16 мин.

Железный чемпион из-за «железного занавеса»

51

Все-таки теннис – это немного больше, чем просто спорт. Каждый теннисный герой, каждый лидер очень точно соответствует той эпохе, в которую он жил и творил свою историю. На смену безукоризненным джентльменам 60-х, считавшим недостойным выигрывать за счет плохой игры соперника, пришли панки от тенниса, сделавшие из тенниса шоу. Яркость и темперамент Коннорса и Макинроя покоряли публику, но сменилась эпоха, и пришел он. Глыба, одинокий и холодный человек, никогда не улыбавшийся на корте, не умеющий общаться с журналистами и презирающий оскорблявших его зрителей. Представляете, какой контраст? Неудивительно, что его не любили.

А объяснялось его поведение довольно просто – он постоянно держал себя под контролем. Контроль и дисциплина были главными словами Лендла с самого детства, в котором ему не хватало только одного – самого детства. Он родился 7 марта 1960 года в социалистической Чехословакии, в городе Острава в семье людей, посвятивших значительную часть жизни теннису. Отец, Иржи, был 15-й ракеткой своей страны, а мать, Ольга, даже 2-й. Они были очень разными – отец был умницей, юристом по образованию, шахматистом, довольно одаренным теннисистом. По словам самого Ивана, «он играл в умный теннис, но у него не было воли, когда ему становилось тяжело, он просто все бросал». Иржи играл с сыном в шахматы и за обедом рассказывал истории про великих чемпионов Лэйвера и Розуолла, чтобы Иван ел овощи. Ольга была абсолютно другой, и Иван всегда считал, что он больше похож на нее, чем на отца: «Моя мама была человеком, который никогда не сдается. Она была не слишком талантлива, даже меньше, чем я. Для нее все шло от труда. Если она не играла, она даже не могла правильно ударить по мячу. И я не могу. Стоит мне пропустить две недели, я не могу выполнить ни одного удара. Я теряю скорость, не могу двигаться на корте – я теряю игру. Поэтому я не могу сделать перерыв в тренировках, хотел бы, но не могу».

Эта самая мама и привела Ивана на корт еще совсем малышом. Часть дня она работала секретаршей (в социалистических странах, если кто помнит, спортсмены были любителями), а после работы приводила ребенка на корт теннисного клуба Остравы, который находился в 5 минутах ходьбы от их дома. Сначала, когда он еще плохо ходил, мама привязывала веревку к его запястью, а другой конец – к стойке, на которой держится сетка, и уходили они с корта только после заката (корт в социалистической Чехословакии был, безусловно, открытый и без искусственного освещения). Еще мама, как и папа, считала, что ребенок должен есть овощи, а он любил мясо. Так вот, мама не рассказывала ему историй, по словам Ивана, «она заводила таймер на 10 минут и выходила из комнаты. Она говорила мне: «Если ты не съешь овощи, я позвоню в зоопарк, слон придет и заберет тебя». Я боялся слона. Я тянул время до последней минуты, но, когда она наступала, просто глотал все без разбора».

Иван Лендл вообще был странным ребенком. Он плохо сидел, плохо стоял, плохо ходил по сравнению с другими детьми. Он был капризным и ненавидел проигрывать. Даже когда он проигрывал отцу в настольный футбол, Иван орал как резаный, а потом, когда стал старше, на корте после проигранного очка рыдал так, что не видел мяча. Но, как ни странно, ему нравился теннис. Ребенок с проблемами в развитии без устали пинал мяч, когда в 6 лет у него появилась первая ракетка. И мама уже не привязывала его на корте, как собаку. Ему нравилось заниматься теннисом до такой степени, что отлучение от игры стало для него наказанием: «В детстве я грыз ногти. Маме это не нравилось. Она осматривала мои ногти каждую неделю и за каждый обгрызанный ноготь лишала меня одной тренировки. Это было худшим наказанием для меня».

Папа и мама оба занимались с ребенком, но боролся он только с мамой. Она не пыталась объяснить ему, почему надо делать то или это, просто заставляла или выгоняла с корта. Лендл так объясняет разницу родительских методов: «Когда я рос, у меня был слабый бэкхенд, поэтому я шел к сетке при любой возможности. Моя мама говорила мне: «Сегодня мы тренируем бэкхенд в угол корта, и тебе запрещено выходить к сетке». А папа говорил: «Мы играем бэкхендами из угла в угол, а на одиннадцатом ударе ты можешь выйти к сетке». Он превращал это в соревнование с наградой в конце, в этом все дело».

И все же до сих пор он больше привязан к матери и считает, что многому у нее научился. Она учила его не сдаваться никогда, ни при каких обстоятельствах, она запрещала ребенку смотреть на нее во время матчей, плакать и улыбаться. Она очень хотела, чтобы он стал великим, и хотя он всегда знал, что у нее есть на это свои причины («Мне часто казалось, что она смотрела на меня и думала: «Я сама могла бы стать великой, если бы не этот ребенок»), он все же был и остается ей благодарен. Достигнув 29-летия Лендл, уже давно живший к тому времени в Америке, сказал, что с возрастом понял, как многим он обязан матери. По его воспоминаниям, однажды, сидя вместе с ней в отеле в Штутгарте (это было спустя неделю после US Open – 1986) он сказал ей: «Теперь я понимаю. Раньше я не знал, а теперь понял, что все, что ты мне дала, очень помогло мне в жизни. Я понял, что ты делала это с любовью. Я люблю тебя, мама». Какова была ее реакция? Как обычно – никакой реакции. Расстроило ли это его? Нет, он подумал, что «это забавно».

Теннис стал его возможностью избавиться от родительского контроля, потому что уже с 9 лет он ездил на турниры сам – ведь в тогдашних условиях родители не могли оставить работу. Он «мог заказывать себе блины и бифштексы и больше не есть овощи». Все же он был еще ребенком. К 12 годам этот мальчик стал чемпионом Чехословакии в своем возрасте. Гарри Смит из Sports Illustrated, собиравший воспоминания о Лендле разных лет, рассказывает, каким он был тогда: «Он стал худым застенчивым подростком – мальчишки прозвали его «Ниткой» – чья кожа покрывалась сыпью по весне. Для футбола его ноги были недостаточно быстрыми, играя в хоккей, он боялся шайбы. Еще он боялся девчонок. В школе на уроке танцев он совершил неуклюжий шаг, наступил партнерше на подол платья и в ужасе наблюдал, как оно рвется. Больше он не танцевал».

Но ум его был острым и логическим – английский стал его шестым языком – в школе он получал отличные оценки, и учителя разрешали ему пропускать занятия ради тренировок и турниров. В 14 лет он впервые обыграл свою мать, после чего она ушла с корта, не сказав ни слова. А Лендл уже не очень молодым человеком вспоминал, что почувствовал, как улыбается во весь рот. По рассказу Гарри Смита, даже вспоминая об этом, он точно так же широко улыбался. Кстати, немного об этом широко известном штампе – «чемпион без улыбки». Он действительно никогда не улыбался, да и вообще не показывал эмоций на корте – просто считал, что не может себе этого позволить: «Если вы хотите посмотреть на клоуна, то не приходите на мои матчи. Я играю для того, чтобы выигрывать, а не чтобы развлекать. Во время игры я должен быть полностью сосредоточен на каждом розыгрыше. Я просто не могу позволить себе эмоции». Но все же иногда он улыбался, но улыбка его была странной. Он рассказывал: «У меня неправильное чувство юмора. Я могу смеяться над теми вещами, которые другие люди не находят забавными. Я смеюсь, когда другие плачут. Помню, я играл с Макинроем в Далласе. Он постоянно комментировал мою игру. Мы не любим друг друга, и это ни для кого не секрет. Макинрой вышел к сетке, и я ударил мячом прямо в него так сильно, что сбил его с ног. Мне пришлось отвернуться, чтобы он не видел, как я смеюсь». Это очень похоже на реакцию ребенка в стрессовой ситуации – его ругают, а он улыбается.

В 15 лет теннисная федерация Чехословакии отправила Лендла на шесть недель тренироваться во Флориду. Блеск магазинов, размеры машин и зданий поразили и напугали его одновременно. Это был незнакомый и непонятный мир, где люди почему-то выглядели независимыми, но его опора – теннис – была при нем, а климат во Флориде позволял играть круглый год, повсюду были корты, и будущее лежало перед ним, как на ладони.

В 18 лет Ивана призвали в армию, и он стал играть за армейский клуб. Тогда и случился инцидент с его отцом, который надолго испортил их отношения. Иван тогда уже хотел играть на коммерческих турнирах, избавившись от контроля родителей, он хотел теперь избавиться от контроля государства. Но теннисная федерация Чехословакии запретила ему ехать на коммерческий турнир, обязав играть на любительском во Франции, и решающий голос в этом голосовании принадлежал его отцу. На следующий год Иван все же отказался ехать на этот турнир, и тогда отец упрекнул его в том, что «он просто боится играть с Янником Ноа». Этих слов Иван Лендл так отцу никогда и не простил.

Через какое-то время Иван в результате постоянных конфликтов с федерацией тенниса Чехословакии отправился жить в США, при этом оставаясь гражданином Чехословакии. Он думал, что в стране, которую он считал демократической, его примут таким, какой он есть. Но он ошибся, все оказалось еще хуже. Ведь, перефразируя известную поговорку, можно вытащить парня из-за «железного занавеса», но гораздо сложнее вытащить «железный занавес» из парня. Ему не удалось, да и не очень-то и хотелось научиться всегда улыбаться, быть приветливым и внешне открытым. Американские СМИ называли его типичным восточно-европейцем: «Он соответствует стереотипу о восточно-европейце: полностью отсутствует чувство юмора, сам он непреклонен, не принимает реальности, что спорт – это развлечение, а не похороны».

К 1980 году он занимал шестую позицию в мировом рейтинге, но он был одинок и приобрел репутацию человека, который не умеет выигрывать важные матчи. Ему нужен был наставник, и он его нашел. Иван встретил Войтека Фибака – бывшего первого номера Польши, который на 8 лет старше его. К тому времени Войтек уже купил дом в Гринвиче, штат Коннектикут. Фибак вспоминает Ивана как «печального деревенского парня из Остравы». Сам он был человеком совершенно другого склада, таким гражданином мира эпохи Возрождения. И игровой стиль у него был совершенно другой – он не полагался на силу, а проповедовал тактическую игру, на которую вдохновил его Кен Роузвелл. Лендл, который к тому времени умел только очень сильно бить, не обладая никаким разнообразием игры, был впечатлен тем, что можно выигрывать без особенно сильных ударов. И Фибак взял молодого человека под свое крыло.

«Он хотел завоевать мир, но не знал как. Я не думаю, что он был одним из самых талантливых игроков, но у него был великолепный ум и внутренняя сила. К тому же он был полон желания учиться», – рассказывал позже Фибак. Он стал заниматься расписанием Ивана, его тренировками, даже личной жизнью. Ведь именно в его доме Лендл познакомился с Самантой Френкель, которая стала его подругой, а потом и женой.

Кстати, немножко о девушках. Это был очень сложный вопрос для Лендла. Себя, с глубоко посаженными глазами, неровными зубами и вытянутым лицом, он считал похожим на Франкенштейна. Ему всегда нравились девушки жизнерадостные, младше него и обязательно, чтобы не давили. Но он никогда в жизни не осмелился подойти ни к одной из них сам. Если ему нравилась какая-нибудь девушка, он засылал посредников, чтобы узнать ее настроение. Саманта была именно такой, как он хотел. К тому же посредник был под рукой, так что романтические отношения начали развиваться довольно быстро.

Фибак много работал над игрой Лендла. Так, например, он привил ему крученый бэкхенд вместо резанного, что потребовало полностью выучить этот удар заново и даже изменить хватку ракетки. В результате уже на следующий год на «Ролан Гаррос» Лендл дошел до финала и проиграл великому Бьорну Боргу в пяти сетах. Этот матч журналисты описывали как «одноцветный, механический и бесконечный». Но программа работала.

К 81 году Лендл уже вошел в топ-3, а впереди него были только Макинрой и Коннорс. Но ни в 82, ни в 83 годах он так и не смог выиграть ни одного финала турниров «Большого шлема». Финальный матч US Open-83 против Коннорса вообще произвел неизгладимое впечатление на публику. Перед этим матчем Лендл запретил своим родителям сидеть в VIP-ложе, он не хотел постоянно видеть укоризненный взгляд своей матери. При счете 1:1 по сетам на тай-брейке он подавал на сет и сделал двойную ошибку. Что-то внутри него сломалось – по его словам, у него в голове появилась мысль: «Самое плохое, что я могу для нее сделать – это сдаться». Он быстро проиграл этот сет, а последний проиграл со счетом 6:0. После этого на него обрушились чемпионы – кумиры его детства – Дон Бадж, Панчо Гонсалес, Род Лэйвер говорили, что его надо оштрафовать или вообще отстранить от турниров за отказ от борьбы. Толпа освистывала его, журналисты окрестили его Choke-Oslovakian (Choke можно трактовать в диапазоне от «душить» до «загрязнять»). Никто не заметил, что, по его словам, у него был жестокий приступ боли в животе. Потом он рассказывал: «Я не хотел оправдываться. Пресса могла бы догадаться, что что-то было не так, но они даже не пытались это понять». Так повторялось раз за разом. Каждый раз у него были причины: травма, усталость – то, что он мог анализировать и понять. Но даже его друзья знали, что проблема сидит где-то гораздо глубже: «Его как будто что-то парализовало ментально. Иван просто не выдерживал давления, и тогда у него отказывали ноги, болел живот или что-то еще», – говорил Фибак.

Надо заметить, что он тяжело переживал эту журналистскую травлю, но ничего не пытался изменить. Георг Выборны, один из его ближайших друзей, говорил: «Он очень страдал от того, что писала пресса. Но в какой-то момент, я думаю, он просто отказался от попыток что-то изменить и замкнулся в себе». Сам Лендл никак не мог понять этого отношения: «Там, где я рос, не принято было показывать чувства. В Америке я думал – что я делаю не так, я никого не обижаю, но они не любят меня. Я не могу сказать, что меня это беспокоило, на первом месте для меня стоял теннисный успех. Если ты становишься великим, тогда ты можешь быть счастливым. Но если ты сначала станешь счастливым, гораздо труднее стать великим. Жизнь в теннисе слишком коротка. Но почему я должен объяснять все это? Почему человек со сжатыми зубами хуже, чем улыбающийся? Почему люди не могут быть просто разными?».

Несмотря на его слова, что он не слишком переживал по этому поводу, он очень хотел стать американцем. Иван научился играть в гольф и даже увлекся им, подписался на USA Today, постоянно пересматривал «Полицейскую академию» и «Полицейский из Беверли-Хиллз», пытаясь понять, что нравится людям в этой стране. Еще он понял, что на стенах надо иметь дорогие картины. Тогда он стал покупать полотна своего соотечественника Альфонса Мухи. К настоящему времени его коллекция является самым большим собранием картин этого художника в мире. Однако попытки разнообразить его художественный вкус встречали жесткий отпор: «Я хочу собирать одного художника, потому что я всегда концентрируюсь на одной вещи в одно время. Я ничего не знаю о других художниках, но я знаком с сыном Мухи. Нельзя же, в конце концов, иметь голые стены».

В этом же 1983 году он сыграл выставочный матч в ЮАР, с которой у Чехословакии не было дипломатических отношений. Его исключили из федерации тенниса Чехословакии и подвергли его имя жесткой цензуре. Все же на следующий год его вновь вызвали в команду на Кубок Дэвиса, где он проиграл шведу Хенрику Сундстрему со счета 6:4, 6:3, 3:0. Его обвинили, что он сдал игру, что он не играет за страну, а только за деньги. И, в конце концов, так же, как его соотечественница Мартина Навратилова, он попросил американское гражданство (которое получил только в 1992 году). Все же вряд ли он ненавидел свою страну. Скорее контроль государства был для него продолжением контроля семьи, от которого он хотел освободиться. По его словам, «при каждом вызове в сборную, при каждом обращении ко мне чешской федерации я слышал голос своей матери, которая указывала, что мне делать, а чего не делать».

Лично у него был один способ преодолеть все свои психологические проблемы – это работать еще больше. И в 1984 году к нему пришел первый большой успех – он выиграл «Ролан Гаррос», обыграв в финале заклятого противника Джона Макинроя, причем, после проигранных двух первых сетов. Эта победа дала ему огромный психологический подъем, но физически он почувствовал себя очень плохо. В августе он обратился к Робину Хаасу, который до этого работал над диетой и программой оздоровления Мартины Навратиловой. Обнаружилось, что у него в крови критический уровень холестерина. И Хаас запретил ему есть яйца, мясо и подобные вещи, а прописал диету из воды, фруктов, курицы и ненавидимых с детства овощей. Также он занялся программой физической подготовки Лендла. Например, Иван начал много кататься на велосипеде и обзавелся тренажером, имитирующим пожарную лестницу. Тогда ему было ни много, ни мало, а 24 года, но Лендл принял это как очередной вызов и работал, работал, работал.

Результат не замедлил сказаться. Но новая программа стада предметом разногласий между Иваном и Фибаком, и к концу 85 года они расстались. Таким образом, Лендл стал тем, что Стив Тиньор назвал «отцом современного тенниса и человеком, максимально превысившим свои возможности». К этому времени значительно сложился его игровой стиль, который базировался на замечательной физической форме и мощных ударах с задней линии. Он усовершенствовал подачу, разнообразил ассортимент ударов и много работал над тактикой. Но главным моментом была его запрограмированность на победу, то самое материнское неумение сдаваться. В качестве нового тренера Иван выбрал Тони Роча по одной простой причине – тот был левшой, как и Джон Макинрой. Лендл очень хотел окончательно свергнуть Джона с теннисного трона (впервые Лендл занял первую позицию в рейтинге 28 февраля 1983 года). Роч учил его играть serve-and-volley и вновь встал вопрос диагонального бэкхенда. А еще Лендл начал заниматься аэробикой и ходить к психоаналитику.

В результате всех этих усилий Иван начал более удобно чувствовать у сетки, а также покрикивать и сжимать кулак при удачных розыгрышах. Он даже стал улыбаться. И окончательно сблизился с Самантой Френкель. А на US Open-85 года на пресс-конференции он впервые пошутил с журналистами. В течение следующих 9 лет он выиграл еще 7 турниров «Большого шлема» (всего за карьеру 8). Среди его достижений также числятся 94 выигранных турнира (2 результат за всю историю тенниса), 270 недель на первой позиции в рейтинге (2 результат за всю историю тенниса), из них 157 недель подряд (3 результат за всю историю тенниса), 19 финалов турниров «Большого шлема» (лучший результат за всю историю тенниса), 9 подряд финалов итогового турнира года (лучший результат за всю историю тенниса), 8 подряд финалов US Open (лучший результат за всю историю тенниса), 1071 выигранных матча в туре (2 результат за всю историю тенниса), 3 года подряд выигрывал минимум 90 матчей (лучший результат в истории тенниса), а также ему принадлежит беспроигрышная серия из 44 матчей (2 результат за всю историю тенниса). Кстати, он один из немногих теннисистов, которым удалось надолго вернуть себе первое место в рейтинге, утраченное после трехлетнего доминирования – хороший пример, не правда ли?

Только «Уимблдон» ни разу не покорился Ивану Грозному. Но даже над этим он умудрился пошутить в своем специфическом саркастическом стиле. Однажды после очередного поражения на «Уимблдоне» он уехал оттуда, сказав репортерам, что у него аллергия на траву. А двумя днями позже его видели на поле для гольфа.

И заслуги его, наконец, признали. Бад Коллинз – автор «Энциклопедии современного тенниса» включил его в список 21 лучших теннисистов всех времен. Журналы Tennis Magazine и Sports Illustrated включили его в свои топ-10 теннисных игроков за всю историю этого вида спорта, а в 80 годах он, безусловно, был лучшим. Его противостояние с Макинроем выражалось в цифрах 23-16.

А в 34 года из-за проблем со спиной он покинул теннисный корт, и даже не играет в ветеранском туре, он играет в гольф. Его умение сосредотачиваться на чем-то одном принесло плоды и в семейной жизни. С 1990 по 1998 год у него родилось 5 дочерей, трое из которых играют в гольф. Интересно, что когда стало понятно, что старшая Марика не сможет играть в теннис из-за травм, именно отец велел ей переключиться на гольф. Девочка не хотела этого делать, но папа нашел для нее аргументы – он отказался купить ей собаку до тех пор, пока она не начнет заниматься. Она начала, и ей понравилось – сейчас Марика играет за команду Университета Центральной Флориды и рассчитывает со временем перейти в профессионалы. Ну что, начинаем следить за гольфом?