Книга Джеймса Ханта. Hunt the Shunt. Глава 23
Глава 23: Ники Лауда на грани жизни и смерти
Вернувшись из мёртвых
Ники Лауда приехал на Гран-при Германии, который проводился на трассе «Нюрбургринг», в четверг утром. В те дни это была совсем другая трасса. Это был старый «Нюрбургринг»: длиной 23 километра, непохожий ни на один другой гоночный трек в мире. Расположенный в лесистых отрогах массива Эйфель, к западу от Кобленца, это было возможно наименее приспособленное место для проведения гонок «Формулы-1». Трасса, открытая в 1920 году, включала в себя 177 поворотов, и гонки здесь зачастую проводились в туманных и дождевых условиях, а иногда на одном конце трассы было сухо, а на другом поливал дождь.
Вне всякого сомнения, это была самая опасная трасса в мире. К 1976-му году здесь за 56 лет проведения гонок погибло более 140 гонщиков; около трёх в год. Ситуация изменилась к лучшему в 1974-м после того, как Джеки Стюарт начал свою кампанию за безопасность. Вдоль трассы были установлены сетчатые заборы и стальные барьеры, призванные уберечь машины от вылета прямо в лес.
Всё это наверняка пронеслось в мозгу Лауды, пока он стоял в пробке недалеко от въезда на трассу. Пока он сидел в своей машине с опущенным стеклом, кто-то из фанатов подбежал к нему и показал фотографию могилы Йохена Риндта. Лауда был сбит с толку и даже не знал, как реагировать на это. Довольный собой болельщик убежал, но досадный случай засел в мозгу Ники. Риндт был австрийцем, трагически погибшим в «Монце» и посмертно ставшим чемпионом мира в 1970-м; это случилось за два года до дебюта Лауды в «Формуле-1». Лауда ненавидел приметы и чувствовал себя не в своей тарелке.
Так начинался самый сложный уик-энд в жизни Ники Лауды. Ему не нравилась трасса по соображениям безопасности, и он был сторонником её закрытия. Лауда высказывал свои опасения публично во многих интервью. Он не знал, чего ждать от «Нюрбургринга», ка кон его примет.
В документальном фильме, показанном по телевидению незадолго до Гран-при Германии 1976-го, было высказано, что немецкие болельщики считали Лауду «человеком с сердцем цыпленка» и «трусом» из-за отношения австрийца к их любимому треку. Один из болельщиков сказал, что если Лауду пугал «Нюрбургринг», ему следовало вообще уйти из «Формулы-1». Лауда смотрел этот фильм, сидя в отеле. Выведенный из себя происходящим, он сказал: «Я побледнел от ярости, возмущенный тем, что даже не могу высказаться в свою защиту».
Лауда впервые выступал на «Нюрбургринге» в 1969-м, ему был 21 год и он гонялся в Formula Vee, немецком эквиваленте британской «Формулы-Форд». Тогда он думал об этой трассе иначе: «Мы не думали о её опасности, а только о том вызове, который она бросает». В течение долгого времени Лауда был поклонником «Нюрбургринга», и он хотел проходить здесь круги совершенно. Он верил в то, что никто не сможет здесь проехать быстрее, чем он. В 1973-м в гонке серийных автомобилей BMW он проехал круг по «Нюрбургрингу» за 8:17,4, что стало рекордом для этого класса машин.
В том же году, а потом и в 1974-м Лауда стал участником нескольких инцидентов на немецкой трассе. Это было время, когда гибель гонщиков была обычным делом. Времена на круге становились быстрее, а безопасность оставалась на том же уровне. После ухода Джеки Стюарта из спорта в конце 1973-го, риск стал слишком большим. Лауда рассказывал: «Мы подвергали опасности свои жизни только потому, что в плане безопасности трассы не делалось абсолютно ничего».
Несмотря на установку ограждающих сеток и стальных барьеров, проблемы «Нюрбургринга» были очевидными. Обеспечить достаточные меры безопасности на такой длинной трассе не представлялось возможным, дело осложнялось ещё и рядом деревьев, окружавших трассу. Трасса находилась под угрозой исключения из календаря чемпионата мира. В 1974-м стартовала трёхлетняя программа, рассчитанная на планомерное повышение безопасности трассы.
В 1975-м впервые в истории «Нюрбургринга» гонщики вышли из семиминутного барьера времени на круге, что Лауда назвал «абсолютным безумием». Удивительно, но именно Лауда и поставил рекорд круга на «Нюрбургринге» для машин «Формулы-1». Австриец говорил: «Это стало возможным только потому, что в тот день у меня был особенный настрой, и я был готов подойти к пределу, на котором не был раньше. Когда я пронёсся по стартовой прямой, то в зеркалах заднего вида увидел механиков, поднявших руки в едином порыве. Я понял, что я проехал круг быстрее семи минут. Если быть точным, моё время было 6:58,6. И ни один гонщик так и не проехал по «Рингу» быстрее».
Это было на минуту быстрее, чем время Стюарта за рулём Matra-Ford здесь семью годами ранее. Ники продолжал: «Мой мозг говорил мне, что это глупость. Я поставил на кон свою жизнь ради нелепого достижения».
Джеки Стюарт, одержавший на «Нюрбургринге» три победы, самая знаменитая из которых – под дождём в 1968-м, согласился с австрийцем: «Я всегда боялся. Когда я отправлялся на немецкую трассу, я всегда оглядывался перед въездом на трек. Я никогда не был уверен, что вернусь домой».
Опасность была столь велика, что в начале 1976-го состоялся брифинг пилотов, на котором Лауда предложил исключить «Нюрбургринг» из календаря чемпионата мира по соображениям безопасности. Он надеялся, что бойкот гонщиков приведёт к положительному исходу, но он не был поддержан, так как на реконструкцию трассы уже потратили огромные деньги.
То голосование изменило жизнь Лауды и историю «Формулы-1». Джеймс Хант мог никогда не стать чемпионом мира, а Лауда стал бы величайшим гонщиком в истории спорта. После голосования Лауда подвергся критике, после чего и был снят упомянутый документальный фильм.
Перед «Нюрбургрингом» Лауда был на вершине. Он уверенно лидировал в чемпионате, и всё выглядело так, что он готов взять титул и в 1976-м. Это достижение могло сделать его одним из немногих гонщиков, бравших 2 чемпионских титула подряд и вписать имя австрийца в список величайших гонщиков в истории. Преимущество в 35 очков над Хантом, казалось, делало такой исход весьма вероятным.
У Лауды были и другие поводы для радости: менеджмент Ferrari неожиданно хорошо справлялся со своей работой после ухода Луки ди Монтедземоло. Лауда подписал новый и прибыльный контракт с Ferrari на 1977-й: по нему он должен был получить за сезон в 6 раз больше, чем Хант зарабатывал в Mclaren.
Новый контракт, подписанный накануне «Нюрбургринга», спас карьеру Лауды. Переговоры с 78-летним Энцо Феррари и его сыном Пьеро больше напоминали комедийную постановку. Энцо не просто так называли «Коммендаторе», и он любил психологические игры во время переговоров.
Лауда начал переговоры о новом контракте с Ferrari ещё в середине сезона. Это не была обычная практика для Энцо Феррари: он любил держать своих гонщиков на крючке до последнего момента, а потом, когда свободных мест в других командах не оставалось, заключал сделку и уменьшал их гонорары.
Энцо считал себя очень сильным тактиком в вопросах контрактов пилотов, но в том году его опыт дал сбой. Он беспокоился о том, что Лауда может перейти в другую команду, будучи недовольным уходом ди Монтедземоло. Кроме того, Энцо знал, что Берни Экклстоун предлагал Ники большие деньги за возможный контракт с Brabham на 1977-й. То, что Brabham имел итальянские двигатели, делало такой вариант развития событий для Энцо неприемлемым.
Феррари знал, что между Лаудой и новым тим-менеджером Даниэле Аудетто есть трения, которые также могут воспрепятствовать продлению контракта с Лаудой на 1977-й. Энцо оказывал давление на Лауду, чтобы заставить его подписать контракт, зная, что переговоры, начатые Аудетто, зашли в тупик.
Итак, в конце июня Лауда сел за стол переговоров с Энцо и Пьеро в задней комнате знаменитого Cavallino Restaurant в Маранелло. Сын Энцо был переводчиком с итальянского на английский. Любопытно, что Лауда неплохо говорил по-итальянски, а Энцо почти не знал английского, так что роль переводчика была слегка сомнительной.
Лауда начал с того, что выставил существенным условием контракта выставление на старт только двух машин от команды. Энцо согласился, но отклонил просьбу Лауды о продлении контракта с Клеем Регаццони на 1977-й и прямо заявил Ники, что уволит Клея в конце сезона.
Энцо спросил Лауду, на какую сумму он рассчитывает, на что Ники ответил, переведя эту сумму в австрийские шиллинги. В автобиографии «В ад и обратно» Лауда вспоминает: «Мистер Феррари ничего не сказал, но он встал, поговорил по телефону с бухгалтером, дела Каза, и попросил его перевести шиллинги в лиры. Он подождал, уточнил ответ, и вернулся за стол переговоров».
Лауда рассказывал, что Энцо Феррари помолчал несколько минут, а затем закричал на итальянском изо всех сил: «Ты – наглая свинья! Как ты смеешь? Ты сумасшедший? С этой минуты нам больше не о чем говорить, мы больше не работаем вместе». Было ещё несколько совершенно непечатных слов. Сын Энцо тут же начал переводить этот ряд проклятий, и, как вспоминал Лауда, каким-то образом смягчил эти выражения. Надо сказать, что Лауда оказался в замешательстве, посмотрев на спектакль, устроенный 78-летним человеком, легендой автоспорта и героем Италии, который накричал на него в совершенно неполиткорректной манере. Но Энцо и рассчитывал на такой эффект. Однако и Лауда был готов к жёсткому ответу. Оставаясь внешне абсолютно спокойным, он ответил на английском, обращаясь к Пьеро: «Пожалуйста, скажи ему, что я немедленно вылетаю домой, поскольку мы больше не работаем вместе». Но Пьеро, поняв, что Лауда не шутит, сказал ему с некоторым волевым усилием: «Сидите там, где сидите».
Лауда остался сидеть, но ссора не прекращалась до тех пор, пока Ники не предложил Феррари сделать встречное предложение. Энцо, поняв, что его тактика устрашения не работает, попробовал прибегнуть к смеси умиротворения и разумности. Он ответил, что у него нет встречного предложения, поскольку он хочет, чтобы гонщики его команды были счастливы, а любое его предложение сделает Лауду недовольным. Лауда ответил: «В таком случае я улетаю домой, поскольку у нас нет взаимопонимания, Вас не устраивает моя цена, а меня Ваша».
После долгой паузы Энцо предложил ему контракт на сумму на 25% меньшую, чем предварительно запросил Лауда; около 300 000 долларов. Лауда вновь рассердился. Он сказал Энцо, что даже Даниэле Аудетто предлагал ему больше на предыдущих переговорах, закончившихся провалом, добавив: «Вы считаете меня глупцом?». Чувствуя, что это прозвучало слегка неуважительно, Ники подумал и добавил ещё: «Вы хотите купить мои услуги, а я знаю, сколько они стоят». Энцо, считая, что Ники блефует, заорал на него: «Зачем ты рассказываешь мне об Аудетто?». Энцо встал, подошёл к телефону и набрал номер Аудетто. Феррари приказал Даниэлю сейчас же приехать в Cavallino и объясниться. Энцо назвал Лауду лжецом. Но когда несчастный тим-менеджер приехал в ресторан, то объяснил Энцо, что уже предлагал Лауде в неофициальном разговоре сумму гонорара большую, чем сам Феррари. Коммендаторе нахмурился, но в его глазах появился весёлый блеск. Энцо посмотрел на Лауду и сказал: «Отлично, если один из моих работников настолько сумасшедший, чтобы обещать подобные гонорары, полагаю, мне придётся согласиться с ним. Но это моя последняя цена».
Названная сумма все равно не устраивала Лауду, и тот выступил с очередным предложением. Назвав австрийца «неисправимым», Энцо вспомнил о том, что у него повышенное давление и предположил, что Лауда убьёт его своими необоснованными запросами. Тогда Ники обратился к Пьеро, сказав ему: «Объясни ему, что Ferrari никогда не выиграют титул без меня». Но Пьеро отказался переводить эту фразу, предвидя очередной взрыв эмоций отца. Лауда позднее вспоминал, что Энцо вёл себя так шумно, что в течение получаса их слышал весь ресторан.
После того, как Коммендаторе успокоился, следующие полчаса переговоров прошли в более продуктивном русле. Наконец Энцо спросил: «Сколько ты хочешь?». Лауда снизил свой первоначальный запрос на 4 процента и сказал: «Это моё последнее предложение».
Энцо ответил: «Хорошо, жадный еврей». На этом пантомима была окончена.
Лауда не обиделся на последнюю фразу Энцо и просто сжал руки. Он выбил себе гонорар в 345 000 долларов. Как только дело было сделано, Феррари приобнял Лауду и пригласил наслаждаться едой. Как говорил Лауда, «в следующую минуту это был очаровательный пожилой человек, самый обаятельный собеседник, которого только можно представить».
Впоследствии Энцо Феррари сожалел, что он подписал этот контракт, включавший и другие требования Лауды, которые помогли спасти карьеру австрийца после тяжёлой аварии. Не будь их в контракте, его бы наверняка немедленно заменил Карлос Рейтеманн, а Джеймс Хант стал бы чемпионом мира задолго до последней гонки сезона в Японии.
Лауда не мог мечтать о большем. У него было всё, что можно пожелать. С учётом персональных контрактов его гарантированный заработок в 1977 году составлял более полумиллиона долларов.
Тем временем Ники всё больше задумывался об опасностях гонки на «Нюрбургринге». Впервые он боялся выходить на старт на этой трассе: «Я рад, пересекая финишную черту каждого круга. Я боюсь, хотя я и не хотел говорить об этом. Но это моя работа, и я должен выполнять её. И выполнять лучше всех, чтобы быть на «поуле».
Однако после окончания квалификации на «поуле» был Джеймс Хант. Лауда, державший в уме собственную безопасность, уверял, что ехал не так быстро, как мог. Ники остался вторым, проиграв секунду Ханту, что было смешной разницей для круга, который проходился за семь минут. Лауда резюмировал: «Я считаю, что «Нюрбургринг» слишком опасен, чтобы гоняться здесь в современных условиях».
Утром гоночного дня погода была непредсказуемой, и Лауда получил плохие новости из дома. Ранним утром того дня Рейхсбрюке, самый большой мост в Австрии, разрушился и упал в Дунай, один человек погиб. Случись это в любое другое время суток, жертв были бы сотни. Лауда был ошеломлён новостями и посчитал это очередным дурным предзнаменованием. Лауда не любил предзнаменований...
Продолжение следует...
