«Когда Федоров сбежал в Америку, говорили: «Молодец»! Байки про НХЛ и серьезно о Пекине-2022 – главный тренер сборной пришел к Сычеву и Казанскому
Денис Казанский начал выпуск немного осторожно:
– Про Алексея Юрьевича не так много чего написано на самом деле – при том, что, мы знаем, игрок был уникальный, а теперь будем проверять, что за тренер. И это самое интересное, потому что впереди крупнейший турнир.
– И я проверю, – пошутил Жамнов, после чего стало понятно, что в подкасте он будет более живым и открытым, чем на пресс-конференциях в качестве главного тренера. В принципе, так и получилось: Алексей Жамнов рассказал о своем детстве и родителях, о том, как чуть не оказался в ЦСКА, и, конечно, о своих приключениях в НХЛ.
Мы выбрали для вас самое интересное из полуторачасового разговора, но вы можете посмотреть и его полную версию – точно не пожалеете.
Должны были утвердить тренера сборной – но не Жамнова
«27 сентября, если не ошибаюсь, совет был у нас – должны были утверждать главного тренера сборной, но там моей кандидатуры как тренера не было. Ну и все перевернулось – и вот теперь я сижу с вами в роли главного тренера сборной России.
Не было никаких предчувствий, честно могу сказать – рассматривали других кандидатов, но как-то все перевернулось вот так вот. Даже вспомнить, как это все развивалось... На самом деле, я думаю, что никто не ожидал – может быть, даже и все присутствующие в совете не думали, что я оттуда выйду в качестве главного тренера сборной.
Было ли шоком? Конечно, это какое-то время заняло, чтобы сфокусироваться и осознать всю ответственность, но дискуссия на совещании как бы шла не пять минут – «Все решили? Пошли!». Нет, все нюансы обсуждали и те условия, которые я хотел видеть и в плане тренерского штаба, и в плане развития. На все это мне сказали: «Хорошо».
Думал бежать в НХЛ – но не хотел подставлять брата из КГБ
«Реакция хоккеистов на побег Могильного? «Молодец!». Сашка те подробности лучше расскажет – позовите как-нибудь. Но в те годы все, думаю, игроки реагировали: «Молодец» – убежал и убежал. Потом сразу пошла такая волна: кто следующий?
Было и у меня желание уехать. Мы же в те годы ездили под Новый год на серии с НХЛ – и вот с «Динамо» прилетели в «Торонто». Там же как раньше: приезжаешь, и сразу паспорта – бабах! – отобрали. В гостиницу кто-нибудь к тебе зайдет – а с командой летали два комитетчика постоянно: «Ты куда?» – «Да вот там знакомые поехали поговорить» – «Чтоб через час вернулся!».
А так в голове [мысль о побеге] сидела – особенно когда еще на драфт тебя поставили, думаешь: «Блин, а чего б нет?». А потом начинаешь чуть-чуть осознавать последствия: я понимал, что убежать-то можно, но это скажется потом на моих родителях и в первую очередь на брате – он работал в те годы в КГБ.
Хотя разговор-то шел. Но там как было – я думаю, что руководство «Динамо» очень правильный шаг сделало: они договорились с «Виннипегом» о встрече. Представители клуба приехали в Квебек, где мы играли – тогда еще там команда была, и мы встретились. И руководители наши сказали: «Вот он год отыграет, олимпийский цикл закончится – и потом мы его отпустим». И это устроило обе стороны – я уехал после Олимпиады в 1992-м.
Я вообще не знал, что меня выбрали на драфте. Мы готовимся к Играм доброй воли-1990 – к тем самым, когда Серега Федоров сбежал. Мы готовились в Новогорске, и приехали агенты – кажется, с Андрюхой Коваленко один аферист с Ванкувера разговаривал (мы ж тогда не знали, они все сразу налетели): и начал с ним по поводу «Квебека» разговаривать, а мы дружили тогда с Андрюхой. Я говорю: «А меня-то куда-нибудь задрафтовали?» – «Да, тебя да. О, ты с Козловым в четвертом раунде!». Типа у вас еще лучше рейтинг, чем у Коваленко. «Да ладно, а где это Виннипег-то?» - «Ой, это холодно» – «Понятно».
Ну и все, знаешь, потом уже поехали на Игры доброй воли, и один выставочный матч у нас, по-моему, оставался с американцами. Я вот точно не помню, но у меня в памяти осталось, что Христич планировал сделать «скачок». Но Федя сделал быстрее, поэтому Христич остался – потому что играть некому было в центре вообще. А Федя – да. Мы играем с американцами – во втором периоде у нас драка началась: подрались я, Вовка Малахов и Серега Федоров... В общем, после этого я Серегу увидел через год на Кубке Канады-1991. Говорю: «Затяжная у тебя пауза».
Когда Серега бежал, сразу была паника: мы приехали – его нету, вещей в номере нету. Он с Серегой Чекмаревым жил – Чека забегает, там паника, Тихонов тоже, комитетчики начали че-то. И заходит, помню, Миша Татаринов с Каменой (Валерием Каменским – Sports.ru) – мы говорим: «Федя убежал!». Такой хохот: «Молодец»! А там паника сначала.
Мы-то нюансов всех не знали, потом с годами уже узнали, когда с Серегой общались. Но я Сереге набирал пару раз в Америку, потому что понимал, что все равно через год-полтора я уеду. И он мне советовал по агентам, с кем работать – потому что он уже кухню чуть знал изнутри.
А так мы все прилетали в Северную Америку – и у нас же там все агенты умные сразу: с нас срубили по 10% - по-английски же мы
не говорили. Когда уже начали немножко понимать, разговаривать, общались с игроками – они спрашивали «А сколько ты агентам платишь?» – «10%». На тебя так смотрят удивленно: «У нас 5 – это максимум». Я думаю: «А чего ж мы-то 10?». Я агенту задаю этот вопрос – он говорит: «Ну ты же здесь ничего не знаешь, а мы тебе помогаем с налогами, с жильем, со всем короче». – «Классно. А почему американцы и канадцы по 3-5%?». Потом уже с годами приходилось ему говорить: или вот так мы договариваемся на 3,4,5%, но 10% больше не будет». Но в первых контрактах у всех ребят, которые приезжали, по 10% агентских.
Застукал тренера «Виннипега» за тем, что втихаря берет у Жамнова сигареты
Погода в Манитобе – «класс»! Сурово было. Я приехал: «Солнце здесь есть?» – «Солнца – сколько хочешь. Но холодно». И на самом деле холодно: к вечеру при ветре иногда -45 достигало, а так где-то -30 держалось постоянно. Самое интересное, что в мае снег обычно уже сходит, а там еще лежит. У меня в один год – первый или второй – такие снегопады были, что остался небольшой просвет в окне, все было в снегу. Чтобы выходить, я прорыл туннельчик, чтоб покурить выходить. А так с утра просыпался, чтобы посмотреть: из гаража я смогу выехать? Если нет – то вызывал, мне чистили, чтоб я выезжал на тренировку.
Холодно и снега очень много.
– Вы курили?
– Да?
– И это нормально?
– Тогда да. Я курил, но уже 9 лет – как сын родился – бросил.
– Даниил Марков курил в перерывах [матчей].
– Но он после меня курил в перерывах. Первым в «Виннипеге» в перерывах курил я. Уходил под трибуну, покуришь – и возвращался. Потом у меня тренер начал сигареты вороват – Джон Пэддок. Я прихожу после игры – смотрю 3-4 сигарет не хватает. Хожу злой: «Кто спер, блин?». Зингер подходит: «Это Джон Пэддок у тебя их забрал». Я подхожу к Джону: «Джон, покупай себе сигареты». У меня американские были, а в Канаде другие сигареты – там табак помягче. «Джон, покупай сам себе сигареты! Или ты скажи – я куплю, а ты мне деньги отдашь», – ну я шутил, конечно. Но он постоянно у меня тырил, негодяй.
Мог пропустить свою первую Олимпиаду – без флага и страны
Мы съездили на Кубок Канады-1991 как сборная СССР, а вот когда возвращались, уже как раз пошла эта канитель. Но к Олимпийским играм все
осталось как и было: та же самая подготовка, ну просто не было ничего написано на форме. Но готовились как обычно: сидели на сборах месяц
в Швейцарии готовились, в высокогорье – и сборы были такие тяжелые. Виктор Васильевич [Тихонов], да.
Перед Олимпиадой-1992 я заболел, два дня была температура, мы из Швейцарии прилетели – я помню, Тихонов ко мне пришел: «Наверное, ты не поедешь!» – «Почему?». Представляешь, первая Олимпиада, 21 год... «Почему я не поеду?» – «Ты заболел, а мне нужна команда. А сейчас один выбывает из тренировочного процесса – все». – «Виктор Васильевич, обещаю, через день буду здоров». На первую тренировку в Новогорске пошел – у меня было еще 37,2. Просто боялся потерять этот шанс поехать на Олимпиаду.
Раньше же как в сборной вопрос стоял – я столкнулся с этим первый раз в 1990-м на Играх доброй воли: там, под Сиэтлом, в городе Такома, было жарко – +30 – +35 – и везде, куда ни зайдешь, кондиционеры. Короче, я заболел, у меня горло, говорить не мог. К доктору прихожу, температуру померил – 38,6. Он говорит: «Ну у нас два пути – или мы лечимся, или мы играем». Отвечаю: «Понял, мы играем». Я за этот турнир похудел на 7 кг, что ли: потому что у меня температура, он мне температуру сбивал ночью, я потел весь, чтоб играть на следующий день. Тренеры ничего не знали. Потом уже, когда я приехал, меня Юрзинов вызвал:
– Ты болел там?
– А вы откуда знаете?.
– Мне Миша Татаринов сказал.
– Ну да, температура была 4 дня.
– Ну ты аккуратнее. Береги сердце.
– Хорошо.
– Давай, иди тренироваться.
– Спасибо.
Он мне дал пробежку тогда.
Но все это не геройство, это в порядке вещей было. Вот то поколение, когда играли Харламов, Васильев, потом уже Фетисов Слава, Ларионов и – у них же по большому счету три звена [в сборной] были понятны, а четвертое звено так менялось: то из одного клуба возьмут, то какой-то микс делали. А три звена были понятны всем. И вот чтобы попасть в сборную, ты должен был что-то такое сотворить, а тут, понимаешь, из-за болезни пропустишь турнир – да ты чего?! Ты сделаешь все! Раньше даже и не обсуждалось: то есть ты либо лечишься и никуда не едешь, либо ты играешь.
Одно из самых болезненных поражений – Нагано-98, памятная победа – Альбервиль-92
Все финалы – они нервозные. Вот у меня за всю мою карьеру получается финал Игр-92, Игр-98 и вот уже как у тренера финал в Корее. Но
по-любому ты смотришь на игроков – все равно волнение. Все понимают – финал. В 1992-м у нас была молодая команда и, скажу честно, нам повезло, что к нам приехали Быков с Хомутовым – на той Олимпиаде они были лидерами. Они все лидерские задачи взяли на себя. Они и выигрывали уже до этого много, было много за плечами побед. Они выросли в том поколении – победителей. Они нам такую уверенность давали. мы знали: не пропустим, а они в какой-то момент забьют решающий гол. Вот это отложилось в памяти с той Олимпиады.
Как отмечали? Ведро – туда шампанское, водки налили, и все по глоточку. Ершик. А потом уже пошло дальше.
Нагано – пожалуй, самое больное поражение. Я несколько раз пересматривал эту игру: моментов-то много было, но игра складывалась настолько нервозно, что мы понимали – и чехи, думаю, тоже понимали – что все идет до первого гола. Во-первых, Гашек был в те годы [мощный] – он, можно сказать, до этого один обыграл канадцев. Мы приехали готовиться к матчу с финнами – и как раз первый полуфинал играли: «Какой счет?» – «Там овертайм». Потом раз – буллиты. Мы еще говорим: «Ну все, буллиты чехи выиграют». Мы как-то сами хотели, что если пройдем финнов, сыграть с Канадой в финале. А с чехами получился такой нервозный матч, этот рикошет... Обидно было, конечно. Какое-то непонятное состояние после поражения – ближе к вечеру отошли, ведь игра была дневная. Но все равно обидно было – могли выиграть. Плюс еще команда хорошая на самом деле была.
В Солт-Лейк-Сити третий период полуфинала с США, конечно, гениальный был, а вот первые два мы вообще ничего не могли сделать. Нас как подменили – может, перегорели. Не найдешь ответ правильный, но мы были сами на себя не похожи в первые периоды. Да, в третьем раскрепостились – уже понимали, нам надо идти вперед, отыгрываться. Я говорю, что в таких матчах решающих многое зависит от психологии самих игроков: если они будут загонять себя, что завтра финал – это может сработать в обратную сторону. Тренеру нужно найти эти нюансы, ключи к игрокам, чтобы они отвлеклись.
Золото ОИ-2018 – общая заслуга сборной, а не личная Жамнова
– Я все решил в финале Пхенчхана? Я бы не сказал. Это будет неправильно и некорректно. Ты пойми, тренерский штаб должен работать именно в ключевые моменты – когда нужно принять правильное решение, оно и складывается из всех нюансов.
– Ну вот и расскажите: мы горим, у немцев еще большинство.
– Просто интересно, чье было решение выпустить Капризова в меньшинстве.
– Не, Капризов не пошел в меньшинстве. В меньшинстве вышли Андронов и Каблуков – и у них была задача просто выиграть вбрасывание и привезти шайбу туда. Это им сказали, они это сделали – и уже потом выпустили Гусева. И Каблук, если вы помните, он эту шайбу вырвал у немцев уже на их пятаке. То есть он ее отбросил – когда Гусь забивал с неудобной.
– Но это ваше решение было по этой пятерке?
– Тренерского штаба. Но Андрон и Каблук сделали ту задачу, которая от них требовалась: должны были выйти и сразу выиграть вбрасывание. Андрон был очень сильный на тот момент на вбрасываниях, и он это сделал.
Мы разговаривали по поводу тяжело / не тяжело. Мы выходим в финал – и за день до игры у нас тренировка. И вот на этой тренировке ты видишь по ребятам, волнуются они, не волнуются. И было видно вообще: половину заколотило так... На таком уровне – в финале Олимпийских игр – они не играли. Я не смогу объяснить это, Олимпиада – это не чемпионат мира, там чуть поспокойнее, а на Играх все по другому.
Мы со Знарком и всем тренерским штабом обалдели чуть: даже простые упражнения даем, а защитник не может [шайбой] в борт попасть – она у него вылетает на трибуну. Чуть успокоили, я уже все нюансы не помню, что мы там – показали кино или в «Макдональдс» отправили есть.
И мы тут тоже думали, что будем с канадцами играть в финале. Мы не думали, что Канада проиграет немцам. И когда мы сидели смотрели у себя в комнате, немцы выиграли – Валерьич (Олег Знарок – Sports.ru) говорит: «Блин, лучше б канадцы выиграли – сейчас иди их настрой на немцев». Ну все равно такие мысли – «немцы, кто такие немцы» – наша психология. «Ну, подумаешь, шведов обыграли, ну, подумаешь, Канаду обыграли, ну и че? Да мы их завтра сделаем» – а на тренировку вышли, половину народа колбасит. Таких нюансов очень много.
– А вот вы стоите на скамейке, видите, что сейчас самый сложный период. У вас какие ощущения тогда были?
– Если кто-то [из тренеров] скажет, что он никогда не плывет – чушь. У каждого тренера бывают такие моменты в игре, когда он чуть теряется. Раз – поплыл, надо его вернуть на место. Вот для этого и есть у тебя помощники, которые должны это видеть.
Взять того же Владимира Владимировича Юрзинова. Многие вещи у меня отложились, видя, что он делал, когда был тренером. Вот мы пропустили гол [в Нагано], когда забил Свобода от рикошета. И он чуть потерялся – начал на Леху Яшина: вот, ты проиграл вбрасывание, то, то, другое. Уже игра идет – и он потерял ритм смен. Там было такое. То есть у нас «Федорова звено пошло», «Титова звено», «Федорова звено», «Титова звено». Потом разворачивается:
– А ты чего сидишь?
– Так вы ж не выпускаете.
– НУ И СИДИ!
То есть вот такие нюансы. У всех тренеров чуть-чуть иногда бывает. Но это зависит от ассистентов – они должны помогать главному тренеру, потому что иногда ты ищешь правильный вариант. Раз – тебе что-то подсказали, ты это схватил: «Давай вот это попробуем». Если у тренерского штаба есть химия, и вы на одной волне – это может скажется в положительную сторону в ключевом моменте.
В тот момент у нас сыграла химия: Знарок, Витолиньш, я, Игорь Никитин – мы как-то все были в одной упряжке, и это сработало положительно. Нельзя тут говорить, что именно заслуга одного тренера – нет, тут именно заслуга всей команды, тренерского штаба.
Знает, что делать с энхаэловцами на Олимпиаде
Ты можешь собрать всех лучших игроков со всех континентов, но объединить их в один коллектив – это не так просто. Что я игроком был, что немножко тренером побыл – не могу сказать, что у меня обалденный тренерский опыт, но я понимаю, может, эти нюансы как никто другой: что необходимо тем же игрокам НХЛ, которые приедут на Олимпиаду.
Во-первых, они сами должны понимать [куда едут]. К нам из года в год приезжают ребята из НХЛ: «А я в клубе столько-то играю», «А я вот на той точке стою», «А туда я не поеду» или «Я не могу там играть». Задаешься вопросом: те же канадцы – у них так же? Я сомневаюсь. Поэтому сейчас, когда мы встречались с ребятами, объяснили: мы все плывем на одной лодке и выполняем то, что обязаны выполнять. Здесь от каждого будет зависеть – кто-то может вообще сыграть один матч, но этот матч он сыграет по заданию против определенного соперника.
И такие разговоры у нас были с игроками НХЛ, и были про то, кто будет играть в большинстве. У нас – посмотри – все крайние: в основном первая-вторая бригада большинства в своих командах. Кто-то здесь должен понять, что он не будет играть – потому что ты не можешь сделать три пятерки большинства. Кто-то должен и патроны носить, как говорят. Поэтому здесь много нюансов.
Из наших встреч я понял, что они все прекрасно понимают. Если они смогут объединиться в одно целое – то я думаю, что есть шанс. Ясно, что там Канада – фаворит, те же американцы, шведы. Но, послушайте, тут все фавориты, это Олимпийские игры – вспомните тот же Солт-Лейк-Сити, где шведы проиграли белорусам.
Нельзя говорить «Канадцы – фавориты, они могут собрать три-четыре сборные». Пускай хоть пять соберут, мы-то собираем свою сборную, мы должны от этого отталкиваться. Если соберемся нормально – все должно получиться.
Если НХЛ не едет, что сборная России автоматически будет одним из фаворитов – да, это ясно, но это надо доказывать на льду, а не через газеты, согласись? Все будет зависеть именно от игроков, которые поедут на Олимпийские игры, надо будет создать коллектив. Мы уже 3-4 раза встречались всем тренерским штабом, как ребята – Гончар, Малахов – приехали из Северной Америки: разговаривали и по составу, и по тактическим схемам, как мы будем играть. Конечно, хочется, внести свои новшества – как мы видим, что я видел за океаном. Все-таки их система отличается от нашей системы – есть некоторые нюансы, тонкости, которые мы хотим показать игрокам, играющим на Кубке Первого канала. Надеемся, что они схватят это – постараемся, чтобы они сделали так, как мы хотим, как это видим. Но еще раз говорю: всю информацию за один день дать им не сможем. Для ребят в Северной Америке это, конечно, проще – многие клубы играют в идентичный хоккей, а здесь это по-другому. Посмотрим, как сработает сейчас здесь.
Но у нас есть мысли, идеи, что мы хотим, и мы видим наши сильные/слабые стороны, и что мы должны делать.
Жамнов за сутки избавился от имиджа чиновника – и его сборная смотрится очень свежо
Фото: Gettyimages.ru/Glenn Cratty, Bruce Bennett, Al Bello /Allsport, Rick Stewart/Allsport; РИА Новости/Владимир Родионов, Александр Вильф
Почему интересно не на заголовке главной)
У меня в практике было интересное дело. Крупный завод по производству телевизоров в Крыму торговал за рубеж, то есть в валюте. И у него были счета во Внешэкономбанке СССР в долларах, куда приходила выручка.
Когда Союз рухнул, завод оказался вне юрисдикции РФ, правила по компенсации предприятиям зависшей валютной выручки на него, естественно, не распространялись. Но нашим предприятиям в течение нескольких лет эти суммы были возвращены. При этом никаких соглашений с Украиной по этому поводу подписать не успели, а после 2014го года, очевидно, что их не будет еще очень долго.
И вот Крым входит в состав РФ, предприятие становится российским и решает обратиться к ВЭБ РФ с требованием вернуть свои деньги, которые никуда не делись, так как их не возвращали владельцу. Скажу больше, в судах ВЭБ подтвердил, что счет на это предприятие действительно существует, но что денег якобы в действительности этих уже нет, а завод пропустил все сроки по обращению за их получением (еще бы, ведь он на Украине находился все это время).
В итоге суды послушали, покивали и отказали вплоть до Верховного Суда.
Я это все к чему - тут речь про реальные деньги, которые крутятся до сих пор на корсчете ВЭБ. А вы про то, что давно пропито и проедено) Естественно, никогда их никто не увидит даже в случае чудесных преобразований в нашей стране.