопрос очень-очень медленно двигается, и мы работаем практически теми силами, которые есть. В том числе потому, что понимаем: чтобы кого-то взять, нужно кого-то отдать или устроить. Нельзя просто так вычеркнуть футболиста из состава: ты мне нужен, ты мне не нужен. Они все нужны. Тем более когда у меня нет никаких вопросов по их отношению к работе. Если человек хочет работать, мы будем работать. Будет у него получаться, не будет получаться – покажут игры. Но если человек работает, выполняет все, я лично не могу сказать: «Извини, ты не нужен». Нет, ты нужен, у тебя будет шанс.
Шат-аут. Все, что нужно знать о переходе Олега Шатова из «Зенита» в «Краснодар»
— Очень сложно выстроить процесс так, чтобы все футболисты, которые находятся у тебя в команде, тебе нравились и ты не хотел ни от кого избавиться.
— Вопрос не в том, кто кому нравится. И футболистам, конечно, не нравится тренер, который их не ставит в стартовый состав. Это правильно, когда они обижаются, правильно, когда кто-то нервничает. Абсолютно нормальное явление. Другое дело, что это не должно влиять на атмосферу в коллективе. Все мы люди, и у всех далеко не золотой характер. Это мужской коллектив, где все имеют право и на свой голос, и на шанс, и на обиды, и на расстройства, и на разочарование.
— Дзюба, Шатов — вам не хотелось таких игроков?
— Мне бы хотелось и Артема, и Олега, и Новосельцева – всех их видеть в команде. Но желания и возможности очень сложно сходятся у нас. Мы не можем спорить с «Арсеналом», даже тульским, по финансовой составляющей. Естественно, что близость Москвы и финансовые условия ближе даже не столько Артему, сколько «Зениту».
— Вы даже не пытались?
— Мы понимаем, о каких суммах идет речь. Поэтому это запредельные для нас, так же как и с Сашей Анюковым. Очень хотели видеть и Сашу Анюкова, но я думаю, что нам это, к сожалению, не по карману.
— Вы злой или добрый тренер?
— Думаю, не очень злой. Насчет доброты… Футбол – это футбол, жизнь – это жизнь. Если у кого-то события в жизни и нужно что-то сделать, уехать на день, – пожалуйста. Не из-за того, что я хочу для кого-то быть хорошим и добрым. Просто есть жизнь. И насколько кто-то сможет поехать поздравить папу, маму с днем рождения, для меня это гораздо больше, нежели пропустить одну тренировку.
— Ребята тем же отвечают?
— Надеюсь. Для меня важно, что в работе и в быту у меня ни к кому нет претензий. У кого-то в определенный период времени получается лучше, у кого-то хуже. Мы тогда разговариваем.
— Многие тренеры не считают, что нужно разговаривать с футболистами.
— Разные есть моменты. Иногда я считаю нужным объяснить свое решение одному, второму, третьему футболисту. Или их агентам. Но просто физически невозможно обсудить с каждым абсолютно все моменты. Поэтому я всегда повторяю: если у кого-то есть хоть один вопрос: по непопаданию в состав, да вообще любой вопрос, – пожалуйста. Мы с утра до вечера здесь, можете спокойно подходить.
— Подходят?
— Не подходят. Очень редко.
— Вас это расстраивает?
— Нет. Значит, и так все понятно и логично.
«Зенит» и самоедство
— Помните свой первый матч в качестве главного тренера «Уфы»? Есть игроцкий мандраж, а есть тренерский мандраж. Они отличаются друг от друга?
— Тренерский неизмеримо выше. Когда ты игрок, ты один из членов команды: вас 11 игроков плюс тренеры, врач, кто еще? Всего, скажем, 15 человек. И вся ответственность за результат делится на 15. А когда ты главный тренер, такая же ответственность делится на тебя одного. Так что соотношение 1 к 15: от того, что чувствует игрок, главный тренер чувствует в 15 раз больше.
Мирча Луческу: «Уверен, скоро я опять приеду в Петербург»
— Сердце бьется чаще? Коленки дрожат?
— В преддверии матча ты думаешь, и после матча думаешь… В голове у тебя прокручивается миллион событий — состав, моменты игры. Естественно, ты не можешь нормально спать. Если у футболиста мандраж проходит с первой минуты, свисток – все, он испарился. Игрок бегает, выплеск энергии идет наружу, ты можешь через физическую сжечь волнение. А у тренера это все внутри сгорает. Сначала каждый момент в игре, а потом еще, потом самоедство, что мог сделать по-другому… Это сжигает изнутри.
— Самоедство?
— Ну хорошо, назовем это словом «анализ». Можно сказать: «Это неправильно сделал, то неправильно, тут тоже неправильно». Но с другой стороны, а как было правильно? Именно на момент принятия решения? С теми вводными, что у тебя были? Вот что нужно анализировать. Ошибки будут всегда. Вопрос сделать правильный выбор, исходя из именно тех данных, которые у тебя есть изначально. Если не принимать во внимание эти данные, а брать исключительно итоговый результат, то так можно и с ума сойти. Потому что ты всегда виноват и всегда неправ.
— Журналисты сватали вас в «Зенит». Мол, Семака пестуют, лелеют, ведут и берегут для Питера. Он должен стать первым русским тренером «Зенита» за долгое время. Как вы к этому относились?
— Спокойно. Потому что это не так. Какая-то связь у меня лично была с Максимом Львовичем Митрофановым и с Александром Валерьевичем Дюковым. Я с ними контактировал, с ними была догворенность, что если я вдруг буду нужен «Зениту» в любом качестве, я возвращаюсь. С приходом Сергея Александровича Фурсенко потребность в Семаке отпала автоматически. Поэтому все разговоры на тему возвращения на данный момент абсолютно беспочвенны. Я не знаю новое руководство абсолютно. И никаких договоренностей на данный момент с клубами нет.
— Почему нет взаимоотношений?
— Мы незнакомы. Новое руководство я не знаю. Если раньше понятно было, что в случае необходимости я могу вернуться, то сейчас такого варианта не существует. Никаких договоренностей уже нет.
— Хорошо. А вернуться хочется?
— Хочется развиваться. Хочется двигаться вперед. Но я понимаю: одно дело – мой аппетит, другое дело – жизненные реалии.
«3+4+3» и удовольствие
— Как играет ваша «Уфа»? Мне озвучивают 3+4+3. Редкая схема российского чемпионата.
— Вопрос как трактовать. На самом деле это схема многими командами применяется. Если в более агрессивном варианте — то да, мы играем 3+4+3. Но начинали мы 5+3+2, для того чтобы ничего не ломать. А потом мы поняли, что на момент начала чемпионата эта система не работает, потому что мы не могли найти игрока в одну позицию. И тогда стали играть 3+4+3 — если это были атакующие действия. В обороне же это может трансформироваться и в 5+4+1. И то же самое можно сказать и про другую систему: 4+3+3 трансформируется в 4+1+4+1. Схемы настолько взаимосвязаны, что все решают небольшие нюансы.
— Перестройка легко давалась?
— Нет, конечно. Мы начинали с 5+3+2, дальше переходили на 3+4+3 или на 5+4+1. По ходу матчей перестраивались и на четыре защитника – 4+2+3+1. Но для всего нужно понимание. Понимание, как действовать на той или иной позиции. Когда ты тренируешь команду, которая высоко в таблице и где индивидуальное исполнительское мастерство футболистов достаточно для того, чтобы быстро перестраиваться, – все проще. В командах уровнем пониже все это требует большого труда.
— Я почему зациклился на схемах. Мы разговаривали с коллегами, и все говорят, что есть команда Семака. Что прогресс виден. Что если вначале у «Уфы» была задача не пропустить, то сейчас задача – забить.
— Мы идем шаг за шагом. Все мы понимали прекрасно, что мы не можем отрабатывать какие-то взаимодействия в атаке, если мы в эту атаку не доходим. Не было смысла работать над такими тонкими элементами, пока не наработана база. А сейчас мы команда, которая хочет атаковать, хочет играть агрессивно, хочет забивать. Вопрос: получается – не получается, но мы хотим.
— Есть внутреннее удовлетворение от этого прогресса?
— Редко. Прежде всего удовлетворение от того, что ребята верят в то, что они делают. Если они видят: что-то из того, что мы делаем, полезно, нужно – они по-другому все это исполняют. И когда это получается в игре, они испытывают удовольствие.
Слезы Жорже
— Тренерская база у вас – это что? У вас же есть определенная итальянская история, португальская…
— Какие-то элементы — конечно. Те, что мне нравились у того же Спаллетти, Виллаш-Боаша, у Мирчи Луческу…
— Что именно?
— Не спрашивайте, все равно не скажу. А к тому же и Спаллетти, и Мирча Луческу, и тот же Боаш – они все меняются. Потому что футбол меняется. И они вынуждены придумывать другие элементы исходя из того, будет это работать или не работать. Сколько раньше команд в три центральных защитника играли? А потом – бум, перешли! Сейчас опять отходят. Потому что должен быть баланс между атакой и обороной. И тебе к тому же схемы диктует тот набор исполнителей, которые у тебя есть в команде.
— Лучший тренер в игроцкой карьере Семака?
— Сложно выделить. Если говорить о революции в футболе, для меня это приход Долматова. Большое впечатление на меня поизвел тот же Артур Жорже. Прежде всего в отношении к футболистам. У нас же Советский Союз был раньше — равняйся, смирно. А тут пришел тренер, который не стесняется и слезу пустить. Когда его уволили, он пришел – и у него слезы на глазах. И я восхищался его человеческими качествами, для меня лично это работает… А Валерий Георгиевич Газзаев сколько сделал и для команды, и для футбола? Скольких игроков он воспитал, через его руки прошло столько футболистов, начиная с молодежной сборной!.. Они потом выросли и принесли пользу всему российскому футболу. И тот же Слуцкий, который попал в «Москву»… Работа с Курбаном Бекиевичем, естественно. В сборной России сколько штучных тренеров было.
— Вы можете сейчас, условно говоря, взять трубку, позвонить Хиддинку, Бердыеву, Слуцкому?
— Со Слуцким мы общаемся. Курбану Бекиевичу тоже могу позвонить. Он, правда, часто меняет номера, а когда видимся – никаких проблем нет. Думаю, я могу позвонить, и тому же Хиддинку тоже. Просто я понимаю, что у каждого своя жизнь, и мне неловко кого-то беспокоить. Вот сегодня у Спаллетти день рождения. Конечно, я пошлю ему сообщение, но звонить — нет. А вот Андре Виллаш-Боаш вообще первый меня поздравил с днем рождения, что для меня было достаточно удивительно.
— И ни с кем натянутых отношений?
— Я даже не знаю, с кем у меня отношения натянутые. Наверное, нет. Бывают какие-то моменты, как с Валерием Георгиевичем Газзаевым, который шутки по-разному воспринимает. Но я тут же могу ему позвонить и: «Валерий Георгиевич, все так и так…» Мы живем в таком мире, где одно неловкое слово будет интерпретировано по-своему. Поэтому прямые отношения между людьми гораздо важнее.
— То есть дружите и общаешься со всеми?
— Я не могу сказать, что я дружу. Не имею права. Общение – да. Это те люди, которые очень много сделали и для меня тоже. Я молодой тренер, и мне, конечно, те же советы Курбана Бекиевича, его пара слов после игры очень важны. Потому что у меня уже накопилась куча вопросов, пока я здесь работаю один, в некой изоляции.
Горы и мед
— Что для вас Уфа? Город?
— Город мне очень нравится. Мне очень нравятся города, где в центре есть пара горнолыжных спусков, куда можно с детьми пойти и просто поучиться или покататься на лыжах. Я-то не могу, а дети ходят.
— Почему не можете? По контракту нельзя? У многих футболистов есть запрет за экстремальные вида спорта, чтобы ничего не сломать.
— И мне ничего нельзя сломать.
— Потому что контракт?
— Потому что ответственность. Я не могу с гипсом тренировать команду.
— Хорошо — холмы. Что еще? Мед? Хоккей?
— Мед – прекрасный, да. У одного из массажистов, говорят, есть своя пасека. Так что качественный мед у нас всегда стоит в тренерской. И дети любят. Бывает, с удовольствием и на хоккей ходим. Сейчас с перепадами выступает команда, но тем не менее прекрасный Дворец спорта. Это не футбол, где нужно в минус 20 сидеть, смотреть.
— Ревнуете?
— Нет, восхищаюсь нашими болельщиками, которые приходят в такую погоду к нам на футбол тысячами. Я думаю: «Если бы я был болельщиком, очень сложно было бы заставить в такую погоду прийти». А люди болеют, переживают. Хотя стадион не самый комфортный, расположен не очень удобно. Если мы хотим развивать футбол, то нужно строить такие стадионы, чтобы с них уходить не хотелось.
Семья и поздравление
— 27 февраля я прочитал поздравление от жены мужу. Мне очень понравилось. Я даже боюсь представить, какие чувства у вас.
— Двоякие. С одной стороны, всегда приятно читать добрые слова. С другой — супруга «слила» все, что я ей говорил между нами. Но я же понимаю, что Аня написала исключительно из добрых побуждений. Хотя у нее достаточно приличная аудитория в инстаграме, и куда бы я ни пошел, меня все поздравляли. Я: «Откуда вы знаете?» – «А я подписчица вашей жены».
— Наверняка восьмого марта была ответочка, да?
— Я не могу связать пару слов, когда надо написать что-то. А у супруги моей Анны в этом большой талант, пишет она очень интересно. Я с удовольствием читаю. И, как оказывается, не только я, многие другие люди, тысячами… Очень красивый язык, читается на одном дыхании.
— Вас в социальных сетях нет?
— Меня нет.
— Почему?
— У меня сложные взаимоотношения с соцсетями. Я не то что отношусь как-то негативно. Просто времени нет. Но у меня тоже есть страницы, которые я в закладки добавил – инстгарам жены, старшего сына, старшей дочери. Чтобы быть на связи. И любопытно, потому что они тоже пишут интересно.
— Мама – героиня. Как папу называть, скажите мне?
— Папу, наверно, никак не называют в этом отношении. Папа – это папа.
— Но столько детей! Ваш дом – это детсад и школа одновременно. Как вы с этим справляетесь?
— Это еще вопрос – справляюсь я или нет. Только покажет будущая жизнь, какими людьми вырастут дети. Совершенно точно подмечено, что это детский сад, и тут же школа, и уже периодически бывает университет. В зависимости от детей, кто присутствует. Со старшими уже легче. Сейчас общаешься – абсолютно взрослые, самостоятельные люди, несмотря на то что они были, есть и будут всегда оставаться для меня детьми. Я понимаю все, что ими движет. Понимаю, что они действительно рано созрели. Раньше взрослели гораздо позже. Старшему сыну 20 лет. Раньше в таком возрасте это юноша просто, а сейчас 20 лет — уже взрослый человек. Или 18 лет дочери… Самостоятельный человек!
— Вам нравится ее самостоятельность?
— Она всегда стремилась к самостоятельности. А когда ее получила, поняла, что нет, хочу еще к родителям. Конечно, привыкнет, потому что только полгода как в университете, но практически каждый день звонит. И списываемся. Чувствует потребность в родителях. Это подросткам родители не нужны — у них друзья, подруги.
— Домашние задания с детьми успеваете делать?
— А как же иначе? Супруга, например, математику с детьми не делает, только с начальными классами. Так что если у Семена с математикой сложно, я ему объясняю, что определенный минимум у тебя должен быть. Но зато у него хорошо с литературой. Он здорово пишет. Но у меня зацикливания на успеваемости нет. Для меня важнее не отметки, а прилежание. Насколько человек старается? Насколько отдается делу? Если ты занялся эти делом, значит, ты, будь добр, выполняй его хорошо.
Текст: Мурад Латипов
Фото: Сергей Дроняев
Побольше бы таких тренеров в РФПЛ, как Семак, Карерра