Руусувуори о том, что не играл 4,5 месяца: «Я боролся с собой, чтобы просто встать с кровати, и иногда задумывался, хочу ли я вообще жить»

Сейчас финн 254-й в рейтинге. Он перестал играть на турнирах в июле прошлого года и вернулся к ним в этом феврале.

«В прошлом году я не брал ракетку в руки четыре с половиной месяца. Но причина была не той, о которой вы могли бы подумать.

Причина была в моем психическом состоянии.

Когда все стало по‑настоящему плохо, я начал забывать вещи. Мое тело находилось в одном месте, а голова – где‑то далеко. Все начиналось с чего‑то простого, как то, что я мог почти забыть ракетки, а закончилось паническими атаками.

Я понял, что все зашло слишком далеко на «Ролан Гаррос», потому что то, что происходило у меня в голове на турнирах, начало влиять на мою жизнь за пределами корта. Я не мог нормально спать, начались кошмары. Я просыпался весь в поту, с бешено колотящимся сердцем и не мог дышать. Я думал, что схожу с ума.

Я вставал утром и шел на тренировку, но меня там не было. Это превратилось просто в отработку движений. Когда настал момент моего матча первого круга в Париже, казалось, что меня на корте нет. Единственное, что было реально – мои ноги на грунте. Так что неудивительно, что я проиграл в трех сетах.

Я попробовал взять паузу – одну или две недели – чтобы посмотреть, поможет ли это, перед тем как поехать в Сербитон на травяной «Челленджер». Но вместо этого у меня случилась паническая атака прямо на корте. Я бы рассказал, что тогда чувствовал, но я почти не помню тот матч.

Это все было очень страшно. У меня начались панические атаки и вне корта – даже когда я был за рулем. Во время «Уимблдона» мне приходилось останавливать машину, выходить и стоять на обочине, потому что иногда казалось, что я могу потерять сознание. Я вообще себя не контролировал.

Каким‑то образом я все же дошел до третьего круга «Уимблдона», но половину матча с Джованни Мпетши Перрикаром я словно был вне этой реальности. Я помню только, что мне хотелось убежать с корта. Это было какое‑то абсурдное состояние: я играл на одном из тех турниров, о которых мечтал с детства, а все, чего я хотел – оказаться где‑нибудь в другом месте или быть кем‑то другим.

Впервые паническая атака случилась у меня три года назад в Майами. Я проснулся с ощущением, будто кто‑то душит меня. Было невозможно дышать. Казалось, что кто‑то наступил мне на грудь.

Если ты профессиональный спортсмен, то ты стараешься пережить все это, забыть и просто оставить позади, надеясь, что оно само уйдет. Мне каким‑то образом удавалось так делать, и в этом самая жестокая сторона спорта.

После «Уимблдона» в прошлом году я начал работать с новой командой и попробовал сыграть в Вашингтоне. Когда я ложился спать, у меня появилось ощущение, будто в комнате есть кто‑то еще. Это был какой‑то страх, чувство, что кто‑то рядом и хочет причинить мне вред.

В первом круге я выиграл у Борны Чорича в трех тяжелых сетах, но самым трудным в том матче была не игра. На матчболе я задумался, не сделать ли мне двойную, чтобы оттуда уйти.

Я поехал в Монреаль, но снялся, сославшись на проблемы с желудком, хотя на самом деле это было из‑за моего состояния. Тогда я решил, что хватит. После этого я не брал в руки ракетку четыре с половиной месяца, и это были, наверное, одни из самых трудных дней в жизни.

На протяжении последних десяти лет моя жизнь всегда была стабильной. Всегда был следующий матч, следующий турнир. Все время что‑то происходило, и вдруг этого не стало. Это был шок, потому что внезапно стало скучно и нечем заняться.

Я больше ни от чего не получал удовольствия. Я больше не боролся за победы на корте – теперь я боролся с собой, чтобы просто встать с кровати, и, если честно, иногда задумывался, хочу ли я вообще жить. Это было очень страшно. А еще страшнее было видеть, как сильно это ранило самых близких и как сильно они за меня переживали.

Я не мог выйти на корт, особенно в Финляндии. Я не хотел видеть людей из теннисной сферы, потому что не мог отвечать на их вопросы. Это было просто очень тяжело.

У меня получилось пережить все из-за того, что смирился с мыслью, что, возможно, больше никогда не буду играть. Раньше такой вариант даже не рассматривался. Все всегда крутилось вокруг тенниса и моей карьеры. Но при этом у меня все равно оставалась уверенность, что я вернусь. Это даже не обсуждалось – вопрос был только во времени.

Понадобилось какое‑то время, чтобы привести тело в порядок и снова быть готовым соревноваться. Я провел первый турнир после возвращения был в феврале на «Челленджере» в Тенерифе. Первый матч был ужасен. Было просто очень тяжело находиться на корте. Второй получился чуть лучше, но с тех пор все идет то вверх, то вниз.

До сих пор бывает непросто. В прошлом месяце я поехал в Южную Корею и пережил одну из самых сильных панических атак. Я проснулся утром, и сердце бешено колотилось. Перед матчем я стоял под душем и все равно чувствовал себя как‑то странно. Сердце билось, как мотор, который крутит слишком много оборотов. Я просто сидел, а пульс был 100 ударов, хотя мой нормальный пульс в состоянии покоя – около 37. Это было не очень хорошо, и в такие моменты начинаешь задумываться, стоит ли оно того.

Разница в том, что сейчас у меня хотя бы есть возможность помочь себе в такие моменты. Когда эти мысли накатывают и все начинает выходить из‑под контроля, у меня есть больше инструментов, чтобы успокоиться.

Мне удалось осуществить свою мечту и стать теннисистом. Из-за того, что я достиг этой цели, в голове закрепилось, что я должен делать все, что угодно, чтобы двигаться вперед. Я почти не говорил ни о каких психологических проблемах, потому что считал это слабостью. Наверное, это главное слово. Мне казалось, что в спорте этого просто не существует, и если кто‑то увидит меня уязвимым – это значит, что я недостаточно силен.

Наверное, самое большое изменение во мне сейчас – это то, что если я не хочу выходить на корт, я не буду себя заставлять. Конечно, отчасти это нужно. В спорте невозможно чувствовать себя хорошо каждый день – это не так устроено. Это борьба, это преодоление. Но нужно, чтобы хотя бы какая‑то цель и страсть в этом оставались. Тогда можно продолжать.

Если моя история поможет хотя бы одному человеку, значит, все это было не зря. Главное, что я хочу сказать – заботьтесь о своем психологическом состоянии и о себе. Это важнее всего. Если вы плохо себя чувствуете, то нет ничего важнее того, чтобы себе помочь. Не держите все внутри.

Можно быть грустным. Можно проживать плохие дни. Но всегда помните одну вещь: тяжелые времена не длятся вечно», – цитирует Руусувуори официальный сайт ATP.

Депрессия в теннисе – почему ее так много и как она ломает игру