Надаль о завершении карьеры: «Я мог соревноваться, но не на том уровне, на котором хотел. Из-за травмы бедра я не мог двигаться так, как привык, и после Олимпиады решил, что хватит»

«В каком-то смысле я позитивный человек. Морально последний год был, конечно, тяжелым, мне пришлось пройти через некоторые болезненные моменты, потому что мне приходилось принимать некоторые вещи. Ты проходишь через горы эмоций, поэтому тяжело объяснить все словами, но...

В 2022-м я выиграл первые два «Больших шлема» в году. После этого я получил травму в полуфинале «Уимблдона» и был не в состоянии выходить на корт (Надаль травмировал мышцы живота – Спортс’‘). За несколько дней до начала US Open боль в животе вернулась. В то время я стал отцом, поэтому у меня был немного другой подход к концу года. Я подумал: «Окей. Я хорошо играл, буду готовиться к началу 2023-го».

Потом все случилось на первом «Шлеме» сезона. Я играл против Маккензи Макдональда и получил серьезную травму левого бедра. Это запустило огромный процесс, потому что, несмотря на всю серьезность, в теории это была травма, которая должна была пройти, даже если это требовало времени. Я тренировался, тренировался, тренировался, но я чувствовал, что все не становится таким, каким я хотел бы это видеть. Поэтому я дошел до той точки, где мы приняли решение об операции. Мы говорили с разными врачами, специалистами этой области, и они сказали, что если я хочу продолжать играть в туре, то единственный вариант – операция. Да, она серьезная, но они считали, что тогда я смогу вернуться.

Я принял вызов. Тогда у меня были сомнения, надо ли это делать или пора [уходить] – мне 37 лет, может, время остановиться и не начинать весь этот процесс. Но я решил сделать операцию, продолжить сражаться, потому что... Всего три месяца назад я был одним из лучших в мире и сражался за одни из самых важных титулов (улыбается). Мне нравилось заниматься тем, чем я занимался.

Я попробовал – после операции все шло более-менее хорошо, но выяснилось, что проблема с подвздошно-поясничной мышцей была немного серьезнее и пришлось убрать ее важную часть. После этого начался процесс восстановления, который занял 6-7 месяцев. Я начал тренироваться, и все было неплохо – но я все еще чувствовал, что не могу толкаться. Я чувствовал, что ограничен в бедре, а это важная зона.

Я дал себе время посмотреть, смогу ли я восстановиться должным образом. С точки зрения тенниса я все еще чувствовал себя хорошо, конкурентно, не было ощущения, что я потерял скорость удара. Мне надо было только вернуть физическую уверенность и убрать эти ограничения в бедре.

Поэтому все эти месяцы были такими тяжелыми. Потому что я чувствовал, что надо продолжать сражаться, потому что, может быть, это сработает. Но шли недели – одна, вторая, третья – я мог соревноваться, но не мог соревноваться на том уровне, на котором хотел, по разным причинам. Может, потому что я недостаточно хорошо играл (улыбается). Но внутри я понимал, что это из-за того, что я не мог двигаться так, как привык.

После Олимпиады наступил момент, когда я пришел домой и сказал: «Окей, хватит». Я это почувствовал. До этого момента я это не чувствовал, но я дал себе время, а после понял, что нет смысла. Я не чувствовал, что с этой проблемой смогу вернуться на тот уровень, который меня мотивирует. Так что для меня все закончилось, когда я это почувствовал.

В большинстве случаев у меня получалось возвращаться после травм на очень высокий уровень. Может, так вышло из-за большого количества травм, но у меня не было страха снова получить травму. Я не думал, что мне надо быть осторожнее, потому что вдруг что-то опять случится. Я возвращался после травмы, чувствовал себя нормально и тренировался. В каком-то плане я быстро забывал о случившемся. Я выходил, тренировался с нужной мне интенсивностью и физическая форма возвращалась довольно быстро. Чаще всего уровень тенниса не был для меня большой проблемой.

Так что все зависит от того, есть ли ограничения. Вот и все. После последней травмы они у меня были. До этого у меня уже были серьезные травмы, но когда я возвращался, то у меня, может, была скованность один день, но не все время. С этим можно было жить, можно было сражаться за важные вещи. Но когда есть ограничения, то начинаешь думать: «А как обыграть его? А его?».

Всю карьеру я очень интенсивно тренировался. Я так понимаю спорт и им наслаждаюсь. Мне стало неинтересно, когда я понял, что больше так не могу», – рассказал испанец на подкасте Энди Роддика.