Где ты был, когда Овечкин обошёл Гретцки?
Давайте договоримся сразу. Это был не просто гол. Это был апостроф, воткнутый в бессмертное предложение канадской хоккейной мифологии. Это было: «Да, Уэйн, ты был велик. А теперь подвинься. Александр Михайлович идёт».
Вы понимаете, что произошло? Человек с улыбкой южного московского двора, с дикцией, которая не сразу выговаривает «penalty», в 39 лет, с костью в ноге, которую не могли бы вправить даже лучшие знахари из Квебека, забивает 895-й гол и говорит: «Здравствуйте. А где тут у вас пьедестал?»
Гретцки — это ведь не просто имя. Это как Майкл Джордан, только в коньках и без жевательной резинки. Это имя, которое не трогают. Его на новогодних ёлках в Канаде дети не просят — потому что знают: это из области чудес, которые не случаются. А Овечкин случился. Причём не по милости богов, а потому что просто работал, как экскаватор в январе — медленно, но беспощадно.
У Овечкина есть своя поэтика. Не пушкинская. Ближе к Маяковскому. Гремящий, рубящий, страстный. Он не играет в хоккей — он его прокапывает. Он не ищет возможности — он ломает двери, за которыми прячутся эти самые возможности. И когда шайба влетела в ворота Сорокина — российского, кстати, вратаря, — он взлетел в воздух, прыгнул на лёд, словно нырнул в собственное бессмертие. Он праздновал. О, как он праздновал. Как будто сбросил со спины сотню килограммов истории.
В этот момент хоккей стал человечнее. Не канадским, не американским, не русским. А просто — человеческим. Где всё возможно. Где парень из Динамо может стать тем, кто перепишет легенду.
И вот что я вам скажу: если вы хотите рассказать детям о вере, о труде, о том, что не существует потолка, — не говорите ничего. Просто покажите им гол номер 895.
Пусть смотрят. И верят.
