12 мин.

Роман Зенцов: «Бутылка пива, кресло, монитор. Уютная, сытая жизнь!»

235

Известный боец смешанного стиля Роман Зенцов – о двухлетнем перерыве в спортивной карьере, активной общественной деятельности и фразе Федора Емельяненко: «Зенцов сломался как боец».

***

- Роман, вы два года не выступали – люди думают, что вы уже закончили.

– Не закончил. Два года назад я взял паузу. Были травмы, которые мешали мне должным образом готовиться к боям. В самих боях старался быстрее закончить нокаутом, чтобы не усугубить. Бойцы поймут: все это заставляет совершать ошибки. И я залечился, восстановился. Сейчас тренируюсь в своем обычном режиме, без ограничений.

- А почему не выступаете?

– Это сложный вопрос. Я мог бы устраивать свою жизнь, зарабатывать в дальнейшем еще больше денег на гонорарах. Но это в какой-то степени эгоизм. То, что я делаю сейчас, может быть больше полезно обществу. Вопросов нет: когда ты выходишь на ринг, побеждаешь, несешь флаг – это позитивно влияет, вселяет надежду и многих мотивирует. И я вижу сильных бойцов, победив которых я, опять же, мог бы мотивировать многих ребят в нашей стране.

Но как спортсмен я уже что-то показал для молодежи. И ладно бы я был один: но в России есть бойцы, которые выступают не хуже, а некоторые – лучше меня. А заниматься общественной деятельностью и быть в форме, в топе бойцов – не получится. Чтобы быть в топе, нужно от всего отречься. На сегодняшний день я выбрал общественную деятельность.

- Не жалеете?

– Ну, это не значит, что я вообще отказался от идеи продолжить выступления. У меня есть амбиции, есть запал. Как спортсмен я не показал всего, что умею, – и эта мысль подбивает меня на некоторое время взять и вернуться. Но я реалист и понимаю: многие спортсмены так делали – и почти все они падали. Не хватало мотивации. В тебе должен гореть огонь – и во мне порой этот огонь разгорается. Но я знаю, что придется отречься от всего и ответственность ляжет большая: на меня станут смотреть уже не просто как на спортсмена. И это будет мешать.

- Вам 37. И эта пауза не может длиться бесконечно.

– Да, в конце концов я приму решение – и сообщу об этом. Я хорошо отдохнул – и сейчас держу нагрузки, работая с ребятами, которые выступают в ММА и К-1. Хотя для того, чтобы быть на пике формы, работать надо намного больше: я ведь тренировался с Федором и знаю, какие действительно нагрузки нужны. Федор – это человек, который всегда тренировался больше всех. У него огромное трудолюбие.

- А почему вы прекратили тренировки с Федором?

– Я реально не мог выдерживать тех нагрузок на сборах. Федор грузил себя и остальным спуску не давал. И я не поспевал, не восстанавливался – рассыпался просто. Я не объявлял об этом, не ныл, но у меня были проблемы и с плечом, и с локтем, и грыжи начались межпозвоночные. Косить где-то, обманывать себя, друзей и команду я не мог. По-моему, это честнее: сделать паузу и прямо сказать, что сейчас не готов.

- Как восприняли фразу Федора о том, что вы сломались как боец?

– Он так сказал? Значит, у него есть причины это говорить. А когда он сказал?

– Недавнее интервью на миксфайт.ру.

– Я относился и отношусь к Федору как к другу и близкому товарищу, который много дал мне. Это человек с большим сердцем. О его отношении ко мне лучше спросить у него самого. Я сам при встрече спрошу. Но вообще – я понимаю, о чем он говорит. Федор посчитал, что я устал, сломался: в том плане, что я вышел на уровень, на котором не смог удержаться. Как боец он имеет право такое сказать. Для меня это не оскорбление. Но что касается другой стороны моей жизни, не связанной с профессиональным спортом, я только вырос.

- Есть мнение, что вас подкосила ситуация с «Прайдом». После поражения «треугольником» от Вердума вы одержали две яркие победы нокаутами – тут-то «Прайда» и не стало.

– Распад «Прайда» подкосил многих бойцов. Это была организация, где на первом месте были бои, а не шоу и рынок. Там не было закулисных игр. Ты мог спокойно готовиться к боям, зная, что у тебя три поединка в год. Были известны даты, планировался график подготовки. А после «Прайда» возникла полная неразбериха с датами, гонорарами и даже соперниками. То есть я мог пару месяцев готовиться к ударнику, а за неделю до боя все менялось и мне давали борца.

- Сейчас кто ведет ваши дела как бойца-профессионала?

– Никто.

***

- Ваш знаменитый левый боковой натренирован в боксе ведь?

– Да. Помимо самбо и кикбоксинга, я c 15 лет много занимался боксом, провел несколько боев на профессиональном ринге. Тренировался и спарринговал с Брудовым, Бахтовым, одно время стоял в парах с Валуевым. Тайсон мне нравился с его левым боковым.

– У него был левый боковой на скачке.

– Да. В смешанных единоборствах этот удар проходит, в основном, когда человек уже поплыл и можно его взболтнуть еще. А в остальных ситуациях сложно его пробить: я в начале карьеры пытался, но борцы проходили мне в ноги и валили. Так я понял, что тут не все работает из классического бокса.

- Вы не желали добивать ни Риззо, ни Айвела, хотя судья давал вам эту возможность. Можете объяснить, почему?

– Когда я пробиваю, у меня есть ощущение, плотно ли я попал, встанет ли человек после этого. Я прекрасно понимаю, что ребята, которые выходят против меня, достойные бойцы и в большинстве своем порядочные люди. После боя со мной им нужно не валяться год, а быстро восстанавливаться и снова выходить на ринг – зарабатывать деньги для своей семьи. Я всегда достаточно жестко работал в ринге, но кровожадности и желания топтать человека, который уже в отключке, у меня никогда не было.

***

- В ваших публичных высказываниях одной из узловых является идея о том, что профессиональный спорт люмпенизирует общество.

– Именно. В каждом дворе должны быть турник, брусья, хоккейная коробка, игровая площадка. Почему не развивают любительский спорт? Потому что в любительском спорте ты не можешь быть толпой, сидящей в партере: ты сам участник, ты занимаешься для себя и своего здоровья. Здорового и развитого человека сложно закабалить, запугать, сделать рабом утробы и вещей. Такой человек будет задавать вопросы – и такой человек сейчас не нужен. Я не говорю о том, что профессионального спорта вообще не должно быть. Просто сейчас он превращен в инструмент управления и служит исключительно для удержания миллионов молодых людей у телеящика и пассивного наблюдения со стороны. Ты с бутылкой пива, кресло и монитор, в котором твои герои. Уютная, сытая жизнь!

Я принципиально не тренирую ребят, в которых вижу желание только заработать деньги на спорте, выбиться в псевдоэлиту и потреблять, не думая о жизни окружающих. Среди профессиональных спортсменов сейчас хватает тех, кому глубоко наплевать на то, что страна им дает: на то, что кто-то охранял границы, чтобы они могли тренироваться, что кто-то добывал уголь в том числе ради них. Они выбились, заработали и всех вокруг считают за быдло и знать не хотят. Я все свои силы отдаю на то, чтобы пропагандировать спорт для каждого гражданина. Я не прошу власть мне помогать в этом, пусть хотя бы просто не мешают.

- А что – мешают?

– Я вот приезжаю на север. Не буду называть город. Приглашают меня здоровые нормальные ребята провести мастер-класс. Тренер там учит боксу детей в интернате.

- За зарплату в 7 тысяч рублей в месяц.

– Да, за деньги, над которыми в Москве рассмеются. Он знает, что может уехать куда-нибудь и получать больше, сменить профессию, но не делает этого. Не потому, что он неудачник или неумеха, а просто это порядочный человек. И мы провели там семинар. Были русские дети, кавказцы, коми. А потом я уехал и парня, который все это организовал, не попросив ни копейки у администрации, его мало того, что не поблагодарили, – его уволили с работы. Сказали: «Вы не через нас это сделали, по своей инициативе, так нельзя, как вы смеете?». И такое везде. Приезжаешь в город – чиновники начинают суетиться: «Что такое? Приехали непонятно кто: молодые здоровые парни, которые за трезвый образ жизни и за спорт. Что же это такое, это ведь так непривычно, кто им позволил?» Нормальный правитель, если он не хочет гражданских и этнических столкновений, не будет препятствовать духовному и физическому развитию своего народа.

– Потому что развитие страны определяется не умением одиннадцати ее представителей красиво падать в штрафной и зарабатывать пенальти. И не умением двадцати пяти молодых мужчин гонять по льду каучук.

– Абсолютно. Величие страны – это величие ее народа. Сложно спасти висельника, выбивая у него табуретку из-под ног. Сложно бороться с наркоманией, если отнять у молодежи основы культуры, заменив их на какие-то хлипкие идейки. Сложно бороться с пьянством, если не дать молодежи альтернативу в виде возможности занятий спортом. То, что происходит, это просто предательство своего народа. Народу навязано поклонение утробе и комфорту. У государства нет никакой политики. Потому что политика – это мировоззрение, это идеи, это дела. А «плати и потребляй» – это мировоззрение и идеи люмпена, в каком бы дорогом костюме он ни был при этом. Складывается ощущение, что есть кучка товарищей, севших на нефтяные вышки, заработавших на этом огромные деньги. Если они считают себя полубогами, с которых никто никогда ни за что не спросит, то это иллюзия. Такое бывало в истории. Бывало и заканчивалось. Они не единственная сила. Есть пассионарные, брутальные силы, которые однажды постучатся к ним в двери. И спрос будет большой.

- Я про свой город скажу – преобладают следующие профессии: таксист, менеджер по продажам, охранник. Никто ничего не производит.

– Да, нас сделали нацией обслуги. Сейчас прижимают мелкий и средний бизнес. Как это назвать? Это рабство.

- Есть масса видеороликов с Кавказа, где тренируются, бьются друг с другом 10-летние дети. Не в спортзалах – просто на полянках, на глазах своих отцов.

– И молодцы. Мужчина должен уметь драться, владеть ножом, уметь стрелять. Это все ведет к тому, что народы Кавказа находятся на пассионарном подъеме, а мы переживаем пассионарный спад. Они придут и возьмут то, что принадлежало нам. По-другому не бывает. Если у нас имперские амбиции, то этому надо соответствовать. Что мы и делаем: открываем бесплатные секции для детей, устраиваем турниры, сотрудничаем с клубами по всей России. На Кавказе в каждой школе борцовский зал: они делают это для своего народа. Когда у нас находятся такие люди, которые хотят делать ровно то же самое для своего народа, их начинают прессовать. Это что – получается, что сверху предатели сидят? Ну а как еще, если эту инициативу не поддерживают?

***

- В какой-то момент вы произнесли фразу: «Существующие движения, вроде «Славянского союза», для меня недостаточно радикальны».

– Я и сейчас готов это повторить. Меня в свое время доставали журналисты связями со «Славянским союзом». Да, я давал им интервью. Меня попросили надеть их майку для съемки – да без проблем. Я знал ребят из этой организации, знал лидеров, но в «Славянском союзе» никогда не состоял. И да – для меня «Славянский союз» действительно недостаточно радикальная организация. Объясню, почему. Первое – идеология нордического национал-социализма вообще никаким боком не приживется в России. Второе – меня смущает отсутствие реальных действий по созиданию: улучшению страны, улучшению молодежи. Я не критикую их, не обвиняю, просто так получилось, что их идеологическая шапка больше отпугивала: с ее помощью нельзя было ничего изменить, зато можно было отвадить массу людей от национально-государственнических идей.

При том, что мало говорить – надо делать. Через препоны, через противодействие мы поднимаем молодежь с дивана, направляем ее в спортзалы. «Парни, я знаю, как делать!» – это уже давно не работает. Сейчас работает: «Парни, делай, как я».

- Ярлыки вам мешают?

– Через СМИ долгое время создавали образ: патриот – фашист, националист – нацист. Хотя если нацизм – это унижение других, то национализм – это самоуважение: к себе, к родным, к своей армии, к своей земле. То есть происходила ловкая подмена понятий, после которой людей, которые действительно выдвигали патриотические идеи, общество просто не воспринимало: «А, нацисты. Ну с вами все понятно». Но постепенно мы сорвали эти ярлыки.

- Я так понимаю, вы не разделяете идей уровня «побей дворника – сделай мир чище».

– Не разделяю. В них нет ничего, кроме уголовщины. Нужно понимать, что есть причины и следствия – и со следствиями бороться бесполезно. Начинать надо со своего народа: он должен быть сильным и здоровым.

Пока же мы докатились до того, что в Петербурге приходят в школы продвинутые либералы и проводят в классах уроки: «Кем лучше быть – геем или националистом?» – и убеждают детей, что геями быть лучше. Нам родители об этом сообщили, и мы пришли поговорить с этими организаторами – на их фестиваль. А человек, который все это устроил, не вышел, спрятался. Зато потом поднялся такой вой: «Рейд! Штурмовые отряды!» Кто будет нас уважать, если мы позволяем это в своих школах? С чего тем же кавказцам нас уважать, если мы себя не уважаем: заливаемся пойлом, плюем на детей и во всем проявляем слабость?

***

- Замечает вас власть?

– Мне это все равно. Наверное, я им неинтересен: с меня же взять нечего, я денег за это не получаю. Может, там думают: ну есть такой дурачок Роман Зенцов, ездит куда-то с мастер-классами, учит детей, ну поездит год, второй, третий, а потом ему это надоест. Так вот не надоест и не брошу.

- Как думаете, вступи вы в «Единую Россию», больше бы сделали? Там все-таки рычаги, возможность влиять.

– Я пошел бы туда, если бы хотел больше сделать для себя, своей карьеры и своего благополучия. Пролез бы в телевизор, стал бы светским львом.

- И, может быть, приняли бы участие в шоу на льду.

– Да-да, точно. И превратился бы в итоге в человека со ржавой душой. А я выбрал путь сердца: я не увидел движения, цели и дела которого соответствовали бы моим убеждениям, поэтому пришлось создавать свое.

- Я не хочу противопоставлять вас и сталкивать. Просто Федор состоит в «Единой России», при этом если сравнить ваши и его слова, в том числе и о происходящем в стране, – вы говорите об одном и том же.

– Вероятно, Федор искренне видит в этом свой путь и рассчитывает с помощью возможностей этой партии что-то повернуть в лучшую сторону. У нас может быть одна цель, но разные пути.

***

- Вам не кажется, что после «Русских сенсаций» на НТВ вокруг вас образовалась зона отчуждения?

– Я никому себя и свое общество не навязываю. Кто хочет со мной общаться – общается.

- То есть – помогаете друзьям не здороваться с собой.

– Что-то вроде того.

- В одном из интервью вы утвердительно ответили на вопрос о том, доводилось ли вам когда-нибудь принимать запрещенные препараты. Почему не ушли от ответа?

– Я не хочу быть кумиром, делать из своей персоны культ, создавать безупречный образ. Если когда-то это было в моей жизни, зачем мне отрицать и лукавить? Мне проще жить, зная, что я не вру: так правильнее для себя, для души, для Бога. Если я ошибался и пойму это через пять лет, я так и скажу: я ошибался. Но я честен перед собой и делаю то, во что верю.