«Не верил, что мы отыграемся с 1-3 против «Голден Стейт». Ричард Джефферсон вспоминает свою карьеру
Автор: Ричард Джефферсон
Оригинал: Players’ Tribune
Мы летим в самолете. Я схожу с ума.
И речь идет не о рейсе на седьмую игру финала.
Речь вовсе не о финале НБА.
Торонто.
Еще не подошел к концу финал Востока. Мы возвращаемся в Кливленд после четвертой игры.
Мне 36, и я чувствую, что вот-вот заплачу.
Так сильно я хотел победить.
Я очень, очень сильно хотел стать чемпионом.
Счет в серии равный, 2-2. Взлетаем. В голове мысли: «Мы не можем проиграть дома. Если мы вернемся в Торонто при 3-2, все закончится. А я не вынесу очередного поражения в шаге от главной цели. Не смогу так близко подойти к трофею и вновь упустить его. Не справлюсь с этим».
Как много это для меня значило... Забавно, но люди до сих пор считают, что чемпионский марафон Кавс принес команде тонну удовольствия.
На эти домыслы у меня есть лишь один ответ: «К черту. Никакого удовольствия в этом не было».
Никакого веселья ни на секунду того марафона на пути к чемпионству. Сплошное страдание вплоть до финальной сирены седьмой игры. Даже победа над Торонто и выход в Финал меня не успокоили: я не спал, не ел, был вне себя.
Чтобы стать чемпионом НБА, нужно приложить нечеловеческие усилия.
И я не верил, что наших усилий хватит.
Ни при 0-1.
Ни при 0-2.
Ни тем более при 1-3.
При 1-3 вообще казалось, что все кончено.
***
Я вновь сыграл в финале НБА спустя 13 лет.
13 лет, 7 команд, 916 матчей. Только представьте.
Не знаю, каким эпитетом охарактеризовать эту статистику. Впечатляющая? Грустная? Какая она? Все, что я могу сказать наверняка, – как личность я эволюционировал. У столь длительной карьеры есть один нюанс – по прошествии за вами закрепляется образ этакого мудрого старца. Но буду честен, на ранних этапах карьеры мне никто не предвещал такое профессиональное долголетие.
Я никогда не пропускал пятничный отдых. Выигрываем? Значит, можно оторваться.
Проигрываем? Отрываемся, но чуть скромнее.
Я наслаждался жизнью.
Стивен Джексон, Люк Уолтон, Малик Роуз и Ричард Джефферсон на вечеринке в особняке Playboy
Но при этом чувствовал себя так, будто играю фулл хаус. Родился я в 80-х в Южном Лос-Анджелесе ну или Южном Централе, когда дела в округе обстояли ужасно. Порой меня спрашивают: «Ричард, каково было на Юге тогда? У людей в головах одни клише на этот счет».
Обычно отвечаю: «Хотите начистоту? Клише не врут».
Помню стрельбу из автомобилей, убийства, продажу наркотиков – именно это отложилось в моей памяти прежде всего. У отца была зависимость, проблемы с алкоголем и наркотиками, чему, правда, удивляться не стоит. В остальном же мне с семьей повезло: вокруг меня были сильные, заботливые люди. Мать, будучи женщиной невероятных душевных качеств, знала, что должна вывезти меня с братьями из сложившейся обстановки.
Ради нас она жертвовала собой.
Помню, как однажды около половины нашего окружения село на автобус и уехало из Южного Централа. Мы отправились вместе с ними. Набрали максимум, который могли увезти, и выехали в Финикс. В один конец.
Почему именно в Финикс? Не знаю. Причин ехать именно туда у нас не было. По тем временам это был обыкновенный растущий город. Город возможностей.
Мама делала все, что могла, в попытках в одиночку вырастить четырех сыновей в абсолютно незнакомом городе. Я же открыл для себя баскетбол. В Лос-Анджелесе я только и мог что играть в Super Mario Bros. Но в Финиксе появилась возможность гулять на открытом воздухе и, что самое главное, чувствовать себя в безопасности. Никак не мог привыкнуть, особенно после Южного Централа. В итоге именно на улицах Финикса обнаружил любовь к игре всей жизнь. Каждый день я приходил на площадки парка Кейв Крик Риджинал. Все, чего хотел, – стать Сидни Дином из «Белые люди не умеют прыгать».
В полноценный баскетбол я не играл примерно до 15 лет. И никогда не думал о выступлениях в НБА. Все, чем ограничивалась моя фантазия, – игра в парке и дикий трэшток.
Новое увлечение как-то даже прошло мимо матери. Она его будто не замечала, даже когда я вытянулся и стал играть за школу. Впрочем, это понятно. Она была полностью сконцентрирована на работе, на улучшении условий жизни, и ей не было дела до устройства AAU или системы студенческого баскетбола.
Однажды она пришла ко мне на игру. После матча к ней подошел тренер со словами: «Знаете ли… А ведь Ричард очень даже неплох».
«Так это хорошо», – ответила мать.
«Нет, не думаю, что вы услышали меня. Он очень хорош».
«Да, а что вы хотели? Он каждый день в парке играет».
«Мама, вы действительно не понимаете. У него может сложиться профессиональная карьера».
Так я стал первым членом семьи, поступившим в колледж. Конечно, благодаря баскетболу. Но каких-то планов, связанных с дальнейшей карьерой, все еще не было. Это сейчас все школьники и студенты становятся профессионалами уже в 17 лет. Я же по приезде в Университет Аризоны нисколько не напоминал подобных феноменов.
Не знал, как общаться с прессой.
Был дураком.
Окруженным другими такими же дураками.
Не забывайте, что времена тогда были абсолютно другими. И это я не с позиции ностальгирующего старика говорю. Всего лишь подчеркиваю, что тогда все действительно было по-другому. Другая культура. 99-й. Зарождение Интернета. Хотите им воспользоваться? Добро пожаловать в компьютерный клуб!
Иногда на вопрос «Ты куда?» приходилось отвечать:
«К Интернету иду».
Да, тогда к Интернету приходилось «ходить». В прямом, почти что физическом смысле этого слова.
Впрочем, оставим лирику. Должен был немного отступить, чтобы вы поняли, почему я называю каждого игрока той Аризоны дураком. Не хочу, чтобы при этом у вас возникали мысли об их страницах в инстаграме или снэпчате.
В наши дни прослыть дураком легче. Достаточно написать кому-нибудь пару неосторожных сообщений.
В 99-м для достижения статуса дурака нужно было приложить немало усилий. И нужно было продемонстрировать изобретательность.
Взять моего соседа по комнате Люка Уолтона. Прекрасный парень, что тогда, что сейчас. Но в студенческие годы – дурак дураком.
Майкл Райт? Отличный человек. И дурак.
Гилберт Аренас?
Гил-берт А-ре-нас?
Послушайте.
Хотите услышать историю о Гилберте Аренасе?
Окей.
На самом деле, историй о нем накопилось очень много. Но, чтобы рассказать 97% из них, мне нужно выставить этому эссе возрастное ограничение.
Да и я не хочу говорить обо всем известной, популярной стороне Гилберта. Он гораздо более глубокий человек.
Тогда его можно было даже назвать злым гением.
Итак, печально знаменитые семейные выходные в кампусе университета в 2001-м. Тогда-то Гилберт и дал о себе знать.
Представьте следующее.
Красивое утро в Тусоне. Гордые родственники, их дети и питомцы по всему корпусу. Сумасшествие.
Мы с друзьями сидим у себя, как вдруг я проголодался и решил сходить за едой.
«Я подвезу», – предложил Гилберт.
На лице у него тут же появилась улыбка. Улыбка сумасшедшего ученого. И как я сразу не понял? Как не смог себя спасти? Ведь должен был, должен был отказаться.
Не забывайте, что события разворачиваются в 2001-м. Тогда звуковая система с сабвуферами считалась роскошью наравне с яркими автомобильными дисками и переносным DVD-плеером.
Слишком ярко. Слишком привлекающе, даже само по себе. Эра MTV, что с нее взять. Так вот, у Гилберта была самая громкая стереосистема в стране, и в придачу к ней – три DVD-диска.
Выезжаем. С опущенными стеклами. Звезды баскетбола посреди невероятного сезона. Каждый вокруг понимал, что машиной управляет Гилберт Аренас. Бабушки, мамы, студенты – это понимали абсолютно все.
Первый диск пошел. «2001» или что-то в таком духе. Басы по всей улице. Солнечно. Семейные выходные. Мы на вершине мира, не так ли?
Как вдруг Гилберт говорит: «Ну-ка постой. Давай что-нибудь погромче. Тебе понравится».
Достает новый диск, вставляет в плеер, начинается музыка.
Музыка максимально громкая, на полных басах всей этой невероятной стереосистемы.
Как бы это описать?
Казалось, что мы были взрослыми.
Очень взрослыми.
Я почувствовал себя так, будто весь университетский корпус перевел свой взгляд на нас. Мы были громче всех. Глупое и ужасно шумное зрелище. Особенно для 2001-ого.
Был так смущен, что полностью откинул пассажирское сидение и свернулся в позу младенца.
А с лица Гилберта не слезала улыбка. Он махал каждому прохожему. Дедушкам махал, детям, профессорам. Махал, как обычно машут из кабриолетов кандидаты в президенты.
Он был так горд.
Проявил всю свою сущность злого гения.
Но знаете что? Он был положительным героем, как и каждый член той команды. Не знаю, с чем это связано: с особенностями эпохи, ролью Интернета или чем-то еще. Мы совершали глупые поступки, но совершали их потому, что были детьми.
Мы не были готовы к игре в НБА. Не были готовы к большим деньгам, имиджу и общению с журналистами. Мы были группой малолетних дураков. Теперь понимаете, почему?
***
Честно говоря, я и к одному сезону в НБА готов не был, не то что к 17. Только когда во время драфта Дэвид Стерн назвал мое, я закрыл глаза и осознал: «Что ж, теперь я в лиге».
Вы, быть может, думаете, что с попаданием в НБА для игрока ничего не меняется, что это органичное продолжение баскетбольной карьеры. Но вы даже не представляете, с чем приходится сталкиваться новичкам. Они не просто переходят на новый уровень игры в баскетбол, они меняют всю свою жизнь. Мне и вовсе довелось перенести один из самых трудных дебютных сезонов в истории.
Каждый помнит свое утро 11 сентября 2001-ого года. Я был в начальной школе. Как ни странно, в тот момент занимался тем же, чем и президент Буш. В компании нескольких игроков «Нетс» читал вслух для второго класса. Мероприятие подошло к концу, мы вернулись в машину, чтобы выдвинуться на тренировку, и тут услышали по радио:
«Во Всемирный торговый центр влетел самолет».
Сразу такое не воспринимается.
Тогда любой отреагировал бы: «Боже, это ужасно. Должно быть, речь о каком-то небольшом частном самолете, ничего более».
И через несколько минут раздается:
«По нашей информации, в башни влетел второй самолет».
И, поверьте, слышать новости – это одно. Видеть все своими глазами – совсем другое.
Каждый, кто был в день теракта в Нью-Йорке или Нью-Джерси, запомнил атмосферу на улицах. Запомнил, каково было оглядываться по сторонам и видеть дымку. Выглядело как что-то нереальное.
Мы приехали на тренировку в смятении. Тренерский штаб разрешил нам работать самостоятельно.
Других указаний быть не могло.
Мы были на тренировке, когда башни стали падать.
Все остальное осталось в памяти лишь частично.
Но я никогда не забуду, как после занятий ехал домой. По направлению к Манхэттену дорожное движение было попросту заблокировано стоячими автомобилями. Жители вырубили весь город. Вырубили целый Нью-Йорк.
Если в тот день вы не были в городе сами, вам будет трудно понять, какие эмоции были связаны с трагедией. Перед первой октябрьской игрой в Нью-Джерси к нам приехали несколько пожарных и сотрудников скорой из местных отделений. Мы провели минуту молчания, одну из наиболее подавляющих минут молчания в моей жизни.
Среди игроков будто витало: «Мы действительно собираемся после этого играть в баскетбол?»
Но город нуждался в этом, хоть тогда я этого и не понимал. Жителям Нью-Йорка и Нью-Джерси было необходимо развеиваться каждый вечер. Знаю, звучит банально, но в то время спорт выступил огромной силой.
Я осознал это с жизненным опытом.
До сих пор осознаю.
Несколько недель назад я ужинал в ресторане в Манхэттене. После ужина должен был дождаться автомобиля. Смотрю, рядом со мной кто-то очень знакомый. Оказалось, Пит Дэвидсон из Saturday Night Live.
Как-то инстинктивно подошел к нему со словами: «Привет, приятель, я твой большой фанат. Обожаю твои шоу».
Однозначно являюсь поклонником его деятельности. И он ответил: «Ричард Джефферсон! Я тоже твой большой фанат. Ты когда-то с Керри Киттлзом приходил поговорить со мной, когда я был ребенком. Помнишь?»
Смотрел на него с одной мыслью в голове: «Не может быть!»
Я знал, что отец Питера был пожарным, погибшим 11 сентября. Отлично помню, как после теракта встречался с детьми, потерявшими членов семьи. Но я и понятия не имел, что Пит был на одной из таких встреч.
Поразительно.
«Ваш поступок был очень приятен, – констатировал он. - Вы, должно быть, и не представляете, как много это значило… Эх, а мне нравились те составы Нетс».
Наш разговор продлился недолго: до того, как нам подали транспорт. Но я отлично понял своего собеседника. Моего отца застрелили из окна автомобиля в Лос-Анджелесе. Впрочем, мы с Питом быстро перешли на ностальгию по баскетболу нулевых.
До сих пор удручает, что мы не смогли подарить Нью-Джерси титул в память о той трагедии.
Вообще «Нетс» начала века будто затерялись в анналах истории. Люди не помнят, как агрессивны мы были. Самая что ни на есть run-and-dunk команда. Никто из нас бросать не умел. Зато умели защищаться, проходить к кольцу и драться.
Сейчас баскетболисты драться попросту не хотят. Дрэймонд, да, ты мне как брат. Но я готов сказать это лично: ты не захочешь драться по-настоящему.
Вот Кеньон Мартин захотел бы.
Он родился готовым к драке. Уж поверьте мне, я с ним дрался прямо в раздевалке. Мой первый сезон в НБА, мы проигрываем Детройту. Даже не просто проигрываем: нас выносят, а я никогда не умел затыкаться.
В общем, жалуюсь я, ругаюсь направо и налево.
Кеньон сидит молча, просто смотрит на меня с выражением «Серьезно, паренек?» на лице.
Слово за слово.
Он встает. Аарон Уильямс понимает, к чему все идет. Подбегает к Кеньону, старается отодвинуть его сзади…
Дальше будет WWE-подобная сцена.
Я захотел ударить Кеньона, но он увернулся. В итоге попал по Аарону, прямо в нос угодил. Он падает в крови. Кеньон летит на меня, начинается столпотворение.
Вот это настоящая драка.
И, что самое интересное, уверен, об этом даже не написали в газетах. Никто ничего не слил. Никто никому об этом не рассказывал. В 2019-м мы бы сразу стали героями заголовков.
Побеждающие команды дерутся. Не дерутся разве что их суперзвезды. Но кто-то дерется непременно. Каждая успешная команда, в составе которой я побывал, включала в себя несколько тафгаев.
С момента той драки Кеньон стал для меня братом. Наши отношения изменились радикально. Мы стали уважать друг друга, поняли, что в равной степени стремимся к одной цели – к цели побеждать.
Именно в этом и состоит смысл игры в НБА. Выиграй или умри.
Будучи ветераном лиги, могу заверить: среднестатистический болельщик и примерного понятия не имеет, каким соревновательным духом должен обладать спортсмен, чтобы попасть в финал НБА. Даже если у вас в голове возвышенные ожидания на этот счет, они не сойдутся с реальностью в полной мере. Игрок должен обладать нечеловеческим стержнем, чтобы оказаться в Финале. А чтобы выиграть? Нужно быть за гранью. Победа на таком уровне требует выхода за грань во всех аспектах: психологическом, физическом, эмоциональном, духовном.
Когда в финале-2002 мы проиграли «Лейкерс», я был подавлен.
Когда мы вновь вышли в финал в 2003-м и проиграли «Сан-Антонио», я был подавлен вдвойне.
Но всегда был уверен: «Я вернусь. У меня будет еще одна возможность. Это произойдет».
Ждал возможность 13 лет.
И не играл в финале, пока не попал в Кливленд.
Вот уж специфическое место для стремления выиграть НБА.
Некоторые говорят: «Ричард, да ты всего лишь гнался за перстнем».
На что отвечаю: «О, да! Я именно что гнался за перстнем!»
Все годы профессиональной карьеры я играл изо всех сил, полностью отдавался работе, накопил море невероятных воспоминаний, но так и не приобрел самое важное, что есть в мире.
Не выиграл чемпионский перстень.
Вот почему тогда, на пути из Канады, я чуть не сошел с ума.
Торонто мы обыграли, и следующим шагом должна была стать встреча с одной из лучших команд в истории лиги.
Прекрасно.
Тогда мне казалось, что нам не повезло. Но теперь понимаю, что повезло очень сильно, ведь о финале-2016 будут вспоминать неоднократно. Даже через сто лет.
Неважно, во что к тому времени превратится баскетбол.
Неважно, что станет с Кливленд Кавальерс.
Неважно, что случится со штатом Огайо.
И неважно, сколько еще титулов выиграют «Уорриорз»: четыре, пять, шесть, да хоть десять. Дрэймонд, опять прости.
Но кое-что не изменится никогда.
1-3 из памяти не удалишь.
1-черт-возьми-3.
Казалось, будто мы капитулировали, а моя карьера планомерно подходила к концу, причем к несчастному. Дальше – по домам. Хорошая попытка, парни, но не сегодня.
Все.
Но тут включились Кайри Ирвинг и Леброн Джеймс.
Кайри Ирвинг. Леброн Джеймс.
41. И 41. На выезде.
На. Выезде.
Возвращаемся в Кливленд. Шестой матч. Леброн опять выдает 41 очко?
Невероятно. Немыслимо. Удивительно.
Седьмая игра. Что, в Окленде? Вы издеваетесь?
Буду честным. Карьеру завершил, так что стесняться нечего. Большой перерыв седьмого матча, наша раздевалка. Смотрю в потолок, думаю об абстрактном, как тут ловлю себя на мысли, что нужно перестать рыдать.
Я хотел этой победы так сильно, как не передаст ни одно слово.
Знаю, что пристрастен, но считаю, что в четвертой четверти той игры случилось 3 величайших события в истории финалов НБА.
Я сидел в нескольких метрах от кольца, когда Леброн заблокировал Игги. Я сыграл тысячи игр за всю карьеру, но никогда не видел ничего подобного. Это невозможно. Я наблюдал за быстрым отрывом. Уже констатировал: «Они убегают. Черт, мы потеряли преимущество».
Вижу, как Игги выпрыгивает для лэйапа, а дальше лишь неясные очертания. Прямо как в кино про Супермэна, когда показывают его полеты. Не шучу и не утрирую. Я был свидетелем разных проявлений сумасшедшего атлетизма, но никогда не видел ничего подобного. ЛеБрон воспротивился всем законам физики.
Я был на площадке, когда Кайри забил ту трешку за минуту до конца. Один из немногих случаев, когда я почувствовал себя не игроком, а фанатом, следящим за игрой по телевидению.
Стою в углу, вижу его бросок и думаю:
«Он собирается…»
«Стоп, что он собирается сделать?»
«Черт, он действительно…»
«Ничего себе, попал!!!»
Бросок Кайри был одним из самых бесстрашных на моей памяти. И это на таком уровне. В такой-то момент.
И еще – эпизод имени Кевина Лава.
Да, Кевина Лава.
Кевин Лав, один на один со Стефом Карри на дуге. На кону – титул НБА. На плечах – историческая нагрузка.
О том владении не вспомнят никогда, но Кевин остановил Стефа не единожды, а дважды, заставив его форсировать очень неудобный бросок.
Как по мне, тот эпизод – квинтэссенция баскетбола. Забудьте все, что было до этого. Всю игру. Всю серию. Весь сезон. Все 50 лет, что Кливленд был без трофеев.
По сути своей все это равно тем 10 секундам противостояния Лава и Карри.
Стеф пытался открыться так старательно, будто играл на жизнь.
И Кевин отработал аналогично (когда спрашивал у него о том моменте, говорил, что просто отключился на несколько секунд).
Под звук финальной сирены я сел и разрыдался. Я больше не мог. Слишком для меня.
Жена до сих пор припоминает мне: «Не понимаю, ты даже на нашей свадьбе так не рыдал! Даже когда родились наши дети!»
И я не стану скрывать от нее правду.
Любой дурак может жениться. Любой дурак может стать отцом. А выиграть титул НБА? Для этого нужно усердно работать. Как раз-таки эта работа и стоит всех рыданий.
Но меня расстраивает, что мы не стали чемпионами во второй раз. У меня должно было быть два перстня.
Чертов Кевин Дюрэнт!
Хотя мне, может, и той победы достаточно.
За 17 лет в лиге у меня появилось много памятных моментов. Осталось много прекрасных друзей. Я выпил много замечательного пива. И могу с полной уверенностью заявить, что из неокрепшего ребенка вырос во взрослого мужчину с собственной семьей и чувством удовлетворенности.
Это многое значит.
Не каждый баскетболист в истории НБА испытывал это особенное чувство.
Время от времени ко мне подходят на улице, в аэропорту. Нет, сфотографироваться или дать автограф не просят. И даже о баскетболе болтать не желают.
Всего лишь подходят, пожимают руку и благодарят: «Спасибо. Спасибо, что сделали это ради нас».
Я знаю, откуда эти люди. Знаю, что они имеют в виду.
Я помог вернуть Кливленду чемпионство. Перстни есть у многих. Но много кто может похвастать тем же?
Быть может, мы выиграли лишь однажды. Зато как.
Некоторые титулы значат больше других. Они определяют историческую истину. Я знаю это. Вы знаете это. «Голден Стейт» тоже насчет этого в курсе.
И Кливленд тоже. Определенно.
Некоторые титулы значат слишком многое.
Так что, прежде чем я закончу, дайте сказать:
Спасибо, Огайо!
Фото: Gettyimages.ru/Jason Miller, Tom Szczerbowski, Donald Miralle, Marc Piscotty/Allsport, Chris Hondros/Newsmakers, Donald Miralle/Allsport, Brian Bahr/Allsport; globallookpress.com/imago/Levine-Roberts; twitter.com/onlyangelaudrey; Gettyimages.ru/Ezra Shaw (10,12,14); Gettyimages.ru/Ronald Martinez (11,13)
Взять моего соседа по комнате, Люка Уолтона. Прекрасный парень, что тогда, что сейчас. Но в студенческие годы – дурак дураком. (с)
"что тогда, что сейчас. " можно было и второй раз добавить
Дрэймонд тогда монструозный матч выдал, оч зауважал после него.
Джефферсон прекрасный игрок, конечно.