7 мин.

Кинорулетка #5. Солнце неспящих

269

Грузинское кино удивительно тем, что над ним получается и смеяться, и плакать одновременно. «Солнце неспящих» - в моей категории фильмов «маст си».

- Вот это Гомер. Шестой год болеет. Давно должен умереть. Как он, по-твоему, себя чувствует? Ты бы видел его анализы. Ему лучше. Это Аристотель (Ты его знаешь). Он уже выходит из кризиса. У него такие успехи, метастазы совсем рассосались. Вот Платон. Кант. Фрейд. Шопенгауэр. Спиноза. Гегель за твоей спиной. Они живы. А это Пеле.

 - Почему Пеле?

 - Потому что он наполовину черный.

 - А остальные, значит, сильны в философии, да?

Этот диалог - не из палаты №6, а из лаборатории врача-энтузиаста Гелы Бенделиани, работающего над созданием вакцины от рака. Его пациенты – крысы. Пеле – крыса редчайшего черно-белого окраса («одна на миллион»). Она окажется самой живучей из всей этой подопытной компании "крыс-философов".

 - Ну и как твои опыты, папа?

 - Идут к концу.

 - Сколько я себя помню, они всё идут к концу.

Неповторимый колорит грузинских диалогов требует отдельного реверанса.

 - Аристотель умер. Мучился. Но в последние дни чувствовал себя уже хорошо. Он вылечился. Он был абсолютно здоров, когда умирал. Я вскрыл его – ни одной метастазы.

 - А что же случилось? Покончил собой?

22 года врач "Скорой помощи" Гела борется с раком. Уже никто не верит в его успех. Гела – идеалист, чудак, белая ворона, изгой – и среди коллег ("25 предупреждений в личном деле и 11 выговоров"), и среди соседей по дому. Да и семья – далеко не вся на его стороне….

Режиссер Теймураз Баблуани снимал фильм семь лет – с 1985 по 1992 гг. Его отец тоже был врачом, и эту (со слов самого режиссера) "лирико-эпическую исповедь" он посвятил ему. Перед нами постсоветский Тбилиси – угрюмый, бедный, замусоренный, разобщенный, в воздухе пахнет хаосом, ненавистью и набирающим обороты криминалом. Недаром фильм практически монохромен, настолько тусклы краски. Люди разобщены. Ноль градусов эмпатии. Доброта, помощь незнакомому человеку воспринимаются как отклонение или юродивость. К старушке-склеротичке, потерявшейся в столице, подлинное сочувствие проявляет лишь один Гела. Он-то и поселяет ее у себя в доме….

Вообще, в фильме столько отдельных ярких самодостаточных сцен, что по каждой из них можно было бы смело снимать  короткометражку (в чем грузины очень сильны) – я так и представляла их себе при просмотре.

 - Здесь живет Нураб Накашидзе?

 - Ваш брат давно умер.

 - Ты смотри на этого негодника!

Смею предположить, что старушка, потерявшая память,  была введена в картину как отображение психического состояния целого народа, разобщенного этнической и гражданской войной. Сильный образ получился. Но мрачные нотки – всегда вперемешку с потрясающей иронией.

 - Она родом из Сухуми.

 - Так отвезите ее туда.

 - Она ни за что не хочет жить в Сухуми.

 - Много она понимает, где она – в Сухуми или в Тбилиси.

 

Сын Гелы Дато – полная противоположность отцу, будто рожден для того, чтобы или сидеть в тюрьме, или держать/наносить удар в бандитских разборках на воле.

 - Я всегда удивляюсь, когда его ругают. Лично я ничего такого плохого в нем не замечаю.

 - Ты не видишь, как выглядишь смешным, папа?

 - Во всяком человеке есть что-то, за что можно любить или жалеть. Никогда не спеши выносить приговор.

В картине немало символизма и аллегорий, к которым любят прибегать грузинские мастера кинематографа. В сцене, где недовольные лекарством Гелы хамовитые пациенты, требуют вернуть деньги за лечение или что-то дорогое взамен денег, дочка Гелы говорит:

 - Берите взамен цепочку. А крест останется с нами.

И он с ними остается. Но нести его приходится до конца одному Геле. Несмотря на всю свою блаженность (почти врач-Христос) и чудоковатость, он оказывается необыкновенно цельной личностью, глыбой, монолитом. Появляется ощущение, что врач, ищущий вакцину от рака, находит прививку от метостаз души. По крайней мере, на его сына Дато, считавшего, что в жизни всё можно взять только силой, она начинает действовать... и он уже смотрит на отца другими глазами. В глазах загнанного волчонка появляется сопереживание и чувство сопричастности Делу отца.

Для меня кульминационной стала мезансцена в больнице. Не буду спойлерить, скажу лишь, что сцена шокирует (И она совсем не единственная в фильме, производящая эффект очистительного фильтра). Она стала одновременно и апофеозом самоотречения ради науки, и сублимацией невосполнимой Утраты, когда труд всей твоей жизни разбивается вдребезги. Но и тут Гела оказался на какой-то заоблачной недостижимой для простого смертного высоте…. А последний эпизод этой мезансцены вызывает настоящее смятение чувств, где трагедия граничит почти с абсурдом. Гела обращается к сыну с просьбой:

 - Сынок, мы с тобой никогда вместе не пели….

 

 И он затягивает свою песню, которая проходит лейтмотивом через весь фильм. А сын сначала робко, а потом всё громче начинает подхватывать. Ну что сказать? Когда вы поймете  все подробности, то, надеюсь, ощутите то же, что и я: момент был настолько неожиданен и так тонко обыгран, что я и плакала, и смеялась одновременно....Когда захлёстывают такие мощные эмоции, значит, кино сотворило маленькое чудо.

Музыка к фильму, композитор Теймураз Баблуани:

P.S. Награды:

Премия МКФ в Берлине "Серебряный Медведь" за выдающиеся художественные достижения (1993 г).

2 «Ники» — за сценарий и мужскую роль (Элгуджа Бурдули).

Главный приз в конкурсе «Кино для всех» («Кинотавр-92»).

Фильм "Солнце неспящих" обошел главного конкурента - картину "Урга" Никиты Михалкова, который был так раздосадован, что отказался на долгое время участвовать в церемонии "Ники".

Дважды P.S. Я вспомнила одно забавное совпадение, объединяющее картины "Солнце неспящих" и "Урга". Просто проиллюстрирую их кадрами из этих фильмов.

"Урга"

 -  Брат из Америки свою фотографию прислал. Видишь, как похож!

 

"Солнце неспящих"

 - Ну и рожа! Вот бы с ним подраться! Кто лучше - я или он?

 - Конечно, ты, - кто он такой?