«Последний танец» породил бум на спортивные документалки. В чем его феномен?
Ищем ответ в ковиде, Канье, стрингах и немного в Джордане.
Осень – начало не только баскетбольного сезона, но и сезона сериалов. В том числе документальных, а с некоторых пор, в значительном количестве, посвященных спорту. Вне зависимости от того, идет речь о легкой атлетике (The Sprint), баскетболе (Starting Five), бейсболе (The Comeback: 2004 Boston Red Sox) рестлинге (Mr. McMahon), рекламная кампания между строк или напрямую оповещает о том, что творение соответствует лучшим образцам жанра.
Как золотой стандарт неизменно всплывает «Последний танец» – с его выхода прошло уже больше четырех лет.
С учетом геометрической прогрессии, в которой стриминговые сервисы генерируют контент – это где-то между «очень давно» и эрой палеозоя. С тех пор выходили куда более продвинутые в техническом плане фильмы (Goliath о Уилте Чемберлене), о более актуальных героях (Underrated о Стефе Карри и The Marvelous Journey о Яннисе) – и это если брать исключительно баскетбол – но авторитет «Последнего танца» не удалось пошатнуть никому.
Спортсмены, музыканты, актеры и художники упорно называют 10-серийный док о «Буллз» одним из самых вдохновляющих и любимых фильмов. Отдельные эпизоды продолжают расходиться на мемы и сцены комедийного шоу Saturday Night Life. А плейлисты с саундтреком и подборками с названием The Last Dance Mood кучкуются на верхних строчках тематических рейтингов Spotify.
И причина подобной востребованности не столько в количестве качественных ингредиентов, сколько в их великолепном сочетании.
Момент
Всеобщая благость – такая же чушь, как и тотальная катастрофа. Уход в крайности – это, в целом, привилегия непредусмотрительных. Выгоду извлекают те, кто успевает приспосабливаться. Как пример, «Лейкерс» выиграли титул, и со всеми скидками, сносками и звездочками он стал заблаговременной абсолюцией для той кабалы, в которую клуб втянул себя сейчас. И теперь, кого бы они ни назначали на пост главного тренера, кого бы ни выбрали на драфте-2024 под 55-м пиком, Леброн всегда сможет процитировать «Крюка» из фильма «Холодное лето 53-го»: «Власть нам амнистию дала. Нам все списали. И еще спишут».
Создатели «Последнего танца» тоже умело воспользовались ситуацией. После того как весной 2020-го спортивные активности всякого рода были поставлены на паузу, народ – кто в силу пристрастий, а кто сугубо по инерции – начал испытывать нехватку развлекательного контента именно в спортивном сегменте. Netflix и съемочная группа во главе с режиссером Джейсоном Хехиром спешно перенесли премьеру с июня на апрель. И без того ожидаемая документалка порвала рейтинги и оглоушила даже тех, кто имел весьма приблизительное представление о местонахождении династии «Буллз» на историческом спортивном ландшафте.
1-й и 2-й эпизоды (в связке их часто называют премьерными), на телеканалах ESPN и ESPN2 19 апреля в среднем посмотрели 6,3 миллиона человек. Обе серии стали самыми просматриваемыми передачами оригинального контента ESPN с 2004-го, побив достижение документального фильма о футболисте и бейсболисте Бо Джексоне «Ты не знаешь Бо» (3,6 миллиона зрителей). Еще до окончания показа премьерных серий «Последнего танца» запросы, так или иначе связанные с тематикой сериала (bulls, jordan, lastdance), возглавили рейтинги Google. Количество совокупных просмотров постов ESPN, посвященных фильму, в соцсетях составило порядка 9 миллионов.
Поразила и выдержка продукта ESPN и Netflix. В течение следующего месяца шоу продолжало набирать аудиторию, неделя за неделей наращивая долю просмотров, среднее число которых на дистанции десяти эпизодов не падало ниже 5,6 миллиона зрителей. Это лучший результат среди всех предыдущих документальных фильмов ESPN, как полнометражных, так и многосерийных.
Сериал держал аудиторию у экранов практически до самого конца. 9-й эпизод посмотрели почти 6 миллионов, общую картинку слегка подпортил разве что финал; последний эпизод привлек 5,4 млн. При этом маркетологи нашли – кто бы сомневался – обоснование и этому. Согласно статистическим данным Netflix, многие решили пересмотреть предыдущие серии заново, чтобы более подробно сформировать картину повествования – и только затем посмотреть развязку.
Что важно, подобный успех не стоит списывать сугубо на прозорливость стриминга и создателей, которые ради переноса премьеры пошли пусть и на четко просчитанный, но все же риск.
Формат
«Последний танец» – своего рода The Life of Pablo Канье Уэста, альбома, который фактически дорабатывался онлайн после выхода на цифровых платформах. Уэст устроил в соцсетях целую карусель с выпуском бонусных изданий, публикацией демок, сменой плейлистов, фитов, вариантов обложек, которую подхватили фанаты, перемежая недооформленные песни автора любительскими мэшапами и ремиксами. В процесс оказались вовлечены не только люди, непосредственно ответственные за запись. Получилось нечто вроде коллективного творчества.
Нечто схожее получилось и у создателей «Последнего танца».
Из-за переноса сроков премьеры «Последний танец» монтировали «на коленке», когда сериал уже транслировался, а отдельные моменты пояснялись с помощью дополнительных комментариев создателей и участников в интервью, и их же критикой. Скотти Пиппен едва ли осознавал, какую услугу он оказывает Майклу, поливая своего закадычного партнера по «Буллз» помоями еще до окончания сериала. Пип лишь добавлял оттенков к и без того широкому спектру цветовой палитры.
Вот мы видим, как Джордан едва сдерживая слезы говорит о том, что «да, я был жесток со своими одноклубниками, но в том числе и потому, что хотел быть частью командного успеха», а потом читаем комментарии Пиппена, о том, какой Майкл эгоист. Сопоставление этих противоположностей практически в режиме реального времени рождает идеальную почву для споров. Чисто кинематографический трюк, работающий в отношении любого зрителя.
Подобной спецификой, а так же масштабами проекта был продиктован и выбор метода нелинейного повествования.
«Это не похоже ни на что, с чем я имел дело раньше. Мы начали со списка из 250 человек, у которых хотели взять интервью, затем сократили его до 106, и это примерно то количество людей, которых мы отсняли. Очень много материала не вошло в картину как по причине общей концепции фильма, так и по причине ресурсов. Количество редакторов, монтажных комнат, отснятого материала не поддавалось подсчету. К тому же с определенного момента из-за ковида часть группы вынуждена была работать удаленно. Напомню, речь о 10-часовом фильме, работу над которым мы продолжали делать, когда он уже шел в эфире канала. Мы работали вплоть до последнего дня, до даты, когда выходил финальный эпизод фильма.
Еще одной особенностью фильма стал сюжет. Я не могу припомнить ни одного документального фильма, который был нелинейным по своей природе. В котором каждый эпизод мог бы восприниматься отдельно об общего повествования. Например, если взять документалку «Бэарс, 1985» [о единственном Супербоуле клуба НФЛ из Чикаго], то ее сюжет довольно легко пересказать. Вот у нас такой клуб, вот игроки, вот приходит тренер Майк Дитка, который так и эдак меняет его культуру, и в конце все счастливы. Одной из наших самых больших проблем был поиск хронологического решения. Как рассказать историю династии, не отодвинув на задний план истории Денниса Родмана, Джерри Краузе, Скотти Пиппена, Стива Керра.
В итоге, думаю, нам это удалось. Вы можете взять любой эпизод «Последнего танца» и посмотреть его как отдельное маленькое кино. Это – одновременно очень концептуальная работа, но в тоже время набор независимых элементов, из которых зритель вправе сконструировать собственный взгляд на династию «Буллз», – рассказал режиссер Джейсон Хехир.
Пожалуй, единственное, что в «Последнем танце» не подвергается сомнению – это четкий и непоколебимый ответ на всем известный вопрос.
«Отсутствие Леброна Джеймса в фильме было осознанным выбором. Все просто, как только вы помещаете в кадр Майкла и Леброна с разницей в несколько секунд – вы открываете этот ящик Пандоры, эту вечную тему для обсуждений. Мы изначально не были заинтересованы в этой дискуссии и том, к чему она может привести», – признавался в том же интервью Хехир.
Этого и впрямь не требовалось.
Влияние
Говорить о влиянии на успех «Последнего танца» Джордана как сюжетообразующей фигуры, наверное, слишком очевидно. Его психологический портрет и профессиональное резюме, с каждым годом подвергающиеся очередной мифологизации, делали, делают и будут делать из него притягательный объект для зрительского внимания. Куда интереснее проследить влияние Джордана на сам проект, который стал продолжением его спортивных достижений и очередным вызовом для последователей.
Не секрет, что Майкл приложил руку к созданию «Последнего танца». Тот же Хехир рассказывал, что на протяжении всего процесса не знал, сколько будет встреч с Джорданом, о чем они будут на них говорить и как долго. Кстати, такая практика – одна из причин, почему к Хехиру, несмотря на успех «Последнего танца», весьма скептически относятся в профессиональном сообществе, а сам он крайне осторожно выбирает проекты. С момента выхода «Последнего танца» Хехир выпустил два документальных многосерийных фильма. Первый – «Отчет: Вдохновение для миссии в космос», о первом полете туристов в космос.
Второй – «Убийство в Бостоне: Корни, ярость и расплата», – об убийстве на расовой почве, ставшем поводом для противоречивых и резких публикаций в СМИ. Тематика обоих сериалов такова, что их просто не станут критиковать даже в случае очень посредственной работы автора.
Подобная профессиональная предусмотрительность укрепила мнение о том, что в «Последнем танце» Хехир был тем, кого в Голливуде называют Thong director (дословно «режиссер-стринги»). Такими «прикрываются» крупные звезды, самостоятельно режиссирующие фильмы. Происходит это, как правило, из-за разногласий на площадке, нежелании платить неустойку режиссеру при разрыве контракт, или при отсутствии у актера режиссерской лицензии. Есть отдельный подвид режиссеров, органично существующих в таком амплуа «трусиков» (практически все голливудские фильмы Джорджа Пана Косматоса).
На то, что Хехир позволяет Джордану слишком многое, в свое время пенял один из патриархов американской документалистики Кен Бернс, на счету которого такие монументы, как «Джаз», «Бейсбол», «Вьетнам».
«Я не смотрел ни единой серии «Последнего танца», и причина проста – продюсерская компания Майкла Джордана Jump23 указана в качестве одного из производителей. Я бы никогда в жизни не согласился на подобное партнерство, поскольку сам этот факт оказывает давление на режиссера. Наличие, либо отсутствие определенных аспектов в фильме автоматически становится прерогативой человека, не имеющего отношения к режиссуре и процессу производства фильмов. Подобные компромиссы – не тот способ, которым режиссер может реализовать свой творческий потенциал и добиться успеха в документалистике».
Но сам факт возникновения подобных разговоров сформировал вполне очевидный посыл. И звучит он вполне понятно и даже традиционно – этот чертов Джордан все взял на себя, сделал как захотел и опять выиграл. Почти как в концовке баскетбольного матча. Создание классного документального фильма о себе любимом, в определенном смысле, стало закономерным продолжением того, что Майкл когда-то проделал с Nike. «Теперь мало одних именных кроссовок, надо срочно клепать документалку», – решил коллективный разум звезд НБА, и они немедленно кинулись экранизировать свою биографию
Забавный парадокс, мы ничего не знаем о степени влияния Майкла на «Последний танец», его творческих корректировках, конкретных допущениях или правках, но сама мысль об этом вдохновляет целую волну проектов, похожих на «Последний танец» или желающих им казаться. И вот это – действительно серьезное наследие документалки, ведь затрагивает оно не только зрителей, но и людей с ресурсами – режиссеров, продюсеров, спортсменов, творцов.
Но все они стремятся воспроизвести нечто невозможное, как если бы пытались подгадать съемки сериала под сроки новой волны мировой пандемии. В этом желании воссоздать неповторимое и заключается феномен «Последнего танца». И в этом документальный фильм несомненно схож со своим главным героем.
Тогда в НБА, возможно, существуют "Thong coach" :)