12 истерзанных мужчин (5 серия)

Краткий сценарий фильма Никиты (Царя) Михалкова-Мостового (5 серия)

На экране в очередной раз появляется футбольный мяч, который прыгает по ступенькам подъезда здания РФС все ниже и ниже с этажа на этаж. На первом этаже приоткрывается дверь и мяч прыгает на улицу. Экран гаснет, появляются титры:

Не следует искать здесь правду быта, попытайтесь ощутить истину нашего с вами бытия

 

За столом обсуждения сидят присяжные заседатели, разбирающие дело о наличии договорных матчей в российском футболе. Далеко за полночь. Освещение в спортзале ФШМ (где и состоится вынесение приговора) пропало и собравшиеся общаются при свете вытащенных Адабашьяном со склада спортинвентаря каких-то старых прожекторов, направленных сверху вниз. Видимо, когда-то они освещали тренировочное поле, годах в 60-х. После того, как 6-й присяжный

в третий раз поменял свою точку зрения, счет голосов распределён в пользу оправдательного приговора, 9-3.

9-й присяжный смотрит на 6-го с неприкрытым сарказмом. Напомним, что последний назвал свое решение окончательным и принципиальным, как и подобает настоящему тренеру. 9-й встает и говорит, обращаясь как бы ко всем, но явно намекая на 6-го:

- Вот из-за таких принципиальных у нас скоро в КДК будут сидеть зеленые береты, а на половине скамеек запасных во время матчей будет слышна иностранная речь!

- Я не понимаю, так сказать, а в чем суть упрёка? Вы вот тоже изменили свое мнение, точно также как и я.

- Да нет, дружок, не так, как ты. Человек (а это был 11-й присяжный) нам рассказал абсолютно внятную схему, почему мы не можем признать наличие «странных матчей», тем более без официальных доказательств, и эта схема работает везде!

- Да какая схема? – вставляет 10 присяжный, который придерживается обвинительного приговора.

- Когда большие клубы не думают о маленьких, маленьким приходится жить как смогут. Рулить по своим законам!

В это время он бросает в стакан растворимую таблетку, наполняет его водой и размешивает раствор карандашом. Зрителю не показана упаковка, но, скорее всего, говорящий пьет что-то от концерна «Байер». Он продолжает развивать свою мысль:

- И это везде так. В вышке, в первенстве области или на «кладбище» игры, талантов и зрелых мастеров, в нашей первой лиге.

- Ну причем здесь кладбище? – спрашивает его 6-й.

- Вы «хоронили» кого-нибудь?

- Я? Хоронил. 2 года тому назад. «Опорника».

- Кто этот опорник?

- Бурбуль.

Тут в разговор вставляет свое слово 4-й присяжный:

- Это не фамилия. Это порода собак. А «Опорник», видимо, кличка.

- Ааа. Ну, я не знаю, как у нас собак хоронят, а вот как у нас целые команды в последний путь провожают могу рассказать. Я главным тренером в первой лиге 5 лет, уже. Ну, вот представьте себе такую картину. До конца первенства 2 тура. Одна из 2-х команд должна «умереть», вылетев из первой лиги, остальные неудачники уже определились. И приезжает в Хабаровск, я тогда, кстати, в Подольске работал, одна из 2-х умирающих команд, и, если они проиграют, то запросто сыграют в ящик. Короче, чтобы предотвратить утрату, приезжие через кого-то из общих агентов передают просьбу «договориться полюбовно». Хабаровску очков по сути не нужно, но они начинают причитать, как бабушка: «Да вы что? Вы хотите, чтобы мы в могилу наших «соседей» из Новокузнецка отправили, лишили дивизион «самого восточного дерби», мы не можем их «утопить». Как быть, что делать? Тогда они к «бригадиру землекопов», то есть к главному судье. А он тут же, рядышком стоит. Он им чешет что-то про союз арбитров, про подводные течения в корпусе, и, вообще, «вы что, с ума сошли»? Тогда они на колени к хозяевам, уважаемые, помогите, заплатим. Скажите, сколько? А дальше все просто. Смотрят по «прикиду». Кто у нас там, «Спортакадемклуб» с Сарсанией или что попроще. С одних «двушку бакинских» возьмут, с других пятьсот. Если клуб нищий, как «Звезда» (Иркутск), то вообще связываться не станут. Ну, и все хорошо, хозяева сливают 0-1, у Сарсании следующего матча нет, 3 очка без игры, потому, что «Звезду» уже отпели и они 2 тура, как снялись. Банкет у спасенных, пополнение семейного бюджета у проигравших, «бригадиру» - свою «прибавку к пенсии». Вот так.

Слышатся голоса присяжных «хорошо, что я в последнем туре всегда дома играл», «какая провинциальная история», «а Сарсания – не однофамилец, тот самый?». 9-й продолжает:

- Чего вы так на меня смотрите? У вас как-то по другому? Ммм? Все в обойме. Все, только каждый в своей. И не надо думать, что все эти деньги воровски присваиваются. На них потом кто-то прожектора вот эти (тычет пальцем в источник света) на вышках чинит, кто-то ветеранам клуба разовые премии выделяет, тренерам в клубном спортинтернате лишняя копейка, мячи и манишки пацанам, чтобы времени не было у них клей нюхать. И если вы спросите в этом спортинтернате «а на какие деньги обновки?», хмм, там все равно, главное, чтобы он работал, если уж у властей финансов на все не хватает. Короче, наш футбол «не виноват»!

Тут вспыхивает 10-й присяжный:

- Ну все-таки, объясните мне, в общем-то почти здоровому человеку, зачем рядовому болельщику, в общей своей массе, живущему в глубинке, футбольным обозревателям, безработным тренерам, журналистам говорить о наличии договорных матчей, требовать от нас признательных показаний?

Тут слово берет 1-й присяжный:

- А я знаю. Вы можете кричать на меня, можете смеяться. Это ревность, переходящая в зависть. К зарплатам нашим в футболе, к возможности заниматься любимым ими всеми делом на высоком уровне, быть человеком из телевизора. Для многих быть тренером ЦСКА – мечта. «Ах, мальчик не виноват, то есть он, конечно, виноват, но его нельзя трогать!», говорили картинно одни за моей спиной. «Футболисты зажрались» кричат другие. С шапкой «Матч продан!» выходит очередное желтое издание. Они заранее считают нас продажными бездельниками, они хотят так считать. Зависть. По отношению ко мне, хотя бы. Да к кому угодно. Бессмысленная, жестокая, слепая, инстинктивная ревность.

Этот довод сражает даже последний оплот сторонников обвинительного приговора, 3-го присяжного. Он долго курит и рассказывает присутствующим историю о том, как какие-то люди вымогали у него деньги, угрожая расправой над сыном, а денег таких он отродясь и в руках не держал, и что в основе слухов о его баснословном богатстве лежала его принадлежность к футбольному миру. В конце монолога он садится за стол и говорит, опустив голову:

- Голосую. Наш футбол «не виноват»! Запишите.

К нему присоединяется и 10-й присяжный:

- Вы знаете, это очень убедительно, я тоже присоединяюсь, обвиняемый «не виновен».

Инициативу берет на себя старшина скамьи, он же 2-й присяжный:

- Хорошо. Голосуем. Кто за то, что обвиняемый «не виновен», прошу поднять руки.

Руки поднимают все, 2-й присяжный в это время фиксирует итоги в блокноте. Звучат возгласы «ура!» и «единогласное решение», все встают и собираются уходить. Старшина прерывает их:

- Подождите! Подождите! Подождите! Я еще не проголосовал.

- Но мы надеемся, вы к нам присоединитесь?

- Нет. Я считаю, что он виновен! – и поднимает руку.

Немая сцена. 11 человек ошарашено глядят на него.

- Я объясню, объясню. То, что он «не виновен», я понял с первой минуты, когда занял это кресло. Но ведь если мы принимаем это решение, то мы выпускаем на свободу кавказский пул, закрываем глаза на странные матчи последних туров, негласно легализуем обмен очками, развиваем «серые» статьи бюджетов клубов. А телевизионные рейтинги? Ведь это же убьет, неминуемо убьет наш футбол. Лучше признать его виновным, но зато мы привлечем следователей, мы пойдем в прокуратуру, мы найдем профессионалов и, наверное, соберем под это денег. Мы прижмем нечистых на руку к стенке. И тогда, когда виновные понесут справедливое наказание, можно будет признать, что наш футбол чист.

Тут его прерывает 7-й присяжный:

- Вот вы меня извините, батоно, вот, следователи, профессиональные люди, прокуратура… А кто будет этим заниматься? Кто?

- Ну, как же,.. ну мы с вами,.. а кто же еще? Кому это нужнее, чем нам, кому?

Все присяжные смотрят друг на друга и отводят глаза. Повисает неловкая пауза. У каждого находится своя причина, чтобы снять с себя эту повинность. Занятость в клубе, командировка, ответственность перед акционерами, серия поездок по регионам с мастер-классом для мальчишек и пропагандой «фэйр-плей», а 10-й присяжный заявляет, что и так сделано большое дело, проведена огромная работа, а остальным должны заниматься представители закона, а не футбольные люди. Кто-то кричит, что уже скоро будет светать и заседать бесконечно невозможно.

- Хорошо, - говорит 2-й присяжный, - если даже после всех моих доводов вы все снова проголосуете за невиновность обвиняемого единогласно, то я к вам присоединюсь.

Все поднимают руки. Старшина скамьи, сосчитав до 11-ти, тоже поднимает руку.

Решение принято. Договорные матчи признаны в нашем футболе персоной «нон-грата» де-юре. Соответствующая запись появляется в кодексе чести. Звучат аплодисменты присутствующих.

Присяжные разъезжаются.

В кадре возникает жонглирующий мячом на изумрудном натуральном газоне мальчик, олицетворяющий наш чистый футбол. Он демонстрирует великолепную технику, затем склоняет колено и целует край баннера с надписью “Fair play”. После этого мы видим его в раздевалке прекрасного стадиона, где к нему подсаживается 2-й присяжный и говорит:

- Ты бы узнал тех людей, которые учили тебя плохому?

- Я их никогда не забуду.

- Мы их найдем. Обязательно. Я тебе обещаю. Как раньше звали твоего отца?

- Вячеслав Иваныч.

- А второго?

- Господин Мутко.

- Зови меня дядя Сережа. Если хочешь. Сейчас у меня будешь жить. Пойдем отсюда.

Экран темнеет, на нем появляется надпись:

Закон превыше всего, но как быть, когда милосердие оказывается выше закона?

После этого в кадре вновь появляется собака, которая бегает по полю неведомого стадиона второй лиги чемпионата России под проливным дождем. Наконец-то зритель может разглядеть, что же у неё в пасти.

Это рваный мяч.

Экран гаснет.

Конец фильма.

П.с. На роль 3-го присяжного проводились только кинопробы. На неё пробовались Александр Тарханов, Алу Алханов, Алексей Сорокин и Сергей Гармаш.