«Медсестра на меня смотрит перепуганная, а врачи как отбойным молотком в колено лезут»

Как в 16 лет Валерий Масалитин дебютировал во второй лиге, а через восемь лет стал чемпионом СССР и обладателем Кубка страны

Легенда белгородского и российского футбола, кумир не одного поколения болельщиков, один из самых почитаемых нападающих 1980–1990-х, единственный форвард в СССР и России, который забивал и три, и четыре, и пять голов в одном матче, рассказывает о своей карьере и футбольном закулисье.

Фото Владимира Юрченко

«Глаза горели, ноги бежали»

 — Валерий Николаевич, расскажите, как вы начинали.

— Наверное, лет в семь пришёл в спорт: в первом классе учился. Раньше был дворовый футбол и хоккей. Зимой стоял на воротах в валенках. Мимо парень проходил, говорит: «Есть детский клуб «Факел» на улице Гагарина в Белгороде. Там хоккейная коробка». Пришёл туда: ни коньков, ничего нет. Дефицит был. Раздобыл где-то «дутыши». Из валенок вырезал задники, чтобы нога не болталась. Потом клюшку дали, и потихонечку вот так всё пошло. А летом, естественно, играли в футбол. Лет в 14 встал выбор: хоккей или футбол? Хотя в третьем классе приезжали за мной из хоккейного ЦСКА: как-то лучше получалось играть в хоккей. Ещё не было ни «Космоса», ни «Оранжевого льда», а хотелось чем-то заниматься. В футбол тоже получалось, поэтому ушёл в ДЮСШ к Евгению Алексеевичу Сахаренкову. А потом получилось так, что в 16 с небольшим лет я дебютировал за «Салют» во второй лиге.

 — Помните, как это было?

 — Выпустили меня с орловским «Спартаком». Выиграли 1:0, и я гол забил. Где‑то 81–82-я минута шла. Серёга Шестаченко получил пас перед штрафной и покатил мне по диагонали. Я набежал и сильно пробил. Вратарь даже не успел руки поднять. И пошло сразу. Естественно, это дало толчок, мотивацию, уверенность. А уверенность в себе должна быть всегда. И в первый сезон за «Салют» я мячей 12 забил.

— Потом вы играли в ростовском СКА.

— В «Салюте» полтора сезона я отыграл. Вызвали в сборную СССР на «Переправу» – такой турнир был. Там тренером был Анзор Кавазашвили. В «Салют» как раз пришли игроки с тренером Валентином Михайловичем Хахоновым. Он сам из Ростова. Позвонил туда и сказал, что есть такой парень. Меня посмотрели на «Переправе» – всё, ждём тебя. Вот так я попал в СКА.

Конечно, тяжело было. Ведь школы, футбольного образования у меня никакого не было. Но была сумасшедшая скорость, чутьё, и бил я с обеих ног. Сейчас в принципе мало видишь тех, кто умеет одинаково хорошо бить и с правой, и с левой. А по тем временам это вообще была большая редкость. Очень много было суеты, глаза горели, ноги бежали, а куда бежать, куда открываться, пасы отдавать – непонятно. Я просился в дубль, где была отдушина. Там забивал, и меня обратно в основу возвращали.

— А ведь могли оказаться уже тогда в «Спартаке»…

— Как‑то пришёл после игры в Белгороде домой. Отец говорит: «Приходил кто-то из «Спартака». Я: «Да ты что? Какой там «Спартак». Мне же было тогда 17 лет. Потом выяснилось: действительно приезжали. Был такой Валентин Иванович Покровский. Потом мы в «Спартаке» с ним пересеклись. Он приходил к родителям и просил, чтобы никуда меня не отдавали. Но близилась армия, поэтому я попал в ростовский СКА.В 1991 году Валерий Масалитин (пятый слева в верхнем ряду) стал чемпионом и обладателем Кубка СССР в составе московского ЦСКА.

— А дальше был ЦСКА – самый яркий период вашей карьеры.

— Да, в 1991 году всё взято было: и чемпионство, и Кубок СССР. Получилось так, что у ЦСКА были проблемы с нападающими. Был такой Владимир Петров – хоккеист наш знаменитый. Он тогда возглавлял футбол в армии. И вот он приехал в Ростов за мной. А нас тренировал тогда Владимир Федотов. И он мне говорит: «Валера, надо ехать». А я не хотел в ЦСКА: как‑то душа не лежала, с детства болел за киевское «Динамо». В итоге согласился и пришёл в ЦСКА в 1987 году. Меня, кстати, привёз Петров, а встретил Владислав Третьяк. Я и говорю: «Вы меня в футбол привезли играть или в хоккей?»

— Какой была первая игра за ЦСКА?

— Через два дня после того, как приехал, – игра с тбилисским «Динамо». Слева у нас играл Слава Медвидь. На первой минуте он получает мяч, я стою впереди. Мои мысли: «Сейчас сместится в центр, уберёт влево и пробьёт – мяч попадёт в штангу». Он так и делает. Мяч попадает в штангу, а я уже стою и забиваю головой. Вторая минута – 1:0 ведём. Потом Шенгелия сравнивает. Трава высокая. Пас даёшь – мяч притормаживает. Ну я Сулаквелидзе подзагонял чуть-чуть. И в конце он отдаёт Габелии, мяч тормозит, а я уже там – 2:1 на 85-й минуте.

ЦСКА-1991. Валерий Масалитин пятый слева в верхнем ряду. Фото

Голландский «Витесс»? Да нет проблем!

— Как в 1990 году вы оказались в «Витессе»?

— В 1989 году мы играли на Кубок с «Ротором». И присутствовал президент «Витесса», который только наладил бизнес с нашей страной. И он после игры сказал, что хочет двоих: Татарчука и Масалитина. Начали документы готовить, начались разговоры какие‑то. А нам не говорили куда. Говорили, что едем в команду, которая идёт на первом месте. Открываем газету, а там на первом месте «Аякс». Не понимаем: что, как? «Аякс» – это вообще выше крыши. А мы только вышли в Высшую лигу из первой. И сразу туда ехать?

В итоге вместо Татарчука полетел Серёга Крутов: Бышовец (главный тренер олимпийской сборной СССР – прим. авт.) не отпустил Татарчука.

Прилетаем. Смотрим: телевидение, корреспонденты – просто рой стоит! Думаем: с кем же мы летели? Идём. Заходим в туалет – они за нами. Мы вообще не поймём, что такое. В туалете думаю: «Что‑то не то». Ну прилетели неизвестные люди из первой лиги. Необычно, конечно. Выходим из туалета: они все стоят, нас снимают. Forever, давай пресс-конференцию! Мы: «Подождите, у нас там багаж, надо его получить». Нам говорят: «Не переживайте, всё нормально». А мы только были в Италии, привезли вещей оттуда, всё это взяли с собой. Думаем: «Всё, пропали наши вещи».

Пресс-конференция где‑то часа полтора длилась. Выходим. Час ночи. Стоит наш багаж – всё целенькое, аккуратненько, на тележечках. Президент клуба грузит нас. У него тогда был 500-й «мерседес». Как дал 200 с чем‑то. Летим. Спрашивает: «Как долетели?» Отвечаю: «Нормально. Кочек не было». 

— Что поразило в Голландии?

— Недельки через три после нашего приезда говорят: «Надо гимн записать». Приезжаем куда-то на студию. Стоит три ящика «Хейнекена», вода, кофе, чай. Пиво все открывают, спокойно сидят, пьют.

— У нас такого и представить нельзя было?

— Конечно. Мы всегда прятались: не дай Бог кто-то что-то увидит. А здесь всё в открытую. Парень выпил пива, взял сигарету, покурил с тренером… Потом начались игры. Я ещё не был заявлен. Игра дома заканчивается – президент клуба берёт большой поднос пива и ставит. Все стоят, общаются: игроки, их жёны, президент, тренер. Для меня, естественно, это дикость. Мне говорят: «Давай-давай, всё нормально, не переживай». Беру тоже пиво, все подходят, подбадривают: «Сейчас тебя заявят, ты нам поможешь».

Ещё тренер как-то пригласил в гости. Частный дом. Заходим. Поставил музыку какую-то русскую мне, показал русские книги. Буквально проходит 20 минут – стук в дверь. Заходит кто-то, ставит ящик пива, накрывает огромный стол. По-моему, даже столы свои принесли. Вся еда китайская. Разные блюда, выпивка. Посидели, я даже не помню, до скольки. Он: «Валер, завтра тренировка». Я: «Проблем нет». Опять приехала эта служба: 15 минут – и как будто ничего и не было. Думаю: «Нам бы так: куда-то позвонил, приехали, всё сделали». 1990 год, Советский Союз: у нас, конечно, такого близко не было.

На тренировках и играх за дубль «Витесса» меньше трёх за игру я не забивал. Чудеса творил: желание, мотивация была большая.

— Но дальше вмешалась травма…

— Там такая игра была. Защитники по 2 м ростом. И получилось, что мяч летит, один чернокожий парень выпрыгивает вместе с коленом – и мне в позвоночник. Ну поболело, доиграл. Потом ногу тяну, чувствую: не могу бежать, ускориться. Лечился, выгибали мне там что-то, ничего не могли сделать. Команда заняла четвёртое место и впервые попала в зону еврокубков.

Уехал домой и, считай, три с половиной месяца не играл: у меня межпозвоночный диск вылетел и было защемление нерва. Мучился. В Голландии неправильно диагноз поставили, хотя смотрели через всю аппаратуру, как положено. Только дома восстановился. И через игру я как раз пять мячей забил «Ротору».

— В Голландию больше не приглашали?

— Крутов продолжал играть в «Витессе». У меня же травма была, а смысл человека вызывать? Мы подписывали на полтора года контракты. В районе 150 тыс. гульденов. Считали, что мы уже миллионеры и нам пора заканчивать. Гульден был почти как немецкая марка, разница небольшая. Мы уехали одними из первых. Тяжёлый такой момент, что травму получил.

Чешская «Славия»: гол забил, но пролетел

— Как вы попали в Чехию?

— Конец 1991 года. У ЦСКА осталась игра с «Металлистом», которая уже ничего не решала. И я еду в чешскую «Славию». Они за мной уже года два просто охотились: увидели в Чехии на турнире армейских команд. У нас перерыв был летом, и мы туда уезжали. Классный турнир, кстати, был: игру отыграл – тут уже пиво стоит. Прилетаю. Всё нормально. Первая игра через день после прилёта. 1:0 выигрываем, я забиваю.

А в том году Лигу чемпионов выиграла белградская «Црвена Звезда». И у них был нападающий такой – Драгиша Бинич. «Славия» купила его за 2 млн долларов буквально за две недели передо мной.

По тренировкам, играм видно, что я практически на голову сильнее его. Менеджер меня вызывает: «Валера, я не знаю, что делать. Такая ситуация. Нам нужен игрок под нападающими. Мы видим, что у тебя пас хороший, можешь делать комбинации. Но мы купили Бинича за 2 млн, и его сейчас никуда не денем. Мы бы тебя взяли, но два года бомбили клуб факсами, а нам не разрешали купить». Ну такая жизненная ситуация. Говорю: «Ребята, проблем нет. У нас есть Вовка Татарчук – под нападающими разберётся только так». В итоге он уехал туда, года два с половиной или три отыграл там.

— За сколько же его купили?

— Там сложная ситуация была. Вообще трансфер – 800 тыс. долларов. Но до клуба, по-моему, ничего не дошло. Какие-то тёмные дела. Или руководство, или агенты весёлые были.

— Вы могли продолжить карьеру в Германии, но не сложилось. Почему?

— Из Праги пригласили в «Динамо Дрезден». Приезжаю. Начал там носиться, тоже чудеса творить. На тренировках просто издевался над ними. А тем более после Голландии, где меня убивали на каждой тренировке. Здесь то же самое: начали пробовать – слабенький или нет? Ну я пару раз вставил так, что они сказали: «Хватит». Говорю: «Нет, я только начал». Гонял их, как шариков. Ну это надо было видеть. В итоге мне говорят: «Всё, высылаем на клуб документы, ты оформляешься и к нам приезжаешь».

Потом долго не давали визу. Но снова приезжаю. Сдал все анализы, 24 рентгена сделали: все мои кости просветили. Всё оказалось нормально. У нас с президентом клуба был договор: 500 тыс. марок – трансфер, 15 тыс. марок – зарплата. В стартовый состав попал – ещё 1,5 тысячи. Набегали в общем хорошие премиальные. Плюс от трансфера мне что-то полагалось. Дом снимают, машину дают, ещё что-то. Стандартный набор легионера. И тут он вместо 15 говорит: 8 200. Мы же договаривались, я летел! С чем связано?

А потом время прошло, и стало всё понятно. Павел Садырин – тренер ЦСКА – отдыхал как раз в Германии. Везде в газетах начали писать, что Дрезден покупает суперталантливого нападающего. И он ринулся туда. «Я главный тренер, вот агент. Давайте нам деньги». Те: «Стоп. У него агент другой. Вот бумага подписана». Короче, они вмешались, а немцы вообще не поняли, кому что платить.

Естественно, я отказался, улетел домой. Это был 1992 год. Вернулся и начал опять играть за ЦСКА.

Все в шоке: «русская революция в «Бадахосе»

— Следующей вашей страной стала Испания.

— Да. Приходит как‑то агент испанский, Иньяки – тот ещё аферист. Наши ребята только начали уезжать из ЦСКА: Корнеев, Галямин, Кузнецов. И нас с Валерием Брошиным отправили в «Бадахос». Они только вышли в первую лигу в Испании. Мы приехали. Утром тренировка в 9:30. В полвосьмого встаём, а на термометре уже +43. Меньше 40 вообще не было. Спать невозможно. Кондиционер ломается, номера меняем. Дурдом.

Первая игра. Выезд. Меня и Брошина ставят в основу. Команду не знаем. Может, пару раз потренировались с ними. 1:1 играем. Я забиваю. Тайм играем – нас меняют, других просматривают. На другом выезде тренер опять ставит меня на тайм. Забиваю три, 4:1 выигрываем. Потом дома играем с кем‑то. Ещё за тайм три кладу. Они все в шоке. В газетах пишут: «Русская революция в Бадахосе, приехали игроки экстра-класса!»

Договаривались, что зарплата будет 10 тыс. долларов, плюс квартира и машина. Их всё это устраивало.

А в это время поехал из «Спартака» в «Вальядолид» Гена Перепаденко. Там не подошёл, приехал к нам. Во второй игре он выходит на замену минут на 15. Следующая игра дома – его удаляют где-то на 20-й минуте. То есть его практически не видели. Но Гена уже мог немножко объясняться по-испански. И они с тренером нашли общий язык. В итоге оставили его и Брошина.

На тренировку собрался полный стадион. Я вышел и через переводчика передал: «Ребята, извините, я сделал всё, что мог, видит Бог. Я вообще ничего не понимаю в жизни. Вы видели мою игру».

Фото

— Вас уже ждали в чешской «Сигме».

— Да. Но перед этим у меня ещё отец умер. И какой-то негатив пошёл: то там облом, то там. В ЦСКА приезжаю – опять уезжаю. В «Сигме» тоже начались какие-то непонятные движения. Нужен, не нужен… Трансфер большой, давайте убирать. Убрать нельзя. Короче, договорились так: 2 тыс. марок за игру. Пару-тройку игр сыграл, на замену выходил ещё. Потом сам пришёл к руководству: «Я уже не могу, пустой, как выжатый лимон. Ни эмоций, ничего нет. Просто так выходить – портить имя не могу. Давайте как-то по обоюдному согласию расторгать. Я честно пришёл к вам». Они согласились и отпустили меня.

Восемь голов за две игры

— Вы снова вернулись в ЦСКА, но вскоре перешли в «Спартак». Расскажите, как это было.

— Начал за ЦСКА тренироваться. Потихонечку хоть какие-то эмоции появлялись. Заканчивается одна из тренировок, а у меня нога трясётся. В Голландии полетели третий-четвёртый позвоночные диски, а теперь четвёртый-пятый. Тогда 3,5 месяца, а в этот раз полгода промучился. Тяжело морально: команда готовится, играет, а ты по стадиону круги наворачиваешь. Восстановился где-то к середине чемпионата. Что-то успел позабивать ещё. ЦСКА чуть не вылетел в первую лигу – на 10-м месте остался.

1993 год закончился. В клубе бардак пошёл, смена поколений. Было неуважение у руководства. К людям, которые поднимали команду из первой лиги, чемпионом СССР делали, одно отношение. А те, кто приходит, – получают другие деньги и возможности. Мы вообще там практически за спасибо отыграли.

Позвонил Тарханову (второй тренер московского «Спартака» – прим. авт.). Он предложил попробовать в «Спартаке». Я пришёл, а там Черенков, Родионов, Тихонов, Мухамадиев, Величко, Ширко. Короче, семь или восемь нападающих. Конкуренция большая.

Заявляют меня в еврокубки. А играть я не могу: они не могли по трансферу разобраться с ЦСКА. То есть я ушёл бесплатно, а ЦСКА вроде какую-то бумагу написал. Чемпионат начинается, команда играет, а я опять не могу. Ну что это за басня вообще? Вы не можете разобраться с трансфером, ну тогда отпустите меня уже. К игре готовлюсь, на установки прихожу, а не слышу свою фамилию даже. Честно, по самолюбию било.

И перед игрой с «Динамо» меня наконец-то заявляют. Их тренировал Бесков, тоже где-то в лидерах шли.

— Каким был тогда Олег Романцев?

— Прихожу на установку. Ну у каждого футболиста есть любимое место. Это закон. Как талисман. Игроки сидели в ряд, а Романцев с Тархановым отдельно. Я сидел, смотрел на них минут 15–20. У меня шея затекла, и я просто повернулся в другую сторону. Буквально секунд 10 прошло. Романцев спрашивает: «Масалитин, а что, тебе моя установка неинтересна?» Говорю: «Интересна». Не стал объяснять, что шея затекла. Андрей Иванов и Коля Писарев – два шутника: «Ну всё, полтора месяца даже можешь не переодеваться». И так не играл сколько, поэтому сейчас полтора месяца мне уже не страшно. Думаю, подойду после игры, поговорю, пусть меня отпускают тогда.

— В итоге игру с «Динамо» вы спасли.

— Остаётся минут 15. «Динамо» ведёт 1:0. Мы стоим за воротами с Кечиновым. Тарханов бежит: «Валера, Валера!» Я Кечинову: «Иди, зовут. Я полтора месяца отдыхаю». Тарханов: «Масалитин, иди сюда!» Я, конечно, удивился. Бутсы беру, переодеваюсь. «Выходишь, впереди надо поострее, туда-сюда». Минут на 10–12 вышел.

И тут Никифоров передачу даёт. А там пушка такая… Если по мячу бьёт, то он, пока летит, несколько раз сдувается и раздувается в полёте. Стою рядом с защитником. Облокачиваюсь на него, пяткой перебрасываю себя, защитника, мяч принимаю на грудь. И тут Андрюха Сметанин выходит. Я его на замахе кладу. А в «Лужниках» тогда такой газон был неровный, особенно в штрафной. И мяч дробит, дробит, дробит. Думаю: хоть бы не выше ударить, прижимаю мяч, и он в ворота скачет. Тут Олег Саматов и Юра Ковтун бегут с двух сторон и на ленточке друг в друга бубух! А мяч через них так раз – и в ворота. 1:1.

Вторая игра. Меня ставят в основу. Тут же опять Иванов с Писарем: «Ну чё, сколько сегодня забьёшь?» Говорю: «Пять». Они: «Ну-ну…» Забиваю четыре. После игры к ним подхожу: «Ребят, одного не хватило, извините». У них рты просто открылись и всё.

— Уже не в первый раз вы пророчили себе бомбардирские успехи.

— Да. 1989 год. Первая Союзная лига. Остаётся две игры. Приезжают к нам «Спартак» (Орджоникидзе). Только начал их тренировать Валера Газзаев. И «Нефтчи» (Баку) – такая команда-лифтёр, как «Кубань»: то в Высшей, то в первой лиге. У Мегреладзе из «Торпедо» (Кутаиси) 29 мячей, у меня 24. Массажист наш спрашивает: «Ну что, Валер, лучшим бомбардиром станешь?» Отвечаю: «Две игры – восемь».

Первая игра. Не помню, семь или восемь мы Валере Газзаеву грузим, я пять забиваю. И потом «Нефтчи» приехал, ещё трёшечку им положил. Массажист мне говорит: «А как ты так?» Ну а что, надо было восемь, значит, восемь.

Два укола для приличия

— После покера «Крыльям» вас снова замучили травмы.

— В Тольятти мы играли. Тогда первый раз у меня с коленом случилось. Защитник толкнул меня корпус в корпус, и что-то в коленке щёлкнуло. Поехали с доктором Васильковым в местную больницу, сделали снимок. Вроде ничего, всё нормально, мениски все целы.

Игра с ЦСКА. И минуте на 30-й Андрей Тихонов мне пас даёт, я разворачиваюсь – и как иголкой кольнуло в колено.

Меня в ЦИТО (Национальный медицинский исследовательский центр травматологии и ортопедии имени Н. Н. Приорова – прим. авт.). Утром просыпаюсь после операции: ходить могу. Думаю: класс операция, через неделю будет всё нормально. Ну хромаю, а боли никакой нет. Приходит доктор: «Ну как, Валер, бегаешь? Ну что, родной, мениски у нас целые все, только «креста» нет переднего» (крестообразная связка колена – прим. авт.). Они вхолостую сделали операцию, думали, что мениск, и всё для этого подготовили.

— Куда могла деться связка?

— У меня же проблемы с коленями были. Кололи лекарство, а оно «съедало» связку в зависимости от дозы. Нужно было играть, никто ж не думал о последствиях. Сделали повторно операцию через неделю. Девять месяцев я восстанавливался. Потом ездил в Вердер: шуруп вытягивали.

Играем с «Ротором». Горим. Меня выпускают на замену. Борюсь в штрафной, опрокидываюсь. И тут защитник Нечай весом килограммов 100 на это колено – бабах! Утром просыпаюсь – оно вот такое (разводит руки в стороны). Приезжаю в ЦИТО. Откачали жидкость. Сказали: «С футболом, наверное, всё». У меня слёзы на глазах: «Как?»

Опять операция. Под местным наркозом делали. Перегородка. Медсестра на меня смотрит, сама перепуганная. А врачи как отбойным молотком в это колено лезут. Но боли не чувствовал. Потом приходит доктор, говорит, что сильно воспалились хрящи. Курс пройдёшь – 12 уколов – всё будет нормально.

Приезжаю в клуб. Васильков мне говорит: «Не коли, вот тебе другие три укола. Сделай их и всё». Уколол первый – сразу всё прошло. Два ещё проколол для приличия.

«Спартак» – 1994. Валерий Масалитин – крайний слева в среднем ряду. Фото из личного архива футболиста

— Почему вы после этого ушли из «Спартака»?

— Новый сезон. Романцев уходит, команду принимает Ярцев. Все заходят к нему, обсуждают контракты. Я заходил одним из последних. Романцев встаёт и уходит. Ярцев: «Валер, я не против, я за тебя. Но давай сделаем так: ты с дублем позанимаешься, если нормально всё будет, ты себя восстановишь, то ты мне нужен, буду тебя рад видеть». Говорю: «Да нет, спасибо. Я уже надублился. Тем более в манеже мне с моим коленом нельзя». Дубль же постоянно тренировался и играл в манеже в Сокольниках.

«Если выходил играть, то всегда играл»

— Почему согласились на новороссийский «Черноморец»?

— Денег там нормально пообещали. Часть дали, часть нет. Начал играть, втягиваться потихонечку и забивать. Тут же начинает пресса писать об этом. Звонок из «Спартака»: «Валер, у нас проблемы, много молодёжи, возвращайся к нам». А как мне возвращаться, что, всё бросить? Мне говорят: «Не переживай, мы с ними договоримся. Возьми на сборы форму спартаковскую».

Беру форму – «Спартака» нет. Сборы заканчиваются – никто не приезжает, ни звонка, ничего. Домой приезжаю – опять звонок: «Валер, извини, накладка произошла, всё, мы тебя берём. Бери вещи, из гостиницы к нам переедешь и всё». Опять никого нет.

Тут подходит чемпионат. У меня контракт с «Черноморцем» не подписан. Даже не знаю, как они меня заявили, – нонсенс. Выхожу, забиваю первый гол чемпионата: 1:0 выигрываем. Жду «Спартак».

Приезжает «КамАЗ» – я им трёшечку. Опять звонят: «Всё, сейчас играешь со «Спартаком» и остаёшься с нами». «Спартаку» мы проиграли в Москве 1:0. Мой гол чистый не засчитали. Опять ни звонка, ничего. После игры мне вручили 200 бутылок вина «Малезан» за первый гол в чемпионате. И ещё пятилитровую бутыль такого же вина. Поехали все ко мне, посидели.

Что делать, вообще не знаю: куда лететь, куда идти? А потом думаю: «Да пошли вы». Ну что это такое? Детский сад. Нужен – не нужен. Поехал обратно в Новороссийск.

— И снова травма всё испортила…

— В середине чемпионата, видно, уже хроника началась. Задняя четырёхглавая мышца, переплетённая с сухожилием. Раз – бежать не могу. Это от спины всё пошло по цепочке. Как в машине механизм: если что-то нарушилось, уже перекос. Опять же в ЦИТО. Уколы болючие. Около 10 штук сделали.

Возвращаюсь. Тренер Олег Долматов: «Ну что, ты готов?» А к чему я могу быть готовым? Не тренировался, уколы делал. Выхожу на тренировку, а у меня нога вообще не поднимается. Он: «Чего ты там филонишь?» Говорю ему: «Вы что, травите? Вы знаете, что такое филонить?» Болельщики мне кричали: «Масалитин всегда солиден». Если я выходил играть, всегда играл и никогда не филонил. У меня в природе такого нет, чтобы я стоял где-то в стороне или ещё что-то. Короче, поскандалили с Долматовым.

— Сложный человек?

— Он мне поначалу в рот заглядывал: я голы забивал. Травма случилась – и сразу я не нужен стал.

Фото из личного архива Валерия Масалитина

Любой пас – через любую защиту

— Дальше вы неожиданно попали в туркменский «Копетдаг».

— Брошин уехал туда и меня потом позвал. Зарплата нормальная, подъёмные дали. Приезжали на стадион, коров, верблюдов с поля убирали и играли. Едешь по Каракуму, думаешь: «Когда ж это закончится?» Экзотика, конечно.

Первая игра – 6:0 выигрываем. Я четыре мяча забил. Ну и в каждой игре забивал по одному, по два. Финал Кубка. Играем с «Нисой». Кстати, её тренировал Курбан Бердыев. У них играл чернокожий защитник. Я открылся во фланг на первой минуте, и меня этот защитник завалил. Штрафной. Брошин подаёт, и я кладу – 1:0. Потом и второй забили. 2:0 выиграли. Меня признали лучшим игроком. Подарили телевизор, кувшин, папаху, халат и настоящего коня. Ну, естественно, куда я его дену? Остальное всё привёз. Правда, вазу тётушка разбила.

— Каким Бердыев был в то время?

— Он что-то пытался выстраивать. Но чем отличаются игроки нашего поколения от нынешних? Как птица-говорун – умом и сообразительностью. У нас было столько мастерства (оно и осталось), что любой пас проходил через любую защиту. Когда есть мастера, они могут отдать куда нужно и тем более потом исполнить, бесполезно что-то выстраивать. Мастера всегда найдут эту дырку. Как бы ты против Брошина или Масалитина ни играл. Ты со мной стоишь, смотришь, откуда идёт передача. Голову поворачиваешь, а я уже в трёх метрах. А там уже всё: расстрельная ситуация. Мне достаточно было двух секунд, чтобы я оторвался. И люди не понимали, как это, и до сих пор не понимают.

«Та команда играла сердцем»

— Давайте поговорим о вашем ярком возвращении в белгородский «Салют-Энергию» в 2001 году.

 — В 1984 году, когда я уходил из «Салюта», обещал корреспондентам, что вернусь. Перед Белгородом я провёл сезон в московской «Нике». Команда забила всего 42 мяча. Из них 33 – мои. Такая же команда, как «Салют-Энергия». Но всё-таки уровень был повыше, потому что Москва.

Президент клуба Николай Дмитриевич Головин сказал: «Мячей 10–12 забьёшь, я буду доволен». Начали обговаривать условия. Я попросил на три года контракт, через три года – трёхкомнатную квартиру. Он согласился. Зарплату попросил тысячу долларов. Он предложил 800 плюс премиальные. Договорились.

Поехали на сборы. Посёлок Весёлое на границе Сочи с Абхазией. Приезжает туда всё руководство. Играем с Лисками. После первого тайма 0:0. Я во втором выхожу, отдаю две голевых передачи – 2:0.

Вечером Головин меня вызывает, рвёт мой контракт и говорит: «Мы тебя берём голы забивать, а не передачи отдавать. Будем твой контракт пересматривать». В итоге про квартиру забыли. Никаких подъёмных. Зарплата: каждый месяц от 10 до 30 тыс. рублей (30 тыс. рублей тогда – это где-то тысяча долларов). Премиальные за каждую победу – 15 тысяч.

Был ещё один пункт в контракте. Поставили условие: наберёшь по системе гол плюс пас 40 очков – платим 5 тыс. долларов. Говорю: «Вы ещё мне клюшку и коньки выдайте». Они: «Зачем?» Я им: «Я вам что, Павел Буре набирать по столько?»

Все, кто тогда приехал в «Салют», кроме меня, получили подъёмные или квартиры и решили все свои проблемы.

С призом лучшему бомбардиру Первой лиги СССР – 1989 (32 мяча).Фото из личного архива Валерия Масалитина

— Те условия, которые вам предложили, соблюдались?

— Каждый месяц выплачивали 10, 15, 20 тысяч. 30 я ни разу не получал. Хотя всеми признавался лучшим.

Первый круг заканчивается. У Сокола (нападающий Александр Соколов – прим. авт.) – 13 мячей, у меня – 4. Сидим с ребятами, говорю: «Второй круг закончится – я лучшим бомбардиром буду». Кто-то поддержал, кто-то посмеялся. В итоге назабивал я во втором круге 19 мячей.

При этом всё было по-честному. У нас было по 21 мячу. В последнем туре мы играли с «Калугой». Меня сбивают – пенальти. Соколов забивает. Игра идёт дальше. Сашка простреливает на меня – я забиваю. Остаётся 10–15 минут, и его меняют. Я тоже подхожу к лавочке и прошу меня заменить, чтобы быть в равных условиях. Меня оставили на поле. И как-то мяч ко мне отскочил – я забил. Бегу к южной трибуне, сажусь на колено, голову преклоняю, и она вся встаёт и аплодирует! Я сейчас встречаюсь с болельщиками, и они часто вспоминают ту команду: она играла сердцем. И любовь, которую нам дарили зрители, ни за какие коврижки не купишь.

— Правда, что на банкете в честь окончания того сезона вы подняли тост за самого плохого президента футбольного клуба?

— За самого слабого. Перед банкетом отмечали несколько дней рождения, и мой тоже. Честно говоря, даже неохота было идти туда – не было настроения. Девятерых игроков признали лучшими, в том числе меня. Нам дали по 100 долларов. «Пойдите, купите что-нибудь: стиральные машины, холодильники, телевизоры, дайте нам паспорта, а мы на банкете вручать будем». Я купил телевизор за 900 долларов. И мне же на банкете его вручали. Это нормально?

Договаривался с президентом, что после сезона пойду Высшую школу тренеров оканчивать, мне всё это оплатят. Сезон закончился. Я к нему прихожу. Он мне: «За свой счёт».

Не заладилось с самого начала

— Финалом вашей игровой карьеры стал грозненский «Терек». Вы уехали, но почти там не играли и вернулись. Почему?

— Когда я ещё начинал играть в «Салюте», в воротах у нас стоял Роман Садыков. И в 2002 году он работал в «Тереке». Позвонил мне, пригласил. Озвучивает хорошие условия. Не хочу говорить, сколько денег, но за эту сумму мне пришлось бы в «Салюте» лет пять-семь играть. Он спросил, есть ли ещё кто-то. Я дозвонился до Димки Кузнецова (капитан ЦСКА в 1980-е – 90-е – прим. авт.). Через время встречаемся в Президент-отеле в Москве. Условия, повторюсь, очень хорошие предлагали. Тут уже закат карьеры не за горами. Конечно, хотелось бы отложить хотя бы на какое-то время. Поговорили. Вышли с Димкой. Он: «Валер, я не поеду, у меня есть другой вариант, хоть и не такой денежный».

И я поехал один.Заключаем контракт. Уже время прошло, сборы. И тут Роман мне просто режет все условия практически на треть. А завтра уже заявка. Он объяснил это тем, что тогда команды не было, а сейчас есть. Вот и условия изменились. Я команду уже не найду: с ними договорился, деваться некуда. То есть загнали в цейтнот и поставили в такие условия. Вот с этого момента роман с «Тереком» не заладился.

Меня встречал там водитель. Заехали за Романом. Приехали на базу в Кисловодск. Пошли на ужин. Я водителю говорю: «Забери мои вещи и отнеси в номер». Роман мне говорит: «Валер, это начальник команды». Конфуз случился. Ну я ж не знал. Обычно начальники команд не встречают.

Настроения не было, когда тебя, грубо скажем, надурили, сократили все условия. Ещё и один. По большому счёту к сезону я не был готов. Мне нужно было время, чтобы привести себя в порядок. А его не было. Я подошёл к тренерам и объяснил это всё. Мне нужно было около десяти игр.

Выходил на замену. Потом играем на Кубок в Кисловодске с кем-то. Сыграли 0:0, выиграли по пенальти. На игре было руководство. Видно, я им не понравился. И на следующий день мне купили билет. После этого момента у меня наступило облегчение. Какой-то груз был, нервозность.

— Какие отношения у вас остались с Садыковым?

— Я его знал с хорошей стороны. Отношения у нас остались нормальными. На футбольном поле я силён. Научился играть в футбол, отдаваться ему на 100 %. Но не научился в подковёрные игры играть. Никогда этого не понимал. Мне легче сказать в глаза. Где-то это плохо, но потом ты знаешь, чего от этого человека ожидать.

Фото из личного архива Валерия Масалитина

Прыгнул в «бентли» и укатил

— Вы всегда старались уехать в европейские клубы. Почему сейчас российские игроки не стремятся к этому?

— Смысла нет: в России же платят. Футбол изменился – он стал коммерческим. У нас не было каких-то супергонораров. А сейчас у некоторых футболистов зарплаты по нескольку миллионов рублей в месяц. Играешь – не играешь, выигрываешь – не выигрываешь. Вот что парню вообще нужно? Контракт на пять лет и каждый месяц такие деньги. Какая мотивация? Да никакой. Ты не будешь лезть куда-то, играть, тебе это неинтересно. Тренировка закончилась – ты вечером сел в свой «бентли» или «мерседес», в баню поехал, попарился – потом селфи везде выложил.

Есть молодые игроки, которые только почувствовали вкус большого футбола. Им начинают платить, допустим, 1,5 млн рублей в месяц. Всё: они заканчивают играть. И не только играть. Они даже не стремятся поехать в молодёжную сборную и находят массу причин для этого. И вопрос самый главный: эти деньги кто-то платит же, кому-то эти футболисты нужны?

Я уже говорил: нужен потолок зарплат. 25 тыс. долларов получаете зарплату и 25 – за выигрыш. Тогда что-то будет. Нужно выигрывать, чтобы заработать эти деньги. А не просто получать. То же самое у нас, в Белгороде. «Мне 5 тысяч мало». Ребята, есть Премьер-лига. Туда идите и получайте деньги. А здесь школа. Ты ещё должен платить за то, что тебя тренируют и обучают. Вы здесь научитесь зарабатывать, а потом требуйте другие деньги. Но они в другом месте находятся. Вот туда стремиться и надо. Кто вам здесь будет платить?

— Те, кто уезжает, как правило, не добиваются больших успехов.

— Почему Павлюченко, Аршавин не заиграли? А потому что на каждой тренировочке надо вкалывать. Сегодня отыграл игру – выходной. Потом на тренировку вышел – будь добр в полную силу. Ты на тренировке должен доказывать, что ты сильнее. Там конкуренция. Приехал Аршавин, где-то на кураже позабивал, а потом же тренироваться надо, держать себя, мотивировать. Это ж всё не так просто. Типа поехал за рубеж за деньгами. Тебе скажут: «Парень, нужно отрабатывать эти деньги». Нет? До свидания. Иди в аренду за копейки.

Я и пацанам молодым говорю, когда встречаю: «Если вы каждую игру, тренировку не будете отдаваться на 100 %, не вырастите ни во что».

«Никогда не давал деньги тренерам»

— Почему, на ваш взгляд, вы так и не сыграли в сборной страны?

— Я не знаю всех нюансов… Юношескую и молодёжную сборные прошёл. Был шанс и на Олимпиаду 1988 года попасть. Но ЦСКА играл тогда в первой лиге. Хотя от нас уехали Татарчук и Фокин, очень большая конкуренция была. Если бы я играл в «Спартаке» или киевском «Динамо», тогда, наверное, легче было бы пробиться.

При Бышовце ребята приезжали и всегда говорили: «Готовься». Играли впереди Юран, Колыванов. А на установках Бышовец приводил меня в пример: «Посмотрите, как Масалитин играет. Он мяч берёт и к воротам тащит, а вы все от ворот бежите». Я всегда играл сам, ни на кого не надеялся и никогда не давал деньги тренерам…

— А разве бывало такое, что тренерам деньги предлагали?

— Началось всё как раз с Олимпиады 1988 года. Некоторые туда поехали за деньги.

— А зачем «деревянному игроку» ехать на Олимпиаду?

— Он в запасе просидел, зато олимпийский чемпион.

— Если бы вы играли сейчас, карьерный рост шёл бы легче?

— Думаю, да. Сейчас всё более открыто, тогда всевозможных препон была куча. Ну вот, например, в 1990 году на меня приходил вызов из «Ливерпуля», контракт уже готовый. За меня готовы были платить 2 млн долларов. Но мне об этом намного позже рассказали. Тогда приходило всё не в клуб, а в РФС. Они смотрят: пацану 23 года, куда ехать? Тем более в сборной не играл…

Но я не жалею ни о чём: чемпионом Советского Союза тоже надо было стать. Дай Бог когда-нибудь наш российский футбол подтянется до того уровня, который был тогда. Была страна такая. Как я говорю: «Страны нет, а мы есть ещё».

Фото из личного архива Валерия Масалитина

За белгородский футбол – обидно

— Ситуация с белгородским футболом вас расстраивает, вы переживаете или не хотите в это вникать?

— Конечно, неприятно мне всё, что творится в футболе. Особенно в белгородском. Просто руководят посторонние люди. Нет никакого развития, вообще ничего нет. Тяп-ляп. Получилось – хорошо, не получилось – и ладно. Клуб банкрот – ну и что? А что дальше, за банкротством? Разрушать легко.

«Салют» расформировали, создали «Энергомаш». Открыли Академию футбола в Шебекино. Угрохали туда деньги. Базу построили, поля. Думаю, скоро это всё закончится. А кому они воспитывают игроков? Где они должны играть? Зачем было открывать? Кто-то, может, зарабатывает на этом, продавая молодых ребят. Но для этого ж должна быть система: человек должен здесь контракт подписать, получить трансфер. Тот, кто его воспитал, тоже должен получить деньги. Тренер и команда должны чувствовать: вот парень добился чего-то, ушёл – и за него заплатили. И ребята будут стремиться к этому.

Когда выстраиваешь вертикаль, пирамиду, во главу угла ставится детский футбол, юношеский. И замыкается всё на «Салюте» или «Энергомаше». То есть туда всё должно работать. А когда основание принадлежит кому-то, верхушка – ещё кому-то, кто команды гробит, ну зачем это всё нужно? Кому нужен футбол?

Нужно всех посылать в Краснодар к Сергею Галицкому учиться. Человек, который к футболу практически не имел отношения. Потом спросил: «Сколько нужно денег для футбольного клуба?» Ему говорят: «4 миллиарда». Он: «Я в гроб их не возьму. Давайте делать». Построил базы, школу, стадион.

Очень обидно за белгородских болельщиков. Просто безобразие и всё. Иначе и не назовёшь.

«Напрашиваться не буду»

— Ходите на футбол на центральный стадион?

— Не хожу принципиально после того, как закончил. Думаю, к таким людям, как я, должны проявлять больше уважения. Приезжаю в Москву – нарасхват. Мне звонят с телевидения, радио. Здесь никому ничего не нужно. Все завидуют по-разному. Кто-то говорит, что мне повезло. Я так не считаю. Добивался всего сам: своей головой, ногами, здоровьем. Сможете повторить – ради Бога. Не сможете – тогда лучше не говорите.

— Почему вы не работаете, например, в белгородском футбольном клубе?

— Думаю, из меня мог бы получиться спортивный директор в «Салюте». Хочу иметь какое-то отношение к футболу, а не бумажки перебирать. Или начальник команды. Интересно было бы попробовать. А для главного тренера у меня лицензии нет. Но я парень со своим мнением, а оно часто не совпадает с мнением руководства. Не могу подстраиваться. Правда, никто со мной не связывался. Если в клубе буду нужен в каком-то качестве, то я готов. Не видят там меня? Напрашиваться никогда не буду.

— А чем занимаетесь? Ваша жизнь сейчас как-то связана с футболом?

— Работаю официальным представителем фирмы – производителя спортивной одежды «Патрик». В прошлом году помогал тренировать белгородскую команду ветеранов «Динамо». Не получилось у нас сотрудничества. Этому есть объективные причины: люди на работе, приезжают уставшие, у них свои трудности, у меня, как тренера, – свои. Конечно, хотел сформировать такую команду, чтобы она играла в футбол и получала удовольствие. К сожалению, у нас не получилось, хотя мы остались в нормальных отношениях.

За команду мэрии играл года два, когда мог ещё. После того как ушёл из «Салюта», было у нас большое ветеранское движение. Я лет 12, наверное, посвятил ему. Не был статистом: за эти годы забил больше 700 мячей. Не стоял на поле, как фишка или столб.

— Вы часто даёте комментарии федеральным спортивным изданиям. Александр Панов просит за комментарий перевести ему символическую плату на телефон – 500 рублей. Вы бесплатно это делаете?

— Бесплатно. Хотя от того же Сергея Горлуковича получаю по полной программе. Он считает, что нужно брать деньги за комментарии. Я думаю по-другому. Люди интересуются, позвонили, спросили. Выражаю своё мнение. Нравится оно кому-то или нет, мне всё равно.

Фото из личного архива Валерия Масалитина

Всему своё время

— Вы когда‑то рассказывали, что пересматриваете иногда запись четырёх своих голов «Крыльям» за «Спартак». Сейчас смотрите архивные видеозаписи?

— Ещё всё время хотел посмотреть пять голов «Ротору» за ЦСКА. А недавно мне в «Ютубе» показали – я в шоке был. Конечно, интересно посмотреть и игру, и на ребят. Такие воспоминания двоякие: радость, голы, а с другой стороны многих уже нет в живых. Ерёмин, Садырин, два массажиста, администратор, Димка Быстров, Брошин. Потом, уже в «Спартаке», Андрей Иванов, Цымбаларь, Безродный… С годами, наверное, становлюсь более сентиментальным. Нервы уже не те. Начинаешь вспоминать, о чём-то жалеть, анализировать.

— Как люди реагируют на вас на белгородских улицах, в магазинах?

— Часто узнают, подходят. Кто-то стесняется. По-разному. И автографы просят.

— Бывает ли у вас ностальгия: хочется выйти на футбольное поле, как раньше?

— Меня в 44 года приглашали играть во второй лиге. Расскажу историю. Поехали по ветеранам на Дальний Восток. У нас такая сборная была – «Столица». Холмск – маленький городок в Сахалинской области. Команда «Сахалин». Мы с ними сыграли. И через полчаса у нас вторая игра в 30 км оттуда. Молодые пацаны на КФК играют. Проиграли мы им 4:3. Я три им забил. Приезжаю домой – звонок: «Валерий Николаевич, да вот мы подумали. Нам нужен нападающий». Говорю: «Ребята, а вы паспорт мой смотрели?» Они: «Мы защищаться будем, а ты просто стой в штрафной. Там разберёшься. Нам больше ничего не надо». На два сбора звали. Но я отказался. Наигрался уже в футбол. Всему своё время.

— Ну а за какую-нибудь команду ветеранов играете?

— Уже четвёртый год не играю. Не только из-за физических, но и из-за моральных причин. Когда получаешь травмы, то становишься никому не нужен. Надо лечиться, опять восстанавливаться. Травмы достали меня за всю карьеру. И сейчас снова их получать не хочется.

«Мальчик, разрешаю добивать»

— Вы общаетесь сейчас с кем-то из футболистов, с которыми играли?

— Вот недавно Денис Машкарин звонил, который «Барселоне» забивал. Общаюсь с Татарчуком и Димкой Кузнецовым. Я 12 лет отыграл с Брошиным. Это был мой первый друг. В 2009 году его не стало: рак горла.

— А из салютовцев?

— Андрей Дементьев, Серёга Никулин, Олег Набоков, Серёга Шестаченко, Тимур Богатырёв, Саня Медведев. Как-то обидно. Люди годы отдали. Пусть там у кого-то получилось, у кого-то не очень. Но они же за Белгород играли. Где они сейчас? Нет команды ветеранов «Салюта» даже. Ну сделайте им два раза в неделю тренировку, раз баню, выделите рафик, чтобы они на игры ездили, дайте по 100 долларов.

— Какие ваши любимые вратари – те, кому часто забивали?

— В «Салюте» в 1983 году стоял Валерий Городов. После тренировок было такое упражнение. Игроки ставят на линию штрафной десять мячей. И какой-то спор: если из десяти, допустим, два забивают, значит, вратарь проигрывает. Мне было 16 лет, и нагрузки для меня тогда были в «Салюте» огромными. Поэтому после тренировки уже и сил не было по мячу ударить. Городов мне говорил: «Мальчик, тебе разрешаю после удара добивать». Ну судьба распорядилась так, что потом этот мальчик во всех матчах – товарищеских, официальных – когда играл против него, всегда ему забивал.

Виктор Гузь в «Роторе» получил пять. Ещё в 1991 году меня сослали в дубль. И играем с «Локомотивом». А у них Хасанби Биджиев и Серёжа Овчинников менялись. И я Овчинникову в первом тайме четыре забил. Он меня слёзно просил, чтобы я ушёл с поля, чтобы не было цирка. Всё-таки четыре – это много. На следующий день играла основа, и меня заменили, сказали готовиться на завтра. Я на следующий день вышел и ещё Биджиеву забил. Кстати, сейчас Овчинников тренирует Игоря Акинфеева в ЦСКА.

Фото Владимира Юрченко

«В России тренер должен быть деспотом»

— Кого вы считаете лучшим тренером из тех, с кем работали?

— Думаю, это Владимир Григорьевич Федотов, хоть мы с ним и не добились многого. Он был нападающим, поэтому многому меня научил, занимался мной тактически. Добрый мужик, неконфликтный. Это, скорее всего, его и сгубило. Он мягкий.

— Тренер не должен быть таким?

— Практика показала, что в нашей стране тренер должен быть деспотом. Если мягко себя ведёшь, тебе люди садятся на голову, начинается панибратство. А оно ничем хорошим не заканчивается. В Европе другой менталитет. На поле ты выполняешь тренерскую установку. После игры в той же Голландии или Германии можешь с тренером взять по пивку и сидеть разбирать игру. Отто Рехагель в «Вердере» что делал? После игры мог со всеми поехать в ночной клуб. Жёны и мужья отдельно. Часа через три они соединяются и идут по домам. Что хотите, то и делайте. Но команда играла, добивалась всего, становилась чемпионом. Как это зависит от тренера?

Здесь ты раз пойдёшь, гульнёшь, игроки скажут: «Тренер, да пошёл ты!» У нас так нельзя. Только держать и держать. Такой менталитет у нас. Нет большой техники, какой-то тактической выучки. Мы всегда брали физикой.

— А что скажете про подготовку футболистов?

— Чем в моё время был хорош дворовый футбол? Ты шёл, брал мяч, пятерых-шестерых накрутил, подождал, они опять прибежали – ты их ещё раз обыграл. А сейчас посмотри на детский футбол: обыграть не могут! Да и во взрослом: один в один нападающий обыграть не может. Это смешно. У нас просто серость. Парень берёт мяч, а тренер ему кричит: «Ты куда обыгрываешь! Нужно обязательно отдать пас!» Да, отдал, забили, молодцы. Только в следующий раз, когда он останется один, то не будет знать, что делать. Вначале ты должен обыгрывать один в один. Это самое первое! А у нас клише: «я тренер, приезжаю на турнир, моя задача – занять первое место». А учить ребят кто будет?

— Есть ли у вас какая-то мечта?

— Воспитать пацанов. Вот брошено сейчас хозяйство Владимира Сергеевича Ершова. Он умер в марте 2018-го. И его клуб «Факел» остался. Прорабатываю варианты: хочу этот клуб взять себе. Разобрать хоккейную коробку, постелить искусственное поле, отремонтировать раздевалки, освещение сделать. Коробка принадлежит РЭУ, а они там уже хотят какой-то офис строить. Если получится, дети пойдут, и равнодушных к футболу у меня не будет. Очень много сейчас открывают футбольных школ. Но как таковых футболистов я не вижу. Знаю, что у меня они будут.