Третьяк выпрашивал амуницию и отправлял в СССР, у Ларионова было три агента, а Буре мог попасть в «Эдмонтон». Мощные истории клубного босса про НХЛ 90-х

Вспоминает бывший менеджер «Ванкувера» Брайан Бурк.

Брайан Бурк – ветеран и легенда менеджмента НХЛ. Он начал свой путь в «Ванкувере», помог «Анахайму» взять первый Кубок Стэнли в истории, собирал сборную США к Олимпиаде-2010 и был одним из десятков руководителей, которых сожрала агрессивная хоккейная среда Торонто. А еще Бурк помогал русским хоккеистам прорубать окно в НХЛ – его «Ванкувер» драфтовал Ларионова и Крутова, при нем «Кэнакс» отчаянно бились за Буре и именно он обменял одну из главных суперзвезд 90-х во «Флориду».

Недавно топ-менеджер выпустил книгу «Закон Бурка: вся жизнь в хоккее» – в ней он рассказал про свою карьеру, людей, с которыми его познакомил хоккей, и, конечно, про русских игроков.

«Ванкувер» начал контактировать с СССР еще в 80-х: оплатил операцию Тарасову и привозил Третьяка заниматься с вратарями

^{Брайан Бурк}

«Семья Гриффитс (владельцы «Кэнакс» – Sports.ru) давно интересовалась возможностью подписания игроков из стран коммунистического блока. Иван Глинка и Иржи Бубла уехали из Чехословакии в 1981-м, но обоим на тот момент было больше 30 лет.

Русские могли бы стать сокровищем, но заполучить их было намного сложнее. На тот момент побеги игроков в расцвете случались – прежде всего речь про братьев Штястны, но русские держали своих игроков под контролем.

Тем не менее, на случай, если советские хоккеисты когда-нибудь получат разрешение на отъезд, «Ванкувер» выбрал на драфте двух членов великой тройки КЛМ: Ларионова – в 1985-м, а Владимира Крутова – год спустя.

«Кэнакс» попытались наладить отношения с советской хоккейной верхушкой. В 1987-м в тренинг-кемп клуба пригласили Анатолия Тарасова, который уже не был в почете на родине, состарился и сильно болел. Одна из причин, по которой Тарасов решился на эту поездку, заключалась в том, что семья Гриффитс предложила оплатить ему операцию на тазобедренном суставе, которую отказались делать советские врачи.

^{Владислав Третьяк и Евгений Белошейкин}

Мы также привезли Владислава Третьяка. Он обучал наших вратарей, но больше всего мне запомнился другой момент: он приехал и сказал, что у него с собой нет никакого снаряжения. Мы выдали ему полный комплект вратарской экипировки, а на следующий день он снова пришел без ничего – мы дали ему еще один комплект. Оказалось, он просил не для себя – отправлял эти комплекты в СССР. Вот настолько тогда там было плохо с деньгами».

«Ванкувер» рассчитывал первым подписать русских игроков, но советская сторона все переиграла

«Мы встречались с русскими на Олимпиаде в Калгари, и нас заверили, что мы первые в очереди на подписание хоккеистов.

Но оказалось, что это не так. Весной 89-го они закрыли первую сделку и отправили Сергея Пряхина в «Калгари» – он стал первым русским, сыгравшим в НХЛ. «Какого хрена?» – такой была наша реакция.

В том же году Пэту (Пэт Куинн, на тот момент генеральный менеджер «Ванкувера» – Sports.ru) позвонили, и сказали, что русские готовы отпустить Ларионова и Крутова. У «Флэймс» были права на Сергея Макарова, так что Клифф Флетчер (менеджер «Калгари» – Sports.ru) предложил Пэту вместе лететь в Москву и договариваться о переходе.

Я подумал, что это плохая идея. Я сказал Пэту: «Ты не собираешься облажаться, но Клифф все испортит. Вас разделят сразу по прилету в Россию и попытаются заставить его согласиться на кучу бессмысленного дерьма, которое запрещает лига – нас просто поимеют. Я этого не допущу. Просто возьми меня с собой».

^{Пэт Куинн}

Он дал мне такой ответ: «Мистер Гриффитс думает, что иногда вы слишком вовлечены в процессы, и люди не понимают, где решение Пэта Куинна, а где – Брайана Бурка». И это была реальная проблема.

Я предложил полететь другим рейсом и оставаться в тени на переговорах, но Пэт настоял на своем – они улетели вместе с Клиффом, оставив меня в Ванкувере.

Угадаете, что произошло дальше? Первым делом русские заставили их вести переговоры по отдельности. Клифф согласился на раздел 50/50 – советская федерация получила бы половину от контрактов игроков. Сумма сделки составила 1,5 млн в год, из них 750 тысяч забирали русские. А еще был запрет на обмен – которого не могло быть, исходя из правил НХЛ, плюс еще 7 или 8 сомнительных пунктов.

А затем они пришли к Пэту и сказали: «Если вы хотите получить двух игроков, вот сделка, на которую согласился мистер Флетчер».

Когда он вернулся, я спросил его, что, черт возьми, происходит. «Они говорили с нами по отдельности. Я знал, что ты рассердишься», – ответил Пэт.

Позже Клифф сказал мне, что рассчитывал на вмешательство лиги, которая не одобрит такие контракты – я верю ему. Клифф – умный парень, и это было разумным решением с его стороны. Но этого не произошло.

Я обратился в лигу: «Там есть пункты, которые нельзя одобрить. Просто аннулируйте их, и мы проведем новые переговоры».

Гил Штейн (вице-президент НХЛ – Sports.ru) ответил мне: «Ты устроил этот гребаный беспорядок, так что разбирайся с ним сам».

Они позволили трем русским играть с контрактами, которые нарушали регламент НХЛ. Думаю, лига была просто очень заинтересована в том, чтобы эти парни играли в НХЛ, так что они бы не помогли нам в любом случае».

Крутов разочаровал «Ванкувер» – не смог адаптироваться в новой стране и много пил

«Крутов был катастрофой. Он был колхозником. Колхозником, который играл в хоккей, давно прошел свой пик и много пил. Он высосал из нас кучу денег. Он не было у дантиста лет 10 – и его зубы просто разваливались. Мы оплатили лечение ему и его жене.

Помню, как однажды Даг Лидстер повез его в аэропорт. Крутов сидел сзади, и вдруг Лидди услышал, как он открывает пиво. Дагу пришлось объяснить, что мы здесь так не делаем.

«Да-да», – сказал он.

Когда Пэт был в России, ему сказали, что мы можем отправлять русских игроков домой в любое время, потому что они были «национальным достоянием».

По Крутову они высказались куда конкретнее: «Если он будет делать это слишком часто, – сказали они, показывая универсальный жест, описывающий человека, опрокидывающего бутылку себе в рот, – то шлите его назад без лишних разговоров».

Но это не было прописано в контракте. Мы отправили Крутова домой через год – он набрал 34 очка в 61 матче, но русские все еще хотели 750 тысяч и потащили нас в арбитраж в Стокгольме.

В этот раз я взял с собой Джо Уэйлера – профессионального юриста, специалиста по арбитражным спорам. Слушание шло отлично. Адвокат Крутова предложил все уладить, но я так был уверен, что мы выиграем дело, что отказался. А потом вернулись арбитры и вынесли решение в пользу русских по всем пунктам.

Еще никогда в жизни я не был так опустошен и ошеломлен. Чтобы утереть нам нос, русские захотели содрать с нас еще 150 тысяч за юридические издержки. Мне пришлось вернуться в Швецию, и в ходе слушания я сократил сумму до 50 тысяч. Стокгольм был одним из моих любимых городов, но после этого я не мог заставить себя вернуться туда около 10 лет».

Ларионов быстро усвоил правила новой жизни и забыл про коммунизм

«Ларионов был совсем другим. Он был в восторге. Невероятный игрок. С первой же тренировки с ним наша команда изменилась. Он начал отдавать такие пасы, которых парни даже не ждали. Мы стали играть на порядок быстрее. Стоило тебе зазеваться, как он подбивал клюшку – и ты тут же терял шайбу.

Вне льда Игорь оказался куда более сообразительным, чем Крутов, но все еще оставался человеком советской закалки. Когда Игорь с женой прилетели в Канаду, их позвали на ужин Стэн Смил и его жена Дженнифер. По дороге они заехали в магазинчик, и жена Ларионова, Елена, начала сметать все мясо с прилавка.

– Что ты делаешь? – спросила Дженнифер.

– Мы должны купить это, пока не разобрали, – ответила Елена.

В Москве был такой дефицит продовольствия, что люди сметали все, пока была возможность. Дженнифер аккуратно взяла у нее мясо и положила обратно на прилавок. На следующий день они вместе поехали в супермаркет. Елена расплакалась.

Но и с Игорем не обошлось без проблем. После его прибытия я получил счета сразу от трех агентов, каждый из которых утверждал, что представляет его интересы и потребовал свой процент по контракту Ларионова.

Я позвал Игоря после тренировки и попытался разобраться со всем этим.

– У тебя контракт с тремя агентами, или только с Марком Малковичем (с ним мы и сотрудничали)?

– Нет. Только с Марком.

– Окей. Это твои подписи?

– Да.

– Так ты подписался с тремя агентами?

– Да.

– Ты только что сказал, что не делал этого. Ты солгал.

– Я не лгал тебе. Ты не русский.

Так ему сказали дома: можешь безнаказанно врать кому угодно, лишь бы он не был русским.

– Игорь, е-мое, я твой лучший друг. Ты не будешь платить этим двум засранцам. Я отправлю их куда подальше. И будет лучше, если ты начнешь мне доверять. Ты не можешь мне врать.

Позже Игорь рассказал мне, что подписался бы и с парой десятков агентов, лишь бы был шанс, что один из них вывезет его из России.

А еще он удивил нас, когда выпустил книгу по ходу первого сезона в «Ванкувере». И это была сенсация – он рассказал, что пока играл за ЦСКА, ему предлагали сделать инъекцию «молочно-белого вещества», но он отказался. И тут явно угадывался намек на то, что ему предлагали принимать стероиды. И все это вышло после скандала с Беном Джонсоном (легкоатлет из Канады, попавшийся на допинге – Sports.ru), когда мир узнал, какие последствия могут быть после приема этих препаратов.

Пэт не был доволен: «Какого хрена? Русские теперь подадут на него в суд за клевету».

После игры я схватил Игоря и утащил его в тренерскую до того, как набежали репортеры.

– Все гребаные СМИ спросят тебя об этом. Это правда?

– А с чего бы мне врать?

– Но это правда? Другие игроки это подтвердят? А что, если вам прилетит иск за клевету?

– Да, это правда.

– Окей, с этим мы разобрались. А что ты там еще понаписал?

– Купи книгу, – с улыбкой ответил Игорь.

Мне это понравилось. Коммунист превратился в капиталиста.

Игорь отыграл за нас три года. Пэт согласился с тем, что нужно его отпустить, чтобы половина его контракта не утекала русской федерации. Он поехал в Швейцарию, а потом вернулся в НХЛ и поиграл за «Сан-Хосе» и «Детройт». Великий игрок, отличный отец, замечательный человек и достойный член Зала хоккейной славы. Если бы он смог провести в НХЛ всю карьеру, его б запомнили как одного из лучших игроков за всю историю».

Драфт Буре стал важнейшим моментом в истории «Ванкувера»

«Весь хоккейный мир знал Павла Буре и был уверен, что он будет особенным игроком. Ладно-ладно, я преувеличил – его не знал Пэт Куинн. Пэт был без ума от Крутова и почти не видел матчей Буре.

Буре дебютировал за ЦСКА в 16 и был сильнейшим молодым игроком страны за много лет. Он был звездой советской юниорки, которая победила на чемпионате мира в Анкоридже, а по набору навыков его сравнивали с Валерием Харламовым – возможно, величайшим игроком в истории советского хоккея.

В 1989-м Буре исполнилось 18 лет, и по правилам НХЛ его можно было драфтовать только в первых трех раундах – без гарантии, что игрок когда-нибудь доберется до Северной Америки. Если б его выбирали на год позже, то забрать Буре мы бы смогли в любом раунде.

Но было одно исключение: если игрок сыграл минимум два сезона на высшем уровне и в каждом из них провел минимум 11 матчей, то его можно было бы выбрать в любом раунде драфта.

Буре только что закончил свой первый полноценный сезон за ЦСКА и был признан лучшим новичком сезона. Мы посмотрели прошлогодние протоколы – он сыграл всего 9 матчей и был недоступен для выбора после третьего раунда.

А потом раздался звонок у нашего главного скаута Майка Пенни.

У Майка были хорошие связи в России. Один из его контактов позвонил и сказал, что мы можем выбрать Буре. У него были два заявочных листа с матчей в Санкт-Петербурге – правда, только на кириллице. Если эти листы были подлинными, то они подтверждали, что Буре сыграл 11 матчей за сезон. И это позволяло нам взять его в любом раунде драфта.

Нам отправили бумаги факсом. Они выглядели подлинными. И, как мы полагали, мы были единственной командой перед драфтом, которая обладала этой информацией.

Ключевой момент – мы полагали. Мы знали, что тогда в СССР все продавалось. И если кто-то передал эту информацию нам, он легко мог продать ее другим командам. И очевидно, что мы не собирались тратить высокий пик на парня, который мог никогда не уехать из России.

Я сказал Пэту, что мы выберем Буре в шестом раунде. Он не был уверен: «Погоди. Ты уверен, что ни у кого больше нет этих бумаг? В России можно месяц есть на 10 баксов. Ты думаешь, никто бы не нашел 10 баксов на такую информацию?».

Мы долго спорили об этом.

«Надеюсь, мы не профукаем пик в шестом раунде на какого-то коммуниста», – сказал Пэт. Но он все же его одобрил.

Когда мы объявили наш выбор, начался ад. Все полезли на сцену. Джек Баттон из «Кэпиталс» истошно вопил: «Его нельзя драфтовать! Его нет в списке игроков, допущенных к драфту!».

Последние слова были чистейшей правдой. Но Центральное скаутское бюро НХЛ не может охватить всех игроков, поэтому ты можешь выбирать кого угодно – на свой страх и риск. Джим Грегори (представитель НХЛ – Sports.ru) подтвердил, что лига зарегистрирует наш выбор, но не утвердит его без проверки. Если бы расследование подтвердило факт, что Буре был недоступен – мы бы просто потеряли этот выбор на драфте. Нас это устроило.

Расследование шло целый год. Позже я узнал, что еще несколько команд обладали той же информацией, что и мы. В их числе, например, были «Ойлерс», которые хотели взять Буре в 7-м или 8-м раунде. Просто представьте, какой могла быть НХЛ, если б это произошло.

К чести Глена Сатера (менеджер «Эдмонтона» – Sports.ru), он отправил письмо в лигу, в котором рассказал, что у него тоже имелась информация о двух матчах Буре в Санкт-Петербурге, и наш пик легален. Глен никогда не рассказывал мне об этом: я все узнал от лиги. Только подумайте: так поступил менеджер соперника, с которым мы играем в одном дивизионе. За это я и люблю хоккей – в нашей игре еще осталась честь.

Перед драфтом-1990 в Ванкувере раздался стук в дверь. Это был Брайан О’Нил – вице-президент НХЛ. Он сказал Пэту, что его хочет видеть президент лиги (Джон Зиглер – Sports.ru). Я знал, что они будут говорить о Буре, поэтому шепнул Пэту: «Вариант только один – игрок наш».

Дверь закрылась, а спустя некоторое время Пэт вернулся: «Тебе лучше пойти с нами». Мы пришли в апартаменты НХЛ, а Гил Штейн протянул нам пресс-релиз, в котором говорилось, что Павел Буре принадлежит «Ванкуверу».

Великий день для «Кэнакс».

Чтобы достать Буре из России, понадобились суд, компромат и фиктивный брак. Павел был готов взять часть компенсации за переход на себя

«Оставалась самая малость – вывезти Буре из России.

У него оставался год по контракту с ЦСКА – и не было ни единого шанса, что русские отпустят его раньше срока. Как не было шанса на то, что ему разрешат играть в международных матчах после случая с Могильным.

Летом, спустя месяц после драфта, мне позвонил Рон Сэлсер, который собирался представлять интересы Буре в Северной Америке.

«Бурки, как дела? Не хочешь передать привет Павлу?» – сказал он и передал кому-то трубку.

«Привет, это Павел», – я чуть не свалился на пол.

Он был в Калифорнии с отцом и младшим братом. Теперь нужно было разобраться с его контрактом и подписать договор с «Ванкувером».

Я вылетел в Калифорнию и там впервые увидел Павла. Он мне сразу понравился (и нравится до сих пор). Да, он поимел меня, когда отказался играть за «Ванкувер», но я хорошо отношусь к нему и его брату Валерию.

С их отцом, Владимиром, все было иначе – он подозрительно относился ко всему, что мы говорили. И это могло стать проблемой.

Я попросил у Сэлсера копию его контракта с ЦСКА, который Павел подписал в 17 лет. Но там стояла подпись его отца, что делало его законным в Канаде и большинстве американских штатов.

– Что будем делать? – спросил меня Сэлсер.

– Дай мне покопаться в законах и найти штат, в котором у нас лучшие шансы аннулировать контракт, – ответил я.

Все мои исследования вели в Мичиган – там было несколько случаев расторжения контрактов несовершеннолетних, которые подписывали их родители.

Я предложил Пэту этот вариант. Русские могли просто игнорировать этот процесс. Они могли просто заявить, что суд Мичигана находится вне юрисдикции, но вместо этого моментально отреагировали, буквально на следующий день.

Я сказал Пэту: «Бог есть, вот тебе доказательство». Теперь не было сомнений, что Буре будет играть за нас. Вопрос был в другом: сколько это будет стоить?

Русские наняли Говарда Гувиртца, отличного адвоката из Детройта (он еще представлял интересы Майка Модано). Мы тоже выбрали местную контору.

Вас это удивит, но Пэт выдал мне только 200 тысяч, хотя я ему говорил, что этого явно недостаточно. Тем временем Сэлсер вел переговоры с Буре и убеждал его, что если не подписать контракт с «Ванкувером», то Павел вернется в Россию. А это было последнее, чего он хотел.

Я нанял детектива, чтобы узнать, чем Буре занимается в США. Мы думали, что можем найти что-то, что может нам помочь в суде – связь с проституткой или любая другая грязь.

Мы узнали, что Павел женился в Лас-Вегасе, чтобы избежать депортации. Он заплатил женщине 10 тысяч долларов, чтобы получить грин-карту. Я отложил эту информацию в качестве козыря, на всякий случай. Мы никому не рассказывали про фиктивный брак. Это было легально, но могло не понравиться суду.

После того, как суд выслушал обе стороны, стало понятно, что урегулирование нашего вопроса упирается в деньги. Русские запросили 400 тысяч.

– Мистер Бурк, сколько вы готовы предложить?

– Я не думаю, что мы вообще должны что-то платить. Я считаю, вы просто должны позволить ему играть за нас. Мы ничего не платим за европейских игроков.

Судья сказала, что в этом случае нам придется заплатить. Я предложил 100 тысяч.

Судья Макдональд усмехнулась, когда услышала эту цифру – русские никогда бы на нее не согласились. Это был конец первого слушания.

Я провел в суде большую часть дня, а после собирался обсудить с Сэлсером условия контракта. Он запросил безумные деньги – несколько миллионов. Это было до того, как лига ограничила контракты новичокв. Я сказал ему, что этого не будет, предложил несколько вариантов, но он отмел все мои аргументы – мы остались каждый при своем.

На следующий день наши юристы проделали адскую работу. Они собрали все прецеденты в штате Мичиган и представили их суду.

Говард отвел меня в сторону и сказал: «Мы оба знаем, что этот парень – особенный. Дайте нам 400 тысяч, и он ваш».

Я устроил целое шоу: бил кулаком по столу и обзывал Говарда жадным ублюдком.

«Мы дадим тебе сто тысяч и не центом больше», – сказал я.

Я сказал судье, что 200 тысяч – тот лимит, который выделил мне клуб. Происходящее ее порядком утомило: «Я не думаю, что 200 тысяч – разумная цена. Я могу аннулировать этот контракт, но тогда парень пойдет гулять или вернется в Россию. В «Ванкувере» его не будет».

Я попытался склонить ее на свою сторону: «Ваша честь, я тоже считаю, что 200 тысяч – слишком мало. Но это все, что я имею на данный момент».

Она посоветовала мне обсудить вопрос с моим боссом, а потом вызвала русских и объяснила, что 400 тысяч – завышенное требование.

Я позвонил Пэту, чему он не обрадовался: «Ты что, оглох? Мы не сдвинемся ни на цент, нам дали 200 тысяч».

Пришлось надавить на Сэлсера: «Мы знаем все про миссис Буре из Лас-Вегаса. Я не хотел доводить до этого, но раз ты такой упрямый придурок, то вы либо соглашаетесь с условиями, мы доводим сделку до конца и Буре играет за «Ванкувер», либо парень возвращается в Россию».

Он долго переваривал эту информацию, но все же согласился.

На следующий день судья объявила, что намерена закончить процесс. Русские упали до 300 тысяч, мы все еще стояли на двух сотнях. Было очевидно, что судья считает запрос русских более разумным. И тут заговорил Павел.

– Я заплачу 50 тысяч, – сказал он на ломаном английском.

– Павел, закрой рот, я собью цену, – прошипел я.

– Я заплачу 50 тысяч, – повторил он. – Ваша Честь, мне нужно играть. Я подписал контракт прошлой ночью, у меня есть деньги. Я заплачу их.

Судья обратилась к русским.

– Вас устроят 250 тысяч?

– Да.

– А вас? – обратилась она ко мне.

– Да.

Вы пожали руки, я обнял Павла.

А затем я позвонил Пэту.

– Ты тупой гребаный ирландец, – начал орать он. – Я же тебе говорил!

Я остановил его.

– Павел согласился заплатить 50 штук.

Повисло долгое молчание, а потом Пэт ответил.

– Мы ни за не позволим ему это сделать.

Так мы получили Буре».

Обмен Буре не был выгодным, но Бурк сделал все, что мог – Павел просто отказался играть, и его цена сильно упала

Примечание: Бурк перешел с поста вице-президента по хоккейным операциям на должность генерального менеджера «Ванкувера» в 1998 году. В январе 99-го он обменял Буре во «Флориду».

«Когда дело дошло до контакта с Буре, у меня просто не было выбора. Он пришел вместе со своим агентом Майком Гиллисом прямо перед стартом тренировочного лагеря и недвусмысленно намекнул, что не собирается играть за нас до тех пор, пока мы его не обменяем.

Сначала я попытался его отговорить.

– Я решил вопрос по контракту с ЦСКА, – сказал я ему. – Перетащил через границу. Ты в долгу передо мной.

– Бурки, дело не в тебе, – ответил Павел. – Я в долгу перед тобой. Но есть вещи, которые нельзя исправить.

– Скажи мне, в чем дело, и я постараюсь все исправить.

– Нет. Это уже нельзя исправить, и я не буду играть.

Были и другие моменты, которые не нравились Буре. У него не было личного пространства в Ванкувере: фотографы преследовали его, как только он выходил из квартиры, всюду плодились сплетни о его жизни. Были и слухи о связи с русской мафией. Ни один не подтвердился. Я думаю, он хотел выбраться из Канады и отправиться в место, где хоккейным звездам не нужно иметь дела со всем этим.

Еще одна история была связана с финалом Кубка Стэнли в 1994-м – поговаривали, что прямо во время финала Буре пошел к менеджеру и потребовал продления контракта, а иначе он обещал не играть в плей-офф.

У меня нет причин полагать, что это правда, и я бы в таком случае посадил игрока в запас, каким бы классным он ни был. И Пэт Куинн поступил бы так же.

Проблема была в том, что «Кэнакс» не пытались как-то опровергнуть эту историю.

Позже я спросил Пэта, правда ли это.

– Конечно, нет. Если б игрок сказал мне это, я бы не выпустил его на лед, – ответил мне Пэт.

– А почему вы не опровергли это?

– Я не думал, что кому-то до этого есть дело, – пожал плечами Пэт.

Пэт всегда защищал своих игроков в медиа и был их опорой. В этом случае он решил, что история настолько фальшива, что не достойна полноценного ответа в СМИ. В итоге это стоило команде Буре.

Если я не мог отговорить его от обмена, я мог сделать так, чтобы сделка была бы максимально удачной для нас.

«Павел, – сказал я. – Если ты не будешь играть, я не найду менеджера, который даст то, что мне нужно до самого конца сезона. Выйди и сыграй за нас два первых месяца, и если я не найду сделку до 1 декабря, то ты можешь больше не играть за нас. Если ты играешь, это повысит твою ценность».

Он ответил коротко: «Нет, я не буду играть».

Мы начали сезон без него и Майк Кинэн (тренер «Ванкувера» – прим. Sports.ru) был не в восторге от того, что ему приходилось играть без Павла. Но он знал о договоренности с игроком, и знал, что я не продам Буре, пока не получу за него справедливую цену.

На матче в Торонто мы горели в две шайбы перед стартом третьего периода, а потом я заметил, что Кинэн снял вратаря, а «Лифс» не забили за целую минуту только каким-то чудом.

Я сидел с менеджером «Торонто» и камера постоянно выхватывала нас, так что приходилось мило улыбаться и делать вид, что ничего не происходит. Но на самом деле я хотел спуститься вниз и выбить из Кинэна все дерьмо. А потом мы получили большинство, Кинэн опять снял вратаря, и мы получили 1:4.

После матча мы крепко поругались.

– Это что за ##### была? – спросил я.

– Тебе нужно избавиться от Буре и достать мне гребаных игроков, чтобы у нас был шанс на победу, – сказал мне Кинэн. 

– Две вещи, Майк: во-первых, я обменяю Буре только тогда, когда смогу получить за него что-то ценное. А во-вторых, если ты еще раз снимешь вратаря в середине периода, кроме как на отложенном штрафе, то я спущусь к скамейке, изобью тебя на глазах у толпы, выкину в проход и сам буду тренировать оставшуюся часть матча. А как только все закончится, я вышвырну твою задницу из клуба.

Мы обменяли Буре 17 января 1999 года в «Пантерс». Переговоры проходили во время молодежного чемпионата мира в Виннипеге. Я сидел в такси с Брайаном Мюрреем, который работал во «Флориде» и он сказал: «Нам нужна суперзвезда, мы просто мертвые у чужих ворот».

Я ответил ему: «Что ж, у меня есть суперзвезда. Давай поговорим».

В теории, я мог бы ждать до марта, чтобы получить лучшую цену. Но мы проигрывали матчи, в которых могли побеждать с Буре в составе, так что пришло время действовать. Я был зол на Павла из-за того, что он сделал с нашей командой. У нас было ядерное оружие, которое мы не могли использовать.

Я признаю, что не получил адекватную цену за Буре – даже близко нет. Но это было лучшее из того, что я мог сделать. У нас был первый номер драфта-94 Эд Джовановски, Майк Браун, Дэйв Ганье, голкипер Кевин Уикс и пик первого раунда. Вместе с Буре во Флориду отправились Брэд Хедикан, Брэд Ференс и пик третьего раунда».

25 лет назад «Ванкувер» обманул Буре с контрактом. Он оказался не в той валюте

В молодости Курникова одновременно встречалась с Буре и Федоровым. С одним была помолвка, со вторым – возможно, брак

Братья Буре всегда мечтали играть вместе. Однажды они объединились во «Флориде», но из этого ничего не вышло

Фото: nhl.ru; twitter.com/burkie2020; Gettyimages.ru/Mike Powell /Allsport, Harry How/Getty Images/NHLI, Glenn Cratty, Bruce Bennett, Craig Melvin, Kellie Landis; РИА Новости/Игорь Уткин, Сергей Гунеев, Владимир Родионов, Дмитрий Коробейников, Владимир Родионов; globallookpress.com/imago sportfotodienst, Michael Szönyi/http://imagebroker.com/#/search/; East News/ASSOCIATED PRESS/East News/John Zich