«Много лет в США, конечно, сказываются. Но я не американец». Легенда 90-х – о переезде из Майами в Ангарск
Поговорили с Сергеем Кривокрасовым.
Приехав из Ангарска в Москву в 14 лет, Сергей Кривокрасов уже в 16 закрепился в основном составе ЦСКА и отыграл полный сезон. Еще через два года, сразу после драфта Кривокрасов, спасаясь от безденежья, уехал в Северную Америку. На то, чтобы пробиться в НХЛ, у Сергея ушло несколько сезонов, а самый яркий он провел в «Нэшвилле» Барри Троца. В сезоне-1998/99 Кривокрасов даже попал на Матч звезд НХЛ. В 2002 из-за постоянных травм он вернулся в Россию, играл в «Амуре», потом работал тренером в родном «Ермаке», но вскоре снова уехал в США.
Сначала у Кривокрасова была собственная школа в Денвере, потом он перебрался в Майами и работал в хоккейной школе во Флориде вместе с Олли Йокиненом и Томашем Вокоуном. Этой весной серебряный призер Олимпиады-1998 вернулся в родной Ангарск. Нет, он не застрял в России из-за карантина: Кривокрасов будет помогать «Ермаку» с селекционной работой.
Из этого интервью вы узнаете:
• как решиться на переезд из Майами в Ангарск
• почему американцы чаще улыбаются
• за что ему заморозили коньки
• почему игроки в ВХЛ не прогрессируют
• что общего у него с Панариным
• почему после НХЛ поехал на Дальний Восток
Работа в Сибири, сын в Америке
Сергей Кривокрасов с отцом Владимиром Николаевичем перед матчем «Звезд ангарского хоккея» (2006 год)
– Работа в «Ермаке» предполагает, что вы весь сезон будете находиться в России?
– Да, конечно.
– Что входит в ваши обязанности?
– Буду заниматься селекцией: хочется создать хорошую команду, заполнить ее людьми, которые хотят добиться многого. В КХЛ многим нет места, думаю, будем с ними здесь работать. Соответственно подбирать и тренеров, которые умеют и хотят работать с молодежью. Хочется, чтобы люди снова заполняли трибуны.
– Насколько вы знаете российский рынок?
– Смотрю матчи прошлого сезона, КХЛ я смотрел и раньше.
– Чем вообще можно заниматься в Ангарске?
– У меня здесь мама, с ней провожу много времени. Вижусь с друзьями, родственниками.
– Уже подготовились морально, что проведете год в Ангарске, а не в Майами?
– Для меня самое главное получать удовольствие от работы. Туда всегда успею вернуться.
– Почему после окончания игровой карьеры осели в США?
– Воспитывал сына (Никита, 2000 года рождения). Он учился в Колорадо, параллельно играл в хоккейной школе, которой я руководил. Я решил, что для него расти там будет лучше. Мне хотелось уделять ему побольше внимания – все-таки, когда я играл, это не всегда получалось.
– Хоть раз жалели, что не остались в России?
– Не сказал бы. Единственное – наверное, здесь я мог бы лучше реализовать себя как тренер. Там у меня тоже был отличный опыт, но я все же больше работал с юниорами. Когда сам играл, голова была забита тренировками, выездами, а после окончания карьеры появляется больше времени, чтобы увидеть другую жизнь.
– Вы же только закончили играть – сразу стали главным тренером «Ермака».
– У меня были другие ожидания от тренерской работы. Наверное, сначала нужно было какое-то время поработать ассистентом. Можно сказать, что я тогда перегорел: было много обязанностей, к которым не привык. По сути, я и подбирал команду, и тренировал ее. Морально к такому быстрому повороту событий был не готов. Я считаю, что неплохо справился: некоторые ребята после того сезона уехали в КХЛ, трибуны на семь тысяч человек заполнялись.
– Вы много лет провели в НХЛ, потом играли в Суперлиге. Неудивительно, что ВХЛ вас разочаровала тогда.
– И ребята, и тренерский штаб были отличные. Просто многие игроки не понимали, как сильно нужно работать, чтобы получить результат. Ты можешь помочь хоккеисту до определенного уровня, но если он не старается, выше не прыгнет. Многие не понимали, что можно прибавить на 5-10 процентов – и ты можешь играть в КХЛ. А они довольствовались малым. Хотя таланта хватало.
Школа в Майами
– Обычно сначала работают с детьми, а потом – со взрослой командой. У вас получилось наоборот.
– Ну не совсем с детьми, возраст ребят в школе был до 18 лет. В летних тренировочных лагерях во Флориде работал с игроками НХЛ, которые приезжали в кемп. Были у нас и Дима Орлов, и Овечкин, и Никита Задоров. Юсси Йокинен постоянно занимался с нами.
– А почему вы из Денвера переехали в Майами?
– Когда Никита подписал контракт в Канаде с клубом Западной хоккейной лиги «Принс Альберт», я решил уехать. В Майами мне предложили хорошую работу, друзей там больше, много бывших энхаэловцев. Плюс там же не только хоккейная жизнь – повеселее, больше общения с русскими.
– Вы же из Сибири, вам, наверное, всегда солнца не хватало?
– Нет, точно не из-за этого уехал (смеется).
– Я нашел вас через Никиту. Написал ему в инстаграме на русском, он ответил на английском.
– Он по-русски понимает, читает, но писать, видимо, не умеет. Так же и в разговоре: понимает, что ты ему говоришь, но не все может сказать.
– В США считается, что в 18 лет ребенок свободен, и ты не обязан ему помогать. В России, наоборот, многие долго содержат детей. Вам какой подход ближе?
– Оба нормальны. Как бы ни было все в жизни у детей, отец всегда поможет, если потребуется. Дочь закончила институт и живет своей жизнью, сын тоже стал жить самостоятельно в 16 лет и только летом тренируется у меня. Сейчас ему 19 лет, и он в раздумьях – уехать в Европу, может быть, даже в Россию или остаться в Северной Америке. Он сам принимает решение.
– Вы много лет провели в Штатах. В душе остались русским или уже американец?
– Конечно, столько лет в США – это оказывает влияние. Но я не американец. Отмечаем все российские праздники, не забываем традиции. Американские праздники тоже отмечаем, но не все. Да их в принципе и в России отмечают – тот же Хэллоуин. В Майами большая русская диаспора, про родную страну никогда не забываем – все всегда в курсе дел в России.
– В России принято считать, что американцы более приветливы, но это наигранно. Есть такое?
– То, что тебе улыбаются, ни о чем не говорит – ни в России, ни в США. Понять истинное отношение человека к тебе можно только после долгого общения. Да, американцы чаще улыбаются, но если сравнить то, как живут люди там и как живут в России…
– Школа, в которой вы работали в Майами – частная. Насколько она может пострадать от кризиса?
– Пока не знаю, там вообще хотели на целый год закрыть все тренировки. Но все идет к тому, что малый бизнес будет потихоньку умирать. У меня тоже есть небольшой бизнес, и я не знаю сейчас, что с ним будет.
– В США?
– Да.
– В России ни во что не вкладывали?
– Ха-ха. На такие вопросы не отвечаю.
– Панарин говорил, что в России нет смысла вкладывать деньги.
– Нестабильно здесь все, конечно.
– Насколько американские и канадские дети и подростки отличаются от наших?
– Я думаю, что все больше зависит от семьи. Если ребенок воспитывается в строгости, он вырастает дисциплинированным. Если он знает, что ему никто не поможет, из него может выйти толк. Думаю, в США дети более дисциплинированы – в плане того, что можно делать, а что нельзя. Они понимают цель. У нас же много детей, которые делают то, что хотят папа и мама. Часто детям просто не дают выбора: поставили перед фактом, а насколько это подходит ребенку – неважно. В этом плане в России все сильно изменилось по сравнению с теми временами, когда я рос. Раньше родителей даже на тренировки не пускали, многие не знали, где у детей каток находится.
ЦСКА, Олимпиада, возвращение
– Вы в 16 лет провели полноценный сезон за ЦСКА. Как вообще оказались в команде? Когда приехали из Ангарска?
– В 12-13 лет мы приезжали на федеральные соревнования, я там был лучшим бомбардиром. А в 14 лет скаут ЦСКА Борис Шагас пригласил в Москву. Сначала играл за команду на год старше, в 15 лет начали подключать к главной команде. И в 16 я сыграл свой первый матч за ЦСКА, после чего уже ни одной игры не пропустил. Для того возраста, считаю, играл неплохо. Не скажу, что в 18 лет я был готов играть на другом уровне. Но после молодежного чемпионата мира меня задрафтовал «Чикаго». Не только меня, у нас вообще была классная команда – 11 человек выбрали на драфте НХЛ. И тогда я решил уехать.
– Почему?
– Не было денег. Многие тогда уезжали, смысла уже не было оставаться в России. Конечно, нас пытались удержать. Но даже на хлеб не было денег: постоянно ждать подачек каких-то не хотелось. Многого мне не нужно было, но не платили вообще ничего – по три-четыре месяца.
– Как выживали?
– Да не помню уже. Мне еще было не так тяжело – мог переночевать на базе, родители что-то присылали. А у многих ребят уже были жены, дети: как в такой ситуации выживать? И я уже понимал, что так жить не хочу.
– Знали английский, когда уезжали в «Чикаго»?
– Вообще нет. Я уехал пораньше, за месяц до драфта, и там уже немного начал понимать. У меня был учитель английского языка от клуба, но я пользовался его услугами очень редко. Выучил язык благодаря общению, в фарм-клубе довольно быстро это произошло. Через полгода я уже нормально объяснялся, понимал, о чем говорят тренеры.
– Как над вами шутили в раздевалке?
– Помню историю из фарм-клуба. Мы после выезда ехали мимо комплекса, в котором все жили. И я решил выйти вместе со всеми ветеранами, а не ехать разгружать баулы с остальными новичками. Когда на следующий день пришел на тренировку, нашел свои коньки в морозилке: парни налили туда воды и заморозили их (смеется).
– В 1998-м вас взяли на Олимпиаду. Удивились?
– Тогда в «Чикаго» вратарей тренировал Владислав Третьяк, он держал меня в курсе дел. Говорил, что если кто-то получит травму, меня могут вызвать. Конечно, я не ожидал, что сыграю на Олимпиаде: было много хороших ребят, которые не попали в состав. Для меня это большое достижение.
Атмосфера в команде супер, не было пассажиров, от каждого момента получал огромное удовольствие. Нникаких конфликтов в команде, организовано все было на высшем уровне. Поэтому мы и играли достаточно зрелищно, немного не повезло в финале.
Однажды чехи уже украли наше золото
– Вы всегда считались креативным игроком, который должен играть в топ-6. Но в «Чикаго» вас ставили исключительно в нижние тройки. Насколько это мешало развиваться? Когда вы пришли в «Нэшвилл» и получили игровое время, стали больше набирать.
– В «Чикаго» был больший упор на физику. Там была возрастная команда, а я еще молодой, трудно пробиться в состав. К тому же, я привык играть в другой хоккей в ЦСКА у Тихонова. Видел игру, понимал ее по-другому. Для русских вообще было сложно тогда адаптироваться к стилю в НХЛ. Плюс в «Чикаго» тренер (Кевин Константайн – Sports.ru) не очень любил русских, пришлось потратить много времени, чтобы пробиться хотя бы в четвертое звено.
В «Нэшвилле» Барри Троц (тренер, с которым «Вашингтон» Овечкина выиграл Кубок Стэнли – Sports.ru) дал мне раскрыться, больше свободы, у него был более комбинационный игровой стиль. Конечно, мне было легче в таком хоккее.
– Ваш лучший сезон был именно в «Нэшвилле»?
– Да, Троц дал мне реальный шанс. Я почувствовал, что в меня наконец-то поверили. И в тот сезон я даже на Матч звезд НХЛ попал.
«Я сломал семь позвонков, но доиграл матч». У тренера Овечкина нет шеи
– Вы уехали из НХЛ в 28 лет. Сейчас не думаете, что поторопились?
– Не было желания оставаться. Хотелось играть в хоккей, а травмы уже стали подводить: последний сезон я много играл в фарм-клубе. И тогда понял, что пришло время наслаждаться игрой, а не мучаться. Поехал в Россию, потому что знал, что буду играть, буду получать удовольствие от хоккея.
– Почему выбрали «Амур»?
– Я принял решение вернуться в Россию в конце лета. «Амур» проявил интерес, а я был готов поехать, для меня было важно вернуть любовь к хоккею. Потом уже меня стали привлекать в сборную России. А поначалу, наверное, никто не понял, почему я вернулся и именно в «Амур». Многие тогда спрашивали. Но я хотел играть, мне было без разницы где. Еще предлагали вариант в Японии, но я отказался. Понимал, что если там поиграю пару лет, то там и закончу.
Узнали, каким хоккеистом был отец Загитовой: играл до 39 и не признавал дедовщину
Фото: Gettyimages.ru/Stephen Dunn, Brian Bahr, Kellie Landis, Ezra Shaw; sfhockeyacademy.com; хкермак.рф; instagram.com/sfhockeyacademy; vk.com/Сергей Кривокрасов
Да ладно. Все было очень индивидуально. Тренеров, которые давали играть в наш хоккей были единицы, остальных ломали через колено. Даже легенд, не то что молодых вроде Кривокрасова. Быков с Хомутовым даже не стали пробовать...
Сергей Макаров - Он (Кевин Костантин) был младше нас с Ларионовым. Пытался что-то объяснить, рисовал схемы. Все мозги проел поначалу. Учил играть в хоккей. Но Скотти Боумэн ему посоветовал: «Собери вместе такую пятерку и не трогай ребят. Они сами знают, что делать». Константин так и сделал. А потом все заслуги себе приписывал. Но у Боумэна та задумка в голове сидела, и он потом в «Детройте» создал русскую пятерку