7 мин.

Любить – не любить

51

Наблюдая за баталиями на кортах Индиан-Уэллса, Стивен Тиньор предался философским размышлениям на тему своих, а заодно и наших, болельщицких предпочтений. Почему мы любим одного теннисиста и не любим другого? Лирическая, но вполне честная констатация того факта, что «тайна сия велика есть» – в блоге «С миру по Нитке».

«Поп-арт – это о том, что нравится», – сказал Энди Уорхол о движении в искусстве 60-х, которое сам сделал популярным. Правда, этими словами можно описывать что угодно. А если конкретно – даже отношение фанатов к профессиональному теннису.

Те из нас, для кого теннис не является чем-то мимолетным, смотрят его ради красивых ударов и драматизма упорных матчей. Но как долго мог бы продлиться этот не мимолетный интерес, если бы в процессе наблюдения у нас не появлялось личного отношения к происходящему? Если бы после пары геймов мы не чувствовали вдруг, что один игрок нам нравится больше другого, и мы хотим, чтобы победил именно он? Все спортивные болельщики выбирают кого-то и болеют за него, создают у себя в воображении конфликт и его разрешение – и это естественно.

В командных видах спорт болельщик любит себя. Ты болеешь за ту группу людей, которая представляет тебя. Это рационально – тут есть личный интерес. Теннис – это индивидуальный вид спорта, в котором национальность спортсмена не играет особой роли – и он взывает к иррациональному (или нерациональному, или внерациональному). На первый взгляд причины нашего выбора могут казаться загадочными и притянутыми за уши, но именно этот выбор делает наше отношение к спорту живым, пусть даже непоследовательным и нелогичным.

Почему что-то нам нравится, а что-то – нет? Если бы мы все жили в пузырях, и никого бы не интересовало наше мнение, было бы у нас мнение вообще? Когда люди говорят об искусстве, они, даже если ничего в нем не смыслят, могут занять беспроигрышную позицию: «Просто мне нравится». Но я должен признать, что порой не могу сказать даже этого – я могу увидеть какую-нибудь картину в галерее и подумать, что она ужасна, но когда через десять минут я вернусь к ней, она мне понравится. Когда я выбираю что-то, я очень часто не могу понять, почему. Например, почему мне нравятся черные работы Эда Рейнхардта, а похожая серия Фрэнка Стеллы оставляет меня равнодушным? Если вы меня спросите, то я скажу что-нибудь очень умное, типа: «Работы Рейнхардта теплые» или «Они светятся». И что, это адекватный ответ и адекватная причина для того, чтобы любить или не любить что-то? Если все дело только в этом, то возникает вопрос, почему мы вообще думаем на эту тему.

Ведь на самом деле это «нравится» по отношению к чему-то или кому-то должно гнездиться где-то очень глубоко. Это должно быть в крови. Если бы мы не ощущали связи с окружающими нас людьми, если бы мы относились к ним как к первым встречным, мы бы не выжили. «Нравится» – это очень мощный двигатель. Именно поэтому, когда, например, в Индиан-Уэллсе, я вижу классический логотип Coca-Cola на центральном корте, мне мгновенно становится хорошо, ведь мне нравится знакомый курсив. А потом я смотрю вниз и вижу новый логотип WTA, и меня раздражает то, как буквы W и Т соединяются наверху – в этом есть что-то неправильное. Почему? Не спрашивайте.

И это самое «нравится» может быть настолько мощным, что превращает нас в фанатов, поклонников, почитателей теннисистов, с которыми мы лично совершенно не знакомы. Оно же заставляет нас очень тщательно оценивать этих игроков – я, например, не знаю других болельщиков, кроме теннисных, которые бы были так требовательны к мельчайшим особенностям, одежде, причудам, привычкам или внешним данным своих спортивных героев. Частично это происходит от того, что в теннисе боление более личное (в отличие от командных видов спорта), а частично от того, что теннис – это вид спорта, в котором мужчины смотрят на женщин, и есть много болельщиц-женщин, смотрящих на мужчин (и это отличает его от других видов спорта). Это привносит в боление особый «эстетизм». Я как-то спросил одну женщину, нравится ли ей Ришар Гаске. Она сморщила носик и усмехнулась: «Терпеть не могу парней с покатыми плечами». И сказано это было так, что я немедленно понял, насколько идиотским был сам вопрос. Что-то подсказывает мне, что очень немногие болельщики «Янкис», даже женщины, решают, нравится ли им Дерек Джетер, основываясь на степени покатости его плеч.

Это «нравится» может оказаться сильнее любой логики и последовательности, когда мы оцениваем игроков. Вот вам два примера с турнира в Индиан-Уэллсе.

Ана Иванович – это теннисистка, мнения о которой абсолютно полярны (как бы трудно ни было в это поверить). Многим нравится ее искренняя, приятная манера поведения, то, как она выглядит, и ее игра, многие поддерживают ее из-за неудач, которые она переживает последние несколько лет. А с другой стороны, столь же многих бесит то, что она всегда в центре внимания, несмотря на относительно средненькие результаты, а также ее постоянные чрезмерные кулачки, вывороты и крики «Ajde».

Мне нравится Иванович. Потому что она красивая? Это, конечно, не лишнее, но ни Мария Шарапова, ни Анна Курникова не вызывают у меня таких чувств, хотя их обеих нельзя назвать уродинами. В Иванович есть какое-то особенное сочетание внешности, игры и искренней жизнерадостности, которое меня привлекает. Я сидел в первом ряду на ее матче против Янкович. После одного спорного мяча Иванович попросила видеоповтор. И пока она его ждала, подошла к пожилому мужчине, сидящему рядом со мной, и с улыбкой спросила: «Мяч попал или нет?». Ну как это может не нравиться?

Оказывается, может. И этому есть несколько причин. Я знаю не одного человека, который уверен, что кулачок Иванович – это игровая хитрость, или что это движение слишком наработанное и выверенное, чтобы быть искренним, или, по крайней мере, она им злоупотребляет – «Ей что, обязательно делать это после каждого розыгрыша?». Мне же кажется, что это из серии приемов, которые она использует, чтобы не потерять концентрацию и запал – и адресует она их себе, а не соперникам. То же самое я думаю и о похожих всплесках Рафаэля Надаля. Это часть спорта, и я не вижу причин смотреть теннис и раздражаться из-за каждой мелочи в поведении игроков (конечно, есть исключения. Например, меня бесит, когда игроки хамят болл-боям). Но если бы я не любил Иванович, я бы, наверное, каждый раз, когда она делает «кулачок с подвыподвертом», стонал: «Опять?!».

С другой стороны есть Стан Вавринка. Не то чтобы я его терпеть не мог или болел против него. Просто я не поклонник. Возвращаясь к аналогии с живописью, я не вижу «свечения» в его игре. На пресс-конференциях он производит впечатление нормального парня, не слишком заносчивого. Я даже немного сочувствую ему – он же всю карьеру выступает в статусе второй скрипки после Роджера Федерера. Мне даже нравится то, что после того, как Стан начал работать с Петером Лундгреном, он стал более напористым на корте. И меня совершенно не смущает его жизнь вне корта – например то, что недавно он бросил жену. Но вот ничего в его игре в комплексе с его поведением меня не цепляет. Когда-то он появился в туре одновременно с Новаком Джоковичем, и серб мне понравился гораздо больше – и сейчас нравится. У Вавринки есть эффективные, а иногда даже невероятно красивые удары, но ему не хватает какого-то блеска, лоска, благодаря которому Джокович и играет лучше, и смотрится интереснее. К тому же в мире слишком много размахивающих флагами обожателей Федерера, которые заодно поддерживают и Вавринку, и это мне почему-то не нравится. (Да, я же теннисный болельщик. Иногда меня раздражают мелочи без всяких видимых причин).

У Вавринки, как и у Иванович, есть свои причуды. Он кричит – просто вопит – когда выигрывает важный розыгрыш. Иногда при этом он смотрит на соперника. Это раздражает меня по той же причине, по которой многих раздражает Иванович. Если ее сжатый кулачок кажется мне вполне оправданным с точки зрения игры, то его крики – это уже слишком. Многим это может показаться нелогичным, и они могут даже обвинить меня в использовании двойных стандартов. Но когда наши предпочтения и антипатии были логичными? И были бы они столь же важны и интересны для нас, если бы нам приходилось их логически обосновывать? Кстати, спросите меня, что я думаю по поводу того, как Джокович стучит себя в грудь – это же эквивалент криков Вавринки. И я отвечу, что мне это очень нравится.

Когда я смотрел матч Вавринки против Томаша Бердыха, я понял, что даже наша реакция на красивые удары зависит от того, кто их наносит. Вавринка как обычно великолепно пробивал навылет слева по линии. Я одобрительно кивал, но эти удары почему-то оставляли меня равнодушным. Да, вроде все на месте – мяч красиво летит по прямой и идеально попадает в «девяточку». Но красивы эти удары или нет, идеальны или нет – я просто не чувствую того тепла или того свечения, которое раз за разом заставляет нас возвращаться к теннису. Ведь это тепло исходит только от того, что нравится».