5 мин.

Ольга Потылицына: «Мама, когда увидела мои откровенные фотосессии, кричала: «Что это такое?»

Лучшая российская скелетонистка, победительница этапа Кубка мира Ольга Потылицына рассказывает Sports.ru о том, что такое «волокуша», как не бояться скорости 140 км/ч и нежно разговаривать со снарядом.

Мы сейчас работаем на сборе в Сочи. Все хорошо: сделали здесь большой накат, около недели назад побили личные рекорды на трассе. Я свое время улучшила на четыре десятки – это очень много. Официальный рекорд у мальчиков был то ли 56,9, то ли 56,7 – а Саша Третьяков проехал 56,5.

Первая тренировка здесь у нас или в 8 утра, или в 10 – мы чередуемся с саночниками, чтобы не каждый день рано просыпаться. Это первая ледовая тренировка, а сразу после обеда – вторая ледовая. На них отрабатываем накат.

Еще во вторую тренировку у нас либо тренажерный зал, либо легкая атлетика. Работаем в основном над спринтом. Специфические упражнения: в наклоне имитируем шаги скелетониста – к поясу привязана веревка длиной метра три-четыре, а к ней прикреплен груз, называется волокуша.

Когда приезжаешь на новую трассу – сразу понимаешь, прет тебя на ней или нет. Это чисто на уровне ощущений. На сочинской трассе я с первых попыток стала показывать хорошие времена, почти не допускала ошибок.

Мы изучаем каждую трассу – ходим по ней пешком. Запоминаем, в какую сторону закручиваются виражи, какой они длины. Дальше тренеры объясняют – это как теория, а потом уже едем.

Я не пользуюсь симуляторами, но перед каждым заездом мы имитируем работу, которая должна быть сделана на трассе. Работаем с видео: камера крепится на шлем, потом получается как реальный заезд.

Первое время меня сильно трясло перед стартами. Это было после Ванкувера, три года назад: я только попала на Кубок мира, поехала в Америку, вокруг все звезды, камеры. Сейчас уже привыкла – волнение есть, но оно незначительное.

Я стараюсь завестись перед каждыми соревнованиями – мне нужен драйв, адреналин. Но это не похоже на «накрутку». Когда я напрягаюсь – это не идет мне на пользу. Обычно слушаю бодрую музыку и прошу болельщиков, чтобы перед разгоном что-нибудь покричали.

У меня рекорд скорости – 138 км/ч, это в Швейцарии, в Санкт-Морице. Там всегда большие скорости, трасса такая.

В Сочи разгонялась до 128 км/ч. Здесь безопасная трасса, скорость не очень хорошо чувствуется. Все плавно так, технично. Есть пара важных участков, где народ будет ошибаться. От этих отрезков зависит результат.

В Сигулде едешь – там перед 15-м виражом длинная-длинная прямая, разгоняешься до 109 км/ч. Вроде бы не много, но следующий вираж вырастает как стена – так ломает, так голову прижимает ко льду, что очень хорошо ощущаешь скорость.

Даже не знаю, что меня может испугать – не думала об этом. Всегда тянет на приключения, на эксперименты, что-то новое.

Я экстремалка: начинала с горных лыж, сейчас скелетоном занимаюсь, еще и Формулу-1 люблю. Хочется бэйсджампинг попробовать, но для этого надо сделать несколько прыжков с парашютом.

Мне сказали: если узнаем, что ты с парашютом прыгнула – можешь забыть о спорте.

Сколько просилась покататься на горных лыжах – тоже не отпускают. Не знаю, почему запрещают – я же профессионально занималась. Сказали: не дай Бог тебя увидим на склоне – сразу отвезем в аэропорт, а билет домой сама купишь.

У меня сейчас один «боевой» скелетон. Всю команду пересадили на новые – их сделал Вилли Шнайдер.

Перед прошлым сезоном я каталась на «Дукурсе». Когда Шнайдер пересадил на свой в середине зимы – привыкала тяжело, потому что другой производитель. Были проблемы с ручками, не могла правильно взяться. Если неправильно берешься – появляется определенное напряжение, которое вообще не нужно в заезде.

Я ко всем скелетончикам, которые у меня были, отношусь нежно: мой хороший, давай не подведи, мы сможем, мы справимся. Мне кажется, у всех спортсменов есть взаимосвязь со снарядом. Может, это странность, но я разговариваю со своим скелетоном.

Самое серьезно падение произошло в Кенигзее. После него было сложно перенастроиться – не физически, а именно психологически. И ожоги были, ссадины. Появился страх. Мне дали отдых, я лежала в кровати, не могла читать – потому что получила сотрясение.

Первый спуск после этого дался очень тяжело – было больно, некомфортно. Это юниорский чемпионат мира: я там заняла второе место, но много проиграла британке. Потом поехала на более легкие трассы, чтобы отходить, привыкать.

Когда опять приехала в Кенигзее – такое волнение подступило. За меня вся команда переживала. Но прокатила чисто, так что вроде все нормально.

К нам недавно Губерниев приезжал, говорил: «Оля, видел твои фотосессии – очень откровенно! В жизни ты такая озорная, веселая, а на старты как будто другой человек выходит».

В последние время меня часто зовут на съемки. Я люблю это – уже вполне можно назвать увлечением. Понятно, что на первом месте тренировки, но когда время есть – можно и пофоткаться.

Откровенные фотосессии меня не смущают. Там все в пределах разумного! Хотя мама чуть-чуть покричала: «Оля, что это такое?!». Я ей говорю: «Ну там же вообще ничего не видно». Она повозмущалась, а потом говорит: «Ну ладно, красивые снимки, молодец».

В этом сезоне буду выжимать из себя полный максимум. На Олимпиаде сделаю все возможное и невозможное. Побью ли рекорд трассы в Сочи? Что за провокации? Конечно, побью!

Как готовятся к домашним Играм другие олимпийцы?

Александр Зубков: «Не собираюсь заканчивать после Олимпиады. Политика подождет»

Ольга Вилухина: «На сборах, наверное, только в прятки не играли»

Альберт Демченко: «Рассказывать про сани – как описывать термоядерный синтез»

Александр Третьяков: «Еще не было трассы, с которой я побоялся бы съехать. Даже со скоростью 146 км/ч»

Екатерина Боброва: «Что толку ходить, задрав нос, и не здороваться?»