«Помню, мы заняли второе место, и нам всем подарили гармони! Это сейчас приелось все». Рассказ о жизни первого капитана
История отечественного футбола – это не просто победы и поражения, а в первую очередь судьбы людей. В жизни первого капитана астраханского «Волгаря» Петра Павловича Ферафонтова, которому недавно исполнилось 85 лет, было немало интересного. Однако, самое главное, в этих грустных и забавных рассказах есть ощущение эпохи.
«И тебя можем на фронт сплавить»
— Я ветеран тыла Великой Отечественной войны. Прошли мы все. Когда война началась, всех забрали, а мы, десятилетние, работали: я в селе Икряном Астраханской области вырос, так что и карьеру начал там. Работали день и ночь, ловили рыбу. Словами не передать, какой это был тяжкий труд. А еще ведь и учиться надо было. Правда, в стаж мне вошли не все годы: тогда по сталинской Конституции только с двенадцати лет работать разрешалось.
Лодка огромная, рыбацкая. Это сейчас техника, а тогда – плаваешь на веслах и на парусе. Весной, когда вобла идет, только и успеваешь ее выпутывать. Нужно быстро все делать. И вот мы, мальчишки, идем против течения, до бортов груженые. На приемку приезжаем, а приемщик такой деловой, в халате, вышел.
— Не приму, хотите – по пять копеек только возьмем за килограмм.
Представляете, что такое пять копеек? Поехали в Бахтемир – и там такой же. Что делать? Протухнет же. А в Икряном был завод. Поехали напрямую туда. Я пошел, мальчишка, к директору. А он белобилетчик, действительно полный такой, с сердцем плохо. Все ему рассказал.
— Не ездите на приемки. Привозите все сюда, на рыбозавод, – ответил он. – И фамилии мне скажите их.
Правда, до рыбозавода ехать далеко… Где-то через две недели опять поехали на приемку – все, обоих на фронт отправили. А новый приемщик подивился.
— Ты понимаешь… Это вы, что ли, их сплавили на фронт?
— И тебя можем сплавить, если вот так же будешь выкобениваться.
Бельгийские кружева. Кто остановил сборную СССР на ЧМ-1986
«Сапоги мои того, пропускают аш-два-о»
— Зимой мороз был минус пятьдесят. Снег заваливал дома. Это, между прочим, в войне помогло нам. Немцы не думали, что такая будет зима. А два года, 41-й и 42-й, Волга промерзала больше чем на метр, ее не пробьешь, она лопалась – все равно как снаряды рвались. Так вот ходили мы в школу (туда с девяти лет принимали). Писали на газетах. В классах было холодно: топить было нечем. И вот что решили: в колхозе быков дали, и все мальчишки поехали косить камыш. Им и немного прогрели. А еще в школе давали 100 грамм хлеба: идешь не столько учиться, сколько из-за хлеба. Выживали как хотели. Это нужно пережить – тогда поймешь.
А учителя хорошие были. У нас преподавала натуральная немка, Адель Фрицевна, в учительском доме жила (неженатым-незамужним там предоставляли комнаты). По-настоящему учила. Я газеты немецкие с листа читал. Если что-то не так, дополнительно занимались.
— Ты, ты и ты – ко мне домой вечером после уроков.
Приходишь – самовар у нее, чай сделает и начинает нас гонять. Когда фашисты подошли к Сталинграду, ее, как и всех немцев Поволжья, отправили то ли в Казахстан, то ли еще куда-то. А нам прислали молодую, с пединститута. Она меньше нас знала.
Учитель химии все частушками рассказывал.
— Вы, наверное, не любите химию, но я вам скажу, что от химии очень многое зависит. Вот вы знаете, что такое аш-два-о? Вода. Сапоги мои того, пропускают аш-два-о. Если соли получают, то металл стоит в начале, в кислоте – наоборот: раньше ставим водород. Алюминий, висмут, хром в третьей группе мы найдем.
Так мы химию и выучили: в институт поступил – все решал так, что удивлялись, где я занимался.
«Мама, я учиться буду!»
— Еще в детстве надорвал руки работой. И сейчас не разгибаются. Ближе к концу войны пришел отец, раненый. Рука разбитая. Не может с сеткой управляться. Вот мы с братом всю ночь плаваем, утром сдаем рыбу, приезжаем, я беру тулуп и падаю на ледник. Падаю – и выключаюсь. Мать к обеду меня будит.
— Петя, Петь, вставай, в школу надо идти.
После школы – уроки, туда-сюда, а отец уже набрал сетку – опять в ночь ехать.
Потом я заболел – двухстороннее воспаление легких. Много пропустил уроков. Учительница как-то пришла. Отец безграмотный был.
— На фиг вашу школу, работать он будет.
А я этот труд… Я бы умер в этой лодке. Я ненавидел все это дело. Встал перед матерью на колени (мать командовала в семье):
— Мама, я учиться буду! Я не хочу этого! Я учиться буду!
Уже восьмой-девятый класс пошел. Они с отцом поговорили. Не знаю, в каких тонах, но мне позволили ходить в школу. Меня бы уже давно не было в живых, если бы не родительское решение.
Я был ненасытный к учебе, когда она мне досталась после войны. И потом, начав профессионально играть в футбол, знал, что футбол – это временное дело, это какой-то период. Так что не переставал учиться: окончил техникум, поступил в РыбВТУЗ на кораблестроительное отделение. Оттренируюсь – вечером иду на учебу. Вечерние занятия были до одиннадцати ночи. Потом стою, жду трамвая: «тройка» плохо в такой поздний час ходила. Дома уже в двенадцать оказывался. А там сын – баламутный такой: час спит – два часа качают. Я прихожу – все в нокауте и мне его – раз. Я начинаю качать, а сам засыпаю. Один раз даже чуть не уронил.
Потом был еще Рижский институт патентоведения, Университет рабкоров при редакции «Волга».
Бронзовый век. Пять памятников легендарным футболистам СССР
«Это же «Ессентуки» – не водка!»
— Спорт был в крови у нас. После войны вся страна болела футболом. У каждого завода, у каждой фабрики был стадион. И у нас в селе играли. В школе начали проводить первенство среди школ района. В Икряном мы первое место заняли. А в старших классах меня во взрослую команду взяли. Икряное, между прочим, гремело: на первенство СССР играли среди коллективов, выигрывали первенство области, кубок области. Я был очень развитый, в легкой атлетике хорошие результаты показывал. Но футбол был как икона, поэтому выбрал его. Тогда после войны все были заражены им.
Стадион, на котором играл «Волгарь», наглухо заполнялся. Абонементы только по знакомству можно было достать. В дни матчей по аллее Савушкиной, начиная от улицы Анри Барбюса, шла сплошная река народу. Билеты раскупались мигом. А когда играли, например, в Ростове, здесь на телефоне все сидели и ждали, какой результат. Вот так народ болел.
Письма все нам писали. И вообще, настолько мы у всех на виду были… Помню случай. В аптеке около пушкинского садика, где школа олимпийского резерва, все время продавалась минеральная вода. А у меня что-то с желудком было. А тогда же не было сумок, пакетов. Только авоськи, сетки. И я пошел сразу бутылок десять «Ессентуков» взял. Сел на автобус, приехал домой. Прихожу на тренировку – звонок.
— Тренера и Ферафонтова – в горком партии.
Тренер смотрит на меня вопросительно. Пришли в горком.
— Это что такое? Вы пьянкой занимаетесь?!
— Какой пьянкой?
— Да нам позвонили, сказали, что ты целую сетку водки вез…
— Какой водки?! Это «Ессентуки»!
Нередко футболисты спиваются. Я же всегда вел здоровый образ жизни: себя на контроле держал, не позволял лишнего, не курил никогда.
Народные артисты без СССР. Илья Казаков – о футболе в странах бывшего СССР
«В армию не брать, пусть играет за Икряное»
— В 1951 году началась война в Корее. Всех в армию поголовно призывали. Думали, что опять как в 40-е будет. К тому моменту я уже играл за взрослую команду. По поводу меня позвонили. Сказали не брать.
— Пусть он оканчивает школу и играет за Икряное.
Я прихожу на комиссию, а меня – в сторону. А тогда знаете, какая беда, если не берут тебя в армию? Значит, дефективный ты какой-то. Ни одна девчонка с тобой ходить не будет, встречаться не станет. Такое давление было. И я начал упираться.
— Как это так? Я что, больной, что ли?
— Ладно, завтра приходи.
А сами позвонили секретарю райкома партии.
— Слушай, он на дыбы встает перед всем народом.
К счастью, наверное, судьба сложилась так, что с 10-го класса меня все-таки призвали в армию. Я там пошел в авиатехническое училище, попал в хорошие руки, стал играть за Черноморский флот. Потом, когда Крым отдали украинцам, началось первенство Украины. Я за «Металлург» из Керчи, а потом за «Металлург» из Запорожья уже играл. С Запорожья приехал сюда, в Астрахань, в 50-х.
«Это Сталин звонит. Как сыграли?»
Меня стали уговаривать остаться в Астрахани. Было открытие нынешнего Центрального стадиона. И на нем мы играли первый матч с «Соколом» Воронеж за «Пищевик», который считается предшественником «Волгаря». Стадион тоже был «Пищевик» – от рыбокомбината.
А до этого играли на рыбокомбинате, где сейчас стадион «Газпрома». Поле – ужас: глина, песок, грязь там была. Хочу рассказать про одну игру – просто интересно. Тогда же было много команд военных: ВВС, ЦДКА, я сам играл за СКЧФ, за Черноморский флот. И вот летит команда ВВС в Индию играть. В Астрахани посадку делали. А шеф их был Василий Сталин. Он их курировал. Предложили: «Давайте игру сыграем с «Пищевиком». И вот мы играли с ними. Уступили 1:3. Потом Василий Сталин звонит в обком партии. А там дежурный был.
— Дежурный слушает.
— Это Сталин звонит.
У того все опустилось. Представляете, что такое Сталин тогда? Дежурный не знал, что и говорить.
— Сейчас, сейчас, сейчас.
Срочно вызвали первого секретаря.
— Слушаю, Иосиф Виссарионович, – отвечает он.
— Да это не Иосиф Виссарионович, это Василий Сталин звонит. – Все, отлегло. – Там наши играть должны были.
— Да-да, играли.
— Ну, как сыграли?
— 3:1.
— А, ну ладно, все. До свидания.
Мировые цены. Сколько стоили билеты на чемпионаты мира прошлых лет
«Давайте Ферафонтова, начинаем «Волгарь» организовывать»
Сначала мы играли на Первенство РСФСР за «Пищевик», а потом, в 58-м году, нам дали класс «Б» Первенства СССР. Там соревновались «Спартак» Ереван, «Торпедо» Кутаиси, «Шахтер» Сталино, «Трактор» Сталинград. Такая балда собралась! Мы, конечно, заняли последнее место. Нас расформировали. В 59-м году мы поехали в Курск играть за «Урожай». Помню, мы заняли второе место, и нам всем подарили гармони! Тогда футбол был насыщен соревнованиями. Это сейчас приелось все.
А я очно учился в техникуме еще. Думал: «Футбол – это футбол, а специальность надо иметь обязательно». Рядом был лесокомбинат. Оттуда приехал инструктор.
— Петь, давай играй за нас. Тебя никто не сосватал?
— Я учусь очно.
— Мы тебе будем платить, зачислим на лесокомбинат.
И так я играл за них до 1959 года. И вдруг в ноябре, только сезон закончился, приезжают с облсовспорта.
— Все, давайте Ферафонтова. Начинаем «Волгарь», класс «Б», организовывать.
Шел 1960 год. Тогда Брагин был тренером. Собрали всех астраханцев. Денег не было. Сборы проводили в гостинице «Астраханская».
«Николай Прокопьевич, а это дело добровольное?»
Однажды меня вызвали в обком партии.
— Петь, что надо, – спрашивают, – чтобы команда заиграла?
А мы получали-то со стадиона, это сейчас в футболе большие деньги. А тогда что заработали, то и получили. То месяц не получали зарплату, то полтора. А она была 120–140 рублей (140 – это игрокам ведущим), и это очень дорогие деньги были.
— Простая истина. Надо какой-то стимул сделать, – предложил я.
— А какой, Петь, надо стимул сделать?
— Ну, хотя бы за выигрыш премию давать, да и потом ребятам надо с квартирами помочь.
— Ладно. Соберем сейчас всех директоров заводов. Я тебе позвоню, ты тогда подъезжай к нам.
Перезвонили через неделю. Собрали, как и обещали, всех директоров.
— Вы любите футбол или не любите?
— Да-да-да, – все, конечно, поддержали. Как же, секретарь обкома говорит!
— Ну, что, надо помочь команде нашей. Давайте поможем.
— Ну, что надо от нас?
— Зачислите их куда-нибудь уборщиками или охранниками.
— Да мы не возражаем, – согласились все, кроме директора «тридцатки» на Эллинге.
— Николай Прокопьевич, а это дело добровольное?
— Ну конечно добровольное. Как же! Естественно.
— Тогда я отказываюсь.
— Ну, хорошо, – но через несколько месяцев того директора убрали. Обком партии – разве можно спорить? А нам стали доплачивать: за выигрыш – 20 рублей, за ничью – 10. И все – и пошло, и пошло. Тогда мы шестое место заняли.
Когда мы выиграли третье место в России, бронзовые медали получили, обком партии награждал. Всем игрокам дали золотые часы. А тренеру – магнитофон, они только появились.
Александр Уваров: «Скалой меня назвал Толстых, а у него было прозвище Железяка»
«Слушай, мы здесь жиреем»
У нас тренеры менялись часто. Первый был, когда я пришел, Петров Александр Васильевич. А когда «Труд» незадолго до «Волгаря» создали в 1958 году, был Евсеев Николай Васильевич. А потом уже вот Брагин был в 1960 году. А после Брагина приехал Козырский. Затем пришел Кузнецов. А Кузнецов этот был, оказывается, преферансист. Ночами пропадает, не тренирует – в преферанс играет. Я позвонил в облспортсоюз.
— Мы жиреем здесь, мы не тренируемся!
Тогда прислали нам Лапшина. А он в сборной Советского Союза играл. Заслуженный мастер спорта. Правда, храпел. Мы в вагончиках жили. А я в вагончике один был.
— А где ж, – задумался тренер, – мне поселиться?
— Ну, давай со мной, — говорю ему.
— Не-е-е-т, Петь, я храплю.
— Да у меня отец тоже храпит.
— Нет, я сильно храплю.
В итоге поселили его там, где шесть человек живут. Потом приходит ко мне Аракелян.
— Слушай, Петя, ты капитан команды или кто? Он храпит, а мы сидим все, на него смотрим. Он спит, а мы – нет.
Я пошел, попросил, чтобы поселили его в вагончике одного. Так и сделали. И потом, когда ездили на выездные матчи, он все время отдельно жил. Только в Каменск-Шахтинске места не нашлось. Так он на улице переночевал.
— Я буду спать, Петь, на трибунах.
«Он уже давно зачислен, пускай приезжает»
Мой стаж – больше шестидесяти лет. Когда закончил играть в 64-м году, стал вторым тренером. Предложил Белоусову, новому главному тренеру «Волгаря», отобрать молодых ребят, хороших, местных. Я их собрал всех, начал готовить. К сезону были готовы Фурсов и Васильев. Предложил Белоусову их ставить, а он отказался. Ему нужны были готовые. Поставили – так Фурсов потом мастером спорта стал, луганская «Заря» его пригласила. Я был за молодежь. Но, так как понимания не было, в конце концов ушел.
За мной начала вся Астрахань бегать. Все как узнали, что я не останусь в «Волгаре», с ума посходили: я все же инженер-кораблестроитель. Завод Сталина тут же принял меня, на заводе холодильного оборудования уже стол поставили. Руководитель судоверфи, Жуковский, приехал ко мне прямо домой на первой в городе машине иностранной марки. Сообщил, что я зачислен уже несколько недель, и сказал приезжать на работу. В итоге я ушел на судоверфь. Все ребята, группа подготовки «Волгаря», перешли со мной туда. Я рассказал, как сделать команду. Получился коллектив победителей.
Потом пошел на электронный завод, в НИИТиВУ, проработал двадцать пять лет. После него – еще десять лет в НИПИГАЗе. Там и закончил свой трудовой путь.
Высоко задрав нос. Кто входил в лучшую команду в истории Грузии
«Мое слово – это все»
Как с 1960 года стал капитаном «Волгаря», так им и был все время. Безоговорочно. Других кандидатур не было на собраниях. Капитан должен в первую очередь подстегивать всех на поле. Иногда, бывало, конфликтовали.
— Ну подержите вы мяч, – просили полузащиту. – Не можете подержать мяч? Все давит и давит на нас соперник! Невозможно передышку сделать!
И в футболе, и в жизни я старался оберегать игроков. В Грозном, помню, играли. У меня была травма щиколотки. Шел ливень. Сплошной. Лужи, а по лужам – море брызг. Хозяевам нужен был выигрыш. А счет все 0:0 – и все. Я, как капитан команды, пошел к судье.
— Ну невозможно! Играть невозможно! Прекращай игру!
— Сейчас, сейчас, сейчас.
А над стадионом – разряды молний. Могли и убить. В общем, довел судья дело до конца.
Но в первую очередь я был человеком, а уже потом – капитаном, еще кем-то. Всю жизнь человеком был – обязательным, порядочным. Работая на заводе, приехал в Ригу за микросхемами, а они золотом, палладием, покрыты. Мы же для космоса разработки делали. Они хотели упаковать их и так отдать, а я настоял, чтобы отправили спецпочтой. Или вот в Гомель когда собирался, накладные забыл. Нам должны были оттуда отправлять шкафы вычислительных устройств. Проблему решили.
— Петр Павлович, мы знаем, что ты за человек. Никаких вопросов, – заверили меня ребята. – Завтра машину отправляем. Накладные пусть присылают письмом, все подпишем и обратно вышлем.
Мое слово – это все. Если я его дал, все будет сделано. Просто так я не обещаю.
Астрахань
Текст: Людмила Кочина
Фото: из личного архива Петра Ферафонтова
