13 мин.

«В Голландии считают, что в России повсюду расизм. Я объясняю: это уже не так». Единственный русский в чемпионате Нидерландов

Знакомимся с Лионом Калентьевым.

В чемпионате Нидерландов играет только один футболист с русским паспортом. Его зовут Лион Калентьев, ему 21, он воспитанник «Фейеноорда», тренировался у Кюйта и Макая, играл с Ван Перси и провел три матча за юношескую сборную России. В прошлом году Калентьев дебютировал во взрослом футболе во второй голландской лиге, а сейчас перешел в клуб третьего дивизиона «Дово Венендал».

Лион родился и всегда жил в Нидерландах, но отлично говорит по-русски (правда, с акцентом и иногда забывая слова), любит историческую родину и считает себя русским.

А еще мечтает поиграть в России или за Россию – раньше его вызывали в юношеские команды Нидерландов, но после 14 лет за Голландию он не играл. 

Монолог Лиона Калентьева – на Sports.ru.

* * *

Родители Калентьева переехали в Голландию в 1999-м, вообще не зная языка. Начинали жизнь с нуля и воспитывали Лиона на русском

Мои родители русские. Жили в Ташкенте, в Питере, потом снова в Ташкенте – оттуда и переехали в Голландию. Как мне объясняли, сюда почему-то было дешевле всего. В декабре 1999-го родители переехали, а в январе 2000-го я родился.

Сначала мы жили во временном жилье где-то под Гронингеном – в специальной зоне для эмигрантов из разных стран. Там мы ждали что-то вроде американской грин-карты, которая давала разрешение на работу. 

Мама до Голландии занималась обувью – придумывала ее, делала, улучшала. У нее было специальное образование, какие-то сертификаты. Но когда ты приезжаешь в Европу из России или Узбекистана, твои бумаги и прежние заслуги вообще ничего не значат. Ты просто начинаешь все с нуля. К тому же родители голландского вообще не знали, а английский совсем чуть-чуть понимали.

Мама подумала: ей готовить еду нравится больше, чем делать обувь. А если нет разницы, за что браться заново и чему учиться на голландском, то лучше заняться тем, чего больше хочется. И выбрала другое направление – стала поваром. 

Папа пошел работать дальнобойщиком: ездил во Францию, в Бельгию, Германию. Этим до сих пор и занимается, но только теперь катается на грузовике в пределах Голландии, недалеко от дома. Моему старшему брату при переезде было 9: он не знал язык и должен был его выучить, чтобы сдать тесты и попасть в школу.

У меня родной язык – русский. Когда родители переехали в Голландию, другого они еще не знали. Естественно, я познавал жизнь на русском. И до сих пор продолжаю общаться на нем с родителями. Конечно, дальше вся моя жизнь прошла на голландском, в итоге стал говорить и думать на нем

Папа и брат любили тхэквондо, оба им занимались. Пытались меня приучить, но мне не нравятся единоборства. С раннего детства тянуло к футболу. Я играл везде – в школе, во дворе, на улице.

Благодаря футболу у меня появилось много друзей самых разных национальностей. Суринамцы, марокканцы, антилианцы из Кюрасао – в Голландии есть все, мы ко всем хорошо относимся. Суринамцы, кстати, очень добрые ребята. А еще у них вкусная еда. Будете в Голландии, обязательно попробуйте суринамскую лепешку роти.

Попасть в академию «Гронингена» можно было только в 12 лет, а до этого два года проходил просмотр. Скауты академии ездили по всему региону и искали способных мальчиков моего возраста по всем детским клубам. Дальше в течение двух лет каждую среду проходил просмотр. Сначала нас было 200, а в итоге осталась одна команда из 18 человек.

В течение этих двух лет приходили письма – остаешься ты или уходишь. Я никогда не сомневался, что письмо будет положительное. Потому что всегда много забивал. В итоге добрался до этих 18 – попал в академию «Гронингена» в команду U12.

На тренировках в голландских командах Лиона часто называли Путиным. Один тренер даже был уверен, что Калентьева зовут Владимир

Тренерам было не все равно на результаты, но нас не накачивали: «Надо-надо-надо». Они говорили, что нужно получать удовольствие. Если есть удовольствие от футбола, то будет и результат. Мне никогда не запрещали идти в обводку на троих, отдавать пас сквозь троих. Говорили, что это опыт, только так можно понять предел своих возможностей. Главное, не делать так всю игру. 

Реклама 18+

Наша команда U12 была очень сильной. Мы забили больше 200 голов за первый сезон, 100 из них забил я. Ну это логично: когда твоя команда всех крупно побеждает, то центральный нападающий будет забивать много. Я, честно говоря, никакого значения этому не придавал. Не сидел и не мечтал, что скоро поеду в «Аякс» и «Фейеноорд». Мне просто нравилось играть в футбол и забивать голы. Поле, мяч, ворота – все, что меня волновало.

Вот такое искреннее и беззаботное время. Только в 14, когда меня пригласили в юношескую сборную Голландии, появились какие-то мысли о профессиональном футболе и о будущем. 

Однажды мы с папой ехали домой после сборной, а он меня спросил: «Как тебе в «Гронингене»? Все устраивает? Как уровень?». Я под впечатлением от юношеской сборной Голландии сказал, что там уровень ниже, чем был сейчас на тренировке. И папа говорит: «Может, поедем в Роттердам?» Я этих слов даже испугался. Оказалось, что на него вышли люди из «Фейеноорда», предложили туда перейти. 

Я сначала отказался. Все друзья, все одноклассники, вообще вся моя жизнь – она же в Гронингене. Какой еще Роттердам? Папа посмотрел на меня: «Просто представь, что такого шанса потом может и не быть». Я собрался, все взвесил и согласился. За меня заплатили 40 тысяч евро – за три года, что меня воспитывала академия «Гронингена». 

Переезд в Роттердам был решением в пользу футбола. Я даже выбрал там школу на уровень ниже, чем была в Гронингене. Сказал: «Мам, пап, хочу в футбол играть». Переживал, что не справлюсь. Хотя сейчас понимаю, что справился бы – диплом на более низком уровне дался слишком легко. 

Сложно было жить в новом городе. Я же вырос в Гронингене, где ты садишься на велосипед и можешь быстро доехать в любую точку. А в Роттердаме уже общественный транспорт и трамваи, обстановка другая, люди другие. В Гронингене все расслаблены, все мягкие, а в Роттердаме люди жестче, сосредоточеннее.

С футболом – то же самое. В «Гронингене» никаких конфликтов никогда не было, а в «Фейеноорде» чуть что – сразу крики, какие-то разборки, почти драки. Чувствовалось, здесь другая конкуренция, нужно постоянно бороться за место. На тренировках меня называли Путиным или Владимиром. У меня даже был тренер, который думал, что меня зовут Владимир – потому что все так называли. Я относился как к шутке, ничего страшного. 

Путин, водка и словосочетание «Сука ##### [блин]» – вот три самых известных в Голландии русских слова. Обычная картина: «Ты русский? Ах, сука ##### [блин]» – обычный для меня диалог. Когда что-то не получается, а мне не хочется демонстрировать недовольство, говорю слово «fuck» на русском. 

Калентьев удивился, когда оказался в Оренбурге. Контраст с Москвой и Питером его очень поразил – в Голландии такого не бывает

Я раз пять был в России – в Москве и Санкт-Петербурге понравилось, очень красивые города. Всегда европейским друзьям советую поехать в Москву и Питер. Они раньше сомневались, а потом были в шоке, когда увидели в инстаграме видео с ЧМ-2018. Медведи по улицам не ходят, ничего опасного в России нет – Москва на самом деле красивая и современная.

Просто в Голландии считается, что среди русских очень много расизма и дискриминации. Я объясняю, что это уже не так, как, возможно, могло быть раньше. Стараюсь позитивно о России говорить с европейцами. Еще они часто спрашивают про Путина, нравится ли он мне. Мне, если честно, сложно тут что-то сказать. Новости о России узнаю, когда к родителям приезжаю, потому что там всегда и русский телевизор, и разговоры на русском. Для меня это маленькая Россия в Голландии.

Как-то мама предположила, что с документами из нашей прошлой жизни можно претендовать на российский паспорт. Оказалось, действительно можно. У меня родственники по папиной линии живут в Оренбурге, там и сделали.

Оренбург, конечно, меня удивил. Там все совсем по-другому. Например, ямы на дорогах. Мы сейчас с тобой сидим на самой окраине города Неймеген, но если ты посмотришь на мое здание, то оно хорошее, отделанное, вокруг все ухожено. В Голландии плюс-минус везде так – не бывает, чтобы было прямо плохо. 

А в Оренбурге иначе – не так, как нормально для меня. Думаю, связано с тем, что есть люди, у которых очень много денег, а есть люди, у которых очень мало денег. В Голландии такого почти нет – государство дает деньги тем, у кого проблемы и у кого нет работы, помогает и уменьшает этот разрыв.

Реклама 18+

Мою футбольную карьеру усложнила ситуация с голландским паспортом – должен был его получить только в 18 лет. Когда мне было 14, меня перестали вызывать в юношескую сборную. Мы не знали, в чем дело, а потом оказалось, что дело в паспорте. Голландская федерация футбола отправляла письмо в «Фейеноорд» и объясняла, что без паспорта меня не могут вызывать. Но до нас никто не донес эту информацию.

«Фейеноорд» в итоге помог получить мне паспорт чуть раньше 18 лет, но из-за паспорта меня три года не вызывали в юношескую сборную. Я тогда решил, что после этой истории не особо хочу за Голландию играть. Так и сказал папе: «Хочу играть за Россию».

У меня внешность такая, что даже голландцы считают меня голландцем. Я же считаю себя русским. Даже приведу пример. В Голландии есть традиция: когда заканчиваешь школу, из окна вывешиваешь флаг, а на него вешаешь рюкзак. 

Так вот флаг у меня был русский – по-другому и быть не могло. Родители меня воспитали на русском, а дома до сих пор русская атмосфера. Это, конечно, помогает мне не забыть язык, потому что русских друзей у меня нет. Когда мы сделали российский паспорт, обо мне в России никто и не знал. Я это понимал и попросил папу: «Позвони в РФС, скажи, что в «Фейеноорде» есть русский футболист, хочет за Россию играть». 

Папа позвонил, через полгода пришло приглашение в юношескую сборную России U18 на сбор в Турцию. Было классно, что дали такой шанс. Я, правда, играл не на своем месте, меня ставили на позицию под нападающими, хотя никогда там не выходил раньше. Было непривычно, но забил один гол. Больше не вызывали – возможно, так получилось из-за травм.

У меня были две большие травмы. В 18 лет в матче против «Аякса» на мокром поле поехала нога. Закончилось трещиной в бедре, первые три месяца даже до туалета было тяжело дойти, ногу руками двигал. Потом в 19 лет случилась травма колена, делали операцию, удаляли мениск. Там еще сложность была в том, что где-то 7 недель не могли решить, делать операцию или не делать. Выбросил их просто из жизни.

Реклама 18+

Лион тренировался у Кюйта и считает его худшим тренером в карьере. А еще играл с Робином ван Перси и учился у Роя Макая

Последние годы в «Фейеноорде» не складывались вообще. Меня хотел вернуть «Гронинген», но в «Фейеноорде» потребовали полную сумму выкупа за все годы тренировок в академии. Пришлось остаться, хотя хотелось уйти. Еще не складывалось с тренером – нашу команду U19 тренировал Дирк Кюйт. Он, конечно, легенда с большим именем, но у меня с ним не сложилось.

Это был его первый год, он только закончил карьеру и сразу пришел тренировать. Тренировки были одинаковые, ничего особенного. Как бы я ни работал, как бы ни старался, он всегда ставил моего конкурента. Если меня спросить, кто был моим худшим тренером в карьере, назову его. Обидно, потому что были такие ожидания, когда сказали, что он теперь наш тренер. Казалось, будет классно. Запомнилось, что Кюйт всегда рассказывал, как они играли, как они тренировались, как они что делали. 

За «Фейеноорд II» мне довелось поиграть с Робином ван Перси – он потрясающий. Мы с ним были вместе в нападении, он всегда подсказывал. Говорил вроде бы простые вещи, но они мне помогали. Например, ты вот еще не получил мяч, но должен уже знать, что с ним сделаешь дальше. Ван Перси все исполнял идеально. Обрабатывал любой мяч, из сложных ситуаций легко выбирался, все правильно, все вовремя делал, любой пас удобный – шикарный был опыт.

Еще лет 5-6 моим тренером был Рой Макай – он работал с нападающими. Макай научил меня важной вещи: если стоишь спиной к воротам, не надо вертеть головой, смотри на свои ворота. Так будешь знать, где чужие и куда надо бить. Вот у Макая были и знания, и опыт, он классный специалист.

Когда мне исполнилось 20, «Фейеноорд II» закрыли. Чтобы остаться, надо было попадать в главный «Фейеноорд». Мне сказали, что это невозможно, поэтому оставалось только уйти. Я этого давно хотел, интерес был у команды «НЕК» из Эредивизи, они меня были готовы сразу взять. Тем более за игрока после U19 уже не надо ничего платить.

К сожалению, началась корона, команды U21 долго не играли, поэтому руководство «НЕК» отдало меня в аренду. Я уехал в «ТОП Осс» во вторую голландскую лигу, там и дебютировал во взрослом футболе в прошлом декабре. 

Реклама 18+

Весной, правда, получил травму, поэтому проявить себя максимально не вышло. Сейчас нашел клуб в третьей голландской лиге – «Дово Венендал». Я еще параллельно учусь в высшей школе, отделение маркетинга и коммуникаций. Это просто на всякий случай, вдруг случится какая-то серьезная травма и не смогу продолжить играть в футбол. Партнеры в «ТОП Осс» одновременно удивлялись и восхищались, там никто параллельно не учился. 

А так – высшая школа мне пока нужна ради подстраховки, все планы связываю только с футболом. И низшие голландские лиги – не совсем то, о чем я мечтаю и где хотел бы провести всю жизнь.

Я хочу сейчас освоиться во взрослом футболе, поиграть в основе в хорошей команде, а оттуда через пару лет попробовать попасть в высшую лигу. 

Либо в Европе, либо в России.

Фото: East News/Pro Shots/Sipa USA; globallookpress.com/Wouter Dill/ZUMAPRESS.com; instagram.com/kalentjev

«Я плакал и вливал в себя пиво. Жаль, не было русской водки – подошла бы лучше». Голландцы – о поражении от России на Евро-2008