Борис Михайлов: «Не бывает чистого творчества без каких-то законов»

Старт чемпионата СССР 1973/1974 ЦСКА провёл неожиданно плохо, выиграв только пять матчей из первых десяти. В дальнейшем армейцев продолжило лихорадить, в результате они лишились чемпионского титула, завершив сезон на втором месте. О том, что происходило внутри команды, мы поговорили с непосредственным участником событий, Борисом Михайловым.    

     

— Борис Петрович, с чего начались проблемы в 1973 году?— Да с самого начала. Во втором матче мы встречались с «Трактором», и проиграли, кажется, 6:7. Анатолия Тарасова не было, он заболел, поэтому руководил Константин Борисович Локтев. Мы вели 5:1, и в перерыве в раздевалке хихикали. Вышли на третий период расслабленными, не думая, что челябинцы смогут хотя бы сравнять счёт. Третьяк играл в воротах, его вроде бы даже не меняли. Победную шайбу нам забросили от красной линии. Я стал въезжать в соперника, он в это время бросил — и попал в дальнюю девятку. Владик может заснул, может расстроен был предыдущими голами, не знаю. Повторюсь, на третий период мы вышли, будто игра уже сделана. Это была одна из самых позорных игр в моей карьере. Такой же матч был, когда в день рождения Тарасова мы проиграли «Автомобилисту» 0:6. Конечно, челябинцы молодцы, что смогли победить, но мы сами оказались бесхарактерными. — Это было как-то связано с отсутствием Тарасова?— Сейчас можно что угодно говорить. Ну не было Тарасова — ну и что? У нас была очень сильная команда. Думаю, что дело было в игроках, а не в тренерах или ком-то ещё. Сами подумайте, мы два периода без Анатолия Владимировича как-то выиграли, а третий провалили. При чём здесь Тарасов? Скорее дело в излишней самоуверенности.   — Правда, что в концовке, при пятиминутном удалении у «Трактора», ваша тройка четыре минуты не уходила со льда?— Честно говоря, не помню. Но что мы много играли, это точно. Свой микроматч наше звено выиграло 3:1. Локтев, видимо, надеялся, что мы сможем спасти игру. Но, как и вся команда, мы находились в таком состоянии, что, находясь на льду и три, и четыре минуты, ничего уже не могли сделать.   — Чем можно объяснить разгром того же «Трактора» 7:2 на следующий день?— Первая игра сильно задела наше самолюбие. Всё-таки мы были чемпионами мира, олимпийскими чемпионами. Поражение нас настолько мотивировало, что мы вышли на второй матч без всякой расслабухи.   — А следующая игра — против московского «Динамо» — когда вы снова уверенно вели 6:2, а закончили 7:7?— Там соперники воспользовались тем, что в третьем периоде ворота вышел защищать Николай Адонин.   — Почему в третьем периоде Тарасов посадил ваше звено на лавку?— Видимо, плохо играли. Сколько мы тогда забили?   — Нисколько.— Вот и ответ. Если первое звено не забивало, Тарасов сначала давал нам играть побольше — чтобы мы исправились. И если уж снял, значит мы действовали настолько плохо, что он решил в третьем периоде уже не выпускать нас.   — В четырёх поражениях и одной ничье из первых десяти матчей должна быть какая-то глобальная причина?— За несколько лет до этого Тарасов ушёл работать в Спорткомитет. Главным тренером стал Борис Кулагин, и при нём ЦСКА начал сезон неудачно. Тарасова вернули, его помощниками стали Локтев и Александров. Такая чехарда с тренерами создавала не очень хорошую обстановку.   — Но вы даже с рижанами, только вернувшимися в Высшую лигу после многолетнего перерыва, не могли справиться: 5:4 с победным голом на последней минуте, и 5:8 на следующий день.— Рижане тогда играли — в отличие от нас, да и вообще ото всех — в четыре звена: короткими отрезками, и бегали как чумовые, выполняли очень интенсивную работу. У нас было ощущение, что они вышли не в хоккей играть, а за шайбой бегать. Пока к этому не привыкли, было сложно; а позже мы уже знали, как против них действовать: чем меньше бегаешь, тем быстрее обыграешь. Перебегать их было невозможно, поэтому требовалось контролировать шайбу. Пусть они без неё бегают. В первой игре мы смогли с ними справиться, хотя по счёту ясно, что было тяжело. Во второй уже не получилось. Они ничего нового не предлагали — прямолинейный скоростной хоккей за счёт огромного объёма работы. Умного или изящного в хоккее рижан не было. Имелись наигранные схемы, хорошие игроки, но главной была работоспособность. Кто не работал, тот у них не ел.     — По ходу чемпионата хоккеисты знали, что это последний сезон Тарасова в роли главного тренера ЦСКА, или это случилось внезапно?— Скорее было ясно, что к этому шло. Анатолий Владимирович, безусловно, великий тренер. Но тогда обстановка была… Когда в 1974 году Борис Павлович Кулагин — который много лет был помощником Тарасова — со своими «Крыльями Советов» нас обыграл, начались внутриармейские разборки, после этого Анатолий Владимирович ушёл.   — Есть такой журналистский штамп «пресыщенность победами». Вы — как спортсмен, который выиграл очень многое и не по одному разу — как считаете, такая пресыщенность действительно существует?— Конечно существует. Но здесь сами игроки должны определиться, чего они хотят. Жить старым багажом или идти дальше. Если живёшь старыми победами, то начинаешь сначала не дорабатывать на тренировках, потом в игре себя жалеть. Не бывает такого, что на тренировке отдавался по полной, а в игре — нет, и наоборот. Это всё сказывается сначала на результате, потом на других игроках, в итоге приводит к разрушению, как это сегодня называют, командной химии. А кто должен создавать химию в команде? Прежде всего тренер.   — И что должен делать в такой ситуации тренер?— Прежде всего разобраться, что он сам хочет в этой ситуации. Затем наладить контакт с игроками. Это сделать очень сложно, потому что каждая из сторон считает виноватой другую. Но так не бывает, чтобы виноват был только тренер или только игроки. Поэтому каждый должен разобраться сначала в своих ошибках, а потом вместе решать, как их исправлять.   — А такие вещи, как общий поход в театр, ресторан или ещё что-то не связанное с хоккеем, могут помочь восстановить правильную атмосферу?— Понимаете, можно всё что угодно делать. Но прежде нужно продумать — пойдет ли это на пользу команде. Можно же просто сходить куда-то для галочки, и всё останется по-старому. Я для себя анализировал работу и Тарасова, и Боброва, и Локтева, и Тихонова — и понял, что любое изменение, если тренер его предлагает, должно работать на пользу. Они поступали именно так.   — Но каждый изначально думает, что его решение принесёт пользу. Как разобраться — что нужно делать, а что нет?— Если тренер принимает какое-то решение, которое должно принести, по его мнению, пользу, он должен его обсудить. Например, Тарасов и с командой говорил, и отдельно с игроками, и по пятёркам нас собирал, советовался. Однажды Анатолий Владимирович вызвал нашу тройку и спросил, как мы собираемся играть в большинстве. Мы ответили, мол, так и эдак. Он дал нам сыграть три матча по нашей схеме, результат был, но не очень. Следующие три игры Тарасов велел действовать по его схеме. Попробовали, получилось лучше. Выбрали его вариант.   — То есть тренер должен не только принимать какие-то решения, но и доказывать их правильность?— А как же! Ещё пример: как-то Тарасов убрал от нас Харламова. Пригласил предварительно и сказал: «Мне нужно продлить жизнь Рагулину и Фирсову. Поэтому к вам переведу Блинова, а Харламов будет играть в другой тройке» Я его спросил: «А как же система?». Он ответил: «Система останется системой, не переживай».   — Что за система?— Это пятёрка Зайцев — Ромишевский, Моисеев — Ионов — Мишаков. Её называли «система». Их задачей было крушить, бороться, изводить соперников. Кто-то из нападающих — точно не помню, кто — тогда был травмирован, и его удачно заменял Юра Блинов. Но его в интересах команды перевели к нам — и получилось ещё лучше. Тренер оказался прав. Мы в таком сочетании выиграли олимпийское золото в Саппоро и вместе играли в Суперсерии. Только потом Харламов вернулся в нашу тройку.   — А лично у вас в карьере случался недостаток мотивации?— Вот прямо недостатка не было, но был один эпизод. Когда я был уже трёхкратным чемпионом мира, в игре за ЦСКА как-то раз не пошёл на пятак, потом второй, третий. Потому что там бьют. Кажется, три игры так провёл — и не забил ни разу. Тарасов меня вызвал поговорить: «Знаешь почему я тебя пригласил?» Я сразу думаю: что я вчера делал? Да вроде ничего. Тут Анатолий Владимирович и говорит: «Бориса Михайлова, который на пятаке играет, я знаю. А Михайлова в углу площадки — как хоккеиста не знаю». Я вышел от него, сначала выругался, а потом сел и подумал — действительно так, тренер прав. Пошёл на пятак и снова стал забивать. А так как я любил забивать, то больше с пятака не уходил. Всё просто. Надо анализировать свою игру. Если хоккеист этого не делает, то это средний хоккеист.   — То есть просто строгого выполнения тренерского задания недостаточно?— Выполнять его обязательно нужно, но недостаточно. Тарасов всегда говорил: у каждого игрока есть свои обязанности — как в атаке, так и в обороне. Если ты эти обязанности выполняешь, дальше можешь творить, проявлять себя. Тогда тебе флаг в руки и вперёд. Но не бывает чистого творчества без каких-то законов. Так не получается, не работает. Как сказал великий Борис Александрович Майоров, в хоккей играют только пять человек и вратарь. И всё на поле зависит лишь от них.   Источник: Официальный сайт КХЛ