7 мин.

Авиаперелеты, еда и особенности русского хоккея

607

Источник: InoProSport

 

Экс-тренер «Лифс» поведал о своей жизни в Магнитогорске

Если вы смотрели матч «Торонто» на канале TSN, то вы видели в студии между периодами бывшего тренера «Лифс» Пола Мориса. После года, проведенного в качестве тренера магнитогорского «Металлурга», Морис выглядел очень неплохо.  В России Морис бросил вызов холодной погоде, языковому барьеру и беспокойству по поводу авиаперелетов. Он вернулся домой с опытом, не похожим ни на что из того, с чем ему ранее приходилось сталкиваться во время 16 сезонов в НХЛ.  Корреспондент «The Star» встретился с 46-летним Морисом и поговорил о его пребывании в России.  

– Что заставило Вас вернуться домой после тренерской деятельности в России?

– Это был невероятный опыт, и, конечно, мне не всегда приходилось просто, но я именно на это и надеялся. Это был вызов как моей профессиональной деятельности, так и жизненному опыту. Но из-за моих детей я не мог оставаться там более 1 года. Они предложили мне продлить контракт еще на 2 года, но я принял решение – семья стоит на первом месте.  

– Звучит так, будто такой опыт можно приобрести лишь раз в жизни. Насколько трудно было принимать решение о возвращении домой?

– Я размышлял об этом каждый день. Думаю, что я принял окончательное решение по истечении года. Мои дети ходят в школу, так что им важно, чтобы рядом находился отец. Было сложно расставаться с игроками команды. Я хорошо узнал их и видел во многих из них то, что я никогда не забуду. Но семья, как я уже сказал, стоит на первом месте.  

– Что вам больше всего запомнится о хоккеистах из российского клуба?

– Ну, возьмите, к примеру, парня по имени Виктор Антипин (защитник). Сколько ему, 19, 20 лет… задействование его в команде не фигурировало в наших планах, но Том Барассо (ассистент главного тренера) увидел этого парня и сказал: «Эй, а ведь он станет хорошим игроком». Так что, наверное, запомнилось то, что удалось оказать влияния на таких ребят, как он. Мне нравилось работать со всеми игроками в клубе. У нас в клубе выступали Малкин, Гончар, Кулемин, О’Райли. То, что эти 4 игрока НХЛнаходились в нашей команде, приносило огромную пользу. Они были примером трудовой дисциплины, и все думали: «Хорошо, значит, так и нужно». Кулемин играл за наш клуб раньше. Магнитогорск – это его родной город. Он приехал и работал с нами на протяжении некоторого времени. Это было за 2 с половиной месяца до окончания локаута. Я вам скажу, что он работал по-настоящему усердно. А Малкин – он тренировался усерднее всех. Лучшие из лучших работают больше, чем остальные, так что это было примером для всех в команде.  

– Какой опыт вы получили в России в качестве хоккейного тренера?

– Если честно, мое видение игры несколько изменилось. Я стал сторонником больших хоккейных площадок и начал задумываться о том, что было бы, если перенести их в Северную Америку и подождать некоторое время. Как в таком случае выглядел бы наш хоккей? Мне кажется, это было бы невероятное зрелище. Помимо того, я стал сторонником европейского варианта проброса и других мелочей вроде этого, которые являются в России неотъемлемой частью хоккея. Но, наверное, вот главное, что я понял, – мне стоит извиниться перед всеми русскими хоккеистами, которых я когда-либо тренировал. Когда они приезжают в Канаду и играют так, как умеют, на это есть причины. Иногда о них говорят, будто им недостает жесткости. Но я могу сказать, что в России есть жесткие хоккеисты. Они просто играют в другой хоккей. Мы ожидаем, что они приспособятся через несколько недель после переезда сюда. Мы хотим, чтобы они вбрасывали шайбу в зону и неслись за ней. А потом вы приходите к выводу, что они не хотят играть в канадский хоккей. Дело обстоит вовсе не так. Нужно пожить там, чтобы увидеть, откуда они приезжают. Узнать культуру и особенности хоккея. Так что я приношу искренние извинения. Сейчас я лучше понимаю их мир. То, как они тренируются, как играют и почему они играют именно так.  

– Вы очень известны в НХЛ и пользуетесь здесь большой популярностью. Обстояло ли дело подобным образом в России?

– Знаменитостям там уделяют меньше внимания. Малкин, безусловно, главная звезда. Он является одним из лучших атлетов страны. Что касается меня – там не было похоже на то, когда я был тренером «Торонто». Кроме того, я совсем плохо знаю язык, так что мало людей могли со мной поговорить. Магнитогорск – город металлургов, в какой-то степени провинциальный. Один раз я ездил домой, и семья ко мне приехала лишь однажды, так что из-за жизни вне семьи мне приходилось туго.  

– Команды КХЛ славятся своими базами, огороженной территорией и закрытостью от внешнего мира. Приходилось ли Вам находиться за стенами такой базы?

– Я находился там, на протяжении нескольких месяцев. Устройство командной базы примерно одинаково у всех клубов КХЛ. Но та база, на которой работали мы, была построена, наверное, 4-5 лет назад. Это было одно из лучших зданий в городе. На базу ездят после плохой игры и перед важными матчами. Но мы не всегда поступали таким образом. Мы делали так во время матчей плей-офф. Но Том Барассо и я оставались там несколько месяцев, а затем мы переехали на квартиру. Там все было как обычно. Продуктовые магазины и кафе, и все в этом роде.  

– Как обстоит дело с Вашим русским?

– Я могу немного на нем изъясняться. У нас был тренер Илья Воробьев, который очень хорошо говорил по-английски. Он нам очень помогал. Все было так, как вы, наверное, себе и представляете. Было 4-5 человек, которые говорили по-английски очень хорошо, 4-5, которые могли сносно изъясняться, и 4-5, которые не говорили по-английски вообще. Но приходилось справляться. Когда тренируешь команду, иногда сложно донести что-то до игроков, но, если очень захотеть, проблем не возникает.  

–  Что лучшее и худшее запомнится вам из жизни в России?

– Находиться вдалеке от семьи было самым сложным. С профессиональной точки зрения, сложность представляла коммуникационная яма. Иногда было сложно не иметь возможности свободно объясняться. Иногда, когда я хотел чему-то научить, то замечал, что все шло немного не так, как я задумывал. Иногда я хотел, чтобы они усердно потрудились, и, порой, мне приходилось продлевать тренировку, потому что они работали не так усердно, как я того хотел. Один раз я продолжал тренировку, кажется, 2 с половиной часа. Но такое случилось лишь однажды. В большинстве случаев, все было нормально.  

– О безопасности полетов в России говорилось и писалось очень много, особенно после крушения ярославского «Локомотива». Было ли вам страшно летать в КХЛ?

– Сперва позвольте мне сказать, что крушение ярославской команды стало огромной потерей для хоккея и для каждого в стране. Мы ездили на мемориал. Я помню, что тогда было что-то около минус 36 градусов. Невероятно холодно. В этом крушении погиб один из моих знакомых Брэд Маккриммон (главный тренер ярославского «Локомотива»). Перед тем, как случилась катастрофа, я предложил Брэду тренерскую работу в «Каролине». Я помню, как разговаривал с ним по телефону. Брэд сказал, что принял предложение поработать в России, что такой шанс ему не представится вновь. Самолеты там довольно изношенные, но во время полета нервничать не приходилось ни разу. Такие трагедии случаются, и я ни в коем случаю не хочу умалять значимость произошедшего, но, мне кажется, нельзя жить в страхе. У меня никогда не было проблем с перелетами в России, хотя летать я и не люблю.  

– Какой была еда в России?

– Знаете, я не большой любитель фаст-фуда. Там был «Макдональдс», но фаст-фуд там не очень популярен. Наверное, это смешно, но, когда я вернулся назад, первое, что мне захотелось поесть, была вредная пища. Могу честно сказать, что питался я там хорошо. Они тратят много времени и денег на питание хоккеистов, и, как я сказал, фаст-фуд там не пользуется популярностью. Там много салатов. Я потерял немного жира, который носил в организме до этого. Когда я приехал домой, моя жена спросила, что бы я хотел, чтобы она мне приготовила. Я ответил, что хочу пиццу. В последнее время я часто ем пиццу.  

– В завершение, какие сувениры вы привезли домой?

– У меня есть свитер каждой команды, которую я тренировал, с годами работы в клубе вместо номера. Так что я привез свитер «Металлурга» с номером 12-13 и моим именем на русском языке. Написание практически такое же, только буква «М» несколько отличается. Для своей жены я привез шарф, но помимо этого я не слишком люблю коллекционировать вещи. Конечно, я привез домой огромное количество воспоминаний, которые пытаюсь хранить в голове, не перенося их на бумагу. Это был неоценимый опыт. 

logoПол Морис